Глава 20
Передышка
Новый день — новые хлопоты. С точки зрения Ивана Марковича, это правило в последнее время неукоснительно подтверждалось. Несмотря на свежее пополнение, активный состав полка опять сократился. Слишком много самолетов получили повреждения за последние ночи.
Овсянников уже собирался докладывать в штаб корпуса, просить, чтоб полк на несколько дней сняли с боевой работы. Иначе на следующее задание пришлось бы выпускать только одну эскадрилью, четвертую. А это риск — пусть техника у старшего лейтенанта Ливанова новая, самолеты хорошие, но зато треть состава — неопытный молодняк, а остальные только-только освоили новые самолеты. Иван Маркович боялся за людей, не хотел отправлять новоиспеченного комэска на сложное задание.
К счастью, рапорт так и остался в столе, и в штаб корпуса подполковник Овсянников не полетел. Помогла погода. Кто-то там на небе снисходительно отнесся к проблемам командира советского дальнебомбардировочного полка и обеспечил долгожданную передышку.
Днем 18 сентября пришло штормовое предупреждение, а следом приказ, отменяющий полученное накануне боевое задание. Мелочь, а приятно. Благодаря грозовому фронту получили две ночи отдыха. Весь следующий день погода тоже не радовала, ни о каких полетах и речи быть не могло.
Долгожданное затишье между боями спасало не только полк Овсянникова, вся дивизия спешила воспользоваться подарком судьбы и подлатать матчасть. Немцы тоже не сильно переживали из-за сорванных планов командования. Если бы не закапризничала погода, все равно пришлось бы останавливать воздушное наступление на несколько дней. Заданный темп сражения не выдерживали не только люди, но и техника. Перед очередным наступлением требовалось привести в порядок изрядно потрепанные воздушные эскадры.
Об англичанах и говорить нечего. Они восприняли передышку как манну небесную. Противник спешно восстанавливал разбомбленные аэродромы, ремонтировал самолеты, оборудовал новые позиции зенитных орудий, восстанавливал повыбитую за последние дни сеть постов ВНОС. Армия и мобилизованные рабочие отряды спешно сооружали укрепления в южной Англии, на десантоопасных направлениях.
А летчики обеих сошедшихся в смертельной схватке сторон, простые истребители и бомбардировщики, тихо радовались свалившемуся на них отдыху. Война войной, а пара лишних часов сна еще никому не вредила.
В нашем полку вечером 18 сентября организовали второй с момента перебазировки на аэродром Ла Бурж концерт самодеятельности. Помполит в этом отношении оказался молодцом — радовал личный состав не только лекциями о политическом положении и здоровом образе жизни, но и такими вот мероприятиями.
Подготовку к концерту начали еще днем, когда стало ясно, что все вылеты на сегодня отменяются. Первым делом Дмитрий Сергеевич объявил запись всех желающих выступить и продемонстрировать свои таланты. Заодно помполит лично обошел всех, кому, по его мнению, излишняя скромность мешала раскрыть природные дарования и убедил не прятать от народа способности, а показать, что наши еще как могут. Нашими в каждом конкретном случае оказывались штурманы, стрелки, механики, мотористы, бойцы БАО, рота охраны. Надо отдать Дмитрию Сергеевичу должное — умел он подмечать способности и особенности каждого, общественную работу вел не для галочки.
Овсянников тоже подготовил сюрпризец. Пригласил на концерт соседей из первой группы второй бомбардировочной эскадры люфтваффе. Подполковник решил воспользоваться поводом и дать своим людям возможность поближе познакомиться с немецкими коллегами.
Нехорошо получается — в небе над Англией встречаемся, работаем вместе, а на земле и не знаем, где их аэродром находится. А «Юнкерсы», оказывается, всего в трех десятках километров от нас базируются. Раз высшее руководство не имеет ничего против немцев, сотрудничество развивает во всех сферах, то нам, грешным, тем более не стоит пренебрегать обществом союзников.
Немцы от приглашения не отказались. Прикатили точно в назначенное время почти всем своим летным составом. Вечером после ужина однополчане вместе с гостями собрались в пустом ангаре рядом со складами на дальнем конце летного поля. Другого подходящего помещения, способного вместить всех желающих, не было. Ребята втащили сколоченные заранее скамейки, включили лампы, и началось…
Концерт вышел на славу. Пусть среди однополчан не оказалось профессиональных артистов, певцов, поэтов, музыкантов и танцоров. Все это ерунда. Главное — от души. Аплодировали всем. Наиболее понравившихся исполнителей просили выйти на бис.
