2
Что такое?
Сознание Питека, обитавшее сейчас в теле судьи, который был еще и великим наркодельцом Альмезота, во всяком случае, одним из главных, – сознание это вдруг встрепенулось и принялось работать уже в другом направлении. Потому что с переднего сиденья к нему повернулся тот телохран, что в движении отвечал за связь:
– Судья, тут депеша со спутника на факс. – И подал бумагу.
«Верховный наблюдатель Всеобщего суда – председателю Судебной палаты шестого округа. Считаю своим долгом выразить глубокое недоумение, вызванное решением коллегии под Вашим председательством, вынесенным по делу иска 1929 к нам высланы убийцы в наших телах…» -
и так далее.
Питек неторопливо прочел сообщение до конца. Внимательно огляделся, оценивая обстановку.
Кортеж миновал пригород, и скользуны мчались теперь по широкому, шершавому полотну загородной дороги. Двигались по крайней левой полосе, отделенной от встречного движения высоким бордюром и газоном метра в три шириной. Приблизиться сзади к процессии было практически невозможно, потому что правее, по соседней полосе и на уровне хозяйского возка, держалась вторая машина охраны, первая возглавляла колонну, третья, последняя, – замыкала. Таранить скользун встречной машиной тоже было бы очень непросто: для этого атакующему пришлось бы преодолеть тот бордюр, что был с той, встречной стороны, пересечь газон, второй бордюр – и все это осуществить с таким расчетом, чтобы оказаться между первой машиной охраны и хозяйским скользуном. Чтобы реализовать такой план, нужна была бы тяжелая грузовая повозка, для какой и бордюры, и газон не оказались бы серьезным препятствием, не заставили бы сбиться с направления, замедлить скорость, а то и перевернуться, не достигнув цели. Но в ближайшем встречном ряду, да и во втором тоже, ни одной такой повозки видно не было – только легковые скользуны. Значит, и оттуда никакой опасности вроде бы не грозило. Что же тогда?..
У наркосудьи было, пожалуй, больше опыта в делах такого рода, да и воображение тоже побогаче. Но все же это не его команда была, а Питека, переданная по связи во все возки:
– Небо видеть! Всем!
После чего крыши возков стали прозрачными, позволяя следить за, как это называется у летчиков, верхней полусферой.
– Готовить карусель!
В результате этой команды ничто вроде бы не изменилось, только водители переняли управление на себя, а в своих кваркотронных коллег загрузили одним нажатием нужную программу.
И почти сразу же последовал доклад с первого и практически одновременно – с правого возка:
– Небо – два часа!
Все взгляды мгновенно обратились в указанном направлении.
То был не агрик, легкая машина, какую предпочитают использовать для того, чтобы вывезти к цели снайпера. Ничего удивительного, известно, что деятели такого уровня, как наркосудья, пользуются экипажами, обладающими надежной броневой защитой, которой не страшны ни иглы, ни легкие и средние дистанты, какими обычно и пользуются стрелки. На этот раз к каравану приближался боевой агрон без опознавательных знаков, то есть и не армейский вроде бы, и не принадлежавший службе порядка – неизвестно чей, одним словом; да сейчас и не время было думать о его принадлежности. Следовало заботиться о другом: об уклонении и обороне, потому что такие машины всегда вооружены серьезным стационарным оружием, против которого бронированный скользун – не гарантия выживания. И поэтому хозяин каравана не промедлил со следующей командой:
– Пошла карусель!
И четкий строй машин мгновенно сломался, смешался, началось то, что нередко называют здесь кордебалетом, хотя более распространено другое слово: «Сотворение». Тому, кто пустил его в оборот, представлялось, наверное, что при сотворении мира именно так и вели себя сгустки материи. Не снижая скорости, скользуны выписывали в пространстве замысловатые фигуры, поминутно меняясь местами, как бы вращаясь то друг вокруг друга, то вокруг какого-то невидимого центра притяжения, то вытягиваясь в продольную, по движению, линию, то выстраиваясь в цепь, занимающую все полосы дороги, и снова входя в кружение, но уже в обратном направлении… Так что теперь разобрать сверху, где в это мгновение находится тот возок, который раньше катил в середине конвоя, было практически невозможно. Открывать же огонь, не будучи уверен, что в прицеле у тебя настоящая цель, можно, конечно, но в соответствующих условиях: когда нет риска угодить в кого-то, кто в этой игре не участвует, просто находится в это время на этом же месте. Конечно, если бы шла война, то на такую мелочь никто не стал бы обращать внимания. Но сейчас войны нет, и место – не безлюдная пустыня, где никто не заметит и не донесет, а оживленная трасса близ столицы, так что все происходящее внимательно отслеживается на мониторах службы транспортного порядка. Едва прозвучит первый выстрел, Державная эскадрилья порядка через минуту-полторы окажется здесь (у них исключительно скоростные машины, от которых уйти практически еще никому не удавалось) и приступит к своим обязанностям, не пренебрегая самыми суровыми методами. Это было всем известно, и потому ни одной атаки еще не было предпринято сверху, да и снизу не было попыток урезонить экипаж агрона, хотя все имевшееся в возках оружие – а было его немало – сразу же изготовили к бою, и прозрачные крыши в любой миг можