Глава 6

Я не сразу сумел подобрать слова.

– Видите ли, к моему глубокому сожалению, моя фамилия не Шварценеггер. Я не служил в спецназе. Незнакомые города брать в одиночку штурмом не умею. Да еще с одним пистолетиком. Думаю, проблем даже после этой встречи у меня уже выше крыши.

Про спрятанный автомат я предпочел промолчать.

Проблемы действительно были. Сказать ментам всю правду – и доказывай, что оставался в пределах необходимой самообороны с незаконно хранимым пистолетом в руке. Никого не станет волновать – меня бы просто шлепнули, не начни стрелять я раньше и точнее. Зато теперь альтернативой светит тюрьма с хорошим сроком. В лучшем случае – КПЗ.

– Вы не из органов?

– Увы!.. Я же сказал – простой человек.

– А…

– Трудно по нынешним временам в деревне без «нагана». Видите, пригодился. До сих пор удавалось просто удрать. В кино отстреливать преступников легко, в жизни следуют последствия от родных правоохранительных органов. Исключительно грустные последствия. Потому не довожу дела до греха. Тут деваться было некуда. Иначе…

Я красноречиво умолк, представляя незнакомке самой додумывать варианты.

Машина выехала на «большую» дорогу, и я припарковал транспортное средство на обочине.

Мне требовался хотя бы минутный отдых.

А велосипедистка симпатичная. Был бы помоложе – сгорел бы в объятиях вместе со шпорами. Ей-богу! Хоть влюбляйся и твори любые глупости. Незнакомка вполне их стоит. Есть в ней некая изюминка, которая может свести с ума. Да и чем не типичная для романов ситуация?

– Меня Александром зовут, – представился я, пуская дым в открытое окно на своей стороне.

– Мария.

Могла бы назваться Машей. Уютнее, и не вызывает дурных ассоциаций со старым сериалом. Не видел, но название было на слуху.

– Перевяжите ногу. – Я протянул аптечку и отвернулся. – Покалечил я вас. Больно?

– Ерунда. – Но держалась в свете случившегося Мария весьма неплохо. Многие бы на ее месте впали в истерику.

– Все равно. Тут какая-нибудь больница или поликлиника есть? Надо же промыть…

– Я сама доктор. Правда, невролог.

Про медицинские учреждения она поминать не стала. В недалеком поселке городского типа что-то просто обязано иметься, да только как бы вместо перевязочной не направили прямо в морг. Посреди дач тоже хозяйничали бандиты… И все это в непосредственной близости к Москве и при усиленных постах на дорогах. Подумывал я об эксцессах, только не до такой же степени!

– Неврология – хорошо, – протянул я. – Сейчас бы нервишки полечить. Пока на людей бросаться не стал.

– Александр, кто вы такой? – в очередной раз прозвучал все тот же вопрос.

– Я же уже сказал. Если хотите, в прошлом – офицер, но покинул армию еще при развале прежнего государства. Потом перепробовал массу профессий. В основном был дальнобойщиком. Простой человек. Не бойтесь. Не насильник. И велосипед постараюсь достать. Если получится.

– Я не боюсь. Скромный вы до невозможности. Можете повернуться.

Вот теперь Машу стало откровенно колотить. Что бы вы хотели? У самого состояние было не ахти. Не каждый день, к счастью, приходится сталкиваться с вооруженными отморозками. Как вообще она еще держится? Многие здоровые мужики на ее месте впали бы в истерику.

Так, где мои карты? Куда теперь ехать за помощью?

Но ехать никуда не пришлось. Впереди, пока еще далеко, показалась целая колонна. Пара «уазиков», несколько армейских бортовиков, бронетранспортер…

Я накинул тряпку на трофеи и вышел из машины. Маша, к некоторому удивлению, тоже.

Головной автомобиль сбавил ход, затормозил, подавая пример идущим следом.

