Глава 13
БОЛЕЗНИ – МОРСКАЯ, КОСМИЧЕСКАЯ И ЗВЕЗДНАЯ

Не в первый раз Кэт путешествовала в космосе, но впервые ей было так плохо. Когда волнения, связанные с бегством, остались позади, переживания улеглись и начался обычный полет, выяснилось, что на старом грузовике разбалансирована система искусственной гравитации. Неполадка эта очень скоро дала о себе знать, сказавшись на ощущениях, которые поначалу могли показаться занятными: сейчас ты легок, как пушинка, через мгновение наливаешься тяжестью, потом вдруг вновь легчаешь так, что, продолжая начатое движение, чуть не выпрыгиваешь к потолку. Примерно ради этого мы качаемся на качелях, но с них, когда надоело, можно слезть. Если и имеется на Земле похожий в ощущениях аттракцион, с которого нет возможности слезть, как бы ни хотелось, – то это корабль в штормовом океане. Теперь выяснилось, что и космический корабль способен обеспечить человеку все прелести морской болезни.

Не зря Ян опасался, что грузовое судно может оказаться не лучшим видом транспорта. Кэт было очень худо, она почти все время лежала пластом в каюте, удивляясь краем сознания, почему ее легкие стали такими маленькими, что не способны как следует вдохнуть; как ни старались кондиционеры, воздух в замкнутом цикле корабля оставался застойным, с неприятным техническим запахом. Чаще всего, открывая глаза, Кэт видела сидящего рядом Яна. Он гладил ее по плечу, что-то тихо рассказывал, подносил воды, но Кэт с жалкой улыбкой только смачивала губы: организм напрочь отказывался глотать, он согласен был только выплевывать. Один раз ее вывел из состояния полузабытья голос Тропилина: капитан зашел узнать, как у них дела. О ее состоянии он уже был осведомлен и как мог подбодрил, сказав, что осталось потерпеть совсем немного:

– Через пару часов выходим к маяку, там до часа на маневры, и сможешь ступить с моей палубы на что-то более твердое. – Он обернулся к Яну: – Нам нужна дозаправка, так что, думаю, на станции мы пробудем не меньше суток. Там есть офицерский бар. За это время вполне реально подыскать подходящий рейс и сговориться с капитаном. – Он хмыкнул, пожав плечами: – Если, конечно, вы не загорелись идеей попасть на Радомир.

– Ты же знаешь, мы в любом случае транзитом, – сказал Ян. – И через станцию, конечно, нам будет удобней. И безопасней. Спасибо. Но послушай, Стас... Ты еще не забыл, что на самом деле у Земли нас задержал вовсе не «Призрак»?

– Не забыл, конечно. Я тебе больше скажу... – Тропилин прищурился заговорщицки и словно бы чуть насмешливо: – «Призрак» вас спас. Уж не знаю, кто это или что это и что у него за интерес, но это ему ты должен говорить спасибо. Если бы не его вмешательство, вас сняли бы с моего корабля и препроводили на Землю.

– А если бы не ты с Николаем, то нас... – запнувшись на полуслове, Ян показал глазами на Кэт: – ... по крайней мере ее забрало бы это «не знаю что». – На пристальный взгляд Тропилина он ответил: – Да, и я тоже не знаю. И она не знает... – Он скрипнул зубами. – Давай лучше поговорим о том, что один-то хоть из нас точно должен знать. Нас ты вытащил, по крайней мере с Земли. Но сам-то как теперь?

– Как? – Тропилин неожиданно улыбнулся, потерев ладонью лоб: – Да по-прежнему. Пусть-ка попробуют найти в моих действиях состав преступления. Вы были приданы мне как пассажиры, прошедшие контроль. Это во-первых. Во-вторых, вы не преступники, и, по большому счету, никто не вправе ограничивать свободу ваших передвижений. То есть вы имеете законное право улетать с Земли куда вам угодно. Понижениями мне не пригрозишь, я и так уже задвинут, сам видишь, куда, и перспективы выдвинуться что-то не просматривается. В конце концов могу и сам уйти из СКР на гражданские перевозки. А пока что главное – довезти твою Кэт до безопасной зоны. И вылечить ее от космической болезни.

Кэт, страдалица, до сих пор принимавшая участие в разговоре лишь как пассивный слушатель, подала умирающий голос:

– Послушайте медика: вы не правы. Космическая болезнь – это метеоризм. А у меня морская болезнь. Понятно?

Тропилин поднялся, улыбаясь во весь рот, и похлопал Яна по плечу со словами:

– Жить будет.

