Всеволод Серов, пятница, 18 июня
– На станцию идти бесполезно, – сказал я, роняя крошки в шахту подъемника. – Не успеем убраться. Когда там у вас ближайший портал?
– В два, по-моему, – неуверенно отозвался Зорин. – Правда, есть еще торговые караваны.
– Не успеем, – повторил я. – Они вот-вот хватятся своей зверушки.
– И что вы предлагаете? – язвительно осведомился благочинный. – Топать до Москвы пешкарусом?
В первый момент его ирония показалась мне неуместной, но спустя пару секунд я сообразил, что господство Зорин просто пытается прикрыть ею свою растерянность.
– Вы уголовный кодекс хорошо знаете?
– Ну… вообще-то это моя работа.
– В последнее время это отнюдь не показатель, – заметил я, доставая обрез.
Мы как раз подходили месту схватки с оборотнем. Вот уж никогда не думал, что вид обезображенного женского тела может доставить мне столько… нет, все же не удовольствия, а душевного спокойствия. Ибо от этого существа я был готов даже сейчас ожидать любой пакости – пока его пепел не развеян где-нибудь над текучей водой.
Шестое правило егерей – не оставляй никого за спиной.
Полагаю, Зорин придерживался схожего мнения – по крайней мере, на тело он косился столь же насторожено, и в кармане при этом судорожно сжимал нечто отнюдь не похожее очертаниями на молитвенник.
– Так что вы собираетесь предпринять?
– Что у нас полагается за угон транспортного средства? – осведомился я, пряча обрез обратно – на другом конце улицы показалась фигура случайного, судя по тому, как он резво перешел при виде нас на другую сторону, прохожего.
– Ну, зависит от обстоятельств, – начал брат благочинный. – Обычное хищение – от трех до семи лет каторжных работ. Если с отягощающими…
– А если группой лиц, состоящих в сговоре?
– Это уже хуже, – нахмурился Зорин. – Хотя… все зависит, как представят дело не суде. Можно отделаться и «недоносительством», это до полутора и обычно с отсрочкой, а то и вовсе условно. Но если по участию в преступной организации, то здесь, согласно уложению, можно и на весь четвертак «загреметь».
– Что ж, – отозвался я, добывая из кармана набор волшебных палочек, с виду похожий на шейное ожерелье какого-нибудь африканского шамана, – остается надеяться, что у вас есть хорошие связи в тех кругах, которые ведают дышлом от закона.
– Вы… – Зорин уставился на палочки с таким видом, словно к ним и в самом деле прилагалось разукрашенное торчащими из зада перьями Мумбо-Юмбо. – Но вы же теневик!
– Ах, вот что вас смущает! – Я оглядел вешалку, прикидывая, какой из вывешенных шедевров портно-ремонтного искусства в состоянии донести наши персоны до Москвы с наименьшим риском. Пожалуй, что вот этот «китеж» сойдет, по крайней мере, заплат на нем меньше всего.
– Как говорит один мой знакомый – магия умеет много гитик, – весело сказал я, перебирая палочки. Подошла четвертая, чей кончик, засветившись нежным малиновым светом, прошел сквозь древнее охранное заклинание, словно тролль через толпу.
– Вуаля.
– Эк вы! – озадаченно потер шею Зорин. – Чувствуется… рука мастера.
– Ну, положим, мастер из меня же тот… ломастер, – отозвался я, распутывая нити управляющего заклинания. Какие же они у «китежа», знал ведь, учил… склеротик! Красный, синий, голубой, не-пойми-еще-какой… ага, вот так.
Коврик под нами вздрогнул, дернулся пару раз и, взмыв на пару вершков, завис над вешалкой.
Отлично. Теперь эти нитки узелком…
– Ну, – оглянулся я на замершего в нерешительности Зорина. – Приглашения ждете? Проснитесь, мадемуазель, карета у подъезда!
Брат благочинный пробыл в раздумчивом ступоре еще несколько секунд, после чего пробормотал что-то вроде «а-а, была не была» и, махнув зачем-то рукой в сторону портала, взгромоздился на ковер. Я сразу же повел ковер вверх, развернулся «помелошным» виражом, едва не снеся при этом конек с навершия какой-то подольской крыши – ткань коврика при этом издала протестующий треск – и направился в сторону раскинувшегося на полнеба столичного зарева.
– Так вот, – продолжил я, переводя «китеж» в пологий набор высоты, – магия и в самом деле умеет много гитик. Особенно загнивающее западное чернокнижье. Оно, кашено, загнивает, но, согласитесь, какой аромат… а еще на этом загнивающем западе очень пекутся о всяческих инвалидах, к коим относят и теневиков.
– Усилитель?
– Именно. – Для пущей наглядности я продемонстрировал Зорину затянутую в замшевую перчатку правую руку. – Просто, как и все гениальное.
– То-то я думал, как вы с прицелом управляетесь, – пробормотал брат благочинный, привычно чертя пальцем по ковру знак второго зрения. – Но…
– Ха, – Мы уже летели в версте над землей и я, снова взялся за нити, выравнивая ковер. – Заклинания активизируется только при контакте с другим заклинанием, или по команде, на которую хватает даже моих способностей. Экономия заряда. А для меня еще и маскировка.
– Подобное изделие, – задумчиво сказал Зорин – должно стоить очень дорого.
– Ошибаетесь, – отозвался я. – Оно стоит зверски дорого. Но для меня окупается стократно.
