17. Имя личное и семейное
– Назовитесь полностью: имя личное, имя семейное…
– Да, кан. Конечно, кан. Пат Пахтор, кан.
– Пат – личное имя?
– Ну а как же еще? Не Пахтор же. Пахтор – семейное имя. Пахторов много на Кантре. Как же Пахтор мог бы стать личным именем? Никак, кан.
«Глуп, – подумал контролер Четвертого отдела – департамента иммиграции – мира Улар, здесь, на грузопассажирском транспорте, перехваченном в сопространственном узле, ради скрытности именовавшийся просто инспектором. – Почему-то перехватываем мы в основном дураков, а своей волей приезжают и вовсе идиоты. Наверное, так и должно быть: они удобряют почву, делают ее пригодной для того, чтобы к нам захотели умные. И это хорошо: с дураками не возникает проблем сложнее обычного полицейского уровня…»
– Мир рождения?
– Кантра, я ведь говорил уже. Вот только что.
– Много болтаешь. Цель поездки?
– Это вы про что?
О небо! Туп, как слоновья нога.
– Зачем сел на корабль и полетел туда, на Астрею? Работать, жениться, рыбу ловить, банки грабить или просто – захотел и поехал? Теперь ясен вопрос?
– Ну… все едут кто куда, и я поехал. Вроде бы приглашали оттуда. На работу, понятно. А вовсе не жениться. Это же надо придумать: жениться на Астрее! С ума сойти. Да и не на Астрее… Работать позвали, усек? Иначе я и не поехал бы. У нас, Пахторов…
– Это в другой раз. Про Пахторов. Поехал на время или насовсем?
Спрашивая, контролер-инспектор даже не смотрел на отвечавшего иммигранта на Астрею – одного из пассажиров третьего класса, – тридцать человек в обширном, по сути дела, трюме, теперь оборудованном пассажирскими капсулами такой древности, какие только на подобных лоханках еще и сохранились. Тридцать дураков на трех дежурных контролеров, на каждого лопуха не более двадцати минут. Так что не до физиономистики. Контролер смотрел на дисплей: главными были вовсе не те вопросы, какие надлежало задать, и не ответы, которые полагалось выслушать, а происходивший одновременно тонкий поиск в сознании и мике анализируемого вахлака: если есть у него не то что камешек, но хотя бы маковое зернышко за пазухой – на дисплее плавно струящиеся кривые сразу же выдадут лихой степ; тогда вахлаком (который может оказаться и вовсе не вахлаком) займутся другие специалисты. Бывало такое. Но… но не на этот раз. Все рутинно: четкие мысли первого ряда (о еде, о приюте, о бабе, о работе, о деньгах), мыслишки все как на подбор неразвернутые – из двух слов. Рутина. Да и трудно ожидать другого: те, кто чего-то стоят, едут не по вербовке, а по персональным приглашениям, и не в третьем классе, и разговаривают они совсем по-иному… А вся история его жизни – вот она, на дисплее, надо только уметь прочесть. Родом – из глухого селения, пахал землю, потом отбывал воинскую… Действительно, глухомань какая – эта Кантра: в войска идут по обязанности, не по своей охоте. Прослужил – ого, шесть годиков… это их тамошние годы, значит, по конвенционному счету – сколько же? Восемь с половиной, вот как. Тут мы отметочку поставим, ярлычок: это может кого-то и заинтересовать. Столько времени в войсках, выходит, как-то пообтесали его там и это ему пришлось по вкусу. А почему бы и нет? Кормят, поят, одевают, чего еще? Ну а что же такое приключилось, что пришлось мужичку из армейской жизни уходить в гражданскую? Вряд ли по своей воле. Физически здоров, это на дисплее показано было в самую первую очередь. Может, сильно закладывал за воротник? Это бывает с людьми. Ну-ка, ну-ка? Вот тебе раз: и в этом не грешен. И по наркоте – ноль. За что же это его шуганули? В его памяти это наверняка застряло, если даже сам он этого и не понимает. Точнее наводочку, точнее…
– Ты чего затылок чешешь, Пахтор?
– Да зазудело чего-то, кан…
– Неприлично ведешь себя.
– Виноват.
Ага, вот она, причина! Ясно же, что сохранилась в памяти, уцелела формулировочка. Прелестная, надо сказать, причина: «Вследствие прекращения работ по его специальности». Блеск, а не статья! Кто и захочет, не сразу поймет. На самом же деле все очень просто. Пришла техника нового поколения, помощнее старой, но и посложнее, конечно. А у этого – и не у него одного, надо думать, – мозги уже задубели, и новые штучки ему оказались не по зубам. Может, даже успел сломать что-то, но скорее – заранее поняли: обязательно наломает дров, если допустить до новинок. С ними легче разберутся молодые, у них мозги поизвилистее – пока что. А таким, как этот вот молодец, – выходное пособие в зубы, равнение на проходную, шагом марш! – и точка. Это раньше, да и не в таком мирке, как эта его Кантра, его запихнули бы в какой-нибудь дальний гарнизон – и кукуй там до полной выслуги. Но на таких мирах, как Кантра, и нету вовсе дальних гарнизонов, там и воевать не с кем, армия там лишь для участия в разных операциях федерального или субфедерального масштаба, то есть только космические войска, инженерные, флот и космопехота. В таких войсках содержать одного солдата или корабельщика стоит ого сколько. И потому всякий, кто уже не может полностью соответствовать требованиям, получает напутствие коленкой под зад. А уж на гражданке – одному повезет, другому нет; этому вот явно не посчастливилось.