– Товарищ майор, городок впереди захвачен какой-то бандой, – доложил я вышедшему из «уазика» офицеру. – На улице видел несколько трупов, магазины стоят разгромленными. Кажется, в меня стреляли из пистолета. Шел на скорости, потому удалось выскочить.

– Понятно. – Офицер смотрел требовательно, и я протянул удостоверение. Мол, свой.

– Дачный поселок в стороне также подвергся нападению группы лиц кавказской национальности.

– Катанаев! – К майору подскочил капитан. – Возьмешь две машины, почистишь дачи.

Судя по нашивкам, встречные были дзержинцами.

– Я с вами, – вдруг выпалила Маша.

– Нет, – коротко ответил майор. – Только вас и не хватало.

Я его понимал. Но и Машу тоже. Наверняка у нее там остался кто-то из близких родственников, и ей требовалось узнать их судьбу.

– Я ее отвезу. Под ногами путаться не будем. На мою ответственность.

Майор вздохнул:

– Ладно. Но смотрите…

Два бортовика отошли от колонны. Мы с Машей последовали за ними. Женщина сидела в напряжении. Я старался выглядеть спокойным, но на душе скребли кошки. Вдруг всплывет моя роль в короткой перестрелке на дороге! Даже не перестрелке – расстреле!

– Я ничего не скажу. – Маша, кажется, сумела понять мое состояние и даже чуть дотронулась до моей руки.

– Спасибо.

Движение впереди застопорилось. Ненадолго. Солдаты просто подвинули разбитую иномарку, отбросили в стороны трупы и сразу двинулись дальше. Тихонько проезжая мимо, я изловчился и забросил «узи» под «Пежо». Вдруг у кого возникнет вопрос – бандиты ли это, раз поблизости нет оружия? Хотел добавить и трофейный пистолет, но тут подала голос Маша.

– Оставьте.

– Умеете пользоваться? – Просьба была вполне определенной.

– Немного.

– Тогда спрячьте получше.

Куда могла спрятать оружие довольно легко одетая женщина, оставалось тайной за семью печатями. Но мое дело маленькое – выполнить просьбу, а дальше решать не мне.

Впереди раздались автоматные очереди. Нет худа без добра. Теперь уж точно никому не придет в голову допытываться, кто грохнул парочку бандитов по дороге. Запишут на свой счет, может, еще и медаль получат.

– Быстрее, Александр! Ну! – попыталась поторопить меня Маша, но тут я остался непреклонным.

– Маша, мы же договаривались не путаться под ногами. Люди делают свое дело, любое вмешательство может оказаться чреватым. И для них, и для нас. Уж поверьте бывшему профессионалу. Нет ничего хуже собственных посторонних.

Машина уже поравнялась с крайними дачами. Оба бортовика стояли у обочины, солдаты ушли вперед, и лишь водители напряженно посматривали по сторонам в готовности открыть огонь по любой подозрительной цели.

Вот уж не думал, не гадал, что родные поля-перелески могут стать районом форменных боевых действий.

Женщина ерзала на сиденье. Ее сердце рвалось к одному ей ведомому дому. Нетерпение оказалось настолько сильным, что Маша была готова выскочить и бежать что есть силы.

– Пистолетик-то спрячьте, – посоветовал я. – И спокойнее. Лучше скажите, куда ехать?

– До той дачки и направо. – Но совету она все же последовала, положив оружие рядом и накрыв его моей курткой.

Как я ожидал, дача докторши, или же ее знакомых, находилась поблизости. Иначе женщине ни за что бы не вырваться отсюда. Чуть покосившийся забор, густой сад, небольшой домик в глубине…

Неподалеку еще продолжалась стрельба, тут же вроде бы все было спокойно. Хотя покой бывает весьма обманчивым и в любую минуту грозит перейти в ураган со свинцовым ливнем.

