ГЛАВА 1
– Алло, алло, это ты?
– Да. Здравствуй, Кэт.
– Микки с тобой?
– Нет. Они забрали его.
Пауза. Мертвая тишина в телефонной трубке.
– А ты?
– Что я?
– Почему ты там, сволочь?! – Злобный, полный готовкой ненависти взвизг. – Как ты там оказался, если Микки забрали? Ты отдал его? А сам смылся? И теперь пьешь у Милтона, горе заливаешь?!
– Кэтти…
– Будь ты проклят, мразь! Чтоб ты сдох, гнида! – Бурные рыдания. Трубка распухает в руке и наливается красной, как кровь, материализованной ненавистью. Пальцы жжет. Это не ненависть. Это яд.
– Подожди, я объясню…
– Нечего объяснять, скот! Я сейчас позвоню ихнему командору, он теперь в префектуре, и скажу, чтоб тебя там "зачистили", да так, чтоб ты сдох, сгнил, никогда не очухался! Будь ты проклят!
Телефонная трубка надувается красным ядом и становится тяжелой и горячей. Алекс не выдерживает и впивается в нее зубами. Истонченная оболочка лопается, и вся жидкость, весь яд устремляется Алексу в горло. Он почему-то с удовлетворением сглатывает его, пьет, хлебает, и яд течет у него по подбородку на грудь, и он недоволен тем, что совсем не чувствует вкуса, но… Красная дрянь свинцом оседает в груди и давит, давит, давит…
– Так тебе и надо! Сдохни! Алекс неимоверным усилием выдернул себя из кошмара и, задыхаясь, рывком сел на диване. Сердце колотилось как бешеное. В груди разливалась та самая ядовитая тяжесть, которой он нахлебался во сне. Он сорвал с себя куртку комбинезона, мокрую от пота рваную майку и откинулся на спинку дивана. Дыхание Hfe успокаивалось, в голове все еще стоял ненавидящий крик Кэт. Мысли путались от этого крика, он никак не мог сосредоточиться…
Да, да, стучало в висках, все это было с тобой десятки раз и будет еще один, если она позвонит. Твое счастье, что она этого не делает и скорее всего не сможет сделать. Твое счастье, иначе все повторится, дословно, весь кошмар, а яд – он уже в тебе давно. Все эти годы – столько, сколько лет Микки, плюс еще один год…
Сколько лет Микки, ты помнишь? Сколько ему лет?.. И ты нахлебаешься еще. Она ненавидит тебя, ты знаешь. И знаешь, за что… За ту жизнь, вашу жизнь, которая получилась такой. Такой, какая есть… Ну ладно. Но сколько лет Микки, сколько?..
Прекрати истерику. Заткнись. Он изо всех сил сжал ладонями виски, а потом три раза шарахнул себя затылком о спинку дивана. Боль в голове подействовала отрезвляюще. Он широко открыл налитые кровью глаза и посмотрел на часы.
Стоял полдень. Через единственное окно в студию врывался яркий солнечный свет. Тишину на улице нарушало только оживленное щебетанье птиц. Он посмотрел на биоиндикатор – в радиусе километра не было ни одной живой души. Перед мысленным взором Алекса пронеслись картины прошедшей ночи. Он застонал. Микки… Не думай о Микки! – оборвал он себя. Не смей. Это мешает. Пришло время действовать. Подумай сейчас о них.
Он снова прислушался к звукам за окном и снова настороженно посмотрел на биоиндикатор – не врет? Потом растер мокрую грудь обрывками майки и стиснул зубы. Тишина за стенами взъярила его. Здорово. Здорово работают. И как это только у них так гладко получается! Прилетели, превратили миллионное население в стадо овец и погнали в свой хлев! И вот уже целый городской поселок – семьдесят особняков и коттеджей! – превращен в мертвое царство, в котором тихо, как на дне, как на кладбище! Он зло выдохнул воздух. Успокойся. Хватит. Приведи себя в порядок и начинай. Что ты там хотел – начинай. У тебя нет времени, совсем нет. Ты видишь, как они действуют – быстро, быстро и чисто. Это отлаженный армейский механизм, это команда «экстра» – ты должен быть в форме. Одна ошибка, и тебя аккуратно понесут на носилках, как того пожарника, понесут туда, где Микки, но что толку – ты его никогда не увидишь. Тебя не должны доставить туда – ты войдешь сам, когда сделаешь все необходимое, все, что задумал. Это будет. Это обязательно случится. Только не тяни, сосредоточься, вставай! Тебя ждет Микки!
Алекс тяжело поднялся на ноги. Он проспал что-то около трех часов, этого было мало. После бессонной ночи чувствовал он себя совершенно разбитым. Каждая клеточка его тела была отравлена – отравлена вчерашними событиями, непосильными нагрузками, потерей Микки, грязной речной водой, долгим напряженным, походом, а главное – отвратительной невозможностью все вернуть назад, предотвратить, уклониться и изменить, изменить, изменить…
Он заставил себя подойти к ящичку с надписью "Аптечка", достал оттуда банку кофе и свои сигареты. Включил электрический чайник.
После этого, понемногу убыстряясь в движениях, разгоняя кровь, пошарил по студии и отыскал в рабочем шкафу Пита чистое полотенце и старую бритву. Подошел к раковине и взглянул на себя в маленькое настенное зеркальце. Ничего, Алекс, ободрил он себя, рассматривая порезы на лице и суточную щетину. Ничего. Тем страшнее для них будут ваши встречи.
Он обтер торс мокрым полотенцем, надел найденную в том же шкафу старую водолазку Пита и заглянул в холодильник. От вида единственного продукта – трехдневного, сдувшегося в плоскую лепешку чизбургера – его затошнило. Но не тут-то было. Он приказал себе взять в руки гнутый холодный кругляш с почерневшим мясом и пегой травой и пройти с ним за стол. Он сел, приготовил себе кофе и так же, в приказном порядке, сжевал страшноватый чизбургер, запивая его огромными глотками сладкой обжигающей бодрящей черной жидкости.
Закурив, он не позволил себе расслабиться, как делал всегда утром с первой сигаретой в зубах. Он теперь не ел – снабжал себя энергией, не курил – восстанавливал привычный телу биохимический баланс. Там, на просеке под кораблем пришельцев, он превратился в машину. В стального робота. В Железного Дровосека из Миккиной книги сказок.
И все-таки он чувствовал. Он ощущал удовольствие от завтрака, от сигареты, слушал, как тело отвечает здоровой расслабленностью, готовностью к движению, как депрессия уступает место трезвой оценке реальности. Он почувствовал себя почти здоровым.
"Он был добрый малый, Железный Дровосек, – вдруг благодушно подумал Алекс. – Когда я читал сказку Микки, мальчику он полюбился больше всех. Он, этот малый, помнится, очень хотел иметь живое человеческое сердце и не понимал, что оно уже бьется у него в груди, если он был готов прийти на помощь любому из своих друзей в любую минуту. Хорошая сказка". Он вспомнил остроносое птичье лицо Пита с огромными, широко расставленными изумрудными глазами и резко поднялся с дивана. Давай, Алекс. Тебя все ждут. Взгляд его упал на оранжевый шлем и белую пластиковую коробку рядом. Он взял аппаратуру в руки, влез в ремни генератора, закрепил его на груди и надел куртку комбинезона. Критически себя оглядел. Комбинезон был ему немного великоват и топорщился на груди, скрывая контуры аппарата. Алекс удовлетворенно хмыкнул: хоть он и не собирался больше встречаться с пришельцами, но мало ли что… Пусть генератор будет худо-бедно замаскирован. Он взял в руки большой, как баскетбольный мяч, шлем. "Его – в сумку, – подумал он. – Быстро надеть и подключить шлем я сумею в любой ситуации".
