Глава 11
Похоже, у переводчика все-таки не хватило терпения. Потому что на месте встречи не оказалось ни одного человека, кого мой тренированный взгляд мог бы опознать как имеющего отношение к нашему ремеслу. Встретиться мы должны были в дешевой забегаловке на двадцать четвертом проезде, в которой собирались по большей части люди, находившиеся уже на излете жизни и за свой век не сумевшие хоть сколько-нибудь обеспечить себе безбедную старость. Мне это место не понравилось еще раньше, когда я с ним знакомился профилактически, на всякий случай; однако оно было выбрано для встречи потому, что власти сюда никогда не заглядывали: среди дышавшей на ладан клиентуры практически не возникало никаких стычек, потасовок, ничего в этом роде. Не то чтобы все они так уж любили друг друга, наоборот, раздоры возникали нередко – чаще всего из-за различных взглядов на прошлое, на происходившие некогда события – или не происходившие по вине кого-то из нынешних потребителей безалкогольного пива с соленым горошком. Однако все ограничивалось, как говорится, акустическим рядом, до рукоприкладства дело никогда не доходило, поэтому забегаловка считалась местом спокойным и надежным.
Мое появление в нынешнем облике должно было, конечно, вызвать определенный интерес у окопавшегося тут старичья, и я был уверен, что не один и не два из них позаботятся донести информацию о визите чужака явно не пенсионного возраста. Но они сделают это лишь тогда, когда след мой простынет. Зато человеку, с которым я должен был встретиться, было очень легко с первого же взгляда выделить меня из остальных – так же, как и мне обратить внимание именно на него.
В достаточно обширном помещении народу сейчас было не мало и не много, не более двух десятков человек. Три четверти стариков и четверть старух – назвать их представительницами прекрасного пола у меня язык бы не повернулся, даже если бы с моей речью все обстояло наилучшим образом. Все они держались группками – от двух до пяти человек, в каждой группе велись разговоры, так что в зале стоял достаточно громкий гул. Ни единого одиночки – и это уже само по себе говорило, что нужного мне человека тут нет: даже если бы он пришел с большим упреждением, то вряд ли успел бы затесаться в какую-то из компаний. Я на миг вывесил часы; мое опоздание составляло семь минут. Новый переводчик явно чувствовал себя достаточно неуверенно и не позволил себе задержаться более чем на дозволенные три минуты. Скорее всего, и опыта у него маловато; иначе он мог бы подождать и четверть часа, мне самому не раз приходилось терпеть даже и больше – хотя бы сегодня, когда я ждал Орро, так и не появившегося. Вообще-то ничего удивительного: где моим контрагентам было в пожарном порядке найти хоть сколько-нибудь приличного переводчика с инского, да еще с опытом работы? Взяли того, кто подвернулся под руку, не профи. Вот он и удрал. Но далеко не уйдет, потому что ему тут просто некуда деваться; вероятнее всего, он будет кружить где-нибудь в этих местах, чтобы через каждые несколько минут проверять – не явлюсь ли я, наконец, на рандеву. Так что сейчас проявить терпение придется уже мне. Ладно, покажем ему, как надо вести себя при встрече.
Я направился к стойке – неуверенно, медленно, подволакивая левую ногу, как если бы она плохо мне повиновалась, и держа руки на весу, словно опасаясь с чем-то столкнуться. Хромой и полуслепой человек – а может, и совсем слепой, пользующийся карманным локатором. Такой образ я принял для того, чтобы молчаливо объяснить причину моего появления здесь (калеки и старики занимают соседние уровни в структуре общества), и для того, чтобы на ходу достаточно внимательно осмотреть присутствующих сквозь поляризованные очки. Парень за стойкой – тоже не первой молодости – выжидательно смотрел на меня; я остановился, нашарив пальцами стойку, и, не говоря ни слова, положил на нее два уголка (так здесь называют монетки по четверти сальта). Он кивнул и поставил передо мной две бутылочки «зеленого», то есть безалкогольного пива. Я поблагодарил его мычанием. Еще и немой к тому же? Бедняга… – так подумал бы я о себе самом, не будь мои мысли заняты так и не явившимся партнером. Похоже, вместо меня так подумали посетители: гул от разговоров даже прервался на секунду-другую.
