– С чего начнем, колонель? У вас нет подспудного желания не соваться туда?

Стриж кивнул в сторону аккуратного отверстия в бежевой глине стенки. Отверстие, напоминавшее вход в пещеру, обнаружилось всего за двести шагов от бункера. Дыра около полутора метров в размахе имела любопытную форму – почти правильного пятиугольника.

– У меня есть желание разобраться с этим поганым делом как можно скорее и уйти отсюда во имя Разума. Вы сделали снимок входа, Алекс?

– Да. Кстати, а мальчишку следовало бы оставить в бункере. Какой чумы вы тащите ребенка с собой?

– Я вам объяснял, Стриж, парень – ментальный резонатор старика. Это как бы часть оборудования. И не делайте ханжеской физиономии – при вашем-то послужном списке… Дирк!

– Я здесь, полковник.

– Что у тебя сегодня с головой, лейтенант?

– В норме, шеф! Эта подлая штука меня отпустила.

– Отменно. Раз так – вот диспозиция, господа псионики и непсионики. Пред нами нечто, возможно – пещера, а скорее – шахта. Топография места нам неизвестна, происхождение – аналогично, агрессивных гуманитарных объектов не ожидается, а вот насчет аномальных выбросов пси – никакой гарантии. Заходим внутрь, разделяемся. Дезет, Симониан, Дирк – налево. Я и мастер Фалиан с внуком – направо. Держаться вдоль стен. Считать и фиксировать повороты. Съемка – по мере надобности. Звукозапись – желательно непрерывно. Встречаемся через два часа на этом самом месте, вопросы и предложения есть?

– Действия на случай экстренной ситуации, колонель?

– Убираться из опасного места как можно скорее. Взаимопомощь групп, увы, лишь по мере возможности. Итак, действуйте!

– Погодите…

Иеремия отрицательно покачал головой.

– Вам бы, полковник, послать меня с одной бригадой, а внучка – с другой. Мы с ним друг друга на расстоянии слышим, с самого его рождения так. Если какая беда, будет у вас на крайний случай ниточка.

Септимус смутился перед лицом двусмысленной перспективы: посылать вспыльчивого луддита со Стрижом рискованно, нагрузить Дезета сразу и девушкой, и ребенком – по любым меркам чересчур.

– К кому предпочитаете присоединиться, мастер Фалиан?

Иеремия сухо дернул подбородком в сторону Белочки и иллирианца.

– По рукам. Но предупреждаю – никаких конфликтов. Вы отправляетесь на дело чрезвычайной важности, а не на сафари под названием “подведем итоги дружелюбия”. Вас, Алекс, да-да, вас, не отворачивайтесь… вас все сказанное касается в равной мере… Пошли.

Сумрак каверны упал, мгновенно отрезая людей от тревожного, яркого сияния утра. Иллирианец, сострадалистка и Иеремия повернули налево; наблюдатель, Дирк и фермерский мальчишка – направо.

След в след за Мюфом, не отставая, крабом распластавшись по камням, упорно торопился примитивный сайбер.

До того примитивный, что ему, кажется, совсем не вредила Аномалия…

* * *

Каленусия, Горы Янга, кратер Воронки Оркуса, день “Z+16”, 11 часов 30 минут.

Стриж шел с годами наработанной опасной, обманчиво мягкой осторожностью, светя по сторонам фонариком. Лампа, прикрепленная ко лбу, позволяла держать руки свободными и наготове. Открывшаяся картина изрядно разочаровала бы человека, склонного поискать приключений, но иллирианец приключений не искал и поэтому испытывал сдержанное удовлетворение. За провалом входа обнаружился обычный или почти обычный штрек. Кто-то когда-то вырубил в плоти камня прямые, довольно широкие горизонтальные коридоры, к тому же не отличавшиеся ни запутанностью лабиринта, ни мрачно-роскошной красотой естественных пещер. Местами на стенах сохранились остатки арматуры, клочки тонко раскатанного металла – облицовка? Ничего слишком странного в штреке не было – если, конечно, не принимать во внимание его неизвестное происхождение.