– Ну да, – все так же задумчиво произнес Зорин. – Вы это себе может позволить… при вашей профессии.
– Да что ты… – Я стиснул нити так, что коврик протестующе взбрыкнул, едва не сбросив нас на землю. – Как будто я выбирал свою, с позволения сказать, профессию?!
– Сейчас вы скажете, что это сделал за вас тот офицер, что поставил в призывном листе пометку «спецчасть», – отозвался брат благочинный. – Но ведь другие сумели забыть, что их учили стрелять, колоть, жечь и взрывать. У меня есть друзья, побывавшие «за речкой». Им пришлось тяжело, не спорю, но они сумели с этим справиться. А вы, похоже, не навоевавшись, решили принести войну с собой!
– У других не было… – рявкнул я, сорвавшись на крик, осекся и неслышным шепотом закончил – …не было за спиной Черного Ущелья.
– Это – не оправдание! – отрезал Зорин.
Некоторое время мы молча неслись сквозь ночь. Я чуть ослабил защитное заклинание и встречный ветер тугой перчаткой ударил в лицо, ероша волосы и высекая слезы из глаз.
– Простите меня, – неожиданно сказал Зорин. – Я судил о вас… почти не зная… забыв о заповеди… мой грех, брат. Прости, если сможешь.
– Все… – я сглотнул подступивший к горлу комок. Не так уж часто у меня просят прощения. – Все в порядке, брат. Прости и ты меня. И поверь, что были… причины, что я стал тем, кто я есть. Только сейчас для этого не время и ни место.
– Согласен. – Кивнул Зорин. – Но я хотел бы сделать то, для чего сейчас по-моему, не поручусь за место, но уже время точно самое подходящее.
– И что?
– Попытаться разобраться в происходящем.
– Ха. – Шум ветра мешал говорить и я вернул нить на место. – Добро пожаловать в клуб любителей загадок. Лично я занимаюсь этим со вчерашнего утра и пока особенных успехов не достиг. Собственно, я как раз и хотел узнать, что вам удалось «накопать» по делу Сумракова?
– Сумракова? – Мой, казалось, вполне логичный вопрос поверг Зорина в недоумение. – Но я не занимаюсь Сумраковым. Там одна бригада с Петровки – зубр на зубре.
– Тогда какого… – я осекся. – То есть, вы хотите сказать, что и впрямь работаете Парамошу?
Благочинный недоуменно кивнул.
– А-а, почему, собственно, это вызывает у вас такое удивление? – спросил он.
– Так ведь именно это и было напечатано в газете. – Пояснил я.
– И?
– Первое правило чтения так называемой «свободной» прессы, – пояснил я, – понимать все написанное с точностью до наоборот. Особенно, когда речь идет об «информации, полученной от компетентных источников». Я был уверен, что вы слили этой репортерше чистейшую дезу.
– Хм. – Зорин выглядел несколько… пристыженным, что ли. – Дело в том, что мой опыт общения с прессой… не столь велик. Вообще-то я не ожидал появления этой статьи. По крайней мере, так скоро.
– Вот оно что. – Справа под нами сверкнули кольца пригородных порталов. – А я-то… называется, два лоха нашли друг друга.
– Высоту сбавьте! – неожиданно потребовал Зорин, вглядываясь в проносящиеся под ковром огни. – И возьмите чуть левее.
– А в чем дело? – осведомился я, изгибая ковер.
– Где-то здесь, – Благочинный озабоченно огляделся по сторонам, – проходит посадочная глиссада для порта Трех Святителей.
Черт! Мне стоило больших усилий не начать оглядываться в поисках надвигающейся черной туши междугороднего ковра. Впрочем, во-первых, у этих ребят целая иллюминация по краям, а во-вторых, даже если успеешь заметить, толку все равно немного – у суперковров опаснее всего не лобовое столкновение, а возникающее позади воздушное и магическое завихрение. Коли попадешь в такую струю, остается одно – цепляться за ремни и молиться о том, чтобы «танец осеннего листа» кончился раньше, чем запас высоты.
– Вы-то откуда знаете? У вас же ковра нет.
– У меня глаза есть! – огрызнулся Зорин. – Которыми я сводки читаю. Над этим местом каждые три дня кто-нибудь в лепешку разбивается. И, в основном, по ночам.
– Ладно-ладно, – проворчал я, выравнивая ковер над крышами и плавно снижая скорость. – Будем считать, что вы меня убедили… в преимуществах пешего хождения. Сейчас найду подходящую вешалку и начнем здоровый образ жизни.
Вешалка отыскалась аккурат возле вычурных арок метро, что устраивало меня как нельзя больше – тамошние порталы «рубят» следящие заклинания не хуже мага средней руки.
– А дальше? – поинтересовался благочинный.
– Дальше – ногами, – отрезал я. – Тут недалеко… ближе, чем мне хотелось бы оставлять угнанный ковер, ну да Бог с ним.
Зорин огляделся, и я невольно последовал его примеру. Вокруг не было никого, только в конце переулка, под лилово мерцающей буквой «М», двое изрядно пьяных мужичков пытались друг друга удержать от падения, точно пара криво вбитых шестов от вигвама. На всякий случай я все же сделал вид, что ставлю охранные чары – не ради того, чтобы уберечь чужой ковер, а потому, что оставить тряпочку без сигнализации на общественной вешалке может только круглый идиот. А идиоты привлекают внимание.