ГЛАВА 22
От его слов потянуло космическим холодом. Я отгонял от себя видение пустой Вселенной, без Бога, без Старших Братьев по Разуму… и знакомый холодок, хотя и слабее, пробежал по спине.
Да, это словно ребенку внезапно остаться в огромном чужом доме без взрослых. Возможно, выживет, но как страшно и одиноко без огромных, все умеющих и все знающих гигантов! Их руки то подхватывают и подбрасывают высоко в воздух, то шлепают по попке, но постоянно чувствуешь опеку, заботу, защиту…
– Но как же так, – сказала Маринка беспомощно, и я увидел в ней именно ребенка, которому страшно одному, – нельзя же вот так одним…
– Так есть, – сказал Аркадий печально.
– Это несправедливо, – возразила она убежденно.
– Нет на свете справедливости, – ответил он голосом попугая из популярного мультика. – А если и есть, то почему она должна равняться на людей? Это мы должны подстраиваться под ее законы. Вот этому и служит такая наука, как астрология…
Я решил, что пора и мне раскрыть рот, иначе сочтут вовсе немым:
– А я слышал, что астрология – скорее искусство.
Астролог кивнул:
– Искусство тоже. Особенность науки в том, что ей подай всю цепочку фактов, искусству же, напротив, достаточно первого звена цепи… а дальше оно рисует конечное звено, пропуская все срединные. Астрология – это гремучая смесь искусства и науки, которая еще тряхнет мир! А с помощью новейших инструментов поразительные догадки древних астрологов только подтверждаются, а вовсе не опровергаются…
Я не успел открыть рот, Маринка живо ввинтилась в разговор:
– Какие же?
– Кроме традиционных телескопов, – ответил он несколько живее, и я понял, что астролог вступил на свою тропу, – известных еще Галилею, ныне существуют радиотелескопы и еще какие-то приборы, не буду лезть не в свое дело. Но с их помощью составляют новые звездные карты! Дополняя привычные нам множеством не видимых простым глазом звезд и туманностей, даже более крупных и близких! И вот с помощью этих карт, уточненных и дополненных, мне удалось наткнуться на поразительнейшее открытие… нет, это слишком высоко сказано, просто на удивительное совпадение…
– Какое? – спросила Маринка почтительно. Астролог уже не замечал ее выпяченных молочных желез, у него самого глаза блестели, как две звезды, а щеки воспламенились от внутреннего жара.
– Я с великим потрясением обнаружил, – сказал он негромко, и голос в самом деле дрогнул, – что человек вообще-то является зеркальным отражением Вселенной! Я сравнивал, к примеру, завиток ушной раковины человека и… строение галактик и метагалактик!.. Абсолютно идентично!.. Ну, разве что за исключением каких-то совсем уж мелочей. Этот поразительный факт со всей непреложностью доказывает…
Я на какое-то время отключился, ибо тут же представил себе галактику, ее размеры, и хотя такое представить невозможно, но даже от попытки весь похолодел, в ушах предостерегающе застучали молоточки. Вообще-то, чтобы сбить поток страшилок, надо бы спросить что-нибудь рациональное, а при сравнении ушной раковины и галактики я нашел бы совсем не мелочные различия, но для этого надо же взглянуть на фотографию самой галактики…
– Судя по китайской акупунктуре, – врезался в уши возбужденный голос астролога, – в раковине уха существует три тысячи нервных точек! Если же их отметить на карте уха, а потом эту карту наложить на карту звездного неба, то эти нервные точки с поразительной точностью совпадут с местоположением самых ярких звезд нашей галактики!
Марина повизгивала от сладкого ужаса, глаза счастливо горели, как фонарики. С поразительной, подумал я вяло, это сколько? И если уж накладывать карту на галактику, то не на ребро же, где находимся, а как-то со стороны плоскости… Оттуда, кстати, никто нашу галактику не видел. Но здесь в такие мелочи не вдаются…
Маринка сказала сладким шепотом:
– Я слышала… есть теория… ну, пусть гипотеза, что все мы – пришельцы из космоса. Наши предки когда-то опустились на эту планету, корабль починить не смогли, но сами выжили, только одичали, вернулись в первобытно-общинный строй. Но потом медленно начали строить цивилизацию заново, совсем забыв о небесном происхождении.
Они оглянулись на меня, приглашая вступить в разговор, но я только спросил тупо:
– Ну и что?