Станция Ринг-6 была, как ни странно, не кольцом, а имела классическую форму «тарелки». Но больше она напоминала грандиознейшую супницу, купающуюся одним боком в лучах красной звезды, а с другой, «ночной», стороны усыпанную огнями. Кэт, совсем обессиленная морской болезнью, вовсе не мечтала лицезреть посуду, будь она обычная или грандиозная космическая, и не стала подниматься ради этого зрелища, а Ян вышел в рубку, чтобы посмотреть со стороны на место, где им как-никак предстояло вскоре оказаться, а кораблю обрести временную стоянку. Тропилин уже связался с оператором.

– Ксанто – борту К15-84, назовите вашу планету, страну и цель прибытия. – Судя по моделированному голосу, этот оператор был то ли электронным, то ли говорил через программу-переводчик.

– Борт К15-84 – Ксанто. Земля, Российская Федерация, цель – дозаправка.

Ян взрогнул: тень, просто искаженная тень от обычного корабля, скользнувшая по «дневной» стороне станции, напомнила ему «Призрак».

– Ксанто – борту К15-84, введите пароль для группы К15, Земли, Российской Федерации.

Тропилин послал пароль и обернулся к Яну:

– Объявись сейчас «Призрак», и нам от него не уйти, а? – Улыбка на лице капитана была напряженной, несмотря на шутливый тон.

– Я сейчас тоже о нем подумал, – сказал Николай.

– Ксанто – борту К15-84. Посадка разрешена. Бокс 7-5-12-Б.

Причальные шлюзы для малых и вспомогательных кораблей были расположены по ребру станции, а для крупных – внизу, кольцеобразно. Хотя конечно, в космосе такие понятия, как «верх» и «низ», относительны, но в изделиях рук человеческих почти всегда можно определить, где что.

Корабль медленно влетел в открывшийся перед ним шлюз, остановился и крупно вздрогнул, ощутимо прочно схваченный снаружи: Ян понял, что сработала автоматика швартовки.

– Причалили. Ждем воздух, – сказал Тропилин и обернулся к Яну: – Иди поднимай Кэт, готовьтесь к выходу.

Кэт, конечно же, была обеими руками за то, чтобы выйти из корабля на станцию, однако необходимость при этом вставать вдохновила ее гораздо меньше: она настолько ослабла, что любое движение вызывало у нее тошноту и головокружение. Но она стоически держалась, не падая, тем паче что Ян, севший рядом, поддерживал ее до тех пор, пока она не решила, что в силах встать. Решение было довольно опрометчивым: она тут же и свалилась бы, если бы опять же не Ян; с его помощью она не только устояла, но через какое-то время даже и пошла. До сих пор Кэт и помыслить не могла, что морская болезнь – настолько ужасная штука. Благо что после швартовки вектор гравитации на корабле не изменился и по коридору можно было идти, потому что иначе ее пришлось бы транспортировать, используя флаерс. Или на веревке. Причальная палуба, массивная раздвижная дверь, дальше какие-то помещения, коридоры, люди – все это проплывало перед Кэт как в тумане.

– О, Карина Комова? Это вы? Та самая Карина?

Из-за застекленной стойки на нее с интересом глядело снизу-вверх бледное лицо какого-то администратора. Обессиленная, измученная Кэт не очень соображала, чего от нее хотят, но свое конспиративное имя она помнила, и потому нашла в себе силы произнести:

– Я Карина. А в чем...

– Просто однофамилица, – сказал Ян, старательно делающий вид, что просто поддерживает Кэт за талию, тогда как на самом деле она на нем практически висела. – Вы же видите на удостоверении – «Эксклюзив», а не «Росконцерт».

– А на этом, заметьте, Российские Космические Силы, а не служба охраны, – выступил, с другой стороны, Тропилин. – Так что, пожалуйста, два двухместных номера. И поскорее!

– «Эксклюзив» – что-то я такое слышал...

– Девушке плохо! – вставил свое слово и Николай.

– И имя совпадает... – задумчиво сказал служащий.

– О, боже! Да, да, та самая! – не выдержал Ян. – Теперь вы дадите нам номер?

– Два номера! – поправил Тропилин.

Служащий даже вскочил – похоже, наконец всерьез обеспокоился:

– Да что же с ней?..

– Вы что, первый день здесь работаете? Никогда не видели космическую болезнь?

– Морскую... – прошелестела Кэт. Служащий засуетился, потом перед глазами у Кэт все понеслось и замельтешило: стены, двери, какие-то люди, порой в поле зрения попадали свои, оттирающие чужих плечами.

Очнулась она на кровати в незнакомой комнате – светлой, просторной, богато и со вкусом обставленной, наверняка приятно бы удивившей ее при пробуждении, не пребывай она в ней почему-то в полном одиночестве. В дверь аккуратно стучали, что, возможно, и заставило ее проснуться. Кэт поняла, что чувствует себя уже значительно лучше, по крайней мере переход в сидячее положение головокружения не вызвал. Если ее не подводила память, они летели на станцию Ринг, кажется, шесть. В остальном, что касалось этого перелета, воспоминания были смутными, однако помнилось, что они на нее таки прилетели и вроде бы даже зашли. Но как она оказалась в этой комнате? И куда подевались все ее спутники, в первую очередь Ян? На эти вопросы память отвечать решительно отказывалась.