– Не отставайте, леди.

Каленусийка шла следом, почти шаг в шаг. Иеремия угрюмо тащился последним.

– Что скажете? – Стриж осветил стену, яркое пятно света пробежало по камню и ржавому железу широкой дугой.

– Здесь рыли тоннель. Вон там рельсы?

– Чума Мировая…

Дезет поглядел под ноги, луч света услужливо прыгнул вслед за движением головы. Среди крошева битого камня и пыли тускло темнели две полоски металла.

– Похоже, и вправду рельсы.

Девушка подошла вплотную. Она боится и пытается не подавать виду, понял Стриж.

– Как вы думаете, кто это сделал?

– Не знаю, однако этого “кого-то” давным-давно нет. Здесь пусто, мертво и безопасно, как в давно распахнутой клетке для крыс.

– Здесь глухое эхо. Как вы думаете, что тут было когда-то?

– Не знаю и знать не хочу. Глядите в оба. Нужно сделать свое дело и уйти отсюда целыми – вот это главное. Вы чувствуете что-то странное?

– Да.

– В таких случаях не молчите. Разума Ради, все странности – немедленно вслух, это полезно для вашей же безопасности. Для моей тоже – она мне дорога как память. Что вы ощутили сейчас?

– Где-то там, впереди, есть нечто. Обрыв. Или, скорее, водоворот.

– Здесь сухо, как в бутылке с сахаром.

– Это не вода. Я не могу сказать точнее. Оно притягивает и поглощает…

Стриж сокрушенно откомментировал:

– Только монстров нам еще и не хватало.

Сострадалистка, судя по тону, опознала иронию и всерьез рассердилась:

– Ерунда какая. Нету тут никаких монстров. Вы думаете, я начиталась дешевых фикций?

– Тихо.

– Я не читаю такую дрянь.

– Тихо, ради Разума. Вы не слышите?

Девушка мгновенно замолчала, вглядываясь в подсвеченный лампой сумрак.

– Там шелест. Что-то осыпается. Это пси-наводка…

– О нет, это не наводка – я тоже чувствую это. Просто слышу, и все. Там и взаправду что-то шуршит. А вы, Фалиан, вы – слышите?

Стриж, не дождавшись ответа, резко обернулся.

Проход пустовал. Иеремии за спиной не оказалось.

– ФАЛЛИАН!!!

Эхо глухо умерло под закругленным сводом.

– Возвращаемся. Мне это не нравится.

– Нет.

– В чем дело, леди Симониан?

– Мне нужно идти дальше… туда.

Стриж заколебался. Двигаться к неизвестному источнику шума, повернувшись спиной к проходу, в котором только что бесследно исчез Иеремия, представлялось рискованным. Оставить источник неисследованным? Тогда не стоило пускаться в рискованное предприятие.

– Стойте на месте. Не двигайтесь, что бы не случилось. Если что – зовите меня. Я вернусь на двадцать шагов, как следует посмотрю за поворотом. Хотелось бы знать, куда подевался мастер Фалиан, сдается – исчез, чтобы мне насолить.

Дезет повернул назад, ощущая острую неуверенность. Бой без противника, опасность без имени – его “я” по-прежнему не ощущало ни малейшего влияния Аномалии, но рассудок устал от странности ситуации. Иногда ему казалось: причинно-следственные связи лопнули, словно истертые нити. Иеремии за попоротом не оказалось. То ли луддит ушел обратно, то ли свернул в единственный обнаруженный Стрижом боковой штрек. Зачем? Ответа не было.

Стриж повернул назад, задержавшись у поворота не более, чем на пару секунд. Тонкий, какой-то призрачный силуэт Джу Симониан медленно удалялся – девушка шла, словно сомнамбула, держась левой рукой за грубый камень стены. Иллирианец настиг ее в три прыжка.