Лейтенант Гордеев, декламировавший стихи Маяковского и Хлебникова, еле вырвался со сцены, однополчане никак не хотели его отпускать. На законную жалобу: дескать, горло пересохло, язык заплетается, не менее дюжины человек разом вызвались сбегать за лекарством в заветный тайник, но только чтоб Дмитрий еще что-нибудь прочел. Пришлось вмешаться старшему политруку Абрамову и вызволить бедного чтеца. Впрочем, сам Гордеев по этому поводу не расстраивался и клятвенно обещал в следующий раз продолжить выступление.
За чтением стихов последовала виртуозная игра на балалайке под аккомпанемент бутылок, ложек, свистков и других, с позволения сказать, «инструментов». Отличились в этом деле комвзвода Паршин и целая бригада механиков.
Не успели стихнуть аплодисменты, как вперед вышел Виктор Фролов. Сбросив гимнастерку и рубаху, стрелок прошелся перед товарищами, поигрывая мышцами, и попросил притащить вон ту железяку. Блок цилиндров авиационного двигателя несли трое обливавшихся потом механиков. Зал притих. Виктор обошел вокруг бандурины, поплевал на ладони и присел, взявшись руками за корпус.
— Р-р-раз! — мышцы на плечах и руках воздушного стрелка вздулись буграми.
Атлет взял вес на грудь. Толчок! Блок цилиндров в центнер весом взлетел вверх. Зал взорвался аплодисментами. Фролов сделал пару шагов с грузом на вытянутых руках, повернулся, красуясь перед товарищами, отнес железку в дальний угол и бросил наземь.
— Ура-а-а! — загремело под сводами ангара. Ребята повскакали с мест, аплодируя полковому силачу.
Следующим номером Виктор Фролов вытащил на сцену Ливанова и Хохбауэра и усадил их себе на плечи. Богатырь играючи поднял обоих командиров одновременно и пронес по сцене, а затем в зал.
— Вот это да!
— Ура!!!
— Знай наших! — выкрикнул кто-то из воздушных стрелков.
Выступление прошло на ура, овации не стихали до тех пор, пока помполит не объявил выступление чечеточников. Потом экипаж майора Чернова разыграл короткую пьесу. Талантов в полку было немало. Всех поразил державшийся особняком, стеснительный лейтенант Загребущий. Только недавно прибывший в полк молодой летчик очаровал товарищей художественным свистом.
На каких-то десять минут ангар превратился в весенний лес. Пение соловья, иволги, клекот дрозда, уханье совы, чириканье воробьев и синиц — это было непередаваемо. Под конец выступления Загребущий изобразил звук идущего на посадку «ДБ-3», да так натурально, что несколько человек выскочили на улицу посмотреть, кого это там принесло в такую непогоду и не стоит ли включить посадочные прожектора?
Приехавшие на концерт немцы вначале стеснялись, держались особняком. Хотя то тут, то там завязывались случайные разговоры между нашими и гостями. Командир кампфгруппы майор Гюнтер Поленц, видя такое дело, показал своим пример, подсев к подполковнику Овсянникову и предложив тому угоститься коньячком. С точки зрения Абрамова, это была натуральная диверсия — раз командир прилюдно остаканивается, то и подчиненным не возбраняется. Ради приличия командиры вышли на минуту за ворота. Гюнтер Поленц прекрасно понял своего русского коллегу — нечего людям дурной пример подавать. Это подводники на отдыхе пьют почище поляков, летчикам же к лицу умеренность.
Дальше дело пошло веселее; видя, что руководство идет на неформальный контакт, простые летчики, штурманы и стрелки тоже потянулись к соседям. Языковой барьер сломали быстро. Все советские стрелки-радисты еще в Союзе прошли курсы немецкого языка, остальные уже во Франции поднабрались словечек и выражений.
И как всегда в таких случаях, люди меньше всего думали о разнице в идеологии, политических вопросах и прочих глупостях. Человека интересует обычная жизнь. Каково денежное содержание военного и есть ли какие-то льготы? Как семья, где дети летние каникулы проводили? Как там у вас с жильем? Что бывает в магазинах и в какую цену? Обсуждались налеты английской авиации на немецкие города.
Выступления шли одно за другим. Наконец-то осмелели и гости. Компания летчиков подошла к старшему политруку Абрамову — в нем безошибочно узнали главного распорядителя концерта, попросили разрешить и им исполнить пару песен. Естественно, инициатива была воспринята на ура. Следом за этой группой на сцену потянулись и другие. Так концерт самодеятельности незаметно перерос в вечер дружбы между народами, как потом с пафосом выразился помполит.