В дверь продолжали стучать – терпеливо, но настойчиво.

Кэт в тревоге скинула с себя покрывало и вздохнула с некоторым облегчением; одежда была на месте, то есть на ней, отсутствовали только пиджак и туфли, но то и другое тут же нашлось – пиджак на спинке кремового кресла с витыми подлокотниками, туфли у кровати. Из-под пиджака выглядывала их с Яном сумка, а ее собственная маленькая обнаружилась на тумбочке у кровати. Еще там нашлась записка. Не обращая пока внимания на периодически повторяющийся деликатный стук, Кэт стала читать – записка была от Яна.

«Кэт, мне надо отойти по нашим делам. Прости, что приходится оставить тебя одну в номере. Это лучшее, что здесь есть и за вполне умеренную плату. Администрация отнеслась к нам очень сердечно. Был врач, сказал, что у тебя типичный случай космической болезни („Морской!“ – процедила Кэт), и все, что тебе требуется – покой и отдых. Так что, когда проснешься, просто отдыхай и жди меня.

P.S. Некоторые здесь приняли тебя за популярную певицу, возможно, это нам поможет, но тебя это не должно волновать».

«Надо же, и ведь ни слова о том, что не выходи, мол, из номера. „Жди меня“ – это ведь только просьба. Как он умеет... поставить на своем!.. Они же всей компанией где-то отдыхают, совмещая это с поисками места на другом корабле, а ты, будь уж так любезна, посиди пока взаперти!»

В дверь опять постучали – очевидно, тот, кто за ней находился, был чертовски вежлив, но и не менее упрям. Теперь, немного уяснив обстановку, Кэт готова была поинтересоваться причинами такой настойчивости. Встав с кровати, она бросила взгляд в большое зеркало в позолоченной оправе и чуть не вскрикнула: лицо такое бледное, что аж зеленое, глаза ввалились, одежда помята, волосы торчат в разных направлениях. «Может, не стоит пугать этого несчастного, что терпеливо скребется за дверью?»

Стук повторился в неизменной тональности.

«А вдруг это Тропилин или Николай?» Они ее в таком виде уже лицезрели – да, наверное, еще и похуже, сейчас-то она немного отлежалась. А если это кто-то другой, то такая назойливость должна быть вознаграждена по заслугам.

Все же кое-как пригладив волосы и надев туфли, Кэт направилась к двери. Вопреки советам Яна, призывавшего ее к сверхосторожности, она открыла, не спрашивая кто: своим добро пожаловать, а враги все равно соврут что-нибудь такое, что придется открыть. Она открыла и моментально об этом пожалела.

Стоило ей выглянуть наружу, – как там раздался дикий гвалт: какие-то люди, толпившиеся в большом количестве за дверью, при виде нее как-то все разом ринулись вперед, замахали руками и заорали кто во что горазд, лейтмотивом этого ора было выкрикиваемое на разные лады имя: «Карина!»

– Карина! – сказал ей в лицо полный человек, стоявший на первом плане, и она отшатнулась, а он шагнул за ней, буквально втолкнув ее животом в глубь номера, и закрыл за собою дверь. С той стороны, как по волшебству, все стихло. Кэт, растерянно моргая, смотрела на своего «деликатного» гостя. Она была ошарашена, оглушена и сбита с толку.

– Прошу прощения, Карина, разрешите представиться – Симон Прынцип, главный администратор здешнего развлекательного центра. – Он говорил быстро и с каким-то трудноопределимым акцентом. – Извините за это вторжение, я знаю, вы были утомлены – перелет, плохой сервис... – Он начал эмоционально размахивать рукой, заложив другую за спину, в то же время без всякого приглашения пройдя в номер, и стал расхаживать по нему, так что Кэт вынуждена была поворачиваться ему вослед.

– Да что вам надо? – наконец обрела она дар речи.

– У меня к вам деловое предложение, ах да, вы должны набираться сил, давайте присядем. – С этими словами Симон Прынцип сел на обитый расписным шелком диван, спиной к полукруглому окну, занавешенному кремовыми шторами. Даже странно, что уселся он не развалившись по-хозяйски, а скорее как скромный гость – на краешке.

Кэт в совершенном обалдении опустилась в кресло у туалетного столика. Мельком взглянула на себя в трильяж – глаза как плошки в темной оправе, а волосы – да что ж это! – опять дыбом. Называется, испугала гостей. Кто кого испугал.

– Начну, как говорится, с места в карьер. Вы должны у нас выступить! – заявил Симон Прынцип.

