Распутье
Глаза боятся, а руки делают – незаметно для себя Павел Шумилов поглотил и переработал накопленный материал по Миру-01. Самое главное – он сумел осмыслить информацию, сделать кое-какие выводы. Сложившаяся ситуация не радовала, но могло быть и хуже. У соседей системный кризис, цивилизационный кризис, демографический кризис, затяжной политический кризис, обстановка, казалось бы, хуже некуда. Однако не все потеряно. Здоровые силы у них еще остались. Правда, они разрознены, дезорганизованы, зачастую конфликтуют между собой, вместо того чтоб одним фронтом, плечом к плечу решать общие проблемы.
Помочь им можно, но работать надо спокойно, без шапкозакидательства и очень осторожно. Любая утечка чревата. Факт вмешательства во внутренние дела иной, более развитой, цивилизации есть страшнейший, разрушительный фактор. Если соседям станет известно о нашем существовании, последствия непредсказуемы в принципе.
Все это вместе с более мелкими своими соображениями по проблеме Павел Николаевич и доложил на совещании руководства. Доклад Шумилова был воспринят спокойно, именно этих выводов от него и ожидали. Куда более серьезные прения вызвало обсуждение знаменитого вопроса: «Что делать?» Страсти разгорелись шекспировские.
Анютин и Шнитке однозначно выступали за социалистическую революцию в Ругской Федерации. Владимир Строгов, Трубачев и курировавший проект со стороны Минфина Сергей Костачев предлагали не торопиться с силовым решением, работать мягко, непрямыми методами. Строгов вообще считал, что лучше всего будет продвинуть наверх своих собственных людей и уже через них реформировать страну.
В свою очередь Иван Соколов напомнил, что наиболее амбициозные планы могут в буквальном смысле не пройти сквозь игольное ушко порталов. Действующий пермский и строящийся ныне второй портал в курортной зоне к северо-западу от Питера ограничены по пропускной способности. Техника не пройдет однозначно. Если для революции необходимо тяжелое оружие, то его придется добывать на месте. Да и переброска стрелковки в пересчете на энергию и оборудование обойдется дороговато.
– Нет, уничтожить президента и премьера – это элементарно, – заметил Трубачев. – Самый действенный метод – это перехват кортежей спецназом. Крови, конечно, будет море, штурм дворца Амина покажется детскими играми. Нам придется перебить большую часть охраны, сопровождающих, достанется случайным и непричастным, наши понесут потери. Во время боя спецназу придется разнести все и вся к чертям собачьим.
– Точечный удар? Противотанковая ракета по машине с мишенью? – Эрвин Шнитке недоуменно приподнял правую бровь. – Или у нас уже разучились работать чисто?
– Вы же специалист, знаете, что для одного укола надо провернуть колоссальный объем работы. Без разведки, точной информации из охраны целей мы не сможем выяснить, куда и когда стрелять.
– Надо задать вопрос узким специалистам. Может, они найдут решение.
– Опять время, развитая разведсеть, большие затраты на подготовку акции, соответственно риск утечки.
– А переброска «Вымпела», организация местной базы, усиление, удар по кортежу будут стоить дешевле?
– Именно, – поддержал Трубачева Строгов, – меньший необходимый объем информации, а переброску можно осуществить в любом месте.
– Товарищ Соколов?
– Практически это возможно. Мы можем за неделю смонтировать установку, проблема в электроэнергии и встречающих, – профессор закашлялся, – нам ведь в первый раз повезло. Портал открылся в лесу, а не посреди улицы.
– Подождите минуточку, – Костачев приподнялся со стула. – Вы говорите, что портал открывается в любом месте?
– Не в любом, а там, где мы установим оборудование, – пояснил ученый.
– Тогда откуда такие сметы на строительство ленинградского портала? Вы купили целую усадьбу с реликтовым лесом.