– Я же вам говорил – нужно было оставаться на месте.

Сострадалистка не ответила ничего. Стриж присмотрелся – ее глаза сохраняли осмысленное выражение, но словно бы глядели сквозь Дезета, на неизвестное нечто. Девушка казалась погруженной в себя, напряженной, самозабвенно устремленной к невидимой Стрижу цели. Иллирианец не стал задерживать ее – просто пошел рядом.

Коридор немного расширился, битое, источенное ржавчиной железо грудами лежало там и сям, облицовка отстала от стен и свисали длинными, шершавыми, покрытыми рыжими разводами языками.

– Мрачное место, леди.

Джу шагала дальше, не отвечая. Она шагала легко, стремительно, упрямо вздернув подбородок. Внезапно девушка вздрогнула и резко остановилась, словно вразмах налетев на преграду.

– В чем де…

И тут Стриж увидел все.

Зрелище ошеломило даже скептически настроенного иллирианца. В семи футах от него, на замусоренном полу штрека кипела, пузырясь, вспениваясь крошечными острыми фонтанчиками пыли, черта. Казалось, циклопический массив камня рассечен огромным лезвием как невиданных размеров слоеный пирог. Черта была тем самым разрезом, она ровно шла по полу, идеально отвесно поднималась по стене, пробегала по потолку коридора и спускалась вниз, образовывая замкнутое кольцо. Материя на краю черты словно бы медленно кипела. Стриж прищурился, пытаясь разглядеть отрезанную от них часть штрека – и не увидел ничего определенного. Там было нечто, но эта сущность не имела ни формы, ни цвета, ни единой телесной, физической черты. Это не было веществом или субстанцией. Он не присягнул бы, что это существо. Дезет знал, что не видит ничего – ничего, даже глухой каменной стены. И вместе с тем интуитивно ощущал чужое присутствие – чуждое до такой степени, что оно не казалось даже опасным.

– Поздравлю вас, леди, Вселенная конечна, здесь, именно здесь, среди технического хлама, мусора и ржавчины, мы обнаружили то, что никто до нас не находил – это и есть настоящая грань мира…

Джу не слушала иллирианца.

Захламленный штрек исчез. В ушах вольно пел звездный прибой. Тонкая пленка реальности прогнулась, мыльный пузырь лопнул, капельки света и тьмы, смешавшись, забавно брызнули в разные стороны. Волны радости и силы мерно накатывали одна за другой, слегка приподнимая ее и отпуская снова. Ласковые пузырьки пены облепили руки, плечи, лицо. Белочка погрузилась в изумрудно-зеленые волны и удивилась – она не только не захлебнулась – даже не почувствовала отсутствия воздуха. Потребность в дыхании словно бы исчезла. Темно-изумрудная, холодно-плотная глубина ждала ее. Джу окунулась в прибой – с головой и еще глубже, оттолкнулась руками, постепенно уходя все глубже в пучину. Поодаль колыхалось нечто – густая темно-серая заросль мягкими изгибами повторяла каждое движение волн. Сострадалистка бесстрашно приблизилась и дотронулась до мягкого, пушистого облака морской травы. Это были старые знакомые – серые нити. Совсем не страшные, даже смешные. Джу засмеялась, наслаждаясь вновь обретенным покоем и безопасностью. Она протянула руки… Нити потянулись навстречу, упруго оплетая ей пальцы.

– Иди сюда. Ты хочешь неуязвимости?

– Да.

– Это очень просто.

– Вы кто?

– Смысл.

– Чего вы хотите взамен?

Нити молчали – в молчании присутствовал некий насмешливый ответ, который никак не удавалось ухватить. Белочка внезапно почувствовала, что задыхается, она отчаянно рванулась вверх – к свежему морскому ветру. Поздно – нити уже успели оплести ее руки до самых плеч.

– Нет!

