32.

Затишье было напряженным, как взведенная пружина капкана – тщательно установленного, терпеливо стерегущего добычу.

Гор полагал, что в ожидании придется провести еще не менее дюжины суток, однако теперь это ожидание имело совсем иной характер: вооруженный новейшей оперативной системой, он ощущал себя хозяином ситуации, причем не только в деле с инфинитайзером и Бессоном-Краем, но и в своем собственном, личном деле, заранее обреченном Гарри Левински на бесславный конец при любом исходе – даже если Гор обеспечит его аппаратом бессмертия. Может быть, поэтому оба дела – собственное и Бессона – оказались в сознании Гора теснейшим образом связаны, и успех одного обеспечивал успех другого.

Первый день практически не принес новостей – по донесениям Флота Развития, на помощь станции направлен корабль «Великороссия», Гор зафиксировал координаты портала, чтобы сразу по прибытии корабля на место запустить через него опергруппу. «Великороссия» достигнет станции через десять суток. Край должен проявиться несколько позже – заполучив корабль, он первым делом «прыгнет» подальше от станции. То есть вновь пропадет из этого мира на десять суток, вместе с инфинитайзером.

Как только он выйдет из гиперпрыжка и попробует вернуться в нормальный мир, события рискуют принять лавинообразный характер. Кто знает, может быть, через пару недель инфинитайзер уже будет в руках у Гора?.. И это вовсе не означает, что прибор достанется Гарри Левински. Совсем необязательно. Да, теперь инспектор дерзал рассматривать перспективу именно в таком разрезе.

Гор привычно пробежался по докладам от других групп: ни с Минска, ни с Р66 новостей не поступало. Счета Края также оставались в неприкосновенности. Инспектору не давала покоя странная пассивность бастарда – ни тебе вызовов, ни требований немедленного результата, ни навязчивого внимания со стороны Иванова. Однако дневные новости дали ответ на этот вопрос:

– …Уважаемые господа, мы прерываем наши передачи для экстренного выпуска новостей, – зачастил, захлебываясь слюной, красавчик из визиошара в углу кабинета. – Оставайтесь с нами. А сейчас рекламная пауза…

Инспектор сжал зубы и сделал визио погромче:

– …Состояние здоровья господина Президента Белобородько снова ухудшилось. – Снова? Что значит снова?! Гор в темпе задал коминсу поиск по аналогичным сообщениям, но нашлось только недомогание господина Президента около трех недель назад. – Консилиум врачей при Администрации Президента считает, что это связано с тем, что последние сутки на А1 свирепствует вирус гриппа. Эпидемии такого масштаба на самой стерильной планете Союза…

Впору схватиться за голову. Неужели бастард все же решился задвинуть старика?! Конечно, это могла быть настоящая болезнь, подкосившая давно уже немолодого человека, тем более что сами эскулапы не ожидали эпидемии. Но при этом все складывается именно так, как Гор давно уже предвидел. Неужели Левински, пользуясь временным затишьем в делах, взялся наконец вплотную за расчистку дороги к трону?.. Очень похоже на то.

Одно, хотя и слабое, утешение Гор видел в том, что объявленной причиной болезни стал банальный грипп. Даже если наследничек и решился угробить папу, то выбрал не слишком радикальный метод – скорее всего, из страха быть уличенным. Вот если бы сообщили о болезни сердца или мозга, тогда дело – швах. А грипп дает надежду, что старик продержится еще немного времени. Только бы успеть заполучить аппарат!..

Теперь в цейтнот попадал уже сам инспектор. Он срочно вызвал Гельфера:

– Саша. Ну что там по нашему клиенту?

– Ты прямо как в воду глядишь, Васильич. Буквально пару минут назад закончил предварительный обсчет модели. Правда, это только первое приближение и данных не хватает еще процентов на сорок. Но очень интересные получились результаты. Очень. Я даже не знаю, как их оценить…

– Да ладно скромничать. Скачай мне, я сам попробую разобраться.