Алекс оглядел студию. Когда-то во время уборки он наткнулся на старый дорожный баул Пита. Он тогда куда-то его засунул, а вот куда – совершенно не помнил. Алекс постоял с озадаченным видом, потом одним решительным рывком поднял сиденье дивана и заглянул во внутренний ящик. Точно! – смятый пыльный баул валялся там. Алекс открыл его – в сумке лежали ветхие желтые газеты, старые рыболовные снасти и обшарпанный бинокль с сильно поцарапанной оптикой. Алекс взял в руки бинокль, задумчиво повертел его в руках и положил во внутренний боковой карман комбинезона. Весь остальной мусор он вынул из сумки и кинул под диван.
Шлем удобно лег на дно баула, Алекс закрыл его, щелкнул прочным запором, сунул в карман пульт дистанционного управления и взял в руки автомат.
"В окровавленном комбинезоне, с сумкой и автоматом в руках, с серым, исцарапанным лицом я никак не сойду за одного из откормленных молодцов-пришельцев, – подумал он. – Добираться до места необходимо скрытно. Это, конечно, опасно, но дорога не дальняя. Ближайший небоскреб находится на границе поселка и городских построек, в двух километрах отсюда. Я буду идти по пустому, «зачищенному» району – его уже покинули и люди, и пришельцы. Единственное, чего следует опасаться, – дежурных патрулей: армейцы обязаны контролировать «отработанные» квадраты. Надеюсь, это не составит большой проблемы, я знаю здесь каждый уголок… А если… – Он посмотрел на автомат. – Нет, проблем не будет. Главное сейчас для меня – дойти до пустующего небоскреба. Совершенно пустого, тоже «зачищенного» этими гадами. Работать хочется в спокойной обстановке".
Алекс вздохнул и медленно подошел к сцене, к своему обычному рабочему месту. Яркий свет из окна отбросил от его невысокой собранной фигуры причудливую густую тень. Он прыжком заскочил на сцену и повернулся лицом к студии.
"Я начну отсюда, – доверительно обратился он к пришельцам. – Я начну отсюда, где создал столько фантасмагорий, что хватит на вас на всех. А если что случится не так, если не хватит, – обнадеживающе добавил он, – я придумаю еще.
Похлеще".
Он спрыгнул со сцены и пружинистым шагом направился к двери.
Алекс залег в высокой траве неухоженного газона и прижался лицом к чугунному литью ограды. Он благополучно пробрался через поселок, двигаясь задами, – за особняками и коттеджами, от сада к саду, от огорода к огороду. Он перелезал через высокие и низкие, вычурные и простецкие ограждения, продирался сквозь живые кусты изгороди и не встретил на своем неудобном пути ни одного пришельца. Он так до сих пор и не был уверен, что его предосторожности не напрасны – ходят ли проклятые богом троицы по главной улице поселка. Впрочем, теперь ему было все равно. Он лежал на границе большого города – чугунное ограждение шло вдоль городской улицы, и на другой ее стороне, прямо напротив Алекса, высился стоэтажный небоскреб.
Молчаливый и пустой.
Алекс внимательно оглядел улицу. В трехстах метрах левее себя он отметил движение бордовых комбинезонов, услышал резкие слова команд. Из-за зелени дальнего пышного сада на улицу выходила колонна десантников. Она свернула с асфальтовой дороги, которая вела через поле и лес к пляжу, а значит, и к звездолету, и ровным строем протянулась через проезжую часть к жилым многоэтажкам. Алекс попытался подсчитать число пришельцев в команде, но армейцы все шли и шли, колонна тянулась и тянулась, первые ряды исчезли за стенами домов, дворы принимали в себя строй за строем, а конца этому движению видно не было. Алекс сбился со счета, в глазах у него зарябило от напряжения. Он чертыхнулся и зло сплюнул, а потом увидел, как, негромко урча и фыркая, на асфальт стали выползать самоходки-эвакуаторы. Они сопровождали колонну по бокам и при подъезде к жилому массиву разворачивались и огибали квартал, создавая вокруг домов зловонное механическое кольцо.
"Вот как они работают, – зло прошептал Алекс, – вот как". Сейчас эти молодцы пойду! по подъездам и будут вышвыривать из квартир голосящих женщин, сопротивляющихся униженных мужчин, плачущих детей. Тех, кто будет особенно агрессивен, они накачают усыпляющими пулями, от которых, как мы уже знаем, можно и умереть… Потом всех затолкают в эвакуаторы и доставят на корабль.
Он подсчитал примерное количество домов и квартир в своем регионе. Это же адова работа, подумал он. Прорва работы. Их, этих садистов в униформе, должно быть, несколько тысяч, иначе они не справятся за короткий срок. А какой у них срок? – спросил он себя. И как отрезал – короткий. Очень короткий, не расслабляйся. Очевидно, что они рассчитывают все завершить дня за три. Это четко спланированная и стремительно совершаемая диверсия. Неожиданность, решительность, жестокость, быстрота, слаженная массированность действия – уничтоженные спутники, необъявленная ночная посадка, нейтрализация силовых служб города, мгновенное развертывание подразделений для захвата жителей. Что тебе надо еще? Трое суток – не больше. И первые из них уже на исходе.
Он отвел взгляд от бордовых комбинезонов и посмотрел на главный вход в небоскреб. Сердце его екнуло. Из-за угла здания к широкой лестнице подъезда двигались трое десантников. Сперва Алекс засомневался: что, небоскреб еще не "отработан"? Но нет. Алекс кинул взгляд на огромное безмолвное строение – он, городской житель, не мог ошибиться. Покинутый высотный дом не спутаешь ни с каким другим…
Десантники неторопливо дошли до подъезда и остановились. Один из них оглядел противоположную сторону улицы – Алекс вжался лицом в траву и замер. Другой что-то сказал, все трое засмеялись. Алекс лежал и слушал негромкие голоса пришельцев и, по мере того как тянулось время, укреплялся в мысли, что скоро они не уйдут. Это пост. Кроме патрулирования, у них предусмотрена и контрольная постовая служба, понял он. И в который раз удивился четкости и тщательности действий армейцев. А потом разозлился.
Они здесь будут точить лясы, а я? Я буду играть с ними в прятки и притворяться куском газона? Что делать – ждать темноты, идти в обход? Ну уж нет! Я еле дополз до этого небоскреба, и я в него войду!
Он посмотрел вдоль улицы: последние ряды колонны десантников втягивались во дворы.
Эвакуаторы замерли на своих местах в равнодушном ожидании пленных пассажиров. Алекс отполз за ближайший куст и вынул из кармана пульт дистанционного управления. Набрал на дисплее троичный код 123, нажал кнопку «воспроизведение» и зафиксировал большой палец на клавише регулировки громкости. А потом, уже не особо соблюдая осторожность, высунулся из-за куста, чтобы лучше видеть.
Он включил один из архивных киноэпизодов, один из тех заделов, которые собирался использовать в дальнейших работах.
С этого момента смех и говор на другой стороне улицы продолжались еще несколько секунд. А потом Алекс увидел, как двое десантников, стоявшие лицом к левому углу небоскреба, смолкли и их молодые жизнерадостные лица прямо на глазах стали превращаться в бледные маски с тремя большими темными окружностями – открытым ртом и испуганно расширенными глазами.
– Что? – Третий десантник, обращенный лицом к своим землякам, повел себя неадекватно. Прежде всего он опасливо шагнул от преобразившихся товарищей и только потом догадался обернуться. Подготовленный жалким видом армейцев, на увиденное он отреагировал мгновенно.
– Сэм! – заорал он. – Вызывай центральную! Оружие к бою! – И попятился.
Из-за угла небоскреба на улицу бесшумно вылезало невиданное клыкастое чудовище. В размерах оно не уступало самоходке-эвакуатору. Закованное в черный блестящий на солнце панцирь, оно гордо выталкивало на улицу длинное тело и несло впереди себя огромные массивные рога на плоской бронированной голове. Темные бездонные глаза под роговистыми пластинами загадочно мерцали. Чудовище рывками выдвигалось из-за угла толчками толстенных членистых лап. Когда оно полностью вылезло на всеобщее обозрение, то перегородило собой всю улицу.