Хотя (именно это я сейчас и вертел в голове), может быть, я зря стал обвинять несостоявшегося партнера в отсутствии нужной выдержки? Не исключалось ведь, что он просто не успел добраться сюда? Правда, от станции вневременной связи забегаловка располагалась не так уж далеко, но это для того, кто знает короткие пути, умеет срезать углы и пробираться задними дворами. Тем более что он наверняка передвигается пешком: на полетной высоте куда труднее разобраться в пестроте вывесок, входов и выходов на уровне поверхности. К тому же все последние дни контроль над транспортом любого вида был усилен – и я предполагал, что именно наше с Орро появление тут вызвало такую реакцию; вернее, не столько наши персоны, сколько та причина, по которой мы здесь оказались: все тот же украденный шар. Я не сомневался, что нужный мне человек не вызовет никаких подозрений: у нас не принято посылать на работу людей, не обеспечив их всякими документами и легендами. Но сам процесс контроля требует времени, так что вполне вероятно, что он еще просто не…
Додумать не удалось: я едва отошел от стойки – нерешительно, как бы не зная, к какому столику направиться, хотя свободных вокруг хватало, – как боковым зрением, не поворачивая головы, заметил, что кто-то приближается ко мне. Именно ко мне, понял я, когда тот подошел.
Но повернул я голову только тогда, когда человек остановился, осторожно взял меня под руку и проговорил хрипловатым, неожиданно высоким голосом:
– Позвольте, я помогу вам добраться до столика.
Только тут я медленно поднял глаза. И сразу же брови поднялись сами собой.
Правда, я сразу же загнал их на место.
Это была женщина. Ее не назвать было старухой, но и молодой она давненько уже не была. За полста – так определил я свое впечатление. Сморщенная, как гриб сморчок. Да еще и с бельмом на глазу, брр! Одетая без претензий на моду, иными словами, так же, как и вся прочая клиентура этого заведения. Голос грубоватый, но манера речи вполне приличная. Дама из категории «знававших лучшие дни»? Похоже – секретарша в отставке или клерк второй полусредней категории, – в прошлом, разумеется. Я не заметил, из-за какого столика она поднялась – а скорее, она и не сидела, а вошла в зал уже после меня.
Она была мне совершенно ни к чему, но отбрить ее сразу я не мог: она поступила вполне прилично, и бестактность по отношению к ней сразу же была бы записана мне в минус. Меня бы запомнили – а это было совершенно излишним.
– Буду вам очень благодарен, – сказал бы я, чтобы не остаться в долгу, если бы мог. Но в моих силах сейчас было только кивнуть и улыбнуться.
Не выпуская моего локтя, она повела меня к самому дальнему из свободных столиков. Подвела и даже отодвинула стул:
– Садитесь. Осторожно…
Я, однако, продолжал стоять, тем давая ей понять, что ее благородная миссия завершена и она может катиться своей дорогой.
Она не поняла; только этим можно было объяснить то, что, вместо того чтобы отойти, она, открыв в улыбке зубы (вряд ли природные, уж очень они были белыми и ровными), проговорила:
– Да, воспитание сказывается сразу.
И села сама – на противоположный от меня стул. Объемистую сумку, непременную принадлежность пенсионера, опустила на пол. Сумка была не пустой; дама, видимо, заглянула сюда по дороге из дешевого магазина домой.
Пришлось сесть и мне – начни я возражать, это лишь привлекло бы внимание и вызвало бы, скорее всего, смех. Пусть уж думают, что у нас тут свидание. А как только на пороге покажется ожидаемый мною человек, я просто встану и уйду – ну, пожалуй, извинюсь, раз уж я такой воспитанный.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она очень негромко, почти интимно.
Вопрос в общем-то традиционный, и я дал на него столь же стереотипный ответ:
– Благодарю вас, вполне прилично.
И невольно вздрогнул, только теперь поняв: вопрос был задан по-ински, и я чисто механически ответил на том же языке.
Дама протянула руку, взяла одну из двух моих бутылочек, приложилась к ней. И проговорила:
– В вашем распоряжении, Симон.
Вместо пароля назвала мое имя, как и было условлено с теми, кто должен был обеспечить меня переводчиком. Сегодняшнее имя. Для каждого дня недели у меня были разные имена.