Маша выскочила и рванула так, что я даже мотор заглушить не успел. Бежала она отнюдь не как отдельные представительницы ее пола, без отвода в сторону локтей и высокого подбрасывания голеней. Но отпускать женщину одну не годилось, идти без оружия казалось опрометчивым, потому я все-таки накинул куртку, засунул сзади под ремень свой пистолет, а трофейный бросил на его место в бардачок.

Семь патронов в обойме, один ушел на добивание – не бог весть что, да все не с голыми руками.

Какой-то старичок по соседству осторожно выглянул из-за изгороди.

– Все в порядке. ОМОН прибыл! – крикнул я ему.

Пусть не ОМОН, пусть солдаты, велика ли разница? Надеюсь, заложников бандиты не захватывали, освобождать никого не придется, а автомат всегда солиднее пистолета или помпового ружья. Хотя те тоже обладают подлым свойством убивать.

– Слава богу! – Показалось, что старик перекрестится, но он был старой закалки, и общение с господом явно сводил к нескольким фразам.

– Как тут? – сразу спросил я.

– Не спрашивай! Вторглись, людей начали стрелять, девок тискать, грабить почем зря… До нас-то, почитай, не добрались, так, самую малость, а у соседей… Это что творится? Житья совсем не стало! Сталина на них нет!

– Сталина нет, – согласился я.

Вряд ли кто-то всерьез бы воспринял диктатуру, но имя Верховного – не только репрессии, еще и порядок. На фоне многолетнего бардака поневоле помянешь его добрым словом.

– Вы лучше пока некоторое время не высовывайтесь, – посоветовал я. – Мало ли что!

Подумал, залез в машину и извлек второй пистолет. Тоже запрятал его, благо моя джинсовка имела аж два внутренних кармана. Отдать сразу и ехать дальше. Романтичная встреча, только в гробу я видал всю романтику. Мне еще до сына добраться надо. Других вещей у моей новой знакомой при себе не было. Отдать, узнать, все ли в порядке, и адью! На обратном пути подумаю насчет велосипеда. Обещания надо выполнять, насколько сие возможно.

Сад был довольно ухоженным. За фруктовыми деревьями и кустами виднелись грядки огорода.

Дорожка вела к деревянному двухэтажному домику. Краска на нем местами облезла, впечатления он не производил, так, место для воскресных отдыхов и работ, никак не постоянное жилье.

Дверь, по неспокойным временам, была хлипкой. Хотя толку в ней, когда столько окон! За занавесками не видно, что происходит в доме. На веранде ли хозяева или, может, в иных помещениях.

Я несколько раз постучал, открыл дверь и шагнул внутрь.

Лучше бы не шагал.

Прямо напротив меня застыл высокий и худощавый мужик с автоматом. Обычный «АКМС», чье дуло уставилось мне в живот. Маша и какая-то пожилая женщина были тут же. Сидели на стоящих у стены стульях, запуганные, сжавшиеся. Женщина вообще оказалась почти зажата столом со стоявшими на нем сковородками, кастрюлями, каким-то тазиком с ягодами. Маша сидела с краю, но и она не имела возможности быстро вскочить и скрыться в доме.

– Спокойно, абрек! – давать задний ход было поздно. Рыпаться опасно. Мигом решето сделает, я и пистолетик вытащить не успею.

– Я не абрек! – с акцентом возразил бандит.

– Это не мне объяснять будешь. В поселке ОМОН шурует, каждый дом трясет. Думаешь, отсидишься? Хрен с два! Шлепнут, а потом скажут: при задержании.

– Я их тоже положу, – пообещал автоматчик.

– Положишь. Но у них снайпера, и вообще, там спецы. И магазин выпустить не дадут.

Автомат по-прежнему был наставлен в мое брюхо.

– Сматываться надо, – добавил я, видя невольные колебания бандита.

Явно не ваххабит или иной идейный борец. Обычный грабитель, пошедший с друзьями в налет из желания разжиться чем-нибудь ценным, в уверенности, что власти уже выпустили из рук контроль над ситуацией и ничего сделать не могут.