Алекс включил звук. Раздался резкий шорох панциря об асфальт, чудовище свело свои рога – по барабанным перепонкам ударило невыносимо зловещее клацканье. Злосчастная троица ответила испуганным вскриком. Чудовище как будто услышало людей и круто развернулось прямо на них. Рога-челюсти со страшным звуком снова сошлись вместе, а потом задрались вверх, и членистые лапы быстро зацокали по асфальту…
– Отходим к отряду "зачистки"! Огонь! Автоматные очереди ударили сразу из трех стволов. "Эх, – с досадой подумал Алекс, – надо было шлем надеть – я бы подправил картинку, пули рикошетили бы о панцирь!" Армейцы самозабвенно расстреливали врага, но чудовище никак не реагировало на поток пуль. Оно неведомым образом поглощало их чернотой блестящей брони и с нарастающей скоростью надвигалось на пришельцев.
– Отхо-о-дим! – на испуганном выдохе выкрикнул третий и отбросил в сторону пустой автоматный рожок.
В мужестве армейцам отказать было нельзя. Перезаряжая оружие на ходу, они отходили, не показывая спины бронированному страшилищу. А оно надвигалось на них, и щелкало челюстями, и устрашающе шаркало брюхом о тротуар. Армейцы скрылись за углом ближайшей многоэтажки. Алексово чудо-юдо повернуло за ними и продолжило свое сосредоточенное движение через стену дома. Во дворах раздались встревоженные крики и команды множества голосов.
Алекс удовлетворенно похлопал себя по груди и безбоязненно встал в полный рост. Дураки, презрительно подумал он, обыкновенного жука-оленя испугались… Он озабоченно посмотрел на пульт и выставил границы голограммы. Пускай квартала два пробежит, решил он, да наведет шороху среди команды "зачистки". Он знал, что на краю видеокартины жук-фантом остановится и так и будет стоять, двигать челюстями и сучить ногами. А вокруг него, как муравьи, будут суетиться десантники. Это входило в планы Алекса – шокировать и попугать армейцев призраком, поднять тревогу. Пока они разберутся, что это динамическая голограмма, помешать ему не смогут, он успеет сделать все, что задумал.
Он перешагнул ограду частного владения, не глядя по сторонам, быстро пересек улицу и поднялся по лестнице к широким дверям главного входа небоскреба.
Когда Алекс оказался на крыше, его движения стали неторопливыми и спокойными. Он с успехом достиг поставленной цели и мог теперь не спешить и не волноваться. По его разумению, дело было сделано, осталось только надеть шлем и включить генератор.
Он собирался усыпить свой район. Ничего не придумывать. Не воевать, не мстить, не пугать – просто усыпить пришельцев и вместе с ними, конечно, и горожан – ничего не поделаешь! – и дать возможность правительственным войскам войти в регион. Резонансную голограмму с мощным усыпляющим воздействием – вот что должен был создать Алекс через пару минут, чтобы успешно завершить свой демарш. Он никогда не пробовал этого делать, но теперь, измотанный, издерганный и невыспавшийся, был уверен, что сумеет создать такой резонанс, что все заснут как миленькие.
Границы голограммы будут проходить по периметру района, по реке и узкому сухопутному перешейку, думал он. Катера с локаторами, дезинтеграторами и мирно уснувшими экипажами врежутся в речной берег; эвакуаторы будут таранить стены домов и застывать на улицах мертвыми искореженными тушами; армейцы тихо опустятся на тротуар и – так удобно! – положат ручки под щечки, а их командор, может быть, вывалится из окна префектуры, если он действительно там. Будут травмы – и среди пришельцев, и среди горожан. Это Алекс предвидел, но план свой менять не собирался. Ничего лучшего, чем усыпляющая голограмма, он придумать не мог.
Крыша небоскреба ему была нужна для визуального контроля над регионом. Он должен был видеть успешное воздействие генератора на каждый городской уголок. После создания видеоразвертки и усыпления людей он собирался поставить генератор в режим бесконечного повтора воспроизведения и автоматического поддержания изображения при перемещении в пространстве. После этого он сядет в первый попавшийся автомобиль и доберется до своих войск. А может быть, просто побежит на берег реки и будет орать как резаный, пока его не заметит оцепление землян.
Алекс оглядел противоположные берега реки и перешеек, наполовину придавленный огромным корпусом корабля пришельцев. По всему видимому пространству вокруг района были рассыпаны шатры походных палаток, ряды ракетных установок и самоходок с мощными боевыми лазерами, перемещались войсковые подразделения. В воздухе с ужасающим грохотом носились напичканные оружием истребители. Они, угрожающе теряя высоту, налетали на курсирующие катера пришельцев и в последний момент, над водной границей реки, резко задирали носы и свечой взмывали вертикально вверх.
Кольцеобразный военный лагерь землян напоминал жалкий разворошенный злой рукой муравейник, в котором деловитая суета муравьев плохо скрывала их полную беспомощность.
"Не суетитесь, – сочувственно посоветовал своим землякам Алекс, – не волнуйтесь, я вам помогу". Он перевел оценивающий взгляд на улицы.
Пришельцы «обработали» уже около половины зданий. Действовали они беспорядочно, в самых разных микрорайонах, но те дома, в которых они побывали, Алекс мог определить безошибочно. Это были мертвые дома. Он не знал почему – он чувствовал, что они мертвые. Умершие от невосполнимой потери. Скончавшиеся в одночасье от покинутости и навалившегося одиночества.
Сердце Алекса сжалось от этой картины. Ничего, бросил он бетонным гигантам. Мы вернемся, мы все вернемся, и вы будете жить, как прежде. А то, что с вами случилось, – не смерть, досадная неприятность. Временная. Это лечится. Возвращением хозяев, взаимной приязнью и любовью…
Он обшарил взглядом окрестности небоскреба и с удовлетворением отыскал в двухстах метрах от себя дергающуюся на месте черную тушу жука-оленя. Тот уперся огромными рогами в двери супермаркета и беспорядочно сучил ногами, как бы пытаясь протиснуться в торговый зал. Алекс с удовольствием поглазел на тройной строй десантников с оружием на изготовку вокруг черного чудовища, на беспокойную беготню командиров и недоуменную неподвижность стянутых к супермаркету эвакуаторов. Неожиданно он обратил внимание на то, как от площади возле небоскреба префектуры стартовали два длинных бронетранспортера и взяли курс на место происшествия. Алекс насторожился.
Очевидно, это высшее руководство, подумал он, инцидент ведь из ряда вон выходящий. Значит, действительно их командор устроил себе резиденцию в префектуре.
"Я должен увидеть его, – решил Алекс. – Я должен знать его в лицо"… Он внимательно проследил за движением двух военных машин. Через несколько минут они выскочили на полупустую автостоянку перед супермаркетом. По тому, как суетливо выровнялся строй оцепления и приосанились командиры, Алекс понял, что не ошибся. Из передней машины на землю грузно соскочил высокий сухощавый старик с седым бобриком на голове. Его сразу же плотным кольцом окружили десантники, выскочившие из второго бронетранспортера. Руки встречающих командиров взметнулись к головам, раздались невнятные слова беглых отчетов – армейцы отдавали честь своему командору и рапортовали о положении дел.
Алекс вытащил из кармана бинокль и навел его на старика. Сомнений не было – он смотрел на командора. Властное длинное лицо с глубокими продольными складками, тяжелый и бесконечно брезгливый взгляд, тонкая жесткая линия губ. На плечах – погоны с большими голубыми звездами. Только командором мог быть властный старик с погонами в команде безусых юнцов в безликих комбинезонах! Как его зовут? Алекс напряг память… Командор
Пирс!
Старик не обратил внимания на приветствие армейцев и зафиксировал тяжелый взгляд на блестящем панцире жука-оленя. Губы командора задвигались – он что-то спросил или отдал команду, – в руках одного из командиров появилась рация, и он передал ее старику. Алекс опустил бинокль. Пирс… Я запомнил тебя.
