Глава 3

С залива дул приятный прохладный ветерок. Утро. Ночью прошел дождик, тротуары до сих пор мокрые. На улицах города немноголюдно. Большинство жителей уже на работе, детей отвели в детсады, школьники сидят на первом уроке, слушают учителя.

Евгения Викторовна поправила сумочку на плече и одернула жакет. По радио обещали, что сегодня будет пасмурно. Это хорошо. Жара мешает работе. Холод тоже не способствует мозговой деятельности, но в морозы, когда с моря дует пронизывающий до костей сырой ветер, а на улице при минус десяти можно легко обморозить лицо, в институте всегда натоплено, паровая система поддерживает комфортные 18–20 градусов. За этим у них строго следят.

Ноги в легких башмачках отмеряют тысячи раз сосчитанные шаги до работы. Женечке надо пройти мимо старого кирпичного дома, свернуть за угол, потом мимо парка. Миновать булочную, вдохнуть ароматы свежей выпечки – хлеб всегда привозят рано утром, хлебзавод работает в ночную смену – пройти еще 65 метров, свернуть на парковую дорожку, дальше через кованый железный мостик, и перед тобой предстает здание института.

Корпус совершенно новый. Всего пять лет назад здесь был пустырь. Арсений Степанович рассказывал, что место для НИИ искали по всему Союзу. Специалисты перебрали тысячи вариантов. Учитывалось все: размеры города и численность населения, близость к морю или большой реке, количество солнечных дней в году, осадки, наличие поблизости транспортных узлов, климат. В результате после долгих споров жребий пал на Ломоносов. Считается, что на выбор повлияли близость Ленинграда, морской климат, свежий воздух и наличие поблизости крупных военных баз. Тоже важный фактор. Возможность маскировки, придание статуса обычного оборонного НИИ, привычность местных жителей к военной форме и режимным зонам играют свою роль.

Ровно без пяти девять Евгения Викторовна взбежала по гранитным ступенькам, бросила мимолетный взгляд на скромную вывеску «Научно-исследовательский институт экспериментальной биохимии. МО СССР», открыла прочную деревянную дверь и проскользнула в вестибюль. На вахте ее привычно попросили повернуться, сличили фас и профиль на фотографиях – каждый день одно и то же, – и вежливо поздоровались:

– Доброе утро. Проходите, товарищ Петрова.

Все как всегда. Работа старшего научного сотрудника Евгении Петровой не терпит пренебрежительного отношения, отклонений от привычного распорядка и безалаберности. Поднимаясь по лестнице, а потом проходя по коридору к своей лаборатории, Евгения Викторовна настраивалась на рабочий лад. Встречавшиеся на пути сотрудники вежливо кивали, но никто не произнес и слова. В институте вообще не было принято произносить на работе ненужные, лишенные информативного содержания слова. Все это отвлекает от дела, сбивает мозг с ритма, мешает сосредоточению. Для отдыха существуют специальные кабинеты разгрузки. Оборудованные в подвале помещения с прекрасной звукоизоляцией. Это чтоб веселое щебетание, жизнерадостный смех и плач отдыхающих не мешали другим сотрудникам.

– Товарищ Петрова, вам сегодня впитывать информацию по космической программе, – заведующий лабораторией даже не повернулся к сотруднице. Он вошел в рабочий режим и чувствовал приближение Жени Петровой, еще когда она подходила к институтскому корпусу.

Евгения Викторовна повесила жакет и сумочку в шкаф, заглянула в туалетную комнату, сполоснула лицо водой и направилась к своему столу. Справа уже возвышались аккуратные стопочки папок с документами, материалами, отчетами, газетными статьями, досье на ответственных лиц, записями слухов и сплетен, разведданных и прочего, именуемого одним емким словом: «материалы».

В верхнем ящике стола лежали коробочки с пилюлями. На столе, рядом с письменным прибором, выстроились графины с водой, смесью соков, минералкой. Стаканы расположились рядочком перед графинами. Евгения Викторовна сделала несколько энергичных вдохов, задержала дыхание, медленно выдохнула. Мысли в голове замерли. Воздух в лаборатории свежий, комфортной температуры, одежда не стесняет движений, кресло облегает фигуру, подлокотники настроены под свою хозяйку.

Левая рука ныряет в верхний ящик, пальцы находят коробочку с надписью «Комплекс № 7». В рот летят две пилюли, следом за ними еще одна – № 2. Запивается препарат минеральной водой. Две минуты на расслабление. Сейчас в организме старшего научного сотрудника происходят описываемые сложнейшими уравнениями процессы. Все выверено с точностью до молекулы активного вещества. Взгляд женщины затуманивается.

