Эфирник работал. Голос дикторши отчетливо доносился из соседней комнаты.

– …Позавчерашнего пожара на Останкинской звоннице. Вероятно, с неспособностью нынешнего кадрового состава СГБ предотвратить участившиеся теракты связаны последние перестановки в лубянских кабинетах. На должность заместителя первого заместителя главы службы назначен генерал Павел Тандыров. – По небольшой паузе я рассудил, что больше ничего на интересующую всех нас тему не скажут. И действительно, дикторшу сменил хорошо поставленный мужской голос: – Перед зданием Государственной думы прошел крестовый пикет, возглавленный самопровозглашенным патриархом новой русской орденской истинно православной церкви Аристархом, в миру Долбилиным, недавно анафематствованным от имени капитула реформированного Ордена. Около пяти десятков манифестантов, преимущественно пенсионеров, выкрикивали иосифлянские лозунги и размахивали хоругвями. Аристарх Долбилин произнес краткую проповедь, обличая чернокнижие…

– Вот заразы! – ругнулся Серов, поднимая от чашки слегка затуманенный взор. – Хоть бы что по делу сказали.

Полковник – теперь уже генерал – Тандыров, как выяснилось, занимал просторную квартиру в иосифлянской постройки доме на набережной Москвы-реки. Однако когда Гром «до выяснения» приволок нас к себе домой и, не говоря худого слова, там запер на два дня, не появляясь и лишь изредка названивая – чтобы не беспокоились, в пяти комнатах стало тесновато. Нам – мне с Ариной и Серову с Валевич-старшей – пришлось полегче: вече выделило им спальню, а нам – кабинет (наверное, по темпераменту). Остальные теснились в проходных комнатах вместе с загадочной Аэллой, которую я за все время видел трижды, и то краем глаза.

Первые сутки мы отсыпались и отъедались. Потом выяснилось, что делать нам абсолютно нечего. Читать Гром был явно не любитель – большая часть литературы в его доме хранилась в сейфе, и вскрывать его мы не рискнули. Арина, сильней всех тосковавшая по печатному слову, поводила немного вдоль стенки лозой и к этому вопросу не возвращалась. Когда я спросил – почему, она сообщила, что охранные знаки покрывают сейф не только снаружи, но и изнутри. Очевидно, чтобы особо пронырливые гримуары не вздумали почитать людей.

Взамен сейфа под дружные аплодисменты был вскрыт бар, и сейчас вся честная компания пребывала в разных стадиях опьянения. Нам с Серовым распускаться не давали дамы, так что бывшие «афганцы» жизнерадостно приговаривали и нашу долю. Перебинтованный Йох Гримальчич спал на полу, богатырски храпел и благоухал приснопамятным «Капитаном Морганом». Вид у него был положительно пиратский. К моему изумлению, совершенно распустился Аоэллин – время от времени пробуждаясь от дремы, он принимался петь эльфийские баллады, причем ровно с того места, на котором остановился, потом выключался столь же внезапно. Остальные держались крепче.

Оставалось смотреть эфирник. Или вести беседы, чем преимущественно занимались мы с Ариной – я решил, что остальные и так установили круглосуточную вахту перед хрустальным оком. Или убивать время еще более приятным способом, чем, как я подозревал, занимались Серов с Мариной, потому что не могут люди дрыхнуть так часто и долго.

– Переключите на другой канал! – крикнул Руслан Нагеров. – Кажется, по «России» сейчас начинаются новости…

Задребезжал звонок.

Как мы все так быстро набились в прихожую – ума не дам. А еще непонятней было, каким волшебством первой оказалась Аэлла, отворившая двери Грому.

Инквизитор за прошедшие дни изменился разительно, причем, в отличие от нас, в лучшую сторону. Он был чисто выбрит (я машинально потер колючие щеки), отглажен, припудрен, и сиял галунами.

– Вам идет новый мундир, – выразил общее мнение Невидимка.

– Погоны новые, – поправил Гром. – Мундир старый, просто ты меня в нем не видел еще. Ну что брови ломаешь? Думал, я вправду мог на покой уйти?

Растолкав нас, генерал прошел в гостиную, окинул взглядом учиненное разорение, вздохнул и сел в первое попавшееся кресло, напротив эфирника.

– Можете радоваться, – объявил он. – Все разрешилось благополучно.

– В смысле? – подозрительно поинтересовалась Тайша.