Закончились выступления поздно ночью. Пока чествовали наиболее отличившихся артистов, пока провожали гостей, не заметили, как время перевалило за полночь. Бывает. Завтра все равно полетов не будет, так что нечего беспокоиться о соблюдении режима. Людям иногда надо отдыхать.
Сам Овсянников мероприятием остался доволен. Такие концерты сплачивают людей, позволяют им на несколько часов забыть о войне и вернуться в мирную жизнь. Пусть даже так, просто забыться. Забыть, что завтра опять идти в бой и опять кто-нибудь не вернется на аэродром. Усталый и довольный Иван Маркович лично обошел посты периметра, заглянул на КП и отправился домой. В эту ночь он впервые за последнее время выспался. Разрядка благотворно сказалась не только на рядовых летчиках, но и на командире.
Ненастье держалось недолго, всего две ночи. Вроде пришло время вновь наведаться в гости к островитянам. Однако командование не спешило поднимать в небо потрепанные эскадрильи. Полковник Судец дал своему корпусу еще два дня отдыха дополнительно. Пусть мало, пусть все самолеты за это время не отремонтируешь, но хоть что-то. Кроме того, интендантская служба клятвенно заверила командиров полков, что со дня на день ожидается эшелон с новыми двигателями.
Расход моторесурса уже стал головной болью дивизионных ремонтных служб. Особенно остро встала проблема для полков, первыми вступивших в бой с противником. Механики скрупулезно отмечали отработанное моторами время в журналах, а затем напоминали зампотеху: пора менять, ресурс к концу подходит. А новых моторов пока не было. Те, что привезли вместе с тылами, давно поставили взамен покалеченных в боях.
Неблагодарна служба в инженерно-технических частях. Герои, о которых не пишут в газетах и забывают представлять к наградам. Считается, не за что — самолеты же они не сбивают и противника не бомбят.
А о том, что без механиков и аэродромного персонала самолеты не летают, многие предпочитают забывать.
Не только среди старшего командного состава, но и в среде летчиков, особенно молодых, было распространено пренебрежительное отношение к техникам. Те, кто постарше и опытнее, наоборот, уважали и ценили своих технарей. Они по собственному опыту знали, что значит нелетающий, пропахший бензином и маслами, с въевшейся под кожу грязью наземный персонал. Молодежь же приходилось учить уважению к людям. Порой жестко.
В своем полку Иван Овсянников не терпел высокомерия по отношению к технарям. «Если бы не авиамеханики и БАО, вы все по сто раз бы разбились», — этой фразой подполковник не раз одергивал возомнивших о себе молодых младших лейтенантов. После чего отсылал провинившегося на аэродром в подсобники механикам латать и перебирать самолетную начинку. Обычно помогало.
После перебазировки во Францию трения между летным и техническим составом исчезли сами собой. Люди старались поддерживать друг друга. Иначе и быть не может. Оружейники и техники не покладая рук восстанавливали изрешеченные пулями и осколками машины, придумывали рацухи, как бы довооружить бомбардировщики, облегчить управление самолетом, ставили дополнительные кислородные баллоны и обогреватели в кабинах. Всё ради своих товарищей.
Летчики, штурманы и стрелки в перерывах между вылетами работали вместе с техниками. На аэродроме неоднократно можно было наблюдать картину, когда буквально падавшие от усталости после второго-третьего вылета орлы выгадывали пятиминутный перекур и, засучив рукава, брались за работу. Латать пробоины, катать тележки с бомбами да снимать кожухи — особого умения не надобно. Здесь нужны руки прежде всего.
Овсянников и Чернов, случалось, в приказном порядке отправляли по квартирам вошедших в раж товарищей. Помогать соратникам — дело святое, но и об отдыхе забывать не следует. Если пилот перед вылетом зевает и рассеянно трет глаза, если штурману хоть спички в глаза вставляй, а лица стрелков серые от усталости, то экипаж положено снимать с задания. Бывало такое пару раз.
Несмотря на мольбы отлученных от вылета «зевунчиков», Иван Маркович был непреклонен. Он прекрасно знал: если штурман напортачит в расчетах, летчик уснет за штурвалом, а стрелки не смогут работать с пулеметами, виноват во всем этом только командир полка. Ответственный обязан лично убедиться в том, что экипаж к вылету готов. И даже если удастся скрыть аварию или ошибку, списать на боевые потери, от угрызений совести никуда не деться. Это самый страшный прокурор. От совести не убежать, самого себя не обманешь.