Весь остаток дня Гор посвятил изучению Сашиных расчетов на предмет: «Край-ронин, основные движущие мотивы и слабые места». Увидев резюме, ради которого машина вкупе с Гельфером трудилась столько дней, Гор не сразу поверил своим глазам. Он перечитал его еще и еще раз и все равно не мог поверить: выводы гласили, что основным движущим мотивом Края на данный момент является глубокая привязанность к пластхирургу Женевьеве Александер, а его самое слабое место – это любое отрицательное воздействие на означенную Женевьеву Александер.

Очередное блестящее подтверждение собственных интуитивных выводов инспектора не обрадовало. Наоборот, он вдруг необычайно четко осознал – что же является ставкой в затеянной им интриге.

Как там сказано-то? «Глубокая привязанность»? Это ж надо! Такого слова, как «любовь», просто не нашлось в словарях ни у машины, ни у Гельфера. Гор тряхнул головой, настолько не сочетались в его мозгу представления о Крае (умный, холодный, дьявольски расчетливый зверь) со словами «глубокая привязанность». А уж тем более со словом «любовь». Но трезвый и расчетливый разум бывшего инспектора по особо важным делам вновь завел свою песню о долге и необходимости.

Да, конечно, Гор никогда не сбрасывал Женевьеву со счетов, предполагая, что Край будет ее искать, и даже говорил об этом Левински. Но он-то считал это скорее прихотью, каким-то своеобразным взбрыком психики, замешанным на себялюбии изгоя и его чудовищном самомнении – вернуть себе отнятую собственность, показав лишний раз всем, на что он способен. То же примерно, как считал Гор, было у Края и с Александрой Нечаевой, которую он спрятал от Клавдия, переделав ее в мужчину, – желание обставить скорпиона, доказать в первую очередь себе, что он, Край, куда хитрее и изобретательней жестокого патрона.

Гор с досадой сознавал, что ломать над этим мозги попросту не имеет смысла, надо просто взять факт на заметку и временно отодвинуть на второй план. Хотя знал, что все равно будет ломать, тем более что свободного времени пока хватает. Чувствовал он себя при этом довольно паршиво – собственное вольнодумие породило в его душе несколько иную систему ценностей.

Кроме того, именно Край сделал тебя бессмертным, инспектор!

Возможно, это называется совестью. Лишь врожденное упрямство парии-три требовало довести начатое дело до конца. С совестью мы потом договоримся. А пока остается только ждать и надеяться, что господин Президент протянет еще несколько дней.

События грянули на четвертый день: в Москве-Ч33 дикими париями было совершено нападение на Купол. Гор узнал об этом за четверть часа до того, как поступило сообщение от Некрылова, – новый коминс, фильтрующий информацию его следственной сети, предоставил Гору самые первые сведения с места событий.

Куратор Ч33 получил сбивчивое сообщение о попытке прорыва парий из подземелий на территорию Купола. Олигархи просили о помощи, но… В последнее время пария-Ч33 слишком зазналась, стала вести себя как отдельное государство, даже перекрыла доступ людям из метрополии. И очагом оппозиции был именно купол Москва. Гор подозревал, что правительство вряд ли поторопится послать туда войска для усмирения бунта – это был отличный способ отомстить и заодно поставить зарвавшихся навозников на место, даже не прилагая усилий, просто заняв позицию невмешательства.

События сразу приковали внимание Гора, и не напрасно: единственный открытый путь для бегства с Ч33 находился под его контролем. Гор понимал, что там очень скоро следует ждать гостей, причем в изрядном количестве, и тут же послал на С19 необходимые инструкции. Сам он не торопился лететь на место, понимая, что за крысы побегут в первую очередь из-под Купола – толку от них все равно ни на грош, это только лишняя возможность выдавить из Ч33 еще какую-то неучтенную информацию.

Поэтому инспектор замкнул контроль за ситуацией на себя, получая доклады из первых рук. Кстати, ни Иванов, ни тем более бастард не проявили интереса к этим событиям. Оно и понятно – эти упыри ждут вестей поважнее. Но им пока облом.