Джу беспомощно билась, отрывая тонкие, остро жалящие щупальца, нити, построясь сетью, поспешно опутывали спину, ноги. Она закричала и тут же пожалела об этом – вода потоком хлынула в легкие. “Это неправда” – отстраненно подумала Джу и крепко зажмурилась. “Я не могу умереть, это только пси-наводка, ментальный шторм. Нет моря, нет нитей, ничего этого здесь нет. Сейчас я успокоюсь, просто открою глаза и увижу пыльный штрек, ржавчину и противную физиономию иллирианца. Я хочу это увидеть. А потом я просто повернусь и уйду, оставлю грязь подземелья, выйду под солнце и все будет хорошо”.

Она осторожно подняла веки.

Не было ни пыльного штрека, ни Стрижа, ни ржавчины, ни россыпи мелких камней. Вокруг колыхались изумрудные волны. Пучок нитей цепко захлестнул шею. Джу закрыла глаза и прекратила борьбу – она поняла, что проиграла.

* * *

– Поздравлю вас, леди, Вселенная конечна, здесь, именно здесь, среди технического хлама, мусора и ржавчины, мы обнаружили то, что никто до нас не находил – это и есть настоящая грань мира…

Дезет осекся.

Девушка внезапно подвинулась к черте. В остановившихся ореховых глазах отражался свет фонаря.

– Джу, не делайте этого.

Сострадалистка не слышала. Она неловко, как ребенок, который учится ходить, шагнула вперед. Черта кипела рядом с носком ее ботинка. Стриж подскочил, как подброшенный, и ухватил девушку за куртку.

– Назад.

Она рванулась резко, как будто ныряя в воду, иллирианец едва успел поймать Джу за плечи. Она вырывалась неистово, дралась неумело, но яростно. Стриж оттащил девушку к стене. Она успокоилась всего на несколько секунд, потом неведомая сила вновь бросила ее к черте. На скуластом личике проступило чужое выражение экстатического упрямства. Стриж с трудом прижал ее узкие плечи к камню.

– Не двигайтесь. Закройте глаза, не надо туда смотреть. Дышите глубже. Подождите. Так. Это пройдет. Это безумие посылает Оркус.

Джу плакала. Потом попыталась укусить Дезета за руку. “Великий Разум, что делать-то?”. Девушка то затихала, то билась, пытаясь дотянуться до Черты. Рывки с каждым разом становились все резче – в ее упорстве и силе было нечто нечеловеческое. Мускулатура тонких рук казалась каменной на ощупь. Она и Стриж, сцепившись, вместе медленно сползали к призывно светящейся синим дорожке. “Это наваждение. Ее убивает ее же сверхчувствительность. Еще немного – и мне ее не удержать никакими силами. Тут, пожалуй, нужен стресс. Была не была”. Дезет на ощупь нашел поясок пуховых брюк девушки.

– О-эй!

Кнопка отлетела с треском. Джу взвизгнула, вырываясь – хвала Разуму, уже не в сторону синей черты. Стриж силой удерживал ее, последовательно преодолевая сопротивление. Бесенок иронии на секунду посетил сознание иллирианца – “совместим необходимое с приятным”…

Опаляющий вихрь налетел порывом, смял изумрудный мираж волн. Воздух загудел, содрогаясь. Море исчезло мгновенно – серый, тонкий, режущий шелк нитей мгновение полоскался на яростном, сухом ветру. Потом серые щупальца разлетелись от воздушного удара, обрывки унесло в сторону. Джу пришла в себя – вынырнула из водоворота видений.

– И!

Она рванулась – бесполезно. Стриж действовал с забавной смесью деликатности и нахальства. Обозленная Джу пристроилась прокусить ему плечо – не тут-то было, мешала толстая альпийская куртка. Достать разум “нулевика” зловредной наводкой – об этом не приходилось и мечтать. Оставалось молотить агрессора по спине и дергать его за волосы. Кажется, это лишь прибавило иллирианцу энтузиазма.

– Ах, мерзавец.