Откуда-то донеслись автоматные очереди.

– Слышишь? Говорю, не отсидишься. Когти рви, пока не поздно. Они поселок не перекрыли, идут со стороны дороги. Тут лес, хрен его прочешут.

Мой уверенный тон сбил кавказца с толку. На чьей я стороне? На простого дачника не похож, нет во мне страха, на сотрудника спецслужб – тоже. Советую же, и дельно советую.

– Кто ты такой?

– Такой же, как ты. Мы тут попытались в городке неподалеку обосноваться, да туда вояки прибыли. Вырвался сюда, а здесь вообще бардак. Но меня хоть по виду за своего принять могут. Напрошусь в папы или в мужья, – я покосился на изумленную пояснениями Машу.

Не хотелось выглядеть перед ней уркой или братком, но иного пути я не видел. Пусть гость убирается на все четыре стороны. Я его готов даже не трогать. Повезет – его счастье. Не хочу рисковать женщинами, да и собой тоже.

Кавказец лихорадочно соображал и никак не мог прийти к определенному выводу. Оставалось молить судьбу, чтобы доблестные воины не появились здесь раньше времени. Пока даже непрошеному гостю не было смысла нас убивать, привлекая ненужное внимание стрельбой. Даже куриных мозгов достаточно для понимания – дойдет до боя, не отстреляешься.

– А ты не мент случаем? – вдруг подозрительно спросил бандит.

– За базар ответишь! – возразил я. – Думаешь, ствол наставил – и все можно? А по рылу?

Видно, тон удался. Собеседник покрепче сжал автомат.

– Говорю – уходи огородами, пока не поздно! Секунды дороги!

Осторожно сдвинулся влево. Теперь противнику будет труднее развернуться. Зато проход с открытой нараспашку дверью свободен. Я бы на его месте бежал отсюда со всех ног.

– Вместе уйдем! – объявил решение абрек. – И баб с собой заберем!

– Дурак, с ними же мороки! На себе тащить их будешь, что ли?

– Молодую. Сама пойдет!

Налетчик схватил левой рукой Машу и дернул на себя. Автомат оказался опущенным в пол. Да и неудобно из него стрелять с одной руки и в правую сторону.

Я уже собрался прыгнуть, но докторша успела опередить меня в действиях. Оказавшись рядом, она просто и незамысловато двинула коленом противнику между ног.

Удар попал в цель. Бедолага сдавленно взвыл, стал складываться. Я подскочил, добавил ему по затылку сложенными руками, сразу схватил за одежду и со всех сил направил абрека головой в стену.

Как только дачка выдержала! Даже стекло рядом дренькнуло так, невольно подумал – вылетит. И вроде бы что-то посыпалось с потолка. Не знаю, оказалась ли голова крепче стены, лобная кость у некоторых индивидуумов достигает двадцати девяти сантиметров, плавно перерастая в затылочную. Проверять результат не хотелось. Продолжая движение, я заломил правую руку противника. «АКМС» упал на пол. Отпихнуть его, поскольку все равно не взять, надавил руку на излом, пусть ломается… И лбом в пол его, в пол!

Противник попытался дернуться. Силен, однако! Пришлось сдавить так, что локоть едва не хрустнул.

– Веревку!

Маша дернулась, соображая, где искать названный предмет. Взглянула за все еще распахнутую дверь и вдруг переменилась в лице, выскочила на порог с криком:

– Сюда!

Через десяток секунд в дом вбежали двое солдат, наставили стволы, я уже думал, сейчас уложат мордой рядом с пленником, обыщут, однако следом заглянул командовавший операцией капитан.

– А, это вы… Ну, молодец!

Я ждал вызова на допрос вечером. В полном соответствии с традицией, приписываемой кровавой гэбне многочисленными газетами и передачами. Но то ли газеты, как всегда, беззастенчиво врали, то ли нравы все-таки изменились, только ночь прошла на редкость спокойно. Даже более-менее выспаться удалось. Хотя я лично предпочел бы поспать побольше и в привычных условиях.