– Дважды купили, – хохотнул Шнитке. – Один раз в нашем мире, и второй раз у соседей. Это были мои требования. Безопасность должна быть. Мы купили старый дом, оформили землю, прокладываем дороги, ремонтируем здания. Ограда, охрана территории, подкуп должностных лиц у соседей – все это стоит денег. Да мы еще монтируем «Прометея». – Речь шла о компактной быстровозводимой термоядерной установке.
– А можно было дешевле?
– Дешевле только в провинции. Экономия в пять раз, – заметил Строгов. – Но тогда нам будет сложно объяснить местным появление множества новых людей, да еще с идеально выправленными документами. Нам нужен портал рядом со столицей. Мы и так по настоянию вашего министерства строим дорогу не в Подмосковье, а на Карельском перешейке. Второй вариант дешевле, хотя тоже дорого.
– Тихий ужас. – Костачев покачал головой.
– Господа-товарищи, не отвлекаемся, – Павел Николаевич не зря вспомнил любимое выражение Арсения Бугрова. Подействовало. Почти всем присутствующим приходилось в свое время работать с Верховным.
– Что скажет молодежь? – Владимир Строгов повернулся к сидевшему между Шнитке и Костачевым коренастому круглолицему крепышу. – Ваше слово, Игорь Леонидович.
– Слово? А зачем? – улыбнулся товарищ Минаев, присутствовавший на совещании в качестве представителя Института региональных исследований.
– Хорошее начало, – хохотнул Анютин.
– Мы говорим о революции, но забываем, что устроить переворот несложно. – Игорь Минаев выдержал паузу. – Куда сложнее удержать власть и провести реформы, ради которых революция и затевалась. Причем, а это правило с крайне редкими исключениями, революционеры не годятся для решения основной задачи. Это люди с горячим сердцем, высокими идеалами и особенной совестью, они нетерпимы к компромиссу. Строительство государства требует совсем других качеств.
– Павел Николаевич? – Шнитке повернулся к Шумилову.
– Я это говорил, – буркнул Павел Николаевич, – нужна структура, на которую можно опереться и которая возьмет на себя самую грязную, неблагодарную часть работы: восстанавливать, искать финансы, чистить авгиевы конюшни, налаживать жизнь, договариваться со всеми значительными силами.
– Вячеслав Иванович, мы можем найти такую структуру?
– У меня полное досье на все существующие у соседей политические силы. – Трубачев раскрыл папку. – Но ни одна не тянет на реальную оппозицию.
– А если правительственная партия?
– Это пародия на КПСС восьмидесятых годов, жизни в ней нет, безболезненно рассыплется сразу после смены правительства.
– О местной компартии говорить не буду, официальный социал-демократический проект. – Лицо Строгова исказила язвительная гримаса. – Демократическая и либеральная оппозиция – это уникальный паноптикум, кунсткамера. Правые националисты разрознены, до сих пор не определились с вопросом: что им нужно, кроме того, как выгнать всех чурок и установить «русскую власть». Что сие за власть такая, они сами не знают, только подозревают, что это нечто хорошее и правильное. Экономические и внутриполитические требования этой братии весьма смутные и противоречивые.
– У меня вопрос к товарищу Минаеву, – пробасил Эрвин Шнитке. – Почему вы, будучи талантливым, перспективным ученым, надеждой Института региональных исследований, являясь воспитанником Ордена Будущего, ни слова не сказали о язычниках?
– Лучше не надо.
– Либо хорошо, либо ничего, – поддержал единоверца Шумилов.
– Павел Николаевич?
– Разрозненные группы. Отсутствие вменяемых и авторитетных лидеров. Популярность сектантских идей. Псевдоязыческие течения. Разобраться в этом месиве можно, но лучше оставить специалистам.
– Так все плохо? Я, если честно, не уделял внимания этому вопросу, – удивился Трубачев.
– Очередной пример действия негативного отбора. Начисто ампутированные механизмы самоочищения.