Ничего себе! Мне нужен был полноценный партнер, а моя визави если и владеет в какой-то степени инским (акцент у нее достаточно слабый, слуха не режет), то в таких ситуациях, какие могут возникнуть чуть ли не прямо сейчас, ожидать от нее серьезной помощи не приходится. Не потому, что она женщина; это как раз могло бы сыграть полезную роль, будь она молодой и красивой: мужчины, хотят ли они того или нет, невольно отвлекаются на такую внешность, ослабляют внимание и теряют концентрацию. А на эту бельмастую никто смотреть не станет, и все внимание возможных противников будет обращено на меня. Ну, начальнички!..
– Что же, – сказал я на доступном мне языке. – Идемте отсюда.
Улыбаясь, она сказала сердито, хотя и тихо:
– Ведите себя нормально! Мы пробудем здесь еще десять минут. Такому неполноценному, как вы, да к тому же еще и иностранцу, должно льстить внимание даже такой женщины, как я. Сейчас вы начнете любезничать со мною, а я буду сначала лишь гримасничать и пожимать плечами, потом вам удастся меня уговорить, вы даже продемонстрируете мне ваш кошелек – только после этого мы уйдем отсюда, чтобы ни у кого не осталось сомнений, зачем мы ушли вместе.
– Логично, – кивнул я. – Жаль, что кошелька у меня нет. Только виртуал-карта.
– Не годится. Опустите руку под стол, я передам вам.
Пришлось так и сделать. После этого я принялся ухаживать за ней, улыбаясь, подмигивая, выразительно жестикулируя и мыча. Кое-кто стал усмехаться, но уже через пару минут интерес к нашему диалогу иссяк. Для верности мы, однако, использовали все назначенные десять минут. По мне, хватило бы и пяти, однако я стал уже понимать, что какой-то опыт у этой тетки имеется. И на том спасибо.
Мы встали и неторопливо направились к выходу. Теперь уже я вцепился в ее руку, чтобы любому желающему стало понятно: я очень боюсь, что дама бросит меня и сбежит, а мне, за нею никак не угнаться. Вышли мы спокойно, только вдогонку кто-то проговорил – не нам, а так, вообще: «Надо думать, изголодался сучок по белому-то мясцу». Сучками тут принято называть не только инов, но и вообще всех, на ком ясно написано, что они пришлые. Другой ответил: «Два сапога пара». Я про себя усмехнулся и захромал еще усерднее.
Лишь свернув за угол, зашагал нормально. Снял и очки. Сейчас надо было в хорошем темпе прочувствовать обстановку. Переводчик, значит, у меня появился, хотя и, деликатно выражаясь, нестандартный. Так что надо было серьезно включиться в работу, из которой я на пару часов выпал.
Что намечалось у меня по плану? Навестить «Многих» и, самое малое, получить у них информацию: если похищенный шар, сокровище Ины, не находится у них, то они наверняка смогут хоть подсказать, в каком направлении продолжать поиски. Время шло, надо было торопиться. Я перестал сжимать руку новой партнерши и, ради установления нормальных рабочих отношений, спросил:
– Как к вам обращаться? Имя по вашему выбору.
– Какой у нас сегодня день? – спросила она и сама же ответила: – Пятый. Тогда Лиза. Елизавета. Не забудешь?
От этого «забудешь» меня слегка покоробило: мы еще даже не познакомились, а она уже на «ты»; такое себе позволяла только наша служебная аристократия, асы, к которым мне хотелось причислить и себя (хотя не знаю, много ли у меня было единомышленников в этом вопросе), но моя новая спутница на такой ранг явно не тянула. И я сразу же дал ей понять это, сказав:
– Лиза, а можно поинтересоваться – какая служебная ступень у вас?