Раз уж солдат спит – служба идет, то что говорить о заключенном? Ладно, пока задержанном. Хотя обидно провести самое интересное время в следственном изоляторе.

– Тамбовцев, с вещами на выход!

Словно у меня были какие-то вещи, кроме тех же сигарет! Да и то повезло, что взял с собой вторую пачку. Иначе вообще гибель.

Кстати, почему – с вещами? На допрос вызывают просто так. Или случившееся ошибка и меня с извинениями отпустят на все четыре стороны?

Коридоры, повороты, конвоир сзади… Кстати – в штатском. По недостатку заключенных, тут явно не держали постоянных тюремщиков. Так, по мере надобности и поступления ворогов, привлекали кого-нибудь из сотрудников, а где и когда служащие серьезных контор щеголяют в форме? Разве в далекие почти мифические времена борьбы со всевозможными уклонами.

Сопровождающий открыл передо мной дверь. Не металлическую, как в камере, а вполне обычную, достойную офиса или официального кабинета.

– Подозреваемый Тамбовцев доставлен!

Сидевший за столом немолодой лысоватый мужчина в костюме оторвал взгляд от монитора.

– Хорошо. Подождите за дверью.

Сопровождающий остался в коридоре, я же шагнул внутрь. Мужчина сидел спиной к окну, отчего лицо его терялось в тени, однако в нем явно было что-то знакомое. Будто мы когда-то встречались, только я никак не мог вспомнить, где именно и когда.

– Ну, проходи, Тамбовцев, – мужчина поднялся, шагнул навстречу, и тут пришло узнавание.

– Костя? Константин? – немного поправился я.

– Ну, здорово, Сашка! – Линевич с чувством пожал мне руку, а затем еще и не удержался, обнял.

– Сколько же это лет? – Я взирал на приятеля, явившегося передо мной в далеко не лучшую минуту собственной персоной, а сам гадал – откуда он вообще взялся в нашем захолустье? Что он проживал где-то в ином месте, сомнению не подлежало. Иначе мы бы неизбежно пересеклись хоть где-нибудь. Не Москва же с ее миллионами жителей!

Изменился Костя, постарел, что неудивительно. Лысина на макушке. Да и чуть располнел, животик вон наметился.

Правда, я тоже не блистал спортивной фигурой…

– Ой, много! Да ты присаживайся! В ногах правды нет.

– Хорошо хоть не садись, – хмыкнул я.

С другой стороны, дружба – дружбой… Судя по всему, карьера Линевича не прерывалась, и он явно дослужился до какого-нибудь не слишком маленького чина. Раз уж объявился здесь, да еще и подменил собой следователя.

– Еще не насиделся? – улыбнулся Костя. – Дело нехитрое.

– Знаешь, все-таки предпочитаю погулять на свободе. Конечно, казенный харч и все такое, но не хочется быть вскормленным неволей орлом. Годы не те.

– Да уж… – протянул приятель лет былых, усаживаясь на свое место. – Годы летят – обалдеть. Как ты, не спрашиваю, читал личное дело. На твое счастье, между прочим. Скажи спасибо, в сводке твоя фамилия подвернулась, вот и решил посмотреть: ты, не ты?

– Я, – тут скрывать было нечего. – Только объясни мне, дураку, что за сводка такая? Вроде бы шпионом никогда не являлся, к другим государствам отношусь резко отрицательно. Или от ловли врагов окончательно перешли к своим?

– Какой-то ты ершистый стал, – покачал головой Линевич. – Раньше, помнится, таким не был. Если и ворчал на власть, то тихонько, как все.

– Наверное, характер испортился, – предположил я и напомнил: – А той власти я все-таки присягал. Поворчать – святое, но и служить ей был обязан.

– А этой, значит, нет?