Кое в чем Шумилов кривил душой. У соседей не так все было плохо, как он говорил. Да, пена на поверхности кипела, на телеэкраны и в газеты лез всякий околоязыческий мусор. Немало было псеводоязычников, адептов высосанных из пальца учений и дивных, фантастических религиозных конструкций. Не добавляли авторитета вечные склоки между волхвами и лидерами общин, наивные попытки обмануть кастовые законы, обрядиться в не свойственные тебе регалии.
Внизу, под слоем мусора, спокойно существовали, строили свою жизнь нормальные языческие общины. Немало было стихийных диких язычников, не входивших в общины, пришедших к русской вере сердцем, а не только разумом. Все это было. Перспективы у язычества в Ругии неплохие, оно так и будет второй по популярности конфессией среди русских, если не считать наиболее распространенные у современников атеизм и агностицизм.
Хуже то, что сейчас у соседей язычество надежно дискредитировано. Постарались, вовремя почуяли, чем это пахнет, и помогли движению скатиться на самое дно. Специалисты Вячеслава Трубачева отмечали явные следы сторонней помощи наименее адекватным лидерам языческих течений. Возможный вариант. В этом нет ничего странного. Жесткая политика госбезопасности. Дискредитация любых потенциально опасных идей.
Одна только община Нибелунгов с их «всеясветской грамотой», древним, чисто русским однобожием и «истинно арийской гиперборейской Арктической Русью» чего стоит! Именно по таким «гиперборейцам с Полярного круга» о язычестве и судят. А еще есть адепты древнего – обязательно древнего – ведического «Православия», авторы дивных, типа религиозных компиляций на вольную тему и тому подобные уникумы.
Но существовали и нормальные, настоящие общины. Идея ведь не в конце XX века родилась. Возрождение русской веры никуда не делось. Но погоды настоящие язычники не делали. Павел Шумилов считал, что не стоит и пытаться привлечь этих людей к нашей работе. Не надо, так будет лучше, в первую очередь для самих язычников. Орден у соседей не создать, а испортить людей можно. Им сейчас надо не в политику лезть, а жить своей жизнью, общины сплачивать, детей растить, постепенно строить, создавать и возрождать свое. Нет, не надо их делать заложниками наших игр. Сам будучи убежденным язычником, Шумилов не хотел подставлять под удар своих единоверцев. Вот Нибелунгеров всяких использовать можно, этих не жалко.
– Раз Павел Николаевич говорит, что не надо, значит, не будем? – подвел итог Владимир Строгов. – А что у нас остается?
– Ничего, – резанул ладонью перед собой Игорь Минаев, – в «ноль первом» у нас нет организованной структуры, массового движения, на которое можно опереться. Люди, способные взять в свои руки бразды правления после переворота, революции, есть, но они действуют в одиночку или в составе немногочисленных групп.
– Разыграть православную карту? – не сдавался генерал Шнитке.
– Среди рядовых батюшек есть настоящие люди, на них мы будем опираться, а вот саму структуру придется реформировать на фиг. Настоящей Церковью они были только в советское время. Ныне же иерархи Церкви успешно борются за право стать Министерством Правды.
– Не бойтесь. После победы наших церковники первыми прибегут присягать на верность и подтверждать привилегии. Со времен Батыева нашествия ничего не изменилось, – добавил Павел Шумилов.
– Перефразируя Ленина, можно сказать: «Нет такой партии», – подвел итог Строгов.
– Да, Владимир Петрович, вы правы. Если мы и решим действовать активно, то в результате придем к необходимости вводить в «ноль первый» целый экспедиционный корпус наших специалистов.
– И как уже говорил Павел Николаевич, это приведет к страшнейшему этическому кризису, массовой ломке психики, росту фобий и развитию комплекса неполноценности у соседей, – вздохнул Шнитке. Генерал умел учиться, спокойно воспринимал новые для себя тенденции.
– И мы опять как витязь на распутье. – Трубачев раздраженно захлопнул папку. – Оставить соседей мы уже не можем. Помочь им, не выдавая себя, тоже. Что делать?