– Как что? – удивилась она. – Вон Людмила все рассказывает про своего двоюродного дедушку в Америке! На что-то надеется. Так то паршивая Америка, а то вовсе родня из космоса! Может быть, мы по прямой линии от принцессы Фо-мальгаута!
Астролог гордо выпрямился, прямо гвардеец на параде перед императорским величеством, а я тоскливо подумал, что и принцессы мрут, как простые тараканы. То есть как ее подданные. И тут уже без разницы, насколько у тебя голубая кровь…
Маринка облизала сухие губы, астролог заметил, сказал галантно:
– Если хотите, можно чаю…
– Если можно, – сказала она благодарно.
Я поднялся:
– Сидите, я сам открою… То есть поставлю чайник.
На кухне астролога, как и водится у творческой натуры, мрак и запустение. Недостает только длинной замшелой паутины с огромными толстыми пауками, что следили бы за мной большими голодными глазами. И хорошо бы летучих мышей на поперечной балке.
Я отыскал чайник, наполнил из-под крана водой и вдруг увидел случайно прошмыгнувшего таракана. Сердце дрогнуло. У меня уже недели две муравьи на голодном пайке. Тараканов и раньше на кухне не водилось, а мух в последнее время как вымело. Редко-редко залетит какая дура, я тут же ее ловил, с торжеством обрывал крылья и нес, наполовину придушенную, муравьям, чтобы получили удовольствие, добивая, расчленяя еще теплое…
Оглянувшись, увидел через дверной проем во второй комнате мужика, который называл меня по имени. Он говорил кому-то о нравственных исканиях Камю, его иррациональности, на что одна из девиц возражала быстрым, совсем не кокетливым, как у Маринки, говорком:
– Да оставьте Камю в покое!.. У нас в стране что творится? В нашем городе, на нашей улице, в нашем доме? В наших семьях, наконец? С нашими детьми, друзьями, со всеми нами?..
Видя, что они завелись крепко, я быстро и уже заново оглядел кухню. Модерн, блеск, финская раковина-мойка, импортный гарнитур, но отечественные тараканы освоили и импорт, и я осторожно приподнял зеркало, что висело над раковиной… Так и есть! Непуганые тараканы сперва уставились на меня с сердитым удивлением, здесь никто к зеркалу не притрагивается, я успел схватить двух жирняков, прежде чем остальные шарахнулись в стороны.
К счастью, астролог не пользуется электрозажигалкой: рядом на столе горка спичечных коробков. Я освободил один, засунул туда пленников. Чуток придавил, конечно, иначе выскочат оба, едва приоткрою, чтобы посадить новых, если сумею отловить еще…
В комнате разглагольствовали громко, я прошелся по кухне, приподнимая салфетки, влажные полотенца на батарее, горшки с цветами, тарелки. Еще один крупный и пять штук поменьше, недавно перелинявших, нежнотелых, сочных, десертных.
Вернулся в комнату с приятно потяжелевшим спичечным коробком во внутреннем кармане. Астролог спросил, едва увидев меня:
– Егор, а как вы оцениваете такие грандиозные возможности?
– Какие? – не понял я. – Чайник сейчас закипит, у вас напор газа сильнее, чем в нашем районе.
– Ну, что наш организм является отражением вселенских процессов? Что даже ярчайшие звезды соответствуют точкам с повышенной температурой на поверхности наших тел…
– Тогда уж Вселенная соответствует нам, – сказал я рассеянно, прислушиваясь к только мне слышимым скребущимся звукам в спичечном коробке.
Он на миг отшатнулся, потом глаза блеснули демонической гордыней:
– Вы правы… Как вы правы!.. Это еще вопрос: человек ли соответствует вселенским чертежам, или же сама Вселенная строилась по чертежам человеческого тела, которому надлежит… надлежит…
– Надлежит, – согласился я твердо. – Просто надлежит! Не надо уточнений, что неизбежно сузят…
– Да-да, сузят! Вы правы, вы пронзительно, я бы сказал, правы!
Он воодушевился, размахивал короткими белыми ручками, взъерошенный и нескладный, счастливый по самые… по самые, что Вселенная копирует его всего с потрохами. Ко мне на миг заглянула горькая мысль, что даже если это в самом деле так, то что с того: все умрет, но в кармане заскреблось, в душе сразу потеплело, я покивал:
– Да, конечно… Поэтому вы и связываете судьбу человека с отдельными звездами?