Вообще говоря, снабжение на этой войне показало себя с лучшей стороны. Подполковник Овсянников порою сердился, ругал интендантов на чем свет стоит, но в душе удивлялся тому, как наладили они работу. Это было чудо. Натуральное чудо. Иван Маркович, не понаслышке знакомый с армейской жизнью, давно уже забыл, что такое своевременное исполнение заявок. Куда привычнее была нехватка самого необходимого и нужного.
Помнится, было дело: в начале лета прекращались поставки авиационного бензина. Самое время для тренировок, и на тебе! Бензин привозили осенью, когда начинались дожди, и о ежедневных вылетах можно было забыть. Командование заявляло, что нефтехимическая промышленность не справляется, и сделать ничего нельзя. Учитесь, дескать, на земле, повышайте уровень политической подготовки и матчасть изучайте!
Прекратилось это безобразие только в прошлом году. Да, аккурат после того, как Гитлер Чехословакию захапал. Так что к финской войне и персидской операции наша авиация успела более-менее подготовиться. Но недостаточно. Летали все равно маловато, меньше, чем надо. За год личному составу навыки не привить, как ни старайся, всех асами не сделать.
Военная угроза все поставила на свои места, а может быть, все дело в новых людях, пришедших в наркомат за последние годы. Ходили слухи, что Валерий Чкалов немало сделал для авиации, продвинул на посты настоящих людей, выпихнул на гражданку несколько высокопоставленных паникеров. Правда или нет, но Чкалов мог многое. К мнению легендарного летчика прислушивались на самых верхах.
Отпущенное на ремонт самолетов время истекало. Недолгое затишье подходило к концу. Затишье, конечно, было не для всех. Судя по регулярным сводкам из штабов люфтваффе, союзники за последние два дня нанесли по острову несколько точных ударов небольшими группами. Просто для того, чтобы не давать противнику расслабляться, держать его в напряжении, заставлять каждую ночь со страхом ждать визита армад бомбардировщиков. Основные же силы люфтваффе отдыхали и ремонтировались.
Днем 21 сентября в полку Овсянникова приключился неожиданный праздник. Из штаба сообщили, что с минуты на минуту на ближайшей железнодорожной станции ожидается прибытие вагонов с авиамоторами и запасными частями. Причем поданная всего три недели назад заявка удовлетворена в полном объеме.
— Как в полном?! — не понял Иван Маркович.
— Всё, как заказывали, товарищ подполковник, — прозвучало в трубке. — Срочно организуйте встречу и доставку на аэродром.
— Ну, спасибо! Век не забуду, — пророкотал Овсянников.
Естественно, подполковник не очень поверил штабисту. Не бывает такого в этой жизни. Родное интендантство, даже в довоенные годы, частенько забывало самые необходимые вещи и снисходило до нужд полков и эскадрилий, только когда командование как следует нажмет, да и то даже в этом случае результат не был гарантирован. Что уж говорить о войне!
Чудес не бывает, но сегодня чудо произошло. Обыкновенное чудо, принявшее вид посыльного, прилетевшего в кабинет командира полка в шестом часу вечера.
— Товарищ подполковник, военинженер второго ранга Селиванов просил передать, что он задержится на станции до утра. Организует выгрузку и приемку груза. Просит срочно прислать солдат для охраны и сопровождения.
— Он же взял с собой отделение, — изумился Овсянников. — Постой, много, что ли, привезли?
— Товарищ военинженер говорит, что всё по списку. Четыре вагона.
— Чудны дела твои, партия родная, — пробормотал себе под нос подполковник, озадаченно почесав затылок.
Так не бывает, но так было. Аристарх Селиванов вернулся в полк только на следующий день к обеду. К этому времени спешно сформированные автоколонны перевезли на аэродром весь поступивший на станцию груз. Люди работали всю ночь, без передыху. Тяжело было, но управились. Вагоны разгрузили, все проверили и доставили по адресу. Машины всю ночь сновали между станцией и воздушной базой.
Погрузка, перегон, разгрузка. На аэродроме у складов распоряжались два зама Аристарха Савельевича. Людей у них было мало. Попытавшихся проявить трудовой энтузиазм летчиков и стрелков майор Чернов лично прогнал с аэродрома. Назавтра планировались боевые вылеты, причем дневные. Пришлось ребятам умерить пыл и идти спать — в полку на этот счет было строго. Приболевших, уставших, засыпавших на ходу после бессонной ночи к самолетам не подпускали.