– Нет. С прежней по всем счетам расплатился, а новую – терплю, как все, но на этом наши взаимоотношения и исчерпываются. Как эта власть ко мне, так и я к ней. Честный гражданин, имею полное право. Когда другие люди порою такое пишут – и ничего. Плюрализм мнений. Свобода совести и языка. Или я не прав?

– Да уж… Прав, в общем-то, – вздохнул Костя. – Но тем не менее…

Не иначе сам не слишком жаловал некоторые аспекты свободы.

Он тронул какую-то кнопку на столе, и дверь немедленно открылась.

– Два чая и что-нибудь к нему, – распорядился мой приятель.

– Слушаюсь!

– Хочешь сказать, власть решила проконтролировать мнения о ней в худших советских традициях, затем – покарать нерадивых, причем начать сие не благое дело именно с меня? – не удержался я.

Проще говоря – пока не решался спросить в лоб: в чем, собственно, меня обвиняют?

– Почему же? Демократию у нас никто не отменял. Сам же слышал последние речи президента и прочих деятелей.

– Не слушаю я их. Времени тратить на ерунду жалко. Устойчивый рефлекс со времен былых партсобраний – как слышу выступление, сразу засыпаю.

Пока длился обмен репликами, принесли чай в подстаканниках, как в позабытые времена, а к нему тарелку с разнообразным печеньем и другую – с нарезанными ломтиками лимона. Я уже потянулся к завтраку, в камеру ничего не приносили, но Линевич предостерегающе поднял руку:

– Подожди.

Он извлек откуда-то из-под стола пару небольших рюмок, а следом – бутылку коньяка. Открыл, разлил и подмигнул:

– Ну, что? За встречу, Тамбовцев? Сколько же мы не виделись? Обалдеть, как время летит.

Провел рукой по лысине. Где ты, былая шевелюра? И лицо несколько округлилось.

– С тех лет, – я взялся за свою рюмку.

Чокнулись, выпили, закусили лимончиком. Коньяк приятно разлился внутри, и в голове чуть зашумело. Ровно в меру, дабы будущее не казалось совсем уж безнадежным.

– Как ты? Смотрю – немалый чин? Полковник или генерал? – спросил я.

– Генерал, – улыбнулся Костя.

– Поздравляю! – Я искренне порадовался за приятеля. – Но ты же вроде относился к военной контрразведке? Или как там у вас, оперов? Признаться, и не задумывался.

– Сейчас – к ФСБ. – Говорить о прошлом подчинении Линевич не стал. Словно скрытность, даже по отношению к былым делам, стала свойством натуры.

Да мне и не было особенно интересно. Главное – мужиком в те годы Костя был неплохим. Между прочим – всего лишь капитаном.

Шагнул в чинах. Но и лет прошло… Тут или выйдешь в генералы, или уйдешь на пенсию. Третьего не дано. Если продолжать служить.

– Никогда не знал генерала от Конторы, – признался я.

– Да уж… Считай, узнал, – улыбнулся Костя и подмигнул. – Обмоем?

Темп он взял! Я поневоле взялся за печенюшку. На пустой желудок – потом и не протрезвеешь.

Подняли за большие звезды.

– Ты где сейчас? В Москве? – спросил я, закусывая.

– В ней. Не думал, не гадал…

Энтузиазма в голосе приятеля я не расслышал.

– Был ты коммунистом, – не удержался я.

Без упрека, идейности во мне никогда не было ни на грош, просто какая-то вредная привычка к комментариям.

– Власти меняются, родина остается. Да и не все в прошлом было так безоблачно.

– Не все. Скучновато было, – согласился я. – И не только скучновато. Просто все познается в сравнении. С точки зрения простого человека, тогда было больше главного – справедливости. А сейчас – кто богаче, тот и прав. Плюс – такое впечатление – власти вообще не думают о стране. Или же не понимают ее. Болтовни много, а дел… Тогда хоть промышленность работала, армия могла защитить, даже продуктов своих было больше. При наших-то колхозах. Наука была, хоть какое-то развитие.