Он выпустил плечи Белочки, когда все закончилось, да и то не сразу и аккуратно застегнул ее пояс и молнию голубой курточки. Джу оценила ситуацию – случившееся более всего походило на вежливое изнасилование.

– Вы негодяй.

– Конечно. Я ужасно раскаиваюсь.

– Вы раскаиваетесь по понедельникам и пятницам и пакостите в остальные дни.

– Я предупреждал, какой я плохой.

– Теперь я точно не поверю, что вы не насиловали фермерских дочек.

– Ну что вы! Никогда ими не увлекался. Это вы, леди, меня покорили своей добродетелью и красотой.

Джу подумала, не закатить ли наглецу оплеуху постфактум. Лампочка с ее лба свалилась и валялась в стороне. Физиономия Стрижа казалась темным пятном.

– Я вас убью.

– Это не то обещание, которое следует принимать без должной серьезности…

Стриж поднял, надел и поправил налобный фонарь. Сострадалистка казалась разъяренной и расстроенной, но совершенно нормальной. “Хвала Разуму – обошлось. Она не помнит, как пыталась уйти”. Иллирианец галантно протянул Белочке руку.

– Пойдемте, леди. Нужно найти остальных. И постарайтесь не наступать на черту…

Джу молча спрятала руки за спину.

– …ну на черту-то во всяком случае не наступайте – не надо этого делать даже мне назло.

Белочка с мрачным видом прошла вперед и прибавила шагу. Она брела в полутьме, круг света от фонарика выхватывал то ржавую арматуру, то облупившуюся облицовку стен. Отчаяние захлестнуло Джу, мир казался забранным частой серой сеточкой, сеточка из живых нитей глушила звуки, похищала краски, отнимала силы. Тоска представлялась почти материальной субстанцией – активной, липкой, обволакивающей. Впрочем, депрессия сострадалистки не имела прямого отношения к наглой выходке иллирианца – ее мучило осознание поражение. Вопреки чаяниям Стрижа, Белочка помнила свой путь к черте и твердо знала, что решающую схватку с нитями она проиграла.

– М-м-м…

– Что-то не в порядке? Вам плохо?

Иллирианец в два шага догнал ее, взял за локоть и довольно бесцеремонно оттащил от черты.

– Сядьте у стены. Не двигайтесь. Это опять ментальный шторм.

– Ублюдок.

– Нет, шторм.

– Вы ублюдок.

– Все, что угодно, только не двигайтесь, холера меня порази! Не совращать же мне вас всякий раз, как накатит эта штука.

Воздух наполнился невидимым напряжением. Пушок на руке встал дыбом. Кончики волос Белочки слабо потрескивали.

– Он идет…

– Идет…

Они, не сговариваясь, погасили фонари. Под сводом потолка с шелестом проносились невидимые тени. За сломанными вагонетками стучали шаги. В их идеальной размеренности было нечто нечеловеческое. Дезет чувствовал, как слабый ветерок шахты шевелит волосы на голове. Белочка вцепилась в его альпийскую куртку, замерла, не дыша.

– Пустите мою руку… Я должен взять пистолет.

Джу с трудом разжала оцепеневшие пальцы. “Я не должен никого жалеть,” – подумал Стриж. “Желание защитить – похвально, да вот только привязанность для меня смерти подобна. Они такие внимательные, эти люди в сером – пока они вежливы и осторожны, как мышки, серые мышки с красными глазами. Но как только я стану уязвим, меня загонят в угол, скрутят, прикажут, хрястнут душу пополам…”

Стриж снял оружие с предохранителя и прошептал, почти беззвучно шевеля губами.

– Как только это появится – я стреляю. Если выйду из строя или… или заметите за мною явную странность – немедленно уходите. На месте не оставайтесь ни в коем случае. Мне помогать тоже не надо, будет один вред.

