Глава 7

Было темно, как в кожаных штанах. Я негромко потребовал малый свет; тут же получил его в виде одинокого светильника в правом дальнем углу. Сразу нажал неприглядную кнопочку рядом с дверью, на высоте колена, и получил ожидавшийся отзыв. Все, следовательно, было в порядке. Впрочем, в этом никогда не мешает убедиться лишний раз. Так что прежде, чем заняться делом, я внимательно оглядел нору, в которой собирался провести столько времени, сколько потребуется – или сколько позволят обстоятельства, это, пожалуй, будет ближе к истине.

Похоже, что сюда давно уже никто не заходил; прийти к такому заключению заставлял толстый слой пыли, лежавшей на всем окружающем. Ничего удивительного: ее постоянно приносит сюда из туннеля ветер, возникающий при прохождении «вагона ужасов» – иными словами, через каждые полчаса, а уборщиц в туннеле и всех его карманах нет, владельцы аттракциона избегают излишних расходов. Плотное одеяло пыли покрывало и два стола, и находившуюся на них аппаратуру, и стулья, и широкий диван, на котором можно было спать, и шкаф, гибрид буфета с гардеробом, и холодильник, в котором должен был храниться недельный запас продовольствия на одного человека. Не было пыли только на железном шкафчике, в котором содержалось кое-какое вооружение; ничего удивительного: шкафчик этот был врезан в стену, а дверца его вместе с электронным замком скрывалась под настенным табло столь же электронного календаря. И еще не было пыли на полу, на той его части, что была свободна от мебели; и вот об этом уже стоило подумать серьезно.

А может быть, и не стоило? Времени и так было меньше, чем хотелось бы, к тому же отсутствие пыли вовсе не было признаком какой-то опасности. То есть, скорее не было, чем наоборот. Вообще этим убежищем мог пользоваться не только я; скажу даже больше: оно было сооружено вовсе не для меня или вообще терран, мы принимали в этом лишь скромное участие, и потому нам было позволено им пользоваться – но только в ситуациях, действительно критических. Если бы сюда, случайно или нет, заглянул кто-нибудь из посторонних, хозяева укрытия немедленно получили бы сигнал о вторжении: вряд ли кто-то, кроме посвященных, знал, что, показавшись здесь, нужно сразу же подать сигнал «Свой», иначе последуют неприятные продолжения. Я подал этот сигнал, нажав нужную кнопку, и лишь после этого стал осматриваться. Значит, что? Вывод один: тут был кто-то из своих – и все, и меня это никак не должно касаться, потому что их дела не имели ничего общего с моими. И если свои могли оказать мне какую-то помощь, то уж никак не в дешифровке инского текста. А для меня она была сейчас заботой номер один.

Дело не в том, что я так уж стремился на выручку своему нанимателю. Наоборот, я надеялся, что этим мне как раз не придется заниматься – во всяком случае, в ближайшее время. Это его проблемы, не мои. Сейчас, когда Орро выбыл из игры, безразлично – на час-другой или навсегда, мне следовало получить ответ на принципиальный вопрос. А именно: могу ли я оставить эту затею и убраться восвояси или же, поскольку задача пока еще не решена, мне прикажут заменить собой выбывшего, стать Орро и довести дело до конца? То есть, выступить полномочным представителем инской стороны в переговорах, которые мы должны были провести и завершить в нашу (в первую очередь Ины) пользу, иного исхода просто не могло быть.

Я достаточно обоснованно предполагал, что людям наверху нет никакого дела до того, что я не специалист в таких играх, что мое дело – язык, не более того; с точки зрения начальства, раз уж я участвую в деле, значит, мне и продолжать его. Такой оборот ясно просчитывался; тем не менее, сейчас я был обязан сообщить о случившемся и, если меня оставляют, затребовать поддержку – человека, который будет играть при мне ту роль, какая была отведена мне при Орро, затем сочинить для «Многих» удобоваримую легенду, объясняющую, почему мой переводчик выбыл из строя, а наверх помимо просьбы о помощи доложить: как, почему, при каких обстоятельствах и в какой степени сгорел Орро. Потому что сообщить об этом на Ину и решить с ними вопрос – подберут ли они нового представителя или доверят вести это дело мне – могло только мое начальство.

Да, но пока все содержание моего доклада выразилось бы в таких словах: «Ничего не знаю». Такие донесения не любит ни одно начальство на свете, и это понятно. Я обязан был знать. И узнать хоть что-нибудь, получить хотя бы косточку, на которую уже сам постарался бы нарастить толстый слой мяса, я мог опять-таки только из этого текста, будь он трижды проклят. А вернее, будь прокляты немые знаки, блистательно в нем отсутствующие.

Так или иначе, доложить нужно было сразу. А отсутствие информации замаскировать такой формулировкой: «Подробности происшедшего сообщу в ближайшее время». Пусть думают, что этих подробностей у меня такая куча, что нужно прежде в них разобраться, систематизировать, сделать ту работу, от которой само начальство всегда уклоняется – и как правило успешно. Только так я и могу поступить.

Пришлось потрудиться, осторожно снимая пыль с клавиатуры вневременной связи (пыль, к счастью, лежала на крышке, а не на самой клавиатуре), затем еще более осторожно смахивая ее с монитора и, в последнюю очередь, с плоской коробки кодировщика. Шлем, к счастью, хранился в выдвижном ящике, и пыли на нем собралась самая малость, да и то снаружи. Стул я просто положил набок и пару раз поддал по нему ногой, так что наслоения переместились на пол, образовав кучку.

Поднял его, уселся и стал настраиваться на нужный мне вектор. Прошло без помех. Я, убедившись в том, что канал установился, отбарабанил сообщение, закодировал и вышвырнул; последнее заняло чуть меньше секунды. Еще через секунду получил квитанцию. Теперь надо было ждать, по моей прикидке, от получаса до часа: тексты от начальства всегда составляются без спешки, обсуждаются и согласовываются. Ладно, это дает мне возможность заняться, наконец, поисками черной кошки в темной комнате.

Если только это кошка. А не блоха: она ведь тоже черная.

Но подозреваю, что вам уже надоели мои постоянные упоминания о деле, которым я и дальше буду (или не буду?) здесь заниматься – без объяснения: в чем же, собственно, это дело заключалось и зачем мы с Орро оказались здесь? То есть я, собственно, попал сюда потому, что ему понравился переводчик. Ну а он?

Видимо, надо сказать об этом хоть несколько слов.