Вообще у них (хотя теперь, может быть, я должен говорить «у нас»?) этих ступеней имеется двенадцать, от первой – курьер, через три секретарских, столько же операторских, три ординаторских (в отличие от медицины, у них в разведке «ординатор» соответствует начальному смыслу слова «наводящий порядок») и две координаторских, наивысших. Елизавета, по моему впечатлению, никак не могла быть кем-то более значительным, чем второй секретарь, у меня самого временно присвоенная ступень была всего лишь «первый секретарь». А ежедневные имена секретарям второго ранга никак не полагаются. Что она – оператор? Или даже…
– Симон, – сказала она, мое имя пятого дня запомнилось ей правильно, – можешь перейти на «служебный интим», не ошибешься. И давай к делу. Меня отдали тебе на сорок часов, за это время желательно все закончить. В чем я должна с тобой сотрудничать? Какое у тебя задание? И наконец: куда мы сейчас направляемся? У меня такое ощущение, что идем куда глаза глядят: не чувствую в твоих действиях целеустремленности. Итак?
«Ну вот, – подумал я, внутренне усмехнувшись. – Женщина – она даже и в этом возрасте остается женщиной, сразу же начинает тянуть одеяло на себя, хочет все узнать и все возглавить, а ты чтобы был у нее на подхвате. Ну почему они там не смогли найти более приемлемую кандидатуру? Что же, прикажете выяснять с ней отношения вместо того, чтобы решать задачу?»
– Прелесть моя, – сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно серьезнее. – Договоримся так: в продолжение этих самых сорока часов вы – то есть ты не станешь задавать вопросов, давать советы, высказывать сомнения и лезть поперек батьки в пекло. Мне требуется опытный переводчик; надеюсь, что этому соответствуешь. Я выразился ясно?
– Но послушай…
– А что, разве были объявлены прения?
Она фыркнула, однако у нее хватило сил промолчать. Это мне понравилось.
– Прекрасно, – похвалил я. – Кстати: инский у тебя в каких пределах?
– А сам ты не чувствуешь?
Я пожал плечами: пока все у нее было в полном порядке, свободно и непринужденно, но насколько глубоко? Как со словарем, владеет ли всей палитрой интонаций, сечет ли современный сленг, может ли переводить синхронно? Способна ли без запинки оперировать теми языковыми пластами, каких принято избегать в приличном обществе? При серьезных переговорах между очень серьезными людьми без этого, бывает, не обойтись. Но, собственно, какое значение имеет то, что она сейчас может мне сказать? Будет уверять, конечно, что была лучшей ученицей. Ладно, практика покажет.
– Значит, так. Сейчас заглянем в ближайшую заправку: у меня накопитель обсох. Как у тебя с агриндиком?
– Нормально. – Вопрос, похоже, удивил ее. Это было приятно слышать.
– Как только засосу – взлетаем и наносим визит людям из неофициальной организации, называемой «Многие».
– Зачем?
Опять начинается…
– Лиза! Только что ведь договорились!..
– Зачем на заправку? На, держи. Заряжай.
Из своей переметной сумы она вытащила два энергоконцентрата в фирменной упаковке. Каждый – на четыре часа при полной нагрузке. Протянула мне. Чудеса, да и только.
– Ты что – вместо губной помады с собой носишь?
– Нет. Просто подумала, что у тебя может быть такая проблема.
Произнесено это было с интонацией, ясно говорившей: «У мужчин же вечно что-нибудь получается не так».
– Спасибо, красавица.
Она неожиданно спросила – очень задумчиво:
– Симон, а что же ты говоришь действительно красивым женщинам?
Никогда не знаешь, что в любой миг может прийти даме в голову.
– Не знаю. Найдутся слова, если когда-нибудь такую увижу. Хотя, может быть, как раз тогда слов и не хватит.
Она кивнула, словно именно такого ответа и ожидала. Я тем временем успел заменить пустые энергогильзы на новые. И не забыл спросить:
– Сколько я тебе должен?
– Сочтемся, когда закончим.
Наверное, это следовало понять как предупреждение: «Чувствую, что еще не раз придется выручать тебя в острые моменты».
– Ладно. Взлетаем?
– Вообще-то особого смысла в этом визите нет…
– Елизавета!
– Молчу, молчу. Стартуй, я за тобой.
– Адрес, куда полетим…
– Симон, я хорошо знаю, что где. Не первый день в городе.
Интересно. Что, ее не прислали? Уже была здесь? Ладно, разберемся потом.
Я огляделся. Сейчас мы никому не помешаем. И полиции нет. Бросил взгляд на браслет. Все в порядке. Благодать. Старт!
И тротуар стал уходить из-под ног все дальше и дальше.