– «В смысле» – что агнцы, то есть вы, – Тандыров для наглядности обвел нас взмахом руки, не исключив и спящего гоблина, – отделены от козлищ.

Он потряс головой. Только тут я заметил, что, несмотря на общебравый вид, глаза у него с недосыпу красные, точно у кролика.

– Тяжелое было дело, – признался он. – ГБ еще с полгода будет лихорадить. Полетели головы…

– Так кто все же был главным в этой истории? – задал я вопрос, который мучил нас всех. – Упырь?

– Само собой, – кивнул Гром.

– Но зачем?! – едва не взвыл Серов.

Генерал пожал плечами.

– Он хотел подставить Кленова.

– Своего начальника? – удивился я.

– Именно. Упырь помог террористам заполучить вольфрам, сделать печати… и договорился с Городницким, чтобы тот направил следствие в нужном направлении. Доброе имя Кленова было бы смешано с грязью…

– Но какой в этом прок Кормильцеву? – недоуменно спросила Арина. – Он ведь вампир, нежить…

– Проклятые души еще и не такое удумают, – буркнул Серов.

– А уж Князь мира сего – тем более, – продолжил его мысль Гром, – но ты палишь в «молоко», Сева. Не надо объяснять происками Сатаны то, что рождено людской глупостью и жадностью. У Кормильцева был вполне шкурный интерес. Ты когда-нибудь политикой интересовался?

– Меня еще вниз головой не роняли, – отрубил Невидимка.

– Надо будет попробовать, – резонно заметил инквизитор. – В Госдуме уже не первый месяц бродит по комиссиям проект закона о расширении гражданских прав усопших. В частности, разрешающий нежити владеть собственностью. Расклад стандартный: радикалы-секуляристы «за», клерикалы и почвенники, само собой, «против». Так вот Кленов, как ни странно это звучит, поддерживал парламентскую фракцию орденцев.

Он оглядел нас пристальным взглядом.

– Да, эльф-олигарх поддерживал святош-ксенофобов. Видите ли, друзья мои, в политике возможны самые странные союзы. Вотчина Кленова – оборонка, а за увеличение расходов на армию ратуют именно орденцы, которые прекрасно знают, с какой стороны у бутерброда икра. Дискредитация Кленова ударит по ним бумерангом, думское «болото» переметнется на сторону реформаторов… и закон будет – был бы – принят.

– Упырь хотел не просто уничтожить своего босса, – проговорил я, сраженный внезапным озарением. – Он хотел занять его место.

– Именно! – Гром поощрительно глянул на меня. – Ради этого и была разработана многоходовая комбинация, продуманная, сложная… даже слишком, – заключил он. – Это и сгубило Упыря. Если бы не было Парамонова – случился бы другой прокол. Фортуна не любит хитрецов. Но… – Он снова окинул нас взглядом, словно стягивая вместе незримой нитью. – Если бы не вы, это случилось бы слишком поздно.

– А каков был выигрыш Городницкого? – поинтересовался Шар.

Гром неласково улыбнулся.

– Он должен был занять место Упыря, конечно. Так сказать, уйти на тучные пастбища.

– Ну а Кленов? – напомнила Арина. – А Хозяйка?

– А что они? Похоже, чисты, как первый снег. – Генерал пожал плечами и, натолкнувшись на исполненные сомнения взгляды обоих эльфов, поправился: – Ну, Кленов, скорее, как весенний сугроб… но с террористами – никаких связей, можете поверить.

– Я уже не знаю, кому верить, – пробормотал Серов. Он, верно, еще не простил Грому истории с подпаленным котом.

– Я же никогда не вру, – напомнил генерал.

– А когда вы изобразили собственную гибель…

– Это ты сам додумал. Если бы ты спросил меня, я бы честно ответил, что жив, – резонно возразил Гром.

– И что теперь будет? – высказался за всех Шарапов.

– Ничего. – Гром пожал плечами. – Раскрывать подлинную историю невыгодно всем. На репутацию концерна Кленова она легла бы темным пятном – как же, не уследить за собственной службой безопасности… да еще утечка стратегических материалов… На репутацию СГБ – тем более. Газетеры раздули бы случившееся до немыслимых масштабов. Так что для широкой публики на Останкинской звоннице, как вы уже знаете, случился массивный пожар. Вероятно, замкнуло чаропроводы. Поэтому вас никто не попытается привлечь за незаконное ношение оружия и еще по шести статьям УК. – У меня выходило – по пяти, но инквизиции виднее. – Официального следствия не будет. Суда, понятное дело, тоже. Будет внутреннее расследование по делу Городницкого сотоварищи, и несколько десятков человек смогут теперь найти работу разве что дворниками и грузчиками.