Отвечать Линевич не стал. Сразу видно – не политик. Последний бы с жаром принялся вещать о перспективах, временных спадах и грандиозных программах правящей коалиции. Но политики могут себе позволить витание в эмпиреях, а сотрудники Конторы – нет. Насколько я понимаю специфику органов. Сам-то я к ним отношения никогда не имел и не собирался.

– Еще бы узнать – за что меня повязали? Да еще не родная милиция, – закинул я удочку. – Стоял, ждал автобуса, никого не трогал, и вдруг налетели гаврики в масках. С автоматами. И до сих пор не объяснили причин. Обвинений не выдвинули тоже. Я понимаю, как говаривал незабвенный Иван Васильевич, дело шьют, только с чего бы?

– Хочешь сказать – безгрешный, аки голубь? – в тон мне отозвался Линевич.

– Если с церковной точки зрения, грехов хватает. У каждого живущего – тоже. Но государственной безопасности это не касается. Или вам вменено заставлять людей каяться? Так, сколько знаю, церковь по многим вопросам стоит в оппозиции к власти. И я мнение попов полностью понимаю и разделяю. Есть некие границы, за которые переступать нам не дано.

Костя вздохнул:

– Имеешь в виду так называемую чипизацию? Но это делается в соответствии с Европейской хартией.

– Нам-то что до нее? Пусть Запад продолжает загнивать с переменным успехом. У них своя дорога, у нас – своя. Зачем слепо копировать чужие ошибки?

– Прогресс. Чтоб его!

– Наверно, я противник прогресса. Но это ненаказуемо. Или – уже да?

– Пока нет. Однако лишняя галочка против человека.

– И много галочек против моей персоны понаставлено?

– Не слишком. Знаешь, сколько набирается отказников? Особенно по религиозным мотивам? Обалдеть!

– Догадываюсь. Не зря же принят закон об обязательности процедуры для многих категорий работников и служащих. Мягкое и неназойливое выдавливание людей из большинства сфер деятельности. Скоро только метла и останется. Хороший выбор – или слушайся, что говорят из-за рубежа, или помирай с голоду. Демократический. Главное – никто никого не заставляет.

– Только меня агитировать не надо, – попросил генерал. – Мне тоже многое не нравится в нынешней ситуации. И вообще, что за чисто русская черта – сразу о политике? Других тем нет? О бабах, к примеру.

– О бабах – мы староваты. Что нового о них можно сказать? Все давно обговорено.

– Так и о политике тоже. Ничего нового.

– Угу. Все, как всегда, все недовольны, все ругаются, но в то же время все – за.

– Злой ты какой-то, – заметил Костя.

– С чего мне в узилище добрым быть?

Сам ведь подумал: сказать или не сказать? Знание – тоже сила. Особенно на фоне грядущего всеобщего бессилия. Хоть подготовиться успеют. Но, с другой стороны, где гарантия молчания? Линевич – мужик классный, жаль, решать такие дела не ему.

– Логично, – согласился Костя.

Ему были неведомы мои колебания.

Интересно, переменил бы он мнение обо мне, если бы все узнал? И обожгла мысль: а вдруг – знает?

Приятель плеснул в рюмки коньяка, и мы дружно встали. Помолчали, выпили.

– Курить-то хоть можно?

– Все балуешься? – вроде с осуждением спросил Костя.

– Нет. Давно втянулся.

– Хотя… дай и мне.

Мы закурили. Константин явно мялся, не зная, как перейти к деловой части разговора. Вздыхал, даже затягивался нервно.

– Говори, чего уж там, – пришел я на помощь старому приятелю.

Он был когда-то особистом в нашем славном полку.

– Ладно, – Линевич решительно затушил сигарету о какую-то банку, явно используемую подлинным хозяином кабинета в качестве пепельницы. – Где ты был семнадцатого августа прошлого года?