– Забыл. Мы еще не можем сделать всю грязную работу и тихо слинять, – ехидно усмехнулся Шумилов.
– Так что? – вопрос повис в воздухе.
Павел Шумилов отстраненно наблюдал за товарищами. Генерал Шнитке сидит, подперев квадратную челюсть пудовым кулаком, взгляд уставлен куда-то вдаль поверх голов товарищей. Игорь Минаев чешет в затылке. Вячеслав Трубачев рисует. Костачев усиленно делает вид, что дело его не касается, главное – лимиты финансирования не перебирайте, а технические вопросы решайте сами.
– Хорошо еще, никто больше не говорит об «антинародном режиме», – проворчал Строгов.
– Провокатор ты, Владимир Петрович, – ухмыльнулся Трубачев.
– А ведь такая была красивая версия, – вздохнул Эрвин Шнитке, – мы бы тогда не ломали голову над этой проклятой этикой.
– Красиво, но слишком примитивно, – рассмеялся Минаев. Молодой человек чувствовал себя достаточно свободно, не стеснялся быть самим собой, вовремя переходить на «ты» в разговоре с заслуженными седовласыми товарищами.
Шумилов вспомнил, что эта версия в первые два месяца с начала «Глубокого океана» была превалирующей. Заманчиво было считать, что высшее руководство Ругской Федерации состоит из явных агентов наших заокеанских «друзей». К сожалению, все гораздо сложнее и одновременно проще. После знаменитого путча 91-го и распада страны агенты влияния постепенно ушли из политики, потеряли свое влияние на власть.
Самое главное: запустить нужный процесс в нужном направлении и сделать его самоподпитывающимся. Дальше можно спокойно снимать сливки и сокращать финансирование спецслужб. Если человек делает то, что тебе нужно, то зачем ему еще за это доплачивать? Это альфа и омега серьезной внешнеполитической работы.
Пришедшие к власти в нулевых люди сами по себе были не плохими, не злодеи, не агенты вражеских разведок. Они даже были патриотами в той мере, в какой считали это приличным, они на самом деле пытались исправить ситуацию к лучшему. Эти люди серьезно надеялись вытянуть страну из задницы. Хуже всего то, что они играли по чужим, навязанным им правилам.
А политика – это не шахматы и даже не покер, играть можно только по своим правилам. Знаменитый английский принцип: джентльмены всегда играют по своим правилам. Если правила не позволяют джентльмену выиграть, то он меняет правила по ходу игры. В СССР это давно поняли и играли только по своим правилам, хоть в первое время и приходилось тяжело. Наши американские партнеры даже представить себе не могут: как это, не самим назначать правила игры?!
В «Мире-01» в этом отношении было хуже. Да еще негативный отбор привел к тому, что высшие посты заняли люди адекватные, ответственные, но не гении и не герои, не вожди. На одной харизме и популизме далеко не уедешь. Надо работать двадцать часов в сутки, надо брать на себя ответственность, надо плевать на «международное мнение», однозначно ставить свои национальные законы выше «общечеловеческих ценностей», надо быть настоящим патриотом до мозга костей.
Без всего вышесказанного у соседей получилось то, что получилось. Да еще запущенные «прорабами Перестройки» деструктивные процессы гадят. Высочайший уровень коррупции делает любые попытки государства сделать что-то полезное смехотворными. Как говорил наш посол во Франции товарищ Черношеев: «Хотели как лучше, получилось как всегда». А решительности, воли начать Большую Чистку нет. Павел Николаевич подозревал, что Большая Чистка у соседей приведет к тому, что 37-й год им покажется детскими шалостями. Репрессировать придется половину чиновников и ответственных лиц, это не считая трети предпринимателей. Хотя аппарат управления им надо сокращать минимум в три раза. Почему бы не методом выдачи лицензий на отстрел?