– И все? – возмутился Серов. – Черт побери, всей этой истории не случилось бы, когда б не прогнившая напрочь система! Если раструбить об этом, может, хоть кто-то зашевелится, и…

Гром треснул его по лбу чайной ложкой.

– Дурак! – вынес он безапелляционный вердикт.

Я едва удержался от смеха – такой обиженно-недоуменный вид был у моего товарища.

– Да, – объяснил Тандыров, – система – г…но. Была, есть и будет. Но Господи ты Боже мой, неужели семьдесят орденских лет ничему не научили людей? Нельзя перебить горбатому все кости и ожидать, что срастется прямо.

Да, кто-то уйдет от кары. Возможно, от справедливой. Но мы не можем искоренить все зло на свете. Даже пытаться не смеем.

– Почему?! – взвыл Невидимка.

Я хотел ответить, но Марина опередила меня.

– Потому что для этого надо искоренить род людской. Зло – оно в нас. С ним можно и нужно бороться, но нельзя надеяться побороть до конца… как нельзя и опускать руки, потому что эта борьба будет длиться, пока стоит наш грешный мир.

– Те, кто пытался искоренить грех, – добавил Гром, – вначале строили исправительные лагеря, а потом в них же гибли. Это называется «гордыня», Сева.

Невидимка понурил голову.

– Вот и нам остается бороться со злом в меру сил, – закончил Тандыров. – Прекрасно понимая, что где-нибудь оно да останется.

– Значит, так все и кончится? – грустно спросила Арина. – Все разъедутся по домам, и постараются забыть эту историю как страшный сон? Злодеи легко отделаются, герои останутся с носом… Несправедливо как-то.

– Жизнь вообще-то несправедлива, – мудро заметил Гром. – Тем не мене доброе дело не проходит безнаказанным. Так что неизвестные спасители мира… – Он хитро покосился на нас, – без награды не останутся. Не знаю, правда, дорогого ли стоят медали и благодарности от госбезопасности, но их могу вам гарантировать.

– Зато останемся без работы, – буркнул я.

Серов удивленно глянул на меня. Остальные – тоже.

– По кое-чьей милости, – объяснил я горько, – даже если я смогу объяснить своему начальству, почему меня неделю на работе не было в разгар следствия по делу Парамонова, любые попытки отбрехаться именем святейшей инквизиции приведут к одному – что Свет наш Никитич посчитает меня засланцем из ГБ. Жизни мне в отделе не будет – проще самому уйти. Кстати, – только тут меня стукнуло, – ты ведь тоже без работы! Я бы сказал, что инкогнито киллера-невидимки зияет дырами…

Серов открыл рот, и снова закрыл.

– Похоже, вы оба считаете меня полным идиотом, – ворчливо заметил Гром. – Могу утешить: у вас есть работа, нравится это вам или нет. Или вы думали, что я оставлю таких лихих, ушлых ребят без присмотра? Дудки! В столице вам, конечно, оставаться заказано, однако…

Он пошарил в портфеле, вытащил папку с бумагами.

– Оба вы, – мясистый палец ткнул вначале в сторону Серова, потом – в мою, – отныне зачислены в контртеррористический отряд Югороссийского регионального управления СГБ. Базируется отряд в Астрахани, но работать придется и на Кавказе, и на Дону. Спокойной жизни не обещаю. Хотя город вам должен понравиться… Интересные люди живут, с чувством юмора… большая община вампиров… – добавил он, и все вокруг дернулись.

– Шутка, – успокоил Тандыров. – В астраханском стиле.

Я встретил новость с удивившим меня самого спокойствием. Жалко было лишь квартиры в Подмосковье, а так… зато тепло в Астрахани. Летом. И арбузы. И дикие калмык-кентавры в степи. Говорят, очень хорошо играют в шахматы. Может, и меня научат?

– Насчет «отныне» вы, пол… генерал, погорячились, – заметил Серов. – У нас осталось одно очень важное дело, которое я бы предпочел завершить до отъезда.

– И какое же? – сгоряча ляпнул Гром.

Мы все посмотрели на него, как на идиота. Даже Македонский.