Первые беженцы появились буквально минут через двадцать. По сообщению, это оказался собственной персоной мэр со своим многочисленным семейством – женой, тещей, матерью, а также пятью дочерьми и гувернанткой. Их всех посадили в изолятор и подвергли обязательным процедурам очистки, дезинфекции, удостоверения личности, поверхностного сканирования и прочее и прочее – словом, всему, что полагается беженцам с планет самой низшей, четвертой категории, будь они хоть грязными париями, хоть сливками с той же самой помойки. Следом за мэром прибыл министр иностранных дел – тоже, естественно, не в одиночестве, потом появился министр энергетики с семьей и так далее, и так далее.

Гор прекрасно помнил всю эту шатию и то, сколько крови они у него попили на Ч33, разжигая против него общественную неприязнь и ставя исподволь палки в колеса следствия. Сейчас у него появилась неплохая возможность отыграться, однако это его интересовало меньше всего: известия с планеты поступали все более тревожные. Некрылов сообщил, что в городе паника, части парий удалось проникнуть в Купол через какой-то неизвестный тоннель и перестрелка уже идет на улицах, есть случаи резни. Его люди ищут эту нору, чтобы ее перекрыть, но пока безрезультатно. Вместе с тем нарастал и поток беженцев – драпала уже не только элита, но и обычные «чистые» обитатели Купола, получившие доступ к порталу в связи с экстренной ситуацией. Появились первые раненые – несколько солдат и трое из мирного населения. Особенно Гора заинтересовал третий – судя по сообщению, человек попал под выстрел плазменного ружья, весь обгорел, однако был еще жив и даже прибыл самостоятельно, без посторонней помощи. Гор заранее попросил выслать ему результаты проверки этого раненого.

Сразу выяснилось, что отпечатки с него снять невозможно – папиллярный рисунок обгорел начисто, а сканирование результатов не дает, что не слишком удивило Гора. Зато подоспевшие вскоре результаты генного анализа превзошли самые смелые его ожидания – коминс сразу выдал сигнал об имеющихся аналогичных параметрах в картотеке по текущему делу, а через несколько секунд сообщил точные паспортные данные объекта – это был Отто Грабер, бывший шеф по безопасности Исследовательского Центра! Удравший оттуда во время известной заварушки вместе с Бессоном и инфинитайзером! Гор, конечно, еще возлагал какие-то надежды на свою ловушку, но на такую удачу даже не рассчитывал. Он приказал немедленно доставить раненого к себе в отдел, невзирая на его состояние, и ребята, умницы, обошлись без лишних вопросов – знали, по какому делу работают.

Ровно через пятнадцать минут Гор уже входил в камеру, где сидел погорелец, прибывший только что порталом с С19 под усиленной охраной.

В нос инспектору сразу ударил запах горелого бифштекса. Арестованный, сидевший за столом, был одет в несусветный серый халат и вид имел весьма необычный: то, что торчало из халата – то есть голова и руки, – было сплошь покрыто обугленной коркой, иссеченной сочно-розовыми трещинами. Особенно колоритно выглядело лицо – черная маска уже начала с него кое-где отваливаться, в этих местах алели островки молодой, еще тонкой кожицы, в прорезях глаз елозили мутноватые пуговицы, обрамленные розовыми веками без ресниц. Гору показалось даже, что арестованный все еще слегка дымится, хотя, возможно, это было только игрой воображения.

Главное, что сразу понял Гор, – этот хорошо прожаренный экземпляр по всем законам природы должен быть давно уже мертв. Однако он не только живет, двигается и дышит, но и, похоже, как змея постепенно отращивает себе под закопченной оболочкой новую кожу. Гору не надо было объяснять, что это означает, даже если бы он не знал, что Грабер, партнер Бессона, один из первых получил бессмертие.