Он перевел взгляд дальше, за здание префектуры, туда, где было наибольшее скопление бордовых комбинезонов. Глаза его потухли – теперь он смотрел, как десантники выводили к эвакуаторам толпы кричащих людей. Люди размахивали руками, протестовали, пытались бежать – их толкали автоматами, стреляли в воздух… Сопротивление было бесполезно. Армейцев вокруг каждой группы было ровно столько, чтобы пресечь любое, самое решительное выступление. Алекс увидел, как в одной из групп крупный приземистый мужчина с красной физиономией вдруг сильным ударом в лицо опрокинул наземь ближайшего армейца, схватил на руки стоящего рядом мальчика лет семи и бросился бежать через улицу. В спину ему немедленно ударила автоматная очередь. Ноги беглеца подкосились, он упал на колени, пытаясь осторожно опустить мальчика на землю, и после этого беспомощно уткнулся лицом в асфальт. Никто из плененных людей даже не успел осмыслить происшедшее, а из эвакуатора уже бежали к упавшему мужчине двое пришельцев с носилками.
У Алекса на глазах выступили злые слезы. "Суки! – Он и поднял к груди дрожащие от ярости кулаки. – Подождите, дайте срок! Дайте мне срок – всего несколько минут, я…"
Он не договорил. Кулаки разжались, он выхватил из кармана пульт дистанционного управления, и его пальцы забегали по клавишам прибора. Алекс выключил изображение жука-оленя, выставил новые границы голограммы, масштаб изображения, полностью убрал ненужный теперь звук и набрал код другого архивного эпизода. Подошел к парапету крыши, распахнул дорожный баул, надел шлем и почувствовал знакомые будоражащие уколы считывающих сенсоров. Так… Подожди немного. Успокойся… Не спеши… Так…
Он присел на решетку вентиляционной шахты, прикрыл глаза и нажал клавишу воспроизведения архивного эпизода.
Алекс сидел и ждал. Префектура находилась не очень далеко от него, и он знал, что сейчас услышит довольно громкие, необычные крики, немного подождет, а потом начнет формирование резонансной картины. Тревожный ровный гул захваченного района разорвался истеричными воплями сотен голосов. Алекс открыл глаза. Посреди региона, на месте небоскреба префектуры полыхал гигантский факел. Огонь охватил все здание разом. Длиннющие языки пламени вырывались из окон нижних этажей и взметались до самой крыши, лизали быстро чернеющие стены, загибались и проникали на верхние этажи. На крыше вспыхнул огромный костер, занялся огнем зимний сад, солярий. Лопнули стекла оранжереи, в разные стороны полетели осколки стекла, рухнули строительные леса вокруг возводимого на крыше метеозонда… Внутри здания что-то полыхнуло, и синее крутящееся пламя вырвалось из окон сотого этажа. Вместе с ним, как будто выпущенные из пушки, из зияющих оконных проемов стали вылетать металлические баки, сейфы, арматура, обломки офисной техники. Предметы проносились несколько метров строго горизонтально и, на мгновение зависая в воздухе, устремлялись к земле, грозя подмять под себя людей возле здания.
Картина пожара была совершенно бесшумной. Немой. И тем безумнее казались крики насмерть перепуганных пришельцев, которые метались перед горящей свечой небоскреба – изумленные, испуганные, злые. Армейцы беспорядочно стреляли по окнам, беспомощно озирались, тянули друг к другу руки и кричали, кричали… Некоторые бросали оружие, бежали к эвакуаторам и подлезали под днища машин. Алекс увидел, как один из армейцев поднял голову и беспомощно опустился на колени: прямо на него падал необъятный и тяжеленный строительный поддон. Армеец вобрал голову в плечи – поддон рухнул на него, прошел сквозь несчастного и благополучно улегся на землю. Пришелец, ничуть не поврежденный встречей с деревянной смертью, безумным взором поглядел на свои колени в обрамлении бесплотных, горящих холодным пламенем досок и упал замертво.
Алекс перевел взгляд на командора Пирса. Тот зажал в кулаке длинный хищный подбородок и что-то яростно кричал в портативную рацию. Его блеклые глаза неотрывно смотрели поверх построек на огненно-дымную вершину полыхающего небоскреба. Видимо, в ответ на его команды над городом разнесся оглушительный вой – корабль пришельцев оповещал свою команду о чрезвычайной ситуации. Алекс увидел, как во всех концах региона армейцы спешно бросают свои занятия, собираются в шеренги и беглым шагом направляются в сторону префектуры.
Дальше тянуть не имело смысла. Алекс воспроизвел архивный пожар небоскреба, чтобы сосредоточить внимание всей команды пришельцев на одном объекте. Соль замысла заключалась в том, что голограмма пожара содержала еле заметную для глаза периодично мерцающую видеосоставляющую. А воздействие монотонного раздражителя всегда являлось необходимым условием успешного гипнотического сеанса. Ему думалось, что таким образом усилится эффект резонанса, но теперь он стал в этом сильно сомневаться: пожар, похоже, не подготовил пришельцев к внушению, а возбудил их и только повысил сопротивляемость воздействию. И все-таки Алекс особенно не расстраивался. Резонанс, несомненно, захватит всех, в каком бы состоянии они ни находились. А если среди пришельцев есть особенно твердолобые особи, не поддающиеся гипнозу, задумка Алекса могла и сработать, как он рассчитывал.
Алекс сосредоточился и расслабленно обмяк на вентиляционной решетке. "Покой!"
Жестокая реальность поколебалась и стала медленно отступать в небытие. Возбуждение и боль в груди постепенно уходили. Они растворялись, поглощались нейтральным безмолвием, той неведомой тишиной, которая могла растворить и поглотить в себе что угодно. Сердце забилось ровнее. Рой беспокойных мыслей уступил место бесконечной Пустоте. Там, далеко, где-то на самой границе восприятия, зародилась микроскопическая цветная точка. Она росла и заполняла собой все пространство. И превращала его в живую картину, несла состояние, диктовала иную жизнь…
Он шел по пустым задымленным улицам горящего незнакомого города и пытался найти дорогу к звездолету. Ориентиром ему служил огромный факел горящего небоскреба в трех кварталах впереди по ходу движения. Он не представлял, где находится корабль, но ему казалось, что если он доберется до огромного здания, то сразу сумеет определиться. Он упорно продвигался вперед – цель была так близка! – но напрасно. Он никак не мог выйти к этому факелу. Он заблудился уже давно, что-то сделал не так – там, возле проклятого Модификатоpa, – и теперь безнадежно брел по бесконечным бетонным улицам-коридорам.
Стычка с мутантами не входила в его планы никоим образом – он просто не знал о них: Фредди сказал, что город пуст и они возьмут Модификатор безо всяких проблем. Все обернулось ложью чистой воды. Город казался пустым. На самом деле он просто кишел мутантами, они повылезали изо всех щелей тогда, когда Фредди и он поставили Модификатор на погрузчик.
– О-о, черт! – закричал его легкомысленный дружок, обернувшись на свист и шорохи за спиной, и это были его последние слова. Незаметно подкравшаяся тварь просто плюнула в него, просто плюнула и прошила насквозь левую сторону груди, и Фредди упал, чтобы уже никогда не подняться. А он…
Он всегда обладал отменной реакцией. Эту ядовитую гадину он свалил сразу – выстрелом из бластера, а когда осмотрелся, увидел, что окружен. Мутанты лезли из подвалов, из окон домов, из трещин и люков в тротуаре. Передвигались они стремительно, ведь это были уже давным-давно не люди, а что-то среднее между человеком и членистоногим. И эта их быстрота, численность и ядовитость не оставляли ему ни одного шанса остаться в живых. Ни одного – если бы он не стоял рядом с Модификатором. Вот тогда-то он и сделал глупость, хотя, наверно, она спасла ему жизнь. Он рванул на себя рычаг преобразования реальности, рванул не сильно, так, чтобы пространственно-временной поток просто сбил смертельную картину, отбросил его и мутантов недалеко назад во времени или разлучил в пространстве.
Но он не рассчитал. Он в буквальном смысле перегнул палку.