– Что?.. – У Кэт отпала челюсть. Прынцип заметил этот факт, но явно был подготовлен к подобной реакции:

– Я понимаю, что вы здесь проездом, мне известно даже то, что вы хотели остаться инкогнито. Но! Может быть, для вас наша станция сравнима с каким-нибудь захолустным городком с населением всего в пять тысяч жителей, возможно даже, что такое сравнение правомерно. Ведь новости здесь разносятся мгновенно, поистине со скоростью света! А теперь, прошу вас, посмотрите сюда...

Полуобернувшись, он сделал движение рукой, и шторы за его спиной разошлись, открыв чернильную пустоту, подернутую ослепительной звездной вуалью – не небо, а то что должно находиться над ним, обязано быть отделено от твоего тепла многокилометровой шубой атмосферы. Космос. Кэт поежилась. Понятно, почему тут предпочитают не оставлять для приезжих нараспашку прекрасный вид, а так плотно задергивают шторы: одно дело глядеть на такое из рубки корабля, и совсем другое – сидя в своей уютной комнате понимать, что вот они притаились, совсем рядом, всего лишь за прозрачной преградой твоего окна – безмерная пустота, холод, смерть.

– Теперь представьте себе людей, – с балладным пафосом продолжал Прынцип, – привыкших к такому небу – вечно черному, в котором нет ни птиц, ни облаков, а лишь холодный свет далеких звезд... Представьте суровых дальнобойщиков, космических торговцев и самоотверженный, я не преувеличиваю – самоотверженный! – персонал нашей станции. И вдруг они узнают, что в этом замкнутом, затерянном в космосе мирке, в нашей, как мы ее называем, тарелке появилась настоящая, живая звезда! Карина!

Кэт вздохнула и озабоченно нахмурилась: ну, слышала она эту Карину. И даже видела пару клипов. Тайком она покосилась на свое отражение в трельяже. То ли этот Прынцип и фотографии-то настоящей Карины в глаза не видел, то ли полагает, что она сейчас не в образе, верней – в одном из своих эксклюзивных образов, обычно недоступном простым смертным, именуемом, хм, «утренний». Черт возьми, но почему Ян сразу по приезде не развеял это их бредовое заблуждение? Впрочем, слова «вы хотели бы остаться инкогнито» говорят о том, что Ян пытался кого-то переубедить, а потом, наверное, соблазнился этим роскошным номером «за умеренную плату». Устроил «звезду» с комфортом и сам – отправился по делам, поставив ее в предурацкое положение. Теперь придется врать, юлить и выкручиваться, изображая из себя невесть что и дискридитируя, кстати сказать, настоящую Карину, которая, уж наверное, согласилась бы осчастливить пять тысяч суровых космопроходцев парой шлягеров.

– Я очень признательна за теплые слова в мой адрес, – осторожно начала Кэт, – но дело в том, что я... я... не могу петь. – Она чуть не сказала «не умею». Нет, она не была обделена слухом и обладала какими-то зачатками голоса, позволяющими довольно мелодично мурлыкать что-то себе под нос на кухне или, допустим, превесело распевать с друзьями, особенно когда при этом есть чего распивать. Но надеяться на то, что она сможет сымитировать голосистую Карину, было бы с ее стороны опрометчиво.

Прынцип всплеснул руками, глядя на Кэт едва ли не с отцовской укоризной:

– Да зачем же? Зачем же вам петь?

– Как это – зачем петь?.. – опешила Кэт. – Разве вы не этого хотите?

– О да! – Прынцип слегка шлепнул себя по лбу: – Я понимаю, конечно: все эти новые веяния, живой звук. Понимаю и восхищаюсь вашим желанием дарить публике свой подлинный талант, и мы бы, конечно, были безмерно счастливы, но для этого у нас, увы, нет условий! Да и были бы они – вы сейчас слишком утомлены, а вам надо беречь ваши золотые связки для настоящих концертных залов, для дворцов!

– Да, вот именно, – сказала Кэт. – Видите ли, я только-только очнулась от обморока и хотела бы...

– В вашем распоряжении любые стимуляторы! – перебил Прынцип и, словно спохватившись, слегка понизил голос: – О, этот изматывающий труд артиста, на грани физических сил и возможностей – как это понятно и объяснимо, что порой труженикам сцены бывает не обойтись без легкого допинга.

Кэт поморщилась и решительно покачала головой:

– Не употребляю.

– За кого вы меня принимаете? – моментально возмутился Прынцип. – Неужели я стал бы предлагать вам что-то запрещенное, способное подорвать ваше здоровье? Не думайте, что вы оказались в глуши, куда не докатилась современная фармакология. Кроме того, у нас здесь открытая экономическая зона и существует официальное разрешение на ряд препаратов, в сущности безобидных, но помогающих человеку сбросить усталость, использовать в полной мере свои скрытые резервы, буквально помолодеть!