Рука тянется к лакированной коробочке на столе, открывает ее и подносит к носу. Трубочный табак. Привычный с детства запах. Аромат, напоминающий об отце, сильном, мужественном, честном, смелом человеке. В свое время психологи института порекомендовали именно этот аромат в качестве спускового механизма, переключателя.

Очертания предметов на столе, обстановка лаборатории приобретают четкость, как будто подкрутили фокусировку. Товарищ Петрова готова к работе. Сейчас она не только старший научный сотрудник совершенно секретного НИИ. Настолько секретного, что даже факт его существования является государственной тайной. Сейчас товарищ Петрова – переключившийся в режим приема информации ментат.

Начатый в середине сороковых годов группой энтузиастов проект дал первые плоды только в 58-м году. Именно тогда удалось стабилизировать процесс настройки человеческого мозга на режим безэмоциональной работы и подобрать комплексы безвредных для организма биокатализаторов. С тех пор дело и пошло. Результаты шокировали. Еще бы – первые эксперименты позволяли превратить человека в супервычислительную машину, способную перелопатить гору информации и выдать точный прогноз, расчет, но не ясно было, какую часть задачи решит ментат, и будет ли он решать задачу. Теперь ответы давались именно на поставленный вопрос, и не когда человеку повезет настроиться на нужный лад, а сразу после поглощения материала. Это была революция.

Еще раньше удалось организовать отбор будущих ментатов, разработать методики тренировок, наладить реабилитацию ментатов. Тоже проблема. Из десятков тысяч претендентов выбирали пару десятков человек. Людей с врожденными склонностями к математическому мышлению, пространственным воображением, отсутствием страха перед неведомым, зато отягощенных чрезмерным любопытством. Последнее тоже оказалось важным. Ментат без неукротимого зуда к познанию, тяги к неведомому работать не мог.

Вот так и возник институт. На НИИ работали тысячи сотрудников в десятках филиалов. Большинство понятия не имели, какую именно задачу решают, специалисты из управления маскировки тоже недаром ели свой хлеб. Будущих ментатов отмечали еще в школе, собирали сведения в роно и пионерских кружках. С ними проводили беседы, посылали на олимпиады, конкурсы, приглядывались. Перспективных приглашали в заочные математические школы, помогали их родителям с переездом в большие города с хорошими вузами.

После школы молодежь еще раз тестировали. Подходящих приглашали в крупные университеты и институты, незаметно устраняли из их окружения опасных людей, сужали возможное поле соблазнов, бывало, вытаскивали из передряг. Работавшие с молодежью сами не знали, кого и зачем они опекают, считалось, что речь идет о будущих ученых, разведчиках, дипломатах. Фантазия организаторов не ограничивалась ничем. В свое время товарищам в штатском, опекавшим Женечку, сказали, что они оберегают дочку знаменитого адмирала. И это было правдой. Другое дело, та же самая работа велась с детьми простых рабочих, служащих, технических специалистов.

На последних курсах вуза подопечный незаметно для себя проходил еще один тест. Обычно в случае успеха он сам все понимал. Обрывки информации, странности, необычные случаи, разговоры с интересными как бы случайными людьми складывались в цельную картину. Человек разом рвал рамки обыденности и становился ментатом.

Теперь начинались специальные тренировки, и только что уверившийся в безграничности мира человек налетал лбом на новые границы. Мир оказывался не таким безграничным. Новые стены приходилось прошибать, и только с тем, чтобы встретить новые ограничения, дойти до очередной границы. И так до бесконечности. После защиты диплома ментат получал назначение, официально к месту работы, реально на продолжение учебы. И только через пять-шесть лет непрерывных тренировок, изнурительных занятий, развития души, разума и тела человек становился настоящим ментатом.

Или не становился. Примерно половина учеников не могла сдать выпускные экзамены, сказывались проблемы с управлением эмоциями или врожденные дефекты гормональной системы организма. Дефекты крайне незначительные, не мешающие человеку добиваться целей, достигать высот практически в любой сфере деятельности. В любой, но не в работе ментата.

Евгения Викторовна открыла верхнюю папку. Глаза за пять секунд пробежали текст по диагонали. Прочитанное моментально провалилось в память и заняло свою ячейку. Перевернуть лист. Впитать информацию. И так всю папку подряд. Через полчаса работы ментат налила стакан минеральной воды и поднесла ко рту. Водичка приятно холодила небо, стекала в желудок, впитывалась стенками, восстанавливала минеральный баланс организма, восполняла потерю влаги.

После второй папки Евгения Викторовна закрыла глаза, взяла из стола коробочку с порошком № 12. Немного помедлила и, отсыпав на предметное стекло ровно два карата вещества, слизнула порошок. Препарат начал действовать через полминуты. Ментату требовался предварительный анализ проглоченной информации.