И теперь шел по пустому городу, охваченному пожаром, и никак не мог найти дорогу к кораблю.
Он уже понял, что оказался не там, где рассчитывал оказаться. Горящий город был не тем или не совсем тем городом, в который они с Фредди входили утром. Его окружали вроде бы те же постройки, под ногами лежала та же асфальтовая мостовая, но…
Пространство здесь имело другие характеристики. Он шел от реки, огибающей город, напрямую к небоскребу и никак не мог к нему приблизиться и еще все время оказывался левее цели. Тогда он поворачивал направо, и задымленная улица – всегда новая! – выводила его в другое место, но небоскреб относительно него оказывался в том же положении – впереди и чуточку слева.
И тогда он снова повторял свой маневр. С тем же результатом.
Решительность и надежда постепенно оставляли его. Он всегда был готов сражаться за свою жизнь с кем угодно, в самых жестких и неимоверно трудных условиях. Можно сказать, что он искал этой борьбы, она была его хобби. До сих пор ему везло, и он всегда побеждал. Но сейчас он не видел противника, а условия… Он не знал, как их определить. И еще. Этот город подготовил для него не один сюрприз. Он шел и внимательно прислушивался к себе…
Фредди, мутанты и Модификатор исчезли, как будто их и не было, но он теперь не думал об этом. Его друг погиб, ему не удалось заполучить в руки чудесную машину, он избежал ужасной смерти от рук недочеловеков – все это его не волновало. Он шел уже около трех часов, силы его иссякали – он не обращал на это внимания. Он думал о другом.
Ему почему-то очень хотелось спать. Вот что занимало его больше всего сейчас – он слишком сильно хотел спать. Это было неестественно. С момента утреннего пробуждения прошло всего полдня. Короткая схватка у Модификатора и долгая ходьба по городу не могли утомить его так, чтобы веки превратились в свинцовые пластины и глаза закрывались сами собой, против его воли.
Сонливость навалилась как-то сразу, полчаса назад, когда при очередном повороте направо он оказался на площади возле старинной ратуши. В этом месте – как и полагалось теперь в его положении! – он еще не был. Он тогда остановился, глядя на острый готический шпиль, пронзающий небесную синеву – далекую чистую синеву, которая была так далека от грязного полуразрушенного города. Как было бы хорошо проткнуть ее не шпилем – носом ревущего корабля, мрачно подумал он, нарушить ее такой светлый и бесстрастный покой звуками движения и борьбы. И знать, что он снова на коне, Фредди жив, а то, что с ними произошло, – просто безумие кошмарного сна… Он тогда вдруг разозлился на эту голубую прохладу, на эту ровность и чистоту, выковырял из мостовой кусок асфальта и изо всех сил запустил его в небо.
Вот тут-то и ударили часы на башне. Он стоял и удивленно пялился на ожившие куранты, на безумную пляску старых механических кукол в нише под часами и никак не мог прогнать мысль, что это ответ. Ответ города на его дурацкое бешенство.
А потом он очень захотел спать… Навалившаяся сонливость усиливалась от шага к шагу. Ноги его стали ватными и подгибались, он уже не поднимал их – просто приволакивал. Голова склонилась на грудь, язык расслабился и вывалился изо рта. Сознание заволакивало мягкой, уютной, теплой, нежной пеленой. Боже, какое наслаждение – сон! Каким идиотом он был раньше, не понимая этого! Если бы у него была возможность, он бы нырнул сейчас в чистую прохладную постель, зарылся головой в подушку и… Он бы пил, ел, впитывал, вкушал свой сон – как воду, как воздух, как самое изысканное блюдо!
Он выронил бластер из рук, и это заставило его остановиться. И как только он встал на месте, тупо глядя на валявшееся у ног оружие, он понял, что совершил страшную ошибку. Он не должен был останавливаться. Потому что теперь не мог сделать ни шагу.
Он медленно опустился на землю рядом с бластером, облегченно застонал и с наслаждением отдался непреодолимой сонливости…
Алекс с трудом разлепил глаза и сделал несколько быстрых вдохов и выдохов. Он чуть не уснул под собственную сказку. Такое с ним уже давно не случалось – поддаваться воздействию собственной голограммы. Он понимал, что просто сказывалась усталость последних суток, и все-таки был немного удручен. Мало того, что он чуть не пропал в своей истории, – он не смог визуально контролировать картину, а это было для него и вовсе позорно. Он смущенно стянул с головы шлем, поставил генератор в режим бесконечного воспроизведения последней видеозаписи, подошел к парапету крыши и…
Такое бывало с ним не раз: минутку-другую после сеанса он не мог слышать. Его слуховой аппарат возвращался к реальности из мира грез иногда немного медленнее всех остальных органов чувств. И теперь произошло то же самое. Слух включился не сразу – только после того, как Алекс встал, чтобы посмотреть на свою работу. На него навалились звуки извне, немного резкие и пугающие, как будто из чужого мира. Он давно привык к таким ощущениям, но сейчас вздрогнул, как от удара током. Первое, что он услышал, – крики армейцев! Алекс выронил шлем, растерянно облокотился о каменные перила ограждения и поглядел вниз.
Предчувствие поражения захватило его в свои железные объятия.
Он специально воссоздал в воображении точную картину улиц района. Его персонаж шел по реальному городскому ландшафту. Реальной была и старинная ратуша с курантами, находилась она совсем недалеко от коттеджного городка и, как памятник старины, являлась предметом особой заботы властей. Алекс сделал это для того, чтобы по дороге к кораблю пришельцев не путаться в навороченных им же самим миражах. Поэтому теперь он смотрел на свою голограмму и отмечал, что почти ничего не изменилось в расположении зданий и улиц, зрительная память у него была хорошая.
Но это его достижение не имело никакой ценности.
Город не уснул. Отряды армейцев так же продолжали стягиваться к префектуре. Эвакуаторы неторопливо двигались между домами.
Бронетранспортер Пирса разворачивался на площади перед факелом небоскреба.
"Приехали, Алекс, – спокойно и обреченно сказал он себе. – Эти армейцы – не люди. Они – пришельцы, ты совсем не думал об этом, когда составлял свой план. Они не поддаются гипнотическому воздействию". Он опустил голову.
Невозможность. Паралич. Он не сможет вызволить Микки…
Волна безысходной горечи захлестнула его. Что же это? Что же такое творится?! Он присел на корточки и скрючился, ужался, свернулся, чтобы не быть снесенным накатом отчаяния. И в тот момент, когда ему показалось, что он больше не может терпеть и поэтому сейчас встанет, возьмет автомат и…
Алекс не успел додумать, что он сделает в следующий момент. Потому что вдруг поймал себя на случайной, очень маленькой и быстрой, как мышка-полевка, мысли. Эта мысль была о том, что он не слышит голосов и топота армейских ботинок в непосредственной близости от небоскреба. Он разогнул спину и поднялся. Еще несколько минут назад он наблюдал хорошо озвученную сцену копошения армейцев вокруг жука-оленя и приезда командора. Он прекрасно слышал невнятное карканье командиров, а теперь…
Он вперил взор в автостоянку перед супермаркетом и увидел то, что хотел увидеть сейчас больше всего на свете.
Вокруг эвакуаторов, между легковых машин на автостоянке, на ступеньках супермаркета – везде! – лежали неподвижные тела армейцев. Их было так много, что Алекс удивился, как он мог не заметить такое скопление спящих людей у себя под носом. Нервы, Алекс, нервы! Он радостно хлопнул в ладоши: они все-таки уснули! И не только те, что около супермаркета. Ближе к небоскребу, во дворах многоэтажек – у подъездов домов, в палисадниках, на детских площадках – он видел теперь лежащих вперемешку горожан и пришельцев.
Алекс начал понимать, в чем дело. Он перебежал к противоположному краю крыши, быстро отыскал взглядом спящих людей и полностью уверился в правильности своей догадки.