Шаги стучали в ритме медленного сердца. Стриж поднял оружие. Шаг… Еще шаг…

– Ой, Мировой Разум…

У Дезета к напряжению момента против обыкновения примешивалось жгучее, мучительное любопытство. “Иди сюда, чудовище. Посмотрим на тебя вблизи.” Черная фигура с ярким пятном вместо головы показалась из-за вагонетки. Стриж прижал курок. И…

– Какого……………………………, Фалиан!

Белочка потрясенно ахнула и через секунду задрожала от беззвучного хохота. Чудовище мгновенно обрело очертания долговязого луддита. Иллирианец, красный от досады (ладно, в темноте не видно) опустил пистолет.

– Я вас чуть не пристрелил, чумой в башку ударенный проповедник. Это надо же так бродить в темноте…

Черная куртка Иеремии, похоже, стала еще чернее, на лбу вовсю пылал свежеподзаряженный фонарик.

– Мятутся сердца у тех, у кого совесть не чиста.

– Забери вас Мировая дурь.

Сардар убрал пистолет.

– Вы заставили меня нарушить слово, данное колонелю. Я обещал не пререкаться с вами, старый фанатик. Все, хватит. Уходим отсюда. На сегодня хватит теней, кипящих дорожек, ментального шторма и прочих радостей жизни…

Белочка сделала движение к выходу.

Стриж замер.

Иеремия давно уже стоял, не двигаясь, однако, размеренные удары продолжали отдаваться под сводом тоннеля. Пальцы оторопевшего иллирианца запоздало царапали кобуру. За спиной полуобернувшегося и оцепеневшего от растерянности проповедника проявилось нечто.

– И-и-и-и! – истерический вопль Джу заглушил биение медленного сердца призрака.

Возле разбитой вагонетки, в полутора метрах над землей, завис конус света. Там, где конус сходил на нет, в яркой светящейся точке, не было ни руки, ни головы, ни фонаря.

Ничего, кроме пустоты. Конус висел в пустоте…

* * *

– Их нет уже три часа…

– Вы правы, Дирк.

Полковник напряг глаза, стрелка примитивно-механических (специально для Аномалии) часов едва тлела в полутьме холодной каплей фосфорического огня.

– Ждем еще тридцать минут.

Они устроились на более-менее чистом пятачке пола, полковник, скрестив руки на груди, привалился прямой спиной к облупившейся стене, Дирк сидел, ссутулившись и стараясь ни к чему не прикасаться, черные волосы вертолетчика, перепачканные пылью, свалялись и упали на лоб. Мюф отошел на десяток шагов и возился в темноте, расшвыривая легкие обломки.

Штрек ровно уходил во тьму. Здесь, в западной половине, на стенах не было и следа облицовки. Грубого вида балки из неизвестного материала там и сям подпирали потолок. Коридор имел такой вид, словно его упорно прокладывали в твердом теле скалы, да так и бросили, не завершив. Среди камней тихо шуршало нечто.

– Крысы, полковник – вы слышите их возню?

– Бросьте, Дирк. Это дурацкий сайбер мальчугана.

– Думаете?

– Не сомневаюсь.

Действительно, из расступившейся темноты вынырнула уродливая техническая каракатица. Сайбер потыкался в пыльные закутки, а потом с маху ударился о сапог Дирка. Вертолетчик едва не потерял равновесия.

– Ах ты, тварюшка!

Пинок отбросил машинку прочь. Пластиковый корпус затрещал, сайбер замер на несколько секунд, ориентируясь в изменившейся обстановке, потом нырнул в сторону. Возможно, атака Дирка была отнесена к разряду опасных – сайбер, запрограммированный на самосохранение, вовсю пустился вдоль штрека, уходя от несуществующей погони.

Мюф моментально обнаружил пропажу.

– Тим! Вернись, Тим!

Фалиан-младший рванулся следом за машинкой. Септимус едва успел ухватить его за рукав.

– Стой на месте, парень. Тим вернется сам.