С этим делом ясно. Ну-с, а какие тут рисуются его взаимоотношения с некоторого рода службами? Это ведь тоже кое-кого всегда заботит… Запустим-ка щуп еще разок в самую его потаенную память…
Ничего. Чисто. Да и трудно было ждать другого. Он тупарь. А Службам такие к чему? Да его нормальный ребенок вокруг пальца обведет. Трехлетний.
Ну, что: все ясно. Еще послушаем его на уровень откровенности – и хватит.
– В армии-то кем служил?
– Не «кем», а солдатом. А потом уже и капралом.
– Какая, ты говоришь, твоя специальность?
– Как?
– Специальность, я спрашиваю. Чем занимался в армии? Из чего стрелял? На чем летал? А может, не летал, а ползал? Или с неба прыгал? Род войск?
– Прямо так и спросил бы. Войска – инженерные. Двадцать второй монтажный батальон. Монтер-капрал Пат Пахтор.
– Не самый лучший монтер, наверное, если пришлось уйти?
– По генеральному сокращению. Все, что полагалось, построили. Не понимаешь – чего вякаешь?
– Опять грубишь. Ты и там так разговаривал? В армии?
– А я не в армии.
Твоя воля, Создатель! Тут никаких нервов не хватит. Терпение лопается.
– А на гражданке? Работал – где? Что строил?
Это вопрос на самооценку.
– А-а. Да… как бы сказать. То тут, то там. Делал, что скажут. То одно, то другое. На сборке и установке, значит. И на поверхности, и на подземных, два месяца – наверху, вешали спутник…
– Что приходилось монтировать?
– Ну, что прикажут, то и…
Просто тоска с ними. Но, хвала Всевышнему, его время вышло. Послать на последний тест – и пусть катится куда следует. Но сперва, как положено, ободрить.
– Ну, что же: можно сказать, тебе повезло. Специальность у тебя ценная. И работу долго искать не придется.
– Ну понятно. На Астрее дел много, иначе бы они и не…
– Далась тебе эта Астрея! Есть места, где платят побольше.
– Может, и есть, не знаю. А только я подрядился туда, и, значит…
– Патлох! – Не обращение, а окрик – сердитый, командный, даже угрожающий.
– Я самый, кан! Только Пахтор, а Патлох – это не я, эти жили как раз напротив, через улицу наискось, это кто-нибудь из них вам попадался, наверное…
– Молчать!!
Вот как подобрался сразу, подбородочек задрал, голосочек даже позвончел.
– Ты почему врешь? Темнишь? Не все говоришь? Противоречишь?
– Никак нет, кан!
– Если все рассказал о себе верно – вот тебе жетон – держи, не потеряй только! – и шагай вон в тот выход. Иди без страха. Но если что-то скрыл – кто таков на самом деле, зачем приехал и все прочее, – под той дугой тебе не пройти. Убьет током.
– Вот тебе. А что так? Другого выхода, что ли, нет?
Хорошо. Если бы он двинулся под арку строевым шагом – возник бы повод для сомнений. А спрашивает, нет ли выхода побезопаснее, – так не было еще такого вахлака, который не спрашивал бы о том же самом. Потому что сути дела он – как и все они – не понял, не его мозгов это уровень, но раз почуял какую-то опасность – сразу стал искать, а нельзя ли попроще и понадежнее. Ладно, лишним, скорее всего, не окажется – людей мало, начальство чуть ли не воет. Нужны люди на Уларе. И такие, и этакие. Всякие.
– Нет другого выхода! Шагом – марш! Иди, ложись в капсулу, проснешься уже на месте, безо всяких забот. Считай, что уже нашел себе работу. Такую, что выгоднее не бывает.
– Ладно, если так…
Пат Пахтор повернулся, подхватил свой баульчик (хорошо, хотя и почти незаметно проверенный, как и весь пассажирский багаж, еще до того, как стали будить спавших в капсулах) и пошел, куда было приказано; не то чтобы с радостью, но пошел. И правда: лечь да уснуть, пока голова не заболела от всяких «что?» да «почему?». Ох, сладко зевается…
И инспектору – тоже.
Господи, скорее бы конец смены!
А, вот и прекрасно! Наконец-то зазвучал сигнал, мелодически отвратительный, зато многообещающий: всем кончать работы, готовиться к движению, занимать места согласно правилам безопасности.
Что означает: трогаемся домой. На Улар. Теперь это – дом. И не с пустыми руками возвращаемся, никак не с пустыми. И с грузом, и с людским уловом.
В таком случае даже самый строгий инспектор может позволить себе улыбнуться.