Кэт вскинула на собеседника изумленный взгляд, и он, поняв свою оплошность, торопливо продолжил:

– Молодеть вам, разумеется, совершенно ни к чему, достаточно просто выпорхнуть, как райская птица, на наши скромные подмостки, зажечь свет в тысяче усталых глаз! В нашей фонотеке имеются записи всех ваших хитов, так что вам достаточно будет только осчастливить нас своим появлением!

«Почему бы обладателям этих глаз просто не поесть ваших стимуляторов». Кэт с трудом удержалась, чтобы не высказать эту мысль вслух.

– Прыгать и разевать рот под фонограмму? Нет уж, благодарю покорно, – проворчала она. Судя по выражению лица Прынципа, каждое ее слово не просто его удивляло, а наносило удар в самое сердце.

– Ну зачем же, Карина, зачем же вы так?.. Если не захотите, вы сможете вовсе не раскрывать рта: мы предоставим вам декоративный микрофон, вы будете держать его возле губ; не понимаю, что вас не устраивает, это же обычная концертная практика!

«Обычная практика для тех, у кого, при наличии симпатичной мордашки в комплекте со стройной фигуркой, не имеется ни голоса, ни слуха», – подумала Кэт, всматриваясь в администратора более внимательно: а не подозревает ли он, что я не умею петь? Впрочем, она и сама подозревала в этом большинство современных звезд: при технике, способной превратить даже самый гнусавый голос в божественный или в демонический, да в какой угодно на выбор, умение профессионально надрывать связки давно уже стало не больно-то обязательным.

– Мы еще не говорили о финансовой стороне вопроса. Но неужели вас не устроят тридцать процентов от сбора при средней цене билета в семьдесят «космо»?

Нельзя сказать, чтобы Кэт ни мгновения не поколебалась с ответом. Деньги Максима Андреевича она тратила лишь по крайней необходимости и перед отлетом даже не поменяла их остатки на межпланетную валюту, космики – этот жест был бы равносилен уже окончательному и полному их присвоению, и проснувшаяся совесть сказала жесткое «нет». Тем более что Ян не заводил с ней разговоров о деньгах – видимо, пока хватало. Пока. Но что-то будет дальше? А своих денег у нее как не было, так и нет. Вот и появилась нечаянная возможность подзаработать – скача, как марионетка, с микрофоном, под чужим именем, при этом по-рыбьи разевая рот. Что, впрочем, как выяснилось, необязательно, но от этого почему-то немногим легче.

– Мне не хочется вас огорчать, но боюсь, что...

Ее прервал стук в дверь.

– Нет-нет, погодите отвечать! – замахал руками Прынцип. – Я переговорю с нашим финансовым директором – возможно, да нет, я даже уверен, что ваш гонорар удастся увеличить – скажем, до тридцати пяти процентов, а вы пока еще отдохните и подумайте. Вы можете позвонить мне в любую минуту вот по этому номеру, – поднявшись, он протянул ей бумажку, – или, если позволите, я вам позвоню. Только, будьте любезны, подключите у себя в номере телефон.

Кэт проверила аппарат на туалетном столике и с удивлением обнаружила, что он выключен. Тем временем в дверь, к которой уже направлялся Прынцип, опять постучали. Уж наверное, это был не Ян, но, может быть, хоть на сей раз кто-то из своих?

– Ни в коем случае так не делайте, – поучительно сказал Прынцип, когда она уже протянула руку, чтобы открыть. – Вы у нас редкая драгоценная гостья, и там за дверью мой охранник, но от поклонников, знаете ли, можно ожидать всякое. Вам следует подключить видеоком, – сказал он, нажимая, кнопку под экраном, расположенным слева от двери. Сама Кэт спросонья, в растрепанных чувствах не обратила на него внимания. Экран зажегся, демонстрируя... корзину с розами – не заставку, как можно было подумать, а живой букет, настолько большой и великолепный, что за цветами не было видно лица того, кто их держит.

– Заодно подключился звонок, – сообщил Прынцип. – Понимаю, вы хотели тишины и спокойствия, но, уверяю вас, коммуникатор выдает очень мелодичную и приятную трель.

Кэт хмыкнула, по-новому оценив приписку Яна о том, что новоявленная популярность не должна ее волновать. Разумеется, это он отключил телефон и дверной звонок – то есть сделал, по его мнению, все для того, чтобы «знаменитость» никто не тревожил. Сам он пока еще занят и, возможно, чувствует свою вину – маловероятно, но как было бы приятно, если бы эти цветы, что пока еще находятся за дверью, прислал ей он.

– Разве на станции можно достать цветы? – спросила она у Прынципа, прежде чем его выпустить.

– О, у нас великолепная оранжерея! Но далеко не каждый может позволить себе купить хотя бы один цветочек. Кто-то выложил ради вас кругленькую сумму.

– Надеюсь, это нанесло вашей оранжерее не слишком серьезный ущерб, – сказала Кэт, открывая дверь.