Мюф не слушал. Он извернулся ужом, освобождая куртку и бросился вслед за убегающим сайбером. Хиллориан обреченно махнул рукой:

– Вставайте, Дирк, хватит прохлаждаться. Вы отличились – как всегда. Не надо было пинать этот квазиразумный хлам. Теперь еще придется искать мальчишку. К счастью, спрятаться ему некуда – дорога прямая как стрела.

Они устало шагали в подсвеченной темноте, не подозревая, что через час в живых из них останется только один.

* * *

Стриж медленно опустил руку.

Конус висел в пустоте. Мерные удары ленивого сердца продолжали отдаваться под сводами галереи.

– Это галлюцинация. Слуховая и зрительная.

Немного успокоившаяся Джу выпустила куртку Дезета и решительно замотала головой:

– Нет. У вас, кстати, не может быть пси-галлюцинаций. Что вы видите?

Стриж пожал плечами:

– Свет. Его источник очень мал, и держится в воздухе без подпорок.

– Я вижу другое. Мастер Фалиан, что видите вы?

– Кругляш из огня.

– Нам всем представляется разное.

Стриж попробовал поглядеть сквозь прищур, искоса, по-всякому.

– Пусть убьет меня отходами Разума, но это конус – я вижу его. Понимаете, вижу. Интуиция говорит, что зрение меня не обманывает. Но вместе с тем я уверен, что этого не может быть никогда. Занятно. Мне почему-то кажется, что он не опасен.

– Для вас – очень может быть.

Конус, словно услышав спор, лениво вильнул в сторону и медленно продвинулся в сторону черты, светящимся баллоном проплыл несколько метров и втянулся в кипящий водоворот черты, напоследок истончившись и изогнувшись наподобие языка холодного, бледного пламени. Удары невидимого метронома продолжались еще несколько секунд в полной пустоте, потом внезапно оборвались.

– Вы знаете, Джу, у меня такое чувство, что нас обманули. Я ждал опасности, а с нами обыденно, с яркостью мультипликации, разыграли дешевый фокус… Пошли обратно.

Они повернулись уходить. Джу Симониан хладнокровно отметила, что Иеремия брезгливо, тщательно обходит иллирианца, стараясь не прикасаться к нему даже краем одежды. Стриж держался с напускным равнодушием. “Совражество” бодро двинулось в обратный путь, осторожно шагая через кучки источенного ржавчиной железа, рельсы, остатки смятой вагонетки и груды битого камня. Чувство опасности как-то разом притупилось, уступив место нарочитой беззаботности. Белочка рассматривала натянутую спину несгибаемого луддита, отважно прикидывая, как бы получше втереться в доверие к сердитому старику. Мюф – еще малыш, полковник-наблюдатель не внушал доверия ее душе либералки, иллирианец – опасный циник, зато у каленусийского фермера хотя бы есть религиозные принципы. Дружба с ним могла бы всерьез пригодиться, если… а вот что “если”, додумывать не хотелось. Белочка чуть ослабила барьер и нырнула в иллюзорный мир. Опаливший ее страхом призрак опасности все так же маячил за поворотом воображаемого тоннеля, его картонный силуэт словно бы облекся легкой дымкой плоти. Плоть еще не отвердела, пугало выглядело и комично и страшно одновременно. Джу, наморщив нос от отвращения, восстановила барьер.

– Мастер Фалиан, мне очень хотелось бы знать ваше мнение насчет… Ну, насчет этого самого. Вы, конечно, во сто крат опытнее всех нас…

Иеремия, подмазанный лестью, что-то неразборчиво буркнул.

– …вы не могли бы поделиться своим мнением?

Фалиан сбавил шаг, вытирая запорошенные пылью глаза.

– Имеющий уши, слышит, имеющий глаза – видит, а не имеющий разума – по заслугам получает оплеухи и тычки…

Белочка могла поклясться – Стриж, не поворачивая головы, навострил уши. Преамбула выглядела многообещающей, Иеремия продолжил как ни в чем не бывало.