– Доктор Гуларян, сотрудник нашего мозгового центра, предлагал перенести центр тяжести операции в Белоруссию, – напомнил Игорь Минаев. – При этом нам придется нейтрализовывать агрессивных соседей и самим подстегнуть центробежные процессы в Ругии.
– Это кажется бредом, но разумное зерно есть, – улыбнулся Строгов.
– Ругия и так теряет больше миллиона человек в год, – напомнил Шнитке. – В Германии до сих пор не могут решить проблему гастарбайтеров, на Украине затяжная революция. Европа стареет и чернеет. Предложенное Гуларяном решение в итоге приведет к созданию не Ругии, а новой России, но цена будет высокой. Миллионов десять граждан за первые три года распада. И доктор Гуларян не понимает специфики работы спецслужб. Расширение поля деятельности, усиление нашей активности в Европе и США неминуемо повышает риск провала отдельных агентов. Спецслужбы Белоруссии сохранили свой профессионализм, они будут реагировать на любое внешнее воздействие.
– Время и деньги?
– И люди, Павел Николаевич. У нас нет кадрового резерва, он по определению невозможен. Мы и так привлекаем к работе неофитов, людей после сильно сокращенного курса подготовки. Это и подготовкой назвать нельзя, краткий ликбез, полевые занятия.
– Сложности. Такая большая, сильная страна, развитое передовое государство, а не может решить такую проблему, – бросил Минаев.
– Никто до нас с такой проблемой не сталкивался. Не кипятитесь, Игорь Леонидович. – На плечо Минаева легла рука Шнитке.
– Остается одно, – подвел итог Павел Николаевич, – расширяем сеть в Ругии. Создаем группы влияния в Белоруссии, на Украине, в Прибалтике, это наиболее важные для нас объекты. Тихо исподволь помогаем, – Шумилов с нажимом, акцентируя внимание, произнес слово «помогаем», – параллельным создать системную оппозицию, связать в одну сеть существующие группы недовольных режимом, помогаем им выработать единую платформу.
– Перехват власти силовой?
– Не обязательно.
– У соседей хорошо умеют давить, разрушать, дискредитировать оппозицию. Технологии отработанные, аппарат подавления, передовые методы промывания мозгов.
– Это уже вы будете решать, Вячеслав Иванович и Эрвин Теодорович.
– Пьяным нагрешил, трезвым расплатился, – пробурчал Шнитке, – чрезмерное усиление государственной власти приводит к фашизму.
– Мы бы предпочли национализм, но это разные и редко совместимые вещи, – поддержал его Минаев, – идея стоящая. И ближайшие полгода работать надо на периферии. Если у них остались здоровые силы, так только в провинции.
– И в очередной раз Россию спасет глубинка, – кивнул Строгов.
– Не спеши, не хвали день, пока вечер не настал, – пробурчал генерал Шнитке. – Вячеслав Иванович, мы сможем снизить уровень коррупции?
– В отдельных регионах это реально. У них и так до недавнего времени многое зависело от личности губернатора.
– С этого и начнем. О национальном самосознании тоже не стоит забывать.
Павел Николаевич потянулся и демонстративно посмотрел на часы. Засиделись. Полдня совещались.
– И только через полгода после первой разведки мы наконец-то выработали решение, – скептическим тоном заявил Строгов.
– Забыл, как мы в 90-х вообще без плана работали? – рассмеялся Шумилов.
– Тогда было другое время.
– У соседей ничего не изменилось, кроме вертикали. Ну, все, господа-товарищи, закругляемся.
На следующий день Шумилов взял себе неделю отпуска и улетел в Москву. Работа работой, а дом забывать нельзя. Так, чего доброго, Марина забудет, как муж выглядит. И внуков пора повидать.
Была и еще одна причина отъезда. Шумилов надеялся воспользоваться своими старыми связями и попасть в Плесецк. 12 ноября планируется запуск последнего грузового корабля «МАКС-Вихрь» к орбитальной верфи, на которой идет сборка трех межпланетных атомных кораблей «Пульсар-Д». Марсианская экспедиция! Фантастика и мечта человека.