– Итак, господин Грабер, вот мы и встретились с вами снова, – произнес Гор, опустившись за стол напротив арестованного. Он действительно однажды видел Грабера – среди людей Бессона тогда на Ч33, когда Дик из какой-то странной прихоти с великодушием победителя наделил Гора бессмертием. Но сейчас инспектор ни за что не узнал бы этого злого гения, которого долгое время считал мозговым центром всей интриги и основным похитителем инфинитайзера. Однако генный анализ подтверждал его личность с вероятностью сто процентов. – А теперь давайте поговорим. – Мутные пуговицы скользнули по лицу инспектора, и Гор заметил в них явное просветление и некоторый проблеск смысла. Гору даже показалось, что он видит, как растут на веках Грабера ресницы. – Оставим в стороне ваши прежние подвиги, – великодушно, но сухо проронил он. – Меня интересует все, что вам известно по теперешней ситуации. В частности, по Женевьеве Александер.

Грабер с трудом раздвинул губы. Покрывавшая их черная корка пошла продольными трещинами, когда он попытался говорить:

– В-вы не имеете права меня допрашивать!.. – Голос Грабера звучал сипло, словно у сильно простуженного человека, однако напористо. С губ его отваливались кусочки горелой плоти, и он их смахивал обгорелой клешней. – Вы не можете предъявить мне ни одного обвинения! Бегство из Института во время бойни – это еще не преступление! Прибор был похищен не мной, я никого не убивал и ни в чем не нарушал законов! – Тут у него вдруг прорезался голос, и он закончил с истерической ноткой: – Вы не вправе меня задерживать!

– Вы, кажется, до сих пор не поняли, куда попали, – спокойно усмехнулся Гор. – Это не госконтора, а я больше не инспектор Администрации. Считайте меня частным сыщиком, нанятым господином Наследником для ведения известного вам дела. Мы с вами сейчас находимся в ставке его оперативных сил, и здесь я имею над вами все права, какие мне заблагорассудится, как над лицом, пропавшим без вести, которое никто не будет разыскивать. – Определить сейчас выражение лица Грабера было весьма затруднительно, но глазки его заметались. Гор понял, что подследственный дает слабину, и продолжил давить в том же направлении: – Мне известно, что проделывали с вами в застенках на Ч33. И вы должны понимать, что это далеко не предел при наших развитых технологиях и при богатом воображении Наследника.

– Я ничего не знаю, – Грабер неожиданно снова осип. – У меня была амнезия. Отсканируйте меня и убедитесь, что я говорю правду!..

– Не думаю, что от этого будет толк. – Вопрос был тонкий, и Гор старался подойти к нему крайне осторожно: камера наверняка прослушивалась внимательными ушами, а он вовсе не хотел, чтобы Левински стало известно о «непрозрачности» бессмертных для ментоскопирования. Тогда у патрона могло закрасться подозрение насчет самого Гора, давно уже ставившего Гарри в тупик своей «непрозрачностью». – Уверен, что на Ч33 ваши мозги хорошенько изнасиловали, так что сканирование, скорее всего, не даст результатов. Я надеюсь решить наши проблемы древним как мир способом – простым откровенным разговором. Вы согласны? – Грабер молчал, прикрыв глаза. В наступившей тишине было слышно только, как падают с него на пол отсыхающие скорлупки. – Обещаю, что, если вы будете откровенны, над вами больше не станут экспериментировать, вам выделят отдельную камеру со всеми удобствами, где вы пробудете в тишине и покое до самого окончания следствия. А потом с полным правом выйдете на свободу – ведь за вами действительно нет грехов перед государством, и я как бывший следователь по данному делу готов это подтвердить.

– Хорошо, я согласен, – нервно проговорил Грабер. – Но что вы хотите от меня узнать?

– Вот и отлично. Только, прежде чем мы начнем беседу, я должен вас предупредить, что следствием уже собраны всевозможные материалы по данному делу. Я надеюсь с вашей помощью заполнить оставшиеся пробелы, по поводу которых нам просто требуются уточнения. Поэтому не советую вам врать – любая ложь или несовпадение с фактами будут мне сразу очевидны. Вам все понятно? – Грабер раздраженно кивнул. При этом у него со лба отвалился обширный пласт горелого эпидермиса, частично открыв абсолютно голый, нежно-розовый, словно у младенца, череп. – Тогда приступим, – сказал Гор, включая коминс в режим записи.