X

После того как колено Эмили было перевязано, а слезы забыты в обмен на обещание обеда, на котором все десерты будут позволены, Антуан поднялся к себе принять душ и одеться. Комната по другую сторону лестницы хранила молчание. Он зашел в ванную и присел на бортик, разглядывая свое отражение в зеркале. Дверные петли скрипнули, и в приотворившейся двери показалась рожица Луи.

– Это что за мордочка? – спросил Антуан.

– Я хотел задать тебе тот же вопрос, – ответил Луи.

– Только не говори мне, что ты пришел, потому что тебя вдруг потянуло принять душ, ладно?

– Я пришел сказать, что, если тебе грустно, ты можешь со мной поговорить, это не Матиас твой лучший друг, а я.

– Я не грустный, милый мой, просто немного устал.

– Мама тоже говорит, что устала, когда уезжает в путешествие.

Антуан взглянул на сына, который рассматривал его от двери.

– Заходи, садись поближе, – пробормотал Антуан.

Луи подошел, и отец прижал его к себе, качая на руке.

– Хочешь оказать своему отцу большую услугу? И когда Луи кивнул, Антуан прошептал ему на ухо:

– Не расти слишком быстро.

Чтобы завершить репортаж, Одри следовало проехать через весь город и оказаться в Портобелло. По инициативе Матиаса, который так и не нашел своего бумажника в кармане куртки, они решили сесть в автобус. В воскресенье рынок не работал, и только антиквары в дальнем конце улицы открыли свои лавочки. Одри не расставалась с камерой, Матиас следовал за ней по пятам, не упуская случая сфотографировать ее маленьким цифровым аппаратом, который позаимствовал из ее сумки с видеооборудованием. После полудня они устроились на террасе ресторана «Медитерранео».

Антуан пошел по Бьют-стрит пешком. Заглянул в магазинчик Софи и спросил, не хочет ли она провести с ними вторую половину дня. Молодая цветочница отклонила предложение: на улице было полно народу и ей предстояло еще сделать немало букетов. Ивонна металась между кассой и столиками на террасе, где уже почти не осталось свободных мест; некоторые клиенты уже начали проявлять нетерпение в ожидании, когда у них примут заказ.

– Все в порядке? – осведомился Антуан.

– Нет, совсем не в порядке, – отозвалась Ивонна. – Ты же видел эту кучу народа на террасе, а через полчаса яблоку некуда будет упасть. Я сегодня встала в шесть утра, чтобы пойти за свежим лососем – хотела сделать его дежурным блюдом, но до сих пор не могу ничего приготовить, потому что плита сломалась.

– А посудомоечная машина работает? – спросил Антуан.

Ивонна уставилась на него со странным выражением.

– Поверь мне, – продолжил Антуан, – через десять минут ты сможешь подать свое дежурное блюдо.

Когда он спросил, есть ли у нее пакетики с пряностями, она не стала задавать никаких вопросов, а просто открыла ящик и выдала ему все требуемое.

Антуан подошел к детям, которые ждали его у стойки, и склонился к ним посоветоваться; Эмили согласилась тотчас же, Луи потребовал компенсации в виде карманных денег. Антуан довел до его сведения, что тот еще слишком молод, чтобы заниматься шантажом; сын возразил, что речь идет о коммерции. Обещание хорошей трепки помогло прийти к соглашению. Дети устроились за столиком в зале, Антуан отправился на кухню, надел передник и тут же вышел обратно с блокнотом в руке, чтобы принять заказы на террасе. Когда Ивонна поинтересовалась, чем именно он занят, он посоветовал ее непререкаемым тоном отправиться на кухню и не терять времени, пока он сделает все остальное, и добавил, что свою порцию коммерческих переговоров он на сегодня исчерпал. Лосось будет готов через десять минут.

Он поставил цифровой фотоаппарат на стол и нажал на кнопку таймера затвора. Потом попросил Одри склониться к нему, чтобы они оба попали в кадр. Посмеявшись над их акробатическим этюдом, официант сказал, что может сам их сфотографировать. Матиас охотно согласился.