Опа-па! Ни фига себе!

– Прошлого? – протянул я. – Позапрошлого помню. И позапозапрошлого тоже. А вот прошлого… Конечно, с двух до трех? Или все-таки до половины четвертого?

Линевич грустно улыбнулся. Мол, понимаю, но служба. Провел рукой по лысине. Удобно, времени на расчесывание тратится меньше. Остались волосы лишь по краям. Седые, стареем, чтоб его! Это у меня – ни единого седого волоска.

– Вообще-то, прошлым летом я работал. Подрядились дом строить, а там и еще халтурка подвернулась. Но, извини, дат не помню. Когда работали, когда по каким-либо причинам отдыхали.

– Но свидетели есть?

– Обижаете, товарищ генерал. Практически все время на людях. Лучше привязку хоть дай. Что тогда было?

– Убийство. Не помнишь? Государственный деятель, уважаемый человек, один из лидеров блока…

– И порядочная скотина. Признаться, не жалею, хоть и грешно. Вернее – если и жалею, то лишь о том, что шлепнули его не по официальному приговору.

– Да уж… Договоришься, – покачал головой Константин. – Хотя да. Свинья был редкая. Но все-таки… И убили его не так далеко отсюда. В области.

– Так бы сразу и сказал. Помню я тот день. Я тогда еще рыбу с приятелем ловил. Практически рядом. Мотанули на речку, приятель клев неплохой обещал, а на деле так себе, на уху набрали с трудом. Там еще заброшенный завод рядом был. А что? Нас еще тогда допрашивали. Может, и протоколы остались.

– С того завода и стреляли. Кстати, в реке винтовку нашли. «СВД», армейскую. С шести сотен метров попали.

– Хороший выстрел. Даже очень. А я здесь при чем?

– Кое-кто решил – а вдруг? Стрелком ты был отменным. Сбежал на пять минут, завалил, а оружие в воду и выбросил. Сам понимаешь, дело государственное, начальство результатов требует, а тут до кого-то дошло – рядом же ты обретался.

– Мало ли… Откуда у меня снайперка? Я вообще на киллера похож? Хоромы там заимел, еще что. Насколько понимаю, за подобные заказы оплата немалая. В том городе, кстати, население тысяч триста с гаком. И все – политические убийцы?

– Ладно, не ершись. Лучше скажи спасибо, что я твою фамилию углядел. Вот и решил сам проверить. А то имеются товарищи, которые бы мигом доказали: вот он – тот самый опасный преступник. При всем при том, что ясно доказано – с места ты никуда не отходил. Анализ продемонстрировал – твой мобильник все время находился в одной точке.

Мобильник – да.

Вот и подтверждение старым мыслям. Зачем устанавливать наблюдение за человеком, когда каждый его шаг без того виден по оставляемым электронным следам? Только дай компьютерам задание посреди множества записанных сигналов выделить нужные.

Где вы, благословенные сталинские годы? Отцу народов подобное и не снилось.

– И получил бы ты по полной… – вздохнул Константин. Хорошо хоть, мысли читать пока не научились. – В общем, сейчас заберешь свои вещи и отправляйся домой. Вечерком свидимся. Ты где живешь?

– Дожили! Сотрудник Конторы адреса подозреваемого не знает! Куда катится мир?

– Зубоскал ты, Тамбовцев!

– Жизнь таким сделала.

– Кстати, а почему ты вообще обосновался здесь?

– В деле должно быть сказано. Дембельнулся отсюда. Квартира имелась, а у меня тогда семья была. Вот и остались. Не в Москву же подаваться! Там цены не те. А моя родина чужой страной стала. Столько причин сразу, и все уважительные.

– Давай еще по одной, и уходи. Тебе здесь сидеть – небольшое удовольствие. А у меня дел по горло, раз уж тут оказался. Часиков в пять загляну.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я.

Нет, тут действительно повезло. Так, как редко кому везет в этой жизни…