Гипнотическое воздействие голограммы имело свои пространственные пределы. И лежали они внутри границы самой голографической картины. Площадь резонансного охвата была намного меньше, чем площадь видеоразвертки. Ну конечно, подумал он, я и Пит работали только в пределах студии, и нам никогда не приходило такое в голову – разворачивать резонанс на огромный регион. Естественно, мы не могли знать параметров гипнотического поля. На этом я и попался!
Алекс еще раз пересек крышу, поглядел на спящих армейцев и бегло прикинул площадь охваченной гипнозом территории. Она составляла что-то около квадратного километра. Алекс немного успокоился. Ну что ж, сказал он себе, и то хлеб. Унывать еще рано. Еще не все потеряно. Только…
Он походил взад и вперед, рассеянно поднял с крыши оранжевый шлем и положил его в баул. Необходимо менять план действий. Нужно придумать что-то еще – что позволит продолжить его борьбу за Микки. Что все-таки спасет город. Нужно думать, решать. И решать быстро – пока есть еще силы, пока пришельцы в растерянности, пока он может безопасно покинуть небоскреб.
Он снова присел на решетку вентиляционной шахты и обратил невидящий взор в сторону корабля пришельцев.
– Кто-нибудь может мне сказать, что происходит?
Пирс выговаривал слова тщательно и очень медленно. И так же медленно обводил взглядом собрание старших офицеров десанта и начальников технических служб корабля. Блок управления звездолетом был набит людьми до отказа, но все сидели: кресла и стулья нашлись для каждого. А вот командор Пирс стоял. И, нависая над испуганным комсоставом, злорадно отмечал эффективность старого любимого трюка. "Я от вас камня на камне не оставлю, щенки, – думал он. – Камня на камне – если вы, молокососы, не скажете мне сию же минуту, в чем дело".
Он уронил свинцово-чугунный взгляд на начальника охраны резиденции командора в префектуре. Тридцатилетний дюжий десантник ответно вздрогнул и покраснел, как мальчишка.
– Почему горит небоскреб, капитан? Не вставайте.
Начальник охраны со скрипом разомкнул крепко сведенные страхом челюсти:
– Э-э… Командор… Я-а-а… Консультант, едрить тебя, подумал Пирс, жертва фактора-икс!
– Ясно. – Он брезгливо отвернулся. Голос его разъел сарказм. – Кто-нибудь хочет дать чуть более подробную информацию?
В зале воцарилась напряженная тишина. Совсем отупели, зло подумал Пирс. Ничего не соображают. Надо с ними чуть-чуть помягче, а то не с кем будет советоваться. Он опустил глаза и сел на свое место в торце длинного офисного стола.
– Ну, господа, я жду. – Он громко хрустнул костяшками пальцев.
– Но ведь небоскреб не горит, командор. Это фикция, – раздался тихий молодой голос. Пирс посмотрел на говорившего. Начальник службы радиоразведки корабля Стив Гордон поднялся с места и встал по стойке "смирно". Пирс хотел ответить резко, но сдержался.
– Я это прекрасно осознаю, мой юный друг, – съязвил он. – Прекрасно. Не считайте меня дебилом. Я хочу услышать от вас соображения о причинах возникновения этой фикции. И если, бог даст, вы начнете изъясняться толково, то не забудьте еще о двух феноменах – об огромном навозном жуке и своих мирно уснувших во время боевой операции коллегах. Жук исчез, но вот солдаты до сих пор валяются в корабельном госпитале. И вид у них, как у неопохмеленных алкоголиков!
Пирс хрипло выругался. Командиры задвигались, за спинами сидящих впереди раздались взволнованные шепотки. Пирс грохнул кулаком о стол.
– Тихо! – Он ободряюще кивнул Гордону. – Говорите!
– Жук и пожар – голографические картины, командор… – начал Гордон, но Пирс нетерпеливо прервал его:
– Я уже понял это, лейтенант! И все давно поняли! Перед вами не сборище идиотов. За исключением некоторых присутствующих… – Он бросил красноречивый взгляд на багрового начальника охраны и продолжил: – Скажите мне, как можно развернуть в пространстве такую голограмму? И где источник излучения?
Невозмутимость Стива Гордона была достойна всяческих похвал. Он равнодушно игнорировал взвинченное раздражение Пирса и спокойно продолжал излагать свои мысли:
– На первый вопрос вам не ответит никто, кроме землян, командор. Я могу с уверенностью утверждать, что на К-3 работы по изучению свойств индуцированных световых пучков с высокой степенью когерентности, то есть лазерного излучения, проводились только в первые годы колонизации. Мы остановились на уровне создания сверхмощных боевых лазеров, намного более эффективных, чем у землян, и на этом успокоились. В немалой степени прекращению работ способствовало открытие телепортации и изобретение нового оружия – депортаторов. Поэтому, – он без тени волнения посмотрел Пирсу в глаза, – как воспроизводятся подобные картинки, вам никто сейчас не скажет.
Пирс удивленно воззрился на молодого лейтенанта. Откуда такая компетентность и уверенность? Гордон как бы угадал его вопрос и еле заметно улыбнулся:
– Я являюсь специалистом по работе с самыми различными видами излучений, космическая дистанционная разведка не ограничена спектром радиочастот. «Радиоразведка» – условное название… И по роду своей работы я нахожусь в курсе всех научных исследований, проводимых на К-3. В данном случае я могу только сказать, что мы имеем дело с совершенно особенной областью использования лазеров. Создание динамических голограмм – а пожар и жук являются уникальными голограммами именно такого рода! – чрезвычайно сложный процесс, командор. Я осмелюсь высказать предположение, что вряд ли он достаточно изучен и освоен землянами.
– Почему?
– В противном случае они бы использовали данный феномен намного более масштабно. Прикладное значение такого изобретения трудно переоценить. Например, в тактических боевых операциях динамические голограммы можно использовать для создания ложных ландшафтов-ловушек, в качестве маскировочных и отвлекающих миражей. Нам пришлось бы очень туго, если бы они действительно имели такую технику. И еще. Мы довольно внимательно наблюдали за Землей все годы после изобретения телепортационных радаров-разведчиков и, несомненно, должны были обнаружить новую игрушку землян. Этого не произошло, и поэтому я могу сделать только один вывод… – Гордон интригующе замолчал.
– Какой вывод? – не выдержал и выказал свое нетерпение Пирс.
– Тот, что мы имеем дело с неким единичным аппаратом и, очень возможно, всего с одним человеком, каким-нибудь сумасшедшим
изобретателем. Показанные нам фокусы – самодеятельность. Они никак не вяжутся с официозом Мирового правительства землян и действиями их армии.
"Отлично! – подумал Пирс. – Приятно иметь дело с умным человеком!" Он не позволил себе выказать удовлетворение речью молодого лейтенанта, нахмурился и угрюмо спросил:
– Так вы считаете, что нас просто запугивает какой-то болван-одиночка?
– Скорее всего так, командор.
– Тогда он действительно сумасшедший! Но чего он добивается?
– Похоже, он знает, что делает. Всякая неожиданность, тем более в таких непривычных, хотя и безобидных формах, воспринимается как опасность. Бесплотное чудовище с рогами и пожар-фантом здания префектуры – всего лишь детские картинки, но…
Пирс прервал его взмахом руки. Он оттянул жесткий стоячий воротник форменного кителя, повертел головой на длинной жилистой шее и досадливо крякнул:
– Я понимаю, что вы хотите сказать… Пирс поднимает тревогу, срывает план диверсионных работ, затягивает операцию, а дело не стоит и выеденного яйца! – Он угрожающе приподнялся в кресле. – А уснувшие солдаты, Гордон, – о них вы забыли?! Как вы объясните эту фикцию? Почти целый полк – пятьсот человек! – лег на землю, как при атаке неприступной высоты! И, между прочим, эти сонные мухи бормочут про каких-то мутантов и про пожар: они снились каждому из них. Каждому – одно и то же! И в их снах тоже горел небоскреб! Не видите связи?