Человек с цветами уже собирался шагнуть внутрь, но натолкнулся на выходящего Прынципа и вынужден был посторониться. В то же время другие поклонники, продолжавшие томиться в коридоре, прореагировали на открытие двери так же бурно, как в прошлый раз: все они подались поближе, наперев на охранника и немилосердно пихая обладателя букета. Как он ни загораживался корзиной, но Кэт на мгновение получила возможность увидеть его лицо – этого было достаточно, чтобы она узнала человека, подвозившего ее в Москве на байке. Кирилла, или Альена – так его называл Темный. В следующий миг перед ней вновь качались роскошные чайные розы, но она уже кричала Прынципу:

– Погодите! – Кэт отчаянно схватила за локоть удивленного администратора и практически втащила его обратно, захлопнув дверь перед букетом.

– Я согласна! – выдохнула она.

– В самом деле? – Прынцип даже немножко растерялся и пока еще нерешительно расцвел.

– Да, и я хочу выйти отсюда прямо сейчас, вместе с вами. Пока не передумала. Я смогу где-нибудь переодеться и привести себя в порядок? А еще бы выпить кофе и чего-нибудь перекусить, – сказала она, накидывая пиджак, и торопливо открыла большую сумку, где лежала косметика. Здесь же кроме всего прочего было ее красное платье, вполне подходящее для выхода «на публику».

– Да-да, конечно, об этом не беспокойтесь! А как же с цветами? Вы не позволили внести их в номер – так, может быть, хотите взять с собой? – Чувствовалось, что его всерьез волнует судьба такого крупного букета.

– Увы, но у меня аллергия. Как раз на этот сорт, через видеоком я этого не разглядела. Хотите, берите их себе. – Говоря, Кэт наскоро с помощью расчески и геля укладывала волосы, потом припудрилась и ярко накрасила губы; она собиралась выйти на люди и, что бы там ни было, не желала больше выглядеть, как черт из табакерки – зеленый и лохматый.

Стало быть, ее догнала мафия. И так быстро... Но откуда они узнали? Как вычислили?.. Хотя это уже неважно – узнали и вычислили. Или ей, ослабленной болезнью и утомленной бесконечными преследованиями, просто почудилось сходство? Теперь она уже сомневалась в том, что видели ее собственные глаза, опасаясь утверждать для себя что-либо наверняка. Для этого ей надо было еще раз на него взглянуть. Но, когда они вышли из номера, того, кто принес цветы, уже не было – корзина с ними одиноко стояла у двери. По указанию Прынципа охранник поднял ее и понес следом. Восторженный народ не отставал – галдел, тянул руки, усиленно привлекал внимание звезды, ловил ее взгляд, просил автограф и путался под ногами. Те, кто встречался по пути в коридорах станции, тоже не оставались равнодушными, многие присоединялись к эскорту; если кто-то и сомневался в ее подлинности, при виде целой корзины роз наступало бесспорное убеждение – точно, это она! Звезда! Карина!

«Звезда» рассеянно улыбалась и жалась к администратору, высматривая среди встречных кого-нибудь из своей команды и страшась вновь увидеть среди окружающей неразберихи лицо Альена – Кэт склонна была предполагать, что это и есть его настоящее имя. Она знала – если мафия ее отыскала, от них не запрешься в номере, они изыщут способ туда войти, и обычные двери их не остановят, уж если не остановили парсеки космической пустоты... Да что там обычные, от мафии не укроешься и за бронированными: кто как не они являются лучшими специалистами по вскрытию сейфов? Потому она и вцепилась в единственную возможность – согласилась на предложение Прынципа: пока она под охраной, среди народа, в центре внимания, люди Темного не осмелятся высунуться. Правда, в толпе легче убить, но ведь это, кажется, с самого начала не входило в их планы? Ну а что касается Яна – не приходится сомневаться, что на станции он ее, такую знаменитую, вскорости отыщет, и тогда уже вместе надо будет решать, как быть дальше. Надежда на скорую встречу возросла, когда Кэт узнала, что ничего похожего на концертный зал на станции не имеется, а выступать ей предстоит в четырех местных барах, которые Прынцип величал клубами.