Час размышлений. Неторопливое перебрасывание между синапсами цифр, формул, статистических таблиц. Женщина играла с материалом, как кошка играет с полузадушенной мышью.

– Александр Васильевич, принеси тигель, спички и спирт, – прозвучал механический, лишенный всякой эмоциональной окраски голос.

Вскоре перед Евгенией Викторовной поставили баночку со спиртом, платиновый тигель на керамической подставке, положили коробок спичек. Налить в тигель спирт. Чиркнуть спичкой, поджечь, откинуться на спинку кресла, заложить руки за голову и смотреть на огонь сквозь полуопущенные ресницы. Блажь. Случайная прихоть, позволяющая направить мыслительные процессы в нужное русло.

– Еще спичек. Много.

Помощник ни единым словом не высказал ни малейшей тени удивления. За годы работы в лаборатории Александр ко всякому привык. Человеческий мозг штука сложная. Человечество только приблизилось к разгадке этой тайны природы. Нет, не так. Приблизилось не к разгадке, а к возможности четко сформулировать задачу, понять, что именно следует разгадывать. Ответы на вопросы пока отодвигаются на дальнюю перспективу.

Получив задание, товарищ Вершинин побежал собирать по лаборатории спички. Если сказано «много», значит, надо много. Умение угадывать, что скрывается за короткими фразами ментата, входило в обязанности лаборанта. Это несложно, особенно для того, кому в свое время совсем чуть-чуть не хватило, чтоб самому стать ментатом.

Отсеявшиеся тоже находили свое место в структуре института. Всегда нужны люди, умеющие провести черновой анализ информации, отделить ненужное, систематизировать материалы. Необходимы технические специалисты, биохимики, физиологи, высококлассные врачи, инженеры, грамотные рабочие, способные воплотить в металл задумки «мозговиков». Наконец нужны умные, образованные сотрудники управления безопасности и маскировки. Все это не прошедшие финальный отбор ментаты.

Кроме центрального корпуса института в Ломоносове, по стране было раскидано несколько филиалов, работали там над решением узкоспециализированных проблем. Существовали и организации, обеспечивающие связь института с заказчиками. При таком уровне секретности необходимы люди, под благовидными предлогами, прикрытием полномочий и погон собирающие информацию, имеющие доступ к картотекам, архивам. Важны официальные управления, принимающие у народного хозяйства заказы и выдающие аргументированные, подтвержденные расчетами результаты. Большинство заказчиков института не знали, с кем имеют дело, считали, что работают с вычислительной лабораторией, спецподразделением КГБ, ГРУ или секретным профильным институтом смежников.

Организм настойчиво требовал сделать перерыв. Сигналы от нервных окончаний сбивали с рабочего ритма. После перерыва, посещения туалета Евгения Викторовна поднялась на третий этаж, в отдел писем. Под этой вывеской скрывался отдел с весьма широким спектром обязанностей, в том числе – переписка с заказчиками, сбор официальной информации из открытых источников и контакты с НИИ, занимающимися параллельными работами.

Можно было позвонить и попросить принести нужные документы или просто передать информацию по телефону, но товарищу Петровой требовалась разгрузка. Короткая пауза между двумя сеансами поглощения информации. Особенности работы ментата, необходимость ежеминутно контролировать состояние организма, постоянно поддерживать себя на пике.

Передав девочкам из отдела писем список нужных материалов, Евгения Викторовна спустилась в лабораторию. На рабочем столе целый игрушечный городок из спичек, баночка спирта обложена пустыми коробками, пустой тигель стоит на импровизированном помосте из спичек. Процесс обработки информации связан с ассоциативным мышлением, для ментата это волшебный полет на грани строгой математики и поэзии, разновидность магии. Поэтому и приходится применять подручные средства в качестве моделей. Моделей, понятных только их создателю.

Короткий отдых привел к биохимической разбалансировке организма. Старшему научному сотруднику пришлось принять препараты и провести сеанс расслабляющих упражнений. Все. В нос из табакерки бьет горьковатый аромат трубочного табака, мозг специалиста переключается в режим впитывания. Шуршат бумаги. Глаза пробегают по страницам, на доли секунды задерживаются на схемах, графиках, диаграммах. В голову Евгении Викторовны льется поток информации.

К обеду первый этап работы завершен. Закрыть глаза, потянуться в кресле. На лице Женечки появляется лукавая полудетская улыбка, губы чуточку подрагивают, носик морщится. Секунды преображения – и сидящий за столом сосредоточенный, напряженно работавший ментат с выверенными с математической точностью движениями, каменным лицом, холодными глазами, превращается в миловидную молодую женщину. Женя еще раз томно потягивается и подносит к губам стакан сока. Затем рывком встает и выходит в коридор.