– Мы с тобой действительно похожи на двух туристов, – заметила Одри, поблагодарив гарсона.

– А разве мы не осматриваем город?

– Что ж, можно и так сказать, – согласилась она, наливая себе еще вина.

Матиас отнял у нее бутылку и сам налил ей.

– Галантный мужчина – это такая редкость. Ты еще ничего не рассказывал мне о своей дочери, – сказала Одри.

– И правда, не рассказывал, – признал Матиас, понижая голос.

Одри заметила, что у него изменилось лицо.

– Опеку поручили тебе?

– Она живет со мной.

– Эмили – очень красивое имя. А где она сейчас?

– С Антуаном, моим лучшим другом, вы с ним столкнулись в книжном магазине, но ты, наверно, его не запомнила. Это отчасти благодаря ему мы с тобой встретились в школьном дворе.

Официант принес десерт, который заказала Одри, и «просто чашечку кофе» для Матиаса. Она намазала на вафли каштановый крем.

– Ты еще одной вещи не знаешь, – продолжил Матиас, – но вначале я подумал, что ты – классная руководительница Луи.

– Что-что?

– Учительница сына Антуана!

– Что за странная мысль, с чего ты взял?

– Это довольно сложно объяснить, – ответил Матиас, запуская свой палец в ее крем.

– А его учительница красивее меня? – поддразнила его Одри.

– Вот уж нет!

– Твоя дочь и Луи хорошо ладят?

– Как брат и сестра.

– Когда ты должен с ней увидеться? – спросила Одри.

– Сегодня вечером.

– Все удачно складывается, – подвела итог Одри, роясь в сумочке в поисках сигарет, – этим вечером я хотела навести хоть видимость порядка в своих вещах.

– Ты это так сказала, будто собираешься завтра утром броситься под поезд.

– Броситься не собираюсь, а вот сесть в него – да. Она отвернулась, чтобы заказать официанту еще один кофе.

– Ты уезжаешь? – спросил Матиас голосом, из которого вмиг исчезла всякая уверенность.

– Не уезжаю, а возвращаюсь, хотя это, наверное, одно и то же.

– И когда ты собиралась мне об этом сказать?

– Сейчас.

Она механически крутила ложечку в чашке, Матиас остановил ее руку.

– Ты не положила сахар, – сказал он, вынимая ложечку из ее пальцев.

– До Парижа всего два часа сорок минут пути. И ты ведь тоже можешь ко мне приезжать, разве нет? Ну, то есть если захочешь.

– Конечно, захочу. А еще больше хочу, чтобы ты не уезжала и мы могли видеться на неделе. Я бы не стал предлагать тебе пообедать вместе в понедельник, это слишком скоро, не хотел бы испугать тебя или показаться навязчивым, я пригласил бы тебя на вторник; а ты бы сказала, что в этот вторник ты, к сожалению, занята; тогда мы сговорились бы на среду. Среда прекрасно подошла бы нам обоим. Разумеется, первая половина недели показалась бы нам нескончаемой; вторая половина прошла бы легче, потому что мы бы знали, что встретимся в выходные. Кстати, в следующее воскресенье мы бы обедали здесь, за этим столиком, который стал бы нашим. Одри прикоснулась губами к губам Матиаса.

– А знаешь, что мы должны были бы сделать прямо сейчас? – прошептала она. – Воспользоваться этим воскресеньем, раз уж мы сидим за нашим столиком, и у нас еще вся вторая половина дня, и никто нам не помешает.

Но Матиас был решительно неспособен услышать, что именно предлагает Одри. Он уже знал, что остаток дня пройдет для него под знаком печали. Хоть Одри и сидела рядом, после того, как он узнал о ее отъезде, ему уже не хватало ее. Он сделал вид, что его рассмешила походка какого-то прохожего, затем глянул на тучи над их головой, проговорив:

– Думаешь, будет дождь?