– Это будет маленький гастрольный тур по нашей тарелке! Если вы заметили, наш огромный плюс в том, что не требуется никаких затрат на рекламу: весть о том, что вы у нас гостите, облетела уже всю станцию, осталось только дать дополнительное объявление о времени вашего выступления в каждом клубе, – воодушевленно разливался он, пока Кэт бегло просматривала контракт, мигом составленный в финансовом отделе. По большому счету ее мало занимали подробности соглашения, единственное, о чем она специально попросила, – это предоставить ей какую-нибудь охрану. Прынцип с пониманием воспринял просьбу звезды, не подозревая, что опасается она не столько восторженных поклонников, сколько старых знакомых, давно уже преследующих ее по пятам. Впрочем, Кэт так и не увидела среди окружающих Альена, и чем дальше, тем больше сомневалась в том, что это он порывался проникнуть к ней в номер, прикрываясь цветами. Хотя таинственный даритель так и остался неизвестным: Прынцип специально проверил великодушно отданную ему корзину, но не обнаружил в ней ни какой-нибудь записки для звезды, ни чего-либо подозрительного или опасного – там были только цветы, купленные, без сомнения, в здешней оранжерее. Администратор уже наметил себе, кому из женского обслуживающего персонала станции полезно будет сделать пусть недолговечный, зато дорогой и приятный подарок, разделив букет по цветочку. И он не собирался выяснять, кто ради звезды выбросил на ветер такие деньги: не исключено, что это кто-то из станционного начальства, а если неизвестный даритель так пленен Кариной, то он обязательно еще себя проявит. Что касается самой звезды, то похоже, что на отказе от цветов кончились ее капризы, и с этого момента она не переставала его радовать, согласившись даже в завершение подготовки к выступлению принять легкий стимулятор.

Это и в самом деле оказалось превесело – купаться во всеобщем восхищении и любви, дарить улыбки и танцевать в своем собственном стиле, даже не думая под кого-то подстраиваться; возможно, артистов такая жизнь утомляет, работа начинает казаться изматывающей, а публика – навязчивой, для Кэт же это стало лишь увлекательным приключением, позволившим ощутить себя лучшей из женщин – наикрасивейшей, наиталантливейшей, всеми желанной. В общем – звездой. Про наличие в себе вышеперечисленных качеств Кэт знала и раньше, и она была достойна всенародной любви, но была обойдена ею по причине секретности. А какое это, оказывается, непередаваемо прекрасное ощущение – быть известной и любимой всеми вокруг!

В клубе «Дакота» ее чуть не подхватили на руки, чтобы перенести к следующему месту выступления – в клуб «Пульсар», но двое предоставленных ей охранников-телохранителей этого не допустили. Ни в первом, ни во втором клубах она не увидела среди зрителей никого из своих и возлагала надежды на упомянутый Тропилиным офицерский бар, четвертый по счету в расписании ее «гастролей».

Выступление в «Пульсаре» тоже прошло на ура. «Осколок неба», «Маска», «Звездная охота» – Кэт нравились эти песни, кроме того, она умела и любила танцевать, это и впрямь дано было ей от природы – двигаться, когда музыка не просто вливается в уши, а начинает звучать в твоей крови. После выступления она демократично перекусила за одним из столиков – за ним уже сидел Прынцип, неизменно ее сопровождавший и безапелляционно осаживавший всех тех, кому удавалось прорваться через телохранителей. Сам он не переставал выражать ей свое восхищение. Сделав это в очередной раз, Прынцип заверил певицу, что все идет просто замечательно. До сего момента все, по-видимому, действительно так и было. Уже поднимаясь из-за стола, Кэт вдруг увидела среди толпившейся на некотором отдалении публики Николая Шалыгина. Штурман наблюдал за ней, видимо, не решаясь приблизиться. Ни Яна, ни капитана Тропилина рядом с ним не было, но он наверняка знал, где они, и Кэт, радостно взмахнув рукой, направилась к нему.

Николай шагнул навстречу – увы, не один он горел желанием «дотянуться до звезды», причем в самом что ни на есть буквальном смысле. Одновременно с ним – да что там если бы, – толкая его и опережая, вперед ринулись все, кто стоял поблизости, а их было немало. Мгновением позже Кэт показалось, что и вообще все, кто находился в баре, устремились в едином порыве в одну точку, будто в соответствии со всемирным законом тяготения, по которому звезды притягивают к себе все что ни на есть в ближайшем космосе. Поначалу она не теряла из виду растерянное лицо Николая и еще надеялась к нему прорваться, потом ее окружили и стиснули со всех сторон. Кэт только и могла, что испуганно озираться в поисках защиты от народной любви, но Прынципа оттеснили, и он пропал из поля зрения, телохранителей почему-то тоже нигде не было видно. За их отсутствием публика в «Пульсаре» осуществила то, чего не дали сделать поклонникам в «Дакоте»: Кэт подняли на руки и понесли куда-то над головами, как она вскоре догадалась – к выходу. Что ж, если таким макаром ее вознамерились транспортировать к следующему месту выступления, то, может, ничего в этом страшного нет. Только бы не уронили – думала она, глядя прямо перед собой и стараясь держаться ровно, как бревно, влекомое течением, что, по ее мнению, должно было помочь ей остаться «на плаву». Неплохо, конечно, когда все вокруг тебя ценят и любят, но все же, как теперь поняла Кэт, лучше держаться подальше от стихии, именуемой «восторженные поклонники». Оставалось утешаться тем, что Николай ее видел, он сможет отыскать Яна и рассказать ему о ее артистической карьере на станции. Лишь бы он в своем рассказе не сгущал краски, ведь, по сути-то, все в порядке. Ой ли? Все ли?..