Пилотируемый полет на Марс – это естественный шаг после лунных баз и монтажа полуавтоматических горнодобывающих модулей в кратере Коперника. Невозможное становится возможным. Если все получится, то через полгода человек впервые ступит на другую планету. И, как и должно быть, это будет гражданин Советского Союза. Наш русский человек.
Экспедиция готовилась с размахом. Была разработана специальная увеличенная модель старого заслуженного «Пульсара». По настоянию профильных специалистов на кораблях монтируются скорострельные пушки и управляемые ракеты – в дальнем космосе все может быть. Невозможное возможно. Разработаны спускаемые модули, облегченная модель экспериментального ракетоплана «МиГ-2000». Созданы специальные марсианские краулеры и планетарное оборудование, включая жилые модули.
В полет отправляется целая эскадра. Три атомных корабля. На одном летят три человека, на двух по два. Это минимальные требования безопасности. Все специалисты сходятся во мнении, что меньше двух кораблей отправлять нельзя, а лучше три. И с двухкратным запасом жизнеобеспечения. Если вдруг один корабль погибнет, техника выйдет из строя, то люди смогут пересесть на другие корабли и вернуться домой. Сроки экспедиции тоже пока не ясны. Расчет идет на год полета. Но возможно, экспедиции придется задержаться на Красной планете дольше необходимого. И кто на Земле сейчас может сказать, сколько времени нужно будет для первого этапа исследований?
Неделя отпуска незаметно превратилась в две. Все равно новостей пока нет. Наши специалисты спокойно работают, расширяют сеть, внедряют новых агентов, потихоньку ищут контакты с реальной оппозицией. В конечном счете у товарища Шумилова есть и другие, куда более важные дела, чем читать отчеты из Мира-01 и пытаться решить за аборигенов их проблемы.
Марина устроила сцену ревности. Дескать, бросил. Пока Паша «отдыхал» в Питере, у жены возникли проблемы. Предприятие превысило допустимые лимиты капитализации. По действующим законам теперь от владельца фирмы требуется сократить оборот, продать или передать государству часть подразделений. Неприятная штука. Павел Николаевич прекрасно понимал состояние жены, разделял ее возмущение, но сделать ничего не мог – и не в его силах изменить закон, и не может он просить Андрея Краснова чуточку подправить ограничения, да и совесть не позволяет.
В свое время законы для частного бизнеса сам Шумилов и разрабатывал. Именно он и ввел понятие «лимит капитализации», максимальный допустимый для одного частного предприятия годовой оборот и стоимость предприятия. Ну, не может советское правительство позволить существовать под своей эгидой частным финансовым империям, сравнимым с «АвтоВАЗом» или «Норильскникелем».
Супругу Павел Николаевич успокоил. Потеря в конечном счете невелика. Шумиловы вместе решали, какие подразделения можно продать, а какие не надо. Все равно оставшийся кусок фирмы может нормально работать, прибыль от него идет хорошая, Шумиловым хватает с лихвой, даже без пенсии и заработков Павла Николаевича. А куда деньги девать? Марина подумала и согласилась с мужем. Только если зятьям подарить на свой бизнес, но они и не хотят. Не считают себя способными к частному предпринимательству, оба нашли себя на государственной службе.
Перед очередным отлетом в Северную столицу Марина опять сделала мужу выговор: забываешь супружеские обязанности. Пришлось дать обещание следующей весной обязательно бросить все дела и улететь вдвоем на месяц на Камчатку и Курилы. И если получится, а получиться должно обязательно, заглянуть на Хоккайдо, арендовать яхту и совершить морской переход. Вот с последним Павел Николаевич перегнул палку. Товарищи из 9-го управления прогулку на яхте не согласуют, ибо охрана не поместится, только если в сопровождении военного корабля. А какой отдых с супругой, когда за тобой по пятам сторожевик топает?!