Стив Гордон несколько секунд стоял молча, видимо, в поисках объяснений, но так и не нашелся что сказать. Ответа на вопрос Пирса у него не было. Лейтенанта оставила его блестящая невозмутимость. Он смущенно опустил голову и сказал:
– У меня не возникало и мысли оговаривать ваши действия, командор… Извините. Но разрешите мне отказаться от комментариев по поводу последнего инцидента. То, о чем вы рассказали, – из ряда вон выходящее происшествие, которое требует немедленного расследования…
– Так проведите же его!
Гордон поднял глаза на командора:
– Это вне сферы моей компетенции. Я не могу обнаружить связь между голограммой горящего небоскреба и уснувшими солдатами. Лазерная видеоразвертка и процессы торможения в нервной системе – никак не пересекающиеся понятия.
– Великолепно! – прошипел Пирс. – Начали, значит, за здравие, а кончили… – Он набрал в легкие побольше воздуха, чтобы обрушить на
Гордона всю массу накипевшего бессильного раздражения.
– Разрешите, командор? – Из-за спины Пирса выступил безмолвствовавший доселе капитан корабля Ричард Глен. Пирс хищно уставился на него. "Пришел на помощь своему дружку, сопляк, – подумал он. – Посмотрим, как ты будешь его спасать!"
Глен вытянулся перед Пирсом, уперся ему в лоб деланно оловянными глазами и молча застыл на месте. "В дурака играет, время тянет!" – вскипел Пирс и крикнул:
– Ну, говорите!
– Я считаю, что связь между голограммами и сонливостью десантников существует, командор! – выпалил капитан. – Но мы сможем определить ее только в том случае, если захватим нашего противника-одиночку в плен!
– Долго думали? – яростно съязвил Пирс. – Голова теперь не болит? – Он хлопнул ладонью по столу. – Где вы будете его ловить, а? Он может находиться в лагере землян на другом берегу реки. Но даже если он здесь, в районе, и сумел избежать "зачистки", прячется – как вы его найдете?
Капитан пожирал Пирса глазами и молчал, но тут опять подал голос Стив Гордон:
– Небоскреб все еще горит, командор. А это значит, что генератор развертки работает. Капитан Глен навел меня на одну мысль. Мы можем попробовать запеленговать источник лазерного излучения. Я уже представляю, как это сделать… – Лейтенант умолк и вопросительно посмотрел на Пирса – продолжать? Пирс замахал рукой:
– Ну, ну! Дальше!
– Мне необходимы три рабочие переносные лазерные установки. На корабле они есть в избытке. На складе медоборудования, в блоках наведения ракет, в системах охранной сигнализации. Мы расположим их в различных точках региона и… – Он замялся. – В общем, остальное – технические подробности. Скажу только, что бортовой компьютер выдаст нам точное местоположение источника сразу же после сканирования местности перекрестными лучами лазеров.
Гордон умолк и выжидательно смотрел на Пирса. Тот скосил глаза в сторону: капитан Глен расплывался в радостной улыбке и подмигивал своему дружку. Как дети, ей-богу, подумал Пирс, но парень – молодец. Ладно, он сменил гнев на милость:
– Толково изложили, лейтенант. Хвалю. Совсем другое дело. Немедленно приступайте к реализации своего плана.
Командиры и начальники оживились, заерзали на стульях. Пирс бросил поверх них строгий взгляд.
– Р-разговоры! – рявкнул он и снова обратился к Гордону: – В вашем распоряжении, – он небрежно кивнул в сторону притихшего собрания, – все эти люди. Каждый из них. И любая из подчиненных им команд. Вы можете незамедлительно покинуть помещение и начать подготовку к операции. Идите!
Стив Гордон громко щелкнул каблуками, отдал командору честь и вышел за дверь. Пирс повернулся к Ричарду Глену:
– У вас есть вопросы к комсоставу?
– Никак нет, командор!
Пирс посмотрел на часы. Шестьдесят минут – целых шестьдесят! – что прошли с момента включения сигнала тревоги и всеобщего сбора, были с мясом вырваны из запланированного лимита времени! Этот одиночка с лазером добился своего: хоть немного, но застопорил работу команды!
Пирс не заметил, как тихо, но очень отчетливо зарычал. Он поднял голову: на него испуганно смотрели десятки пар преданных собачьих глаз. "Ничего, – успокоил он себя, – эти ребята… Стоит мне только отдать приказ остановить время, они не то что его остановят – повернут его вспять. Это ерунда – один час. И раз уж я собрал всех вместе, выслушаю отчеты служб".
– Так, всем приготовиться к краткому рапорту о ходе работ вверенных вам подразделений.
Через полчаса, немного успокоенный благополучием и четкостью докладов, командор закрыл собрание:
– Все свободны. Технические службы продолжают работы на корабле. Полевые командиры возобновляют «зачистку» региона. При первом требовании лейтенанта Гордона каждый из вас обязан предоставлять ему запрашиваемую помощь. Обо всех происшествиях немедленно сообщать мне лично. Все.
Пирс скривился в ответ на грохот отодвигаемых стульев и щелканье каблуков, а когда помещение опустело, устало сел в кресло капитана возле видеомонитора.
Голоса и топот за дверями блока управления смолкли. Тишину нарушали только ровное гудение кондиционеров и редкое деликатное щелканье приборов. Пирс привычным жестом зажал в руке раздвоенный подбородок. Надо же такое, с досадой подумал он, неожиданные и плохо объяснимые неприятности! И насколько необычные! Он вспомнил огромные языки пламени, лижущие стены небоскреба. И мелкими их не назовешь!
Хорошо, думал он, если исходить из соображений Гордона, диверсант-землянин не представляет особой опасности и должен быть изловлен без всяких проблем. Но что, если Гордон ошибается? Пирсу не давали покоя выведенные из строя десантники. Он всей кожей чувствовал опасность и никак не мог связать ее с имеющейся у него информацией. И в то же время полностью соглашался с капитаном Гленом: пятьсот человек из команды Пирса до сих пор не вяжут лыка из-за этого физика-самоучки!
"Мне нужен Коэн, – вдруг подумал Пирс. – Мне нужен этот старый мудрый хрен, иначе у меня сейчас треснет голова и мозги вылезут наружу. И тогда мои молодые дураки навсегда останутся на Земле, а К-3 станет планетой имбецилов".
Он протянул руку к пульту видеомонитора и нажал кнопку связи с блоком внешних контактов. На экране возникло сосредоточенное лицо дежурного специалиста.
– Дайте мне К-3, кабинет профессора Дэвида Коэна.
– Есть, сэр.
Только бы он был на месте, думал Пирс, в ожидании нервно постукивая пальцами по поверхности стола. И облегченно вздохнул, когда увидел прямо перед собой озабоченное сухое лицо седовласого профессора. Коэн сдержанно кивнул Пирсу и заговорил первым:
– Приветствую вас, командор. Я в курсе ваших успехов, поздравляю. Хотя – и вы прекрасно это знаете – не принимаю ни вашей экспедиции, ни оправданий ее откровенно пиратского характера. Я подчинился воле большинства. – Он остановился и внимательно посмотрел на терпеливо молчащего Пирса. – Но, как я понимаю, вы обратились ко мне не за тем, чтобы выслушать слабого совестливого старика. У вас проблемы? Изложите краткую суть и необходимые подробности. Мой долг колониста – помочь вам. Я слушаю.
Пирс слишком устал, чтобы давать отповедь наглому блеянию Коэна. Да и не хотел этого делать. В конце концов, уважительно подумал он, Коэн так же целен, как и он, Пирс. И так же безрассудно смел, только в своей области. Поле его жизни – этика, мораль и сердце, и на нем, на этом поле, он так же силен и красив, как Пирс в своей жизни практика и бойца.
Он вдруг понял, что трусость Коэна на заседании Координационного совета вовсе была не трусостью – всего лишь растерянностью. Им, моралистам, намного сложнее ориентироваться, сочувственно подумал он. Ведь они не знают, как справляться с гордиевым узлом обстоятельств, не умеют рубить сплеча, не знают, что такое крайние меры. Так сложнее – желать блага для всех, раздираться на части и все-таки продолжать строить жизнь. Вот и сейчас он разрывается между внутренним принципом и долгом. Пусть себе ворчит, если ему так легче. Пирс пропустит его слова мимо ушей. У гуманиста свой закон, у командора – свой, а дело все же у них одно.