Он потряс головой:
– Нет, нет и еще раз нет! Не со звездами, а с целым комплексом обстоятельств, когда совокупность, так сказать, всех данных, в том числе еще кто в какое время родился: утром или вечером, какой домен в это время властвовал, и какие сферы в этот миг наложились друг на друга… все это и определяет судьбу человека! И дает возможность предсказать его жизнь с предельной точностью!
С кухни донесся свисток. Я, извинившись, метнулся к плите, разлил кипяток по приготовленным чашкам, по ложке сухого чайного листа в каждую, здесь все интеллектуалы, должны употреблять крепкий, бутерброды на чужой кухне все-таки пусть готовят женщины. Руки проделывали привычные движения, все просто, понятно, заученно, вот так бы и идти по жизни… как идет абсолютное большинство, не задумываться над тем, Что Нас Ждет, когда вот прямо сейчас руки ослабели, могу не удержать чашку с горячим чаем…
Чтобы уберечься от обморока, заставил себя прислушаться к разговору из малой комнаты. Там мужик, лицо которого знакомо, а зовут, как выяснилось, Володей Крестьяниновым, завел спор с другим, Сергеем Зайковым, существовал ли в реальности король Артур или же его придумали барды. Мои руки вздрагивали, во рту ставший привычным привкус горечи. Эти двое, как и вся планета этих разумоносителей, не понимают, что весь тот мир, все те древние века – уже сказка для нас, живущих в мире небоскребов, компов, Интернета, мгновенной передачи данных.
Не только древний мир Месопотамии, бриттов или Киевской Руси, но и вчерашние события Второй мировой, когда люди не знали холодильников, телевизоров, сексуальных свобод, – все это относится к туманному прошлому, нереальному и почти сказочному, потому что сейчас мир совсем-совсем другой.
Мир другой! Он настолько другой, качественно более высокий, что в нем наконец-то появился я.
Девицы наконец оторвались от интеллектуального трепа, явились за чашками, одна провозгласила:
– Ребята! Не будем отступать от традиций. Все самое интересное – на кухне!
Бестолково рассаживались, кто-то устроился даже на кухонной тумбе, но поместились все. Некоторое время так же тыкались ложками в одну сахарницу, то мешая друг другу, то излишне деликатничая, я чувствовал, что за этим расслаблением что-то произойдет, чересчур много крови собралось не в головах, как на кухнях интеллектуалов, не в гениталиях, как на кухнях… большинства разумоносителей, а в том месте, что заумно называют то аурой, то сакрой, то еще чем…
Аркаша, астролог, внезапно обвел всех трезвым и вроде бы даже смущенным взглядом.
– Ребята, – и голос был у него какой-то не свой, непривычно смущенный, – кто-нибудь из вас испытывал когда-нибудь в жизни… такое чувство… Нет, об этом надо говорить только стоя. – Он поднялся и продолжал уже с чашкой в руке: – Такое чувство, что вы родились недаром… Что призваны что-то свершить… что есть какое-то предназначение… Высшее предначертание…
Я молчал, замерев, пораженный как громом. Неужели не я один-единственный на всем белом свете? Есть еще кто-то?
Рядом завозился Володька Крестьянинов, бросил с усмешечкой:
– Какое такое предначертание?.. Мое предначертание – выпить этот чай, а потом сбегать за пивом!
А я, чувствуя неловкость минуты, сказал, отводя глаза:
– Кто-то сказал, что многие мечтают закончить жизнь как Байрон, а умирают простыми бухгалтерами в затхлой коммуналке.
Аркаша обвел нас тоскливым взглядом, в котором разгоралось высокомерие, зря открылся перед тупыми свиньями, пожал плечами и сел. Если этот дурак-астролог чувствует такое, подумал я смятенно, то неужели так совпало, что двое сошлись на всем белом свете так близко? Не один здесь, другой в Австралии или Океании, а тоже рядом…. Или в Австралии тоже есть такой? А то и не один? И не только в Австралии?
Крестьянинов неспешно отхлебывал чай. Я вдруг вспомнил, с какой поспешностью он ответил, как громче обычного звучал голос. Неужто и этот бабник и алкаш что-то чувствует подобное?
Нет, быть такого не может. У них что-то другое. Может быть, простое честолюбие разумоносителей. Жажда карьерки, успеха, что, в свою очередь, позволит иметь больше власти, а значит – баб.