Снизу доносились ожесточенные выкрики, там явно что-то происходило; руки под ней сначала колыхались, наподобие волн, а потом они стали из-под нее исчезать! «Вот и доверяйся слепой стихии, сейчас уронят!» – в панике подумала Кэт, а в следующий момент ее подхватили и поставили на ноги – прямо перед дверями лифта. Вокруг по-прежнему была толпа, ничуть не расстроенная, а все такая же воодушевленная и готовая на подвиги, но Кэт от нее загораживали стоявшие с двух сторон охранники. Они-то ее только что и вызволили – сориентировались наконец-то. Когда лифт открылся, они мягко потеснили ее внутрь и сами шагнули следом, при этом отсекая возможность войти кому-либо еще. В этот момент Кэт вновь увидела Николая: он прорвался к лифту, но добраться до нее по-прежнему не мог.

– Пропустите его, – велела Кэт охраннику, придержавшему штурмана за плечо. – Да пропустите же! Мне надо с ним поговорить, это пилот с моего корабля! – Однако тот, словно не слыша, оттолкнул Николая в толпу, а второй уже нажимал кнопку. Лифт закрылся и тронулся вниз. Кэт прекрасно помнила слова Прынципа о том, что выступать она начнет в нижнем уровне, после чего будет подниматься все выше. То есть им сейчас полагалось тронуться вверх.

– Вы перепутали... – сказала она и осеклась.

– Далековато же ты забралась, чтобы станцевать под музыку, – произнес телохранитель, впервые после изъятия Кэт из рук поклонников поворачиваясь к ней лицом.

Кэт едва не вскрикнула – впрочем, даже заори она в полный голос, никто бы ее теперь не услышал. Раньше надо было не ворон ловить, а хорошенько приглядеться и сообразить, что охранявшие ее люди выглядели несколько иначе, даже со спин, а теперь... Факт заключался в том, что рядом с ней стоял Альен, и тот, что без малого подпирал ее с другого бока тоже, конечно, не подвизался здесь в охране. Форменные куртки с нашивками – вот то единственное, что имело, похоже, прямое отношение к ее бывшим телохранителям. Форма сбила ее с толку, а шумевшая вокруг толпа отвлекла внимание – расчет был идеален. Поймав себя на мысли об идеальном расчете, Кэт внутренне вздрогнула. А потом произнесла:

– Ты имеешь отношение к... – Она не договорила, потому что Альен многозначительно указал глазами на свою руку. В ней был пистолет. Оценив ситуацию, Кэт качнула головой с невольной усмешкой:

– Ты же все равно не можешь меня убить.

– Конечно, не убью, – согласился он. Тут лифт остановился, но Альен, обернувшись, на что-то нажал, и двери не открылись. Затем он пояснил: – Это шоковый пистолет, он просто тебя обездвижит. И когда откроется лифт, мы вынесем из него сильно подвыпившую девушку. Если, конечно, она не предпочтет тихо и послушно идти сама.

Кэт прекрасно поняла, что предоставленный ей выбор является, по сути, его отсутствием, и сказала сквозь зубы:

– Я пойду сама, – думая о том, что по дороге ее, быть может, узнают и, уж конечно, ее красное платье привлечет внимание.

– Прекрасно, – одобрил Альен. Одновременно второй достал что-то из небольшой перекинутой через плечо сумки, встряхнул и накинул на плечи Кэт – это оказался легкий просторный плащ неприметного мышиного цвета. После этого оба быстро сняли форменные куртки и запихнули их в сумку. Альен нажал на кнопку, одной рукой приобнял Кэт за плечи, а другой жестко прихватил ее под руку и произнес:

– Вперед – быстро, ни на кого не глядя, не оборачиваясь, не дергаясь.

Парализатор он сунул в сгиб ее локтя, и тот полностью скрылся под плащем, но Кэт чувствовала ствол, практически лежащий на ее бедре. Ее захлестнуло отчаяние, оно-то и заставило упереться перед уже разъехавшимися дверями и сказать то, в чем она на самом деле сомневалась:

– Предупреждаю, у вас ничего не получится: меня здесь все знают. – В ней вдруг стала нарастать уверенность совсем иного плана: она может остановить их и уйти – как, чем, неважно – может! Еще немного, и она нащупает в себе какой-то ключ... Она не заметила, как они переглянулись над ее головой. – Лучше отпустите меня, а то... – Не успев договорить, Кэт почувствовала ударивший в поясницу разряд. Окружающее поплыло перед ее глазами.

– Я же сказала что пойду... сама... – проговорила Кэт, к последнему слову уже еле ворочая языком.

– Конечно, дойдешь, осталось совсем немного. А я тебя поддержу, – громко сказал Альен, в то время как они уже выходили из лифта в предшлюзовую зону.