К работе на разгрузке привлекли бойцов БАО, тех, кого не забрали на станцию. Управились. Людям даже удавалось вырывать минуты отдыха между разгрузкой одной автоколонны и прибытием следующей. Да если бы и не было отдыха, все равно жаловаться бы не стали. Это приятная, полезная, хорошая работа: принимать долгожданные запчасти, патроны, бочки с маслами, заколоченные ящики с авиационными пулеметами и стрелковым оружием, тюки с обмундированием, спасательные комплекты (было и такое, на случай, если придется садиться на воду) и моторы.
Авиационные моторы! Долгожданный груз. Здесь снабжение отличилось по полной. Пришли не только три десятка «М-85» для «ДБ-3», но и новенькие «М-88Б» для «ДБ-ЗФ». Это уже подарок от командования корпуса. Люди Овсянникова еще не успели обеспокоиться вопросом замены моторов на новых машинах, когда те выработают ресурс. Моторами полк обеспечили на пару месяцев плотной боевой работы. Это позволяло уже завтра, нет, сегодня ставить на капитальный ремонт наиболее изношенные машины.
Сам Аристарх Савельевич радовался моторам, как ребенок. Инженер лично осмотрел каждый двигатель, сам вскрывал кожухи, придирчиво заглядывал в железные внутренности и тщательно перечитывал формуляры. Пусть он устал, пусть глаза красные и слезятся после бессонной ночи, пусть ноги гудят от усталости — все это ерунда. Главное — сегодня день инженера полка, сегодня можно будет приступать к работе и заставить Овсянникова снять с полетов отработавшие свое машины.
Селиванов в душе понимал, что командир полка не по своей воле гонит в бой самолеты с изношенными моторами, с залатанными «на живую нитку» консолями и дырявым остеклением кабин. Понимал рассудком, но в душе не мог с этим смириться. Слишком уж военная реальность шла вразрез с устоявшимися представлениями о правильной эксплуатации техники и въевшимися в кровь и плоть нормативами.
А между прочим, каждый норматив писался кровью тех, кто в свое время понадеялся на авось и ставил «классовое чутье» и неумный приказ выше здравого смысла. Настоящая война все это отменила. Даже на финской и тем более во время недавней персидской операции было не в пример легче. Битва за Англию превзошла по интенсивности использования авиации и напряжению все военные конфликты со времен Гражданской. Да тогда и не было у Советской Республики таких самолетов и стольких авиационных дивизий. Не было тогда таких жутких многодневных боев. Не было операций, проводившихся силами одной только авиации.
В этот день Иван Маркович, несмотря на все свое желание помочь, был вынужден свалить техническую работу на инженера полка и переключиться на другие дела. Утром пришел приказ нанести удар двумя эскадрильями по Фултону. Затем после обеда еще один вылет и ближе к вечеру очередное распоряжение штаба — на этот раз требовали пробомбить Ливерпуль. Осатаневший, только что вернувшийся с боевого задания Овсянников заикнулся было, что у него нет свежих экипажей, как в ответ ему напомнили о днях отдыха и справедливо поинтересовались: чем занимался полк?
С полковником Судцом спорить сложно, человек он грамотный и въедливый. Комкор обычно всегда в курсе положения дел в частях, иногда даже лучше своих командиров полков. Кроме того, удар по Ливерпульскому порту был приурочен к приходу крупного конвоя. Авиационное командование посчитало необходимым доделать недоделанную моряками работу.
Если уж не смогли помешать проводке конвоя, надо не дать ему разгрузиться. Как понял из разговора Овсянников: на эту и ближайшие ночи корпус переключается на работу по вражеским портам.
В результате полк все же выделил группу для налета на Ливерпуль. Ядром группы стала эскадрилья старшего лейтенанта Ливанова, к ней добавили успевшие отдохнуть экипажи с исправными самолетами. Краткий инструктаж, проработка маршрута и времени удара, заправка бомбардировщика и подвеска бомб. Они управились. К полуночи Иван Маркович докладывал в штаб, что 18 экипажей готовы, могут лететь.
Опасения у подполковника вызывал старлей Ливанов. Человек в последнее время не летал на боевые задания, да и эскадрильей раньше не командовал. Мог растеряться, сплоховать, не выдержать груз ответственности. Всякое бывает. Овсянников помнил случаи, когда пилоты намного опытнее Ливанова не справлялись с новой должностью, не успевали настроиться на новый уровень ответственности и в результате теряли людей и заваливали работу. В жизни всякое бывает.