Пирс ровным голосом поблагодарил Коэна за готовность к содействию и начал рассказывать о событиях последних часов. Профессор слушал с интересом, и. по мере того как продвигался рассказ Пирса, взгляд его становился все более вдумчивым и сосредоточенным. Когда командор умолк, Коэн осторожно спросил:
– Так что вы хотите от меня услышать?
– Я надеялся, что вы увидите за фактами то, что не видим мы. Я не могу допустить неопределенности в развитии ситуации. Неизвестность, – он вспомнил слова Стивена Глена, – синоним опасности. А динамические голограммы и морок, охвативший моих людей, – эта самая неизвестность и есть.
– Да-а, Пирс, вы совершенно правы, – задумчиво протянул Коэн. Взгляд его стал отсутствующим. Острый нос, казалось, вытянулся еще больше.
Пирс замер. Он знал это выражение профессорского лица. Оно означало крайнюю степень погружения в размышления.
– Значит, лазер, поле развертки, высокая степень когерентности, бозонные свойства фотонов… – рассеянно забормотал Коэн. Казалось, он просто перечисляет известные ему физические термины. Но Пирс буквально ощущал, как в высоколобой голове профессора с каждым новым звуком открываются целые поля информации. Открываются и проецируются на картину, нарисованную Пирсом. – Интерференция световых волн… Волны. Частота, период, дифракция, модуляция…
Коэн подскочил на месте, и его лицо на мгновение исчезло с экрана. Когда Пирс снова увидел его, глаза профессора торжествующе блестели.
– Модуляция, Пирс! Модуляция! Он накладывает на фотонные пучки собственные мысли и эмоции! Он модулирует свет ментальными вибрациями!
– Что? – оторопело переспросил Пирс.
– Неважно, командор! Неважно, что вы не понимаете. Боже, он создает поля с заданными ментальными характеристиками! Он, по существу, управляет состоянием ауры объекта! Смотрите – он разыграл голографическую сцену, в которой по сюжету приказал вашим солдатам уснуть. Их мозг воспринял некую ментальную картину и отреагировал мощным торможением нейронных процессов. Они уснули! И то, что они все видели один и тот же сон… – Коэн затряс над головой кулаками. – Это же фактор-икс! Только наоборот – это антифактор, управляемый человеком антифактор! Средство уничтожения демона нашей планеты!
Пирс окаменел. Он сразу согласился с профессором: все укладывалось в изложенное толкование событий. Он был ошеломлен. Только Коэн мог без лишних вопросов прийти к подобным непредсказуемым выводам и докопаться до самой сути! Старик на экране тряхнул седой шевелюрой, пробуравил командора глазами и вытянул в его сторону указательный палец:
– Я знал, командор, знал, что нам нужно обратиться за помощью к Земле! И я не ошибался. Они обладают технологией, которая может спасти К-3 без ваших бандитских штучек. Ирония судьбы, что этот факт открыли именно вы! Именно вы – какой нонсенс! – Он неожиданно умолк и посмотрел на Пирса застывшим взглядом. – Мне только непонятно, командор…
– Да?
– Мне непонятно, почему вы до сих пор имеете возможность действовать по своему усмотрению?
Пирс начал терять благодушное отношение к профессору.
– Мне не ясен вопрос, сэр! – проворчал он.
– Неужели? – хмыкнул Коэн. – Додумайте! Он с легкостью усыпил ваших людей, а ведь мог отправить их на дно реки, они бы беспрекословно пошли сами! Он использует лазерные пучки как несущие его ментальных команд, а ведь голограммы разворачиваются на неограниченное расстояние. Удивительно, что он до сих пор не погрузил всех вас в какой-нибудь убийственный морок! Почему он этого не сделал?
Коэн замолчал. Он смотрел теперь сквозь Пирса и лохматил свою седовласую шевелюру. Пирс сохранял достойный вид при полном отсутствии здравых мыслей. Он демонстративно и оскорбленно безмолвствовал.
– Ответ может быть только один, – наконец заключил профессор. – Его аппаратура ограничивает распространение модуляции в пространстве. Он сделал попытку усыпить весь регион, а добился эффекта только в определенных пространственных пределах. Ведь так, Пирс? Прикиньте – ведь ваши сони лежали не по всему району, а в каком-то одном квадрате? Ведь так?
Пирс молча кивнул.
– Ага! Значит, я прав! Запомните это, командор. Усвойте хорошенько! Это дает нам шанс! – Коэн вдруг придвинулся к видеокамере, его лицо выросло во весь экран, исказилось и стало пугающе безобразным. – Где он?! – вдруг взревел старый профессор.
– Кто? – растерялся Пирс.
– Этот человек! Тот, кто усыпил ваших бандитов!
Совсем с ума сошел, подумал командор. Не помнит, что ему говорили пять минут назад.
– Его нет… – осторожно, как больному, ответил он Коэну.
Профессор смотрел на него восторженно-безумным взором:
– Вы найдете мне его, командор! Найдете и доставите на К-3. Этого человека и его аппаратуру. Человека – живым, аппаратуру – в целости и сохранности. Слышите меня? Слышите?!
И больше ничего не надо. Ни-че-го! Вы уже достаточно напортачили, испортили все: восстановили против нас Землю, задавили Координационный совет, напугали людей. Исправить ситуацию пока нельзя. Поэтому завершайте свой план, но по-другому. Бросайте к чертовой матери "зачистку", отпускайте пленных и захватите всего лишь одного человека, только одного. Это для нас в тысячу раз более легкая моральная ноша, а для вас – сверхвыполнимая задача.
– Вы не смеете мне приказывать, – молвил вконец опешивший Пирс. – Я подчиняюсь Координационному совету!
– Я немедленно собираю Координационный совет! Его решение и приказ об изменении плана диверсии вы получите через час! Действуйте!
– Что-о?! – Командор Пирс опомнился. Ему приказывала мелкая сушеная рыбка, по кличке Коэн!
– Я говорю вам, действуйте! Немедленно приступайте к поиску лазера и его оператора!
Что-то остановило Пирса от взрыва возмущения. Он сдержал рвущуюся с языка брань. И увидел, как за спиной Коэна появились какие-то люди. Вызвал, умалишенный, помощников, удивленно подумал он, когда только успел! Вот закусил удила! Коэн уже отворачивался от экрана, заканчивая диалог, и вдруг замер и твердо поглядел Пирсу в глаза:
– Отпускайте землян, Пирс. Хватит. Отпускайте при любом раскладе, пусть вы и не захватите оператора. Мы не упрекнем вас ни в чем, даже если вы провалите такое дело. Вы пойдете под суд только в одном случае.
– В каком? – Пирс высокомерно прищурился.
– Если убьете этого человека.
Коэн протянул руку к экрану, и изображение исчезло. Пирс перевел дух и отстранился от видеомонитора. Его вдруг одолела слабость. "Мне нужен тайм-аут, – подумал он. – Небольшой тайм-аут, всего на один час, до связи с Координационным советом. Только после этого я отзову своих людей и буду выполнять указания сошедшего с ума Коэна".
Он бездумно прикрыл глаза, но в этот день командору Пирсу было не суждено расслабиться ни на минуту. Раздался предупредительный музыкальный сигнал запроса связи, и на экране возникло лицо Стива Гордона.
– Мы обнаружили источник излучения, командор.
Пирс выпрямился и деревянным голосом спросил:
– Где он? В пределах района?
– Да. И это не стационарный аппарат, а, по всей видимости, переносное устройство. Оно перемещается в пространстве. Наверно, его несет тот самый диверсант-одиночка.
Гордон выдержал паузу и внятно произнес:
– Ну и?.. Говорите же, лейтенант! Куда он идет?
– Он движется к кораблю.
