Пролог

– Не так «буки» выводишь!

Строгий монах в черном клобуке и длинной рясе того же цвета, перехваченной в поясе простой веревкой, склонился над сидящим за столом отроком. Правая рука двинулась было взять у послушника перо и поправить – но тут же отдернулась назад, спрятавшись в рукав рясы. Монах, смутившись, отвернулся. Трудно привыкнуть даже к другим сапогам, если выбросил изношенные старые, прослужившие долгое время. Лишившись правой кисти, к крашеному деревянному подобию руки, сложенной в двуперстие, привыкнуть не в пример тяжелее, даже если и произошло это с десяток лет назад. Иной раз нет-нет – и забудешь об увечье. А обратно вспоминать ох как тяжко…

– Что ж теперь делать, отец Даниил?! – чуть не плача вопросил послушник. – Загублена харатья?

Монах справился с собой и, повернувшись к столу, проговорил:

– Ладно, не кручинься, подправим. Ты, главное, не торопись. Буковицы – они терпения требуют.

Отрок с облегчением кивнул, украдкой утер ладошкой все-таки выбежавшую слезинку, тщательно очистил перо и, макнув его в глиняную чернильницу, приготовился писать дальше.

Монах снова стал размеренно диктовать. Его глубокий, сильный голос перекатывался под высокими сводами кельи, наполняя текст молитвенным величием:

– Батый, разорив град Владимир, пленил города Суздальские и пришел ко граду Козельску, в котором был князь молодой по имени Василий. Проведали нечестивые, что крепок дух горожан и словами лживыми не взять им града. Жители Козельска, собрав совет, порешили не сдаваться Батыю, сказав: «Хоть наш князь и молод, но положим жизни свои за него и, здесь славу сего мира приняв, там небесные венцы от Бога примем».

Послушник поднял голову.

– Отец Даниил, – перебил он. – А про Митяя писать будем? Мне наш ордынец, тот, что крещение принял и сейчас на конюшне работает, сказывал, что Митяй самым первым за град Козельск бился отменно и большого ихнего богатыря свалил.

– Не будем, – грустно покачал головой монах. – Харатьи мало, главное бы донести.

– А разве это не главное?

Ладонь левой руки монаха опустилась на плечо отрока.

– О главном мы с тобой расскажем. А остальное пусть потомки далее передадут. Господь их наставит, я знаю…