Ноги сами несут товарища Петрову в подвал. Пора обедать. Институтская столовая представляет собой уютный зал с резными столиками, картинами на стенах и хрустальными светильниками под потолком. Подходишь к окошку, листаешь меню, делаешь заказ и садишься за понравившийся тебе столик. Полчаса, и тебе все принесут. Коммунизм в отдельно взятом НИИ.

В столовую Женечка спустилась одной из первых, большинство сотрудников еще работали, а многие предпочитали обедать во второй половине дня. Особенности организма, так у них выше работоспособность.

– Евгения Викторовна! – повернулась к входящей молодая девушка, коротавшая время за столиком в углу.

Женя приветственно махнула рукой и направилась к окошку заказов. Выбрав себе обед, подсела к столику подруги.

– Как успехи, Алена?

– На работе или? – улыбнулись в ответ.

– Конечно, на личном фронте. Свидание удалось?

– Спрашиваешь! С обеда и до позднего вечера гуляли по Ленинграду. Саша все время норовил свернуть к Неве и рассказывал о своих кораблях. Наивный! – однако мечтательное выражение лица Аленки говорило, что девушка была совсем не против послушать молодого моряка. Саша с азартом повествовал о конструктивных особенностях замершего на вечной стоянке «Кирова», чем от него отличаются новые крейсера и как изменились быт и служба моряков за последние лет тридцать.

– Он служит на Балтийском? – интересуется Женя.

– Нет, Атлантический, – грустно вздыхает Алена.

– Если все получится, его могут перевести на Северный. В Мурманске тоже есть филиал, – речь идет о подразделении института.

Вот еще одна сторона жизни ментатов. Личную жизнь приходится устраивать с оглядкой на институт. Всем причастным хорошо известно, что кадровая служба не только стаж начисляет, но и бдит за претендентами на руку и сердце своих сотрудников. Молодой моряк Саша и не подозревал, что знакомство и встречи с юной красавицей из небольшого городка на берегу Залива привлекли к нему внимание серьезных товарищей в штатском.

Нет, ничего страшного. Просто прошлое и настоящее лейтенанта Александра Терентьева было изучено, проверено, перепроверено и стало предметом обсуждения ответственных товарищей. И раз молодой человек беспрепятственно встретился с девушкой и провел с ней почти целый день, то это значило, что его сочли достойной кандидатурой, человеком, имеющим шанс связать свою судьбу с судьбой Алены Никифоровой. В противном случае, совершенно случайно возникли бы объективные трудности, мешающие встрече. Скорее всего, неожиданный вызов к начальству, валящиеся на голову задания, необходимость целыми днями лазить по заводу, работать в казарме со срочниками, готовить документы, сдавать зачеты и так далее, вплоть до того дня, когда новый эсминец отдаст швартовы и уйдет в поход до Плимута.

Ментаты знали обо всех аспектах работы кадровой службы и относились к этому делу с пониманием. Вмешательства в личную жизнь не было. Просто товарищи убирали с пути сотрудников недостойных претендентов. Алкоголик, асоциальный элемент, лодырь, грубый бесчувственный человек, домашний тиран не имели никаких шансов. Их просто ненавязчиво убирали в сторону, сметали как мусор. Во всем прочем людям не мешали найти свое счастье. Образование, социальный статус, происхождение не были помехой, куда важнее считались межличностный контакт, взаимопонимание, ответственность и порядочность.

Вскоре официант накрыл стол. Ментаты за обедом продолжили трепаться о личном. По глазам Алены любому было ясно, что девушка влюбилась. Что ж, с точки зрения Жени, подруге можно было только пожелать счастья. Впереди у молодых целый месяц для налаживания отношений. Может быть, что-нибудь да срастется. Глядя на светящиеся глаза Алены, Женя вспомнила саму себя в точно такой же ситуации. Уже восемь лет замужем. Сразу после института познакомилась с вихрастым пареньком Валерой Петровым, да так и вышла за него замуж. И ни разу потом не жалела. Пусть муж из простых рабочих, столяр, но человек хороший, с золотыми руками и большим сердцем.

– Женя, как думаешь, а это тяжело быть женой моряка?

– Не знаю, надо у мамы спросить.

– А все-таки? – не унималась Алена.

– Когда папа возвращался домой, у нас всегда был праздник. И мама его любила. Нет, они до сих пор друг друга любят. А вот дочкой военного моряка быть тяжело. Трудно понять, почему папы неделями нет дома, почему мама все время смотрит в сторону моря и тяжело вздыхает. Зато когда папа возвращался из похода, мама плакала от радости, и мы тоже.