Сережа, который Зайков, посмотрел на часы, с сожалением развел руками:
– Увы, мне надо бежать. Пора купать ребенка.
– А твоя Иринка на что? – удивился Крестьянинов.
– Она не умеет, – ответил Сережа гордо. После его ухода довольно быстро собрались Мухортов, что вообще-то не проронил ни слова, и такая же молчаливая девица. Мне показалось, что после выступления астролога все как-то завяли, говорили натужно, а взгляды прятали.
На обратном пути Маринка внезапно потащила к гостеприимно раскрытой двери магазина. Ступеньки мраморные, по обе стороны золотые доски с названием фирмы, везде блеск, богатство, я мимо таких магазинов проходил как мимо банков, где простому потребителю делать нечего.
Еще с порога я вошел в облако странных запахов. В кармане протестующе заскреблось: похищенные тараканы не одобрили изысканных ароматов. Когда очутились в огромном салоне, где могли бы размещаться самолеты, Маринка, тихо повизгивая от возбуждения, потащила к прилавку:
– Пойдем, пойдем!.. Не могла же я пройти мимо!
– Да что здесь?
– Появился новый крем от морщин, – выпалила она. – Говорят, прямо чудеса творит!
Я пробурчал:
– У тебя их нет…
– Вот и хочу, чтобы не было как можно дольше!.. Девушка, покажите, пожалуйста, вот это…
Я терпеливо топтался рядом, озирался, как горилла в Лас-Вегасе. На стеклянных витринах в несколько рядов красуются крохотные тюбики, коробочки. К каждой штуке приклеена бумажка с набором цифр. Я сперва подумал, что это номер телефона их фирмы, но, когда Маринка наконец выбрала один невзрачненький такой и начала отсчитывать деньги, я ужаснулся.
– Это что же… оно столько стоит?
– Молодость стоит дорого, – сообщила она с наигранным оптимизмом. – У женщин почти половина зарплаты уходит на эти кремы и притирания. А у кого-то и вся, если муж содержит.
– А что, – спросил я осторожно, – этот крем… в самом деле?
– Конечно, – удивилась она. – Кто пользуется этим кремом, выглядит лет на пять моложе!
Выглядит, подумал я со страхом. Вот что важнее для здешних разумоносителей! Только выглядеть, но не быть на самом деле. Как кожу ни омолаживай, но если сдаст, к примеру, печень, то какие кремы помогут, спасут? Или забарахлят почки, сердце, желудок… Эти кремы годятся только для тех, кто не понимает: кожа человека – что листья растения: поливай их или нет, а они будут зелеными и сочными, только если в порядке корни…
Я поймал ее за восторженно всплескивающие лапки, она противилась, но я вытащил на улицу. Молоденькие продавщицы понимающе улыбались вслед.
– Какой ты непонятливый, – упрекнула она. – Что деньги? Молодость ведь не купишь. Так хоть продлить…
– Подделки, – сказал я авторитетно. – Турки делают в сараях, а наклейки ставят, будто из Франции.
За спиной шелестели шины, догонял троллейбус, Маринка оглянулась, крикнула:
– Решай быстро! Едем ко мне, к тебе, или ты уже… как принято говорить, устал на сегодня?
Я в самом деле хотел так сказать, тем более что в коробочке монотонно скреблись тараканы, но одному оставаться в квартире с каждым днем становится все тревожнее, даже жутковатее. Снова, как мотылька, поймал на лету ее тонкую изящную кисть:
– Мой номер!.. Догоним.
Догоняя, успел подумать, как же решит проблему существо за рулем этого агрегата: если там самка, то при виде бегущей красивой и молодой самки тут же захлопнет дверь и прибавит скорость, если самец – то захлопнет дверь при виде меня. Но когда нас двое…
Маринка неслась, как олененок. Щеки раскраснелись, длинные стройные ноги красиво и грациозно несли молодое, готовое к воспроизводству тело, а в раскрытые двери впрыгнула, словно на ногах не чудовищно неудобные туфли с длинными острыми подставками, а твердая роговая кожа подошв. Даже копыта, что больше подходили бы данному виду млекопитающих, то бишь ходящих по земле, а не лазающих по деревьям людей.
Вагон наполовину пуст, на сиденьях застыли в ожидании полдюжины старых особей. Косятся неодобрительно, они, мол, так не бегали, а мы бурно дышали, я чувствовал, как шумит кровь во всем теле, как я полон жизни, как хорошо быть молодым, сильным и… живым.