– Не знаю, – ответила Одри.

Матиас повернулся и сделал знак официанту.

– Вы просили счет? – спросил Антуан.

– Сюда, – замахал рукой клиент с другого края террасы.

Антуан балансировал тремя тарелками, которые уместились на сгибе локтя; он собрал разбросанные приборы и протер стол губкой с удивительной сноровкой. Позади него стояла Софи в ожидании, когда кто-нибудь из клиентов освободит место.

– Кажется, вам нравится ваша работа, – заметила она, усаживаясь.

– Я просто на седьмом небе! – воскликнул сияющий Антуан, протягивая ей меню.

– Ты сказал детям, чтобы они сели ко мне за столик?

– В качестве дежурного блюда можем предложить вам прекрасного лосося на пару. Если позволите дать вам совет, приберегите немного аппетита для десерта, наш крем-карамель незабываем.

И Антуан вернулся в зал.

Матиас рылся в карманах куртки, безуспешно разыскивая бумажник с кредитными картами. Одри успокаивала его: он наверняка забыл бумажник у себя дома. Кстати, она ни разу не видела, чтобы он его доставал, все это время он расплачивался по всем счетам наличными. Но Матиас все равно беспокоился и был ужасно смущен тем, что так получилось.

С момента их знакомства он ни разу не позволил ей заплатить за него, и теперь Одри радовалась, что наконец-то сможет это сделать, ей было даже жаль, что речь идет всего лишь о вафле и нескольких чашках кофе. Она встречала стольких мужчин, которые оплачивали исключительно свою половину счета.

– А ты знала стольких мужчин? – не упустил случая Матиас.

– Избавь меня от своих сомнений, ты случайно не ревнуешь?

– Ни в коей мере, и потом, Антуан все время повторяет, что ревновать – значит отказывать другому в доверии, а это смешно и унизительно.

– Это Антуан тебе говорит или ты Антуану?

– Ну ладно, я немного ревную, – признался он, – но не больше положенного. Если совсем не ревнуешь, значит, ты не очень влюблен.

– У тебя еще много теорий касательно ревности? – насмешливо осведомилась Одри, вставая.

Они пешком прошлись по Портобелло-роуд. Одри держала Матиаса под руку. Для него каждый шаг, который приближал их к автобусной остановке, был шагом к разлуке.

– У меня есть идея, – сказал Матиас. – Давай присядем на эту скамейку, квартал такой красивый, нам ведь много не надо, будем сидеть здесь, и все.

– Хочешь сказать, что мы будем сидеть здесь и не двигаться?

– Именно это я и имел в виду.

– Сколько времени? – уточнила Одри усаживаясь.

– Столько, сколько нам захочется. Поднялся ветер, она зябко поежилась.

– А когда наступит зима' – спросила она.

– Я обниму тебя покрепче.

Одри потянулась к нему, чтобы прошептать на ухо куда лучшее предложение. Если они сейчас побегут и успеют на автобус, который показался вдали, то доберутся до комнаты в Брик-Лэйн максимум за полчаса. Матиас глянул на нее, улыбнулся и снялся с места.

Автобус с империалом подъехал к остановке, Одри поднялась на заднюю площадку, Матиас остался на тротуаре. По его взгляду она все поняла и сделала знак водителю не закрывать двери. Она шагнула обратно на тротуар.

– Знаешь, – призналась она ему на ухо, – вчера это было что угодно, но только не фиаско.

Матиас ничего не ответил, она приложила руку к его щеке и ласково провела по губам.

– До Парижа всего два часа сорок минут, – сказала она.

– Иди, у тебя зуб на зуб не попадает.

Когда автобус покатил по улице, Матиас помахал рукой и подождал, пока Одри не исчезнет.

Он вернулся к скамейке у маленькой площади в Вестбурн-гроув, присел и смотрел, как мимо проходят влюбленные пары. Порывшись в карманах в поисках оставшейся у него мелочи, он обнаружил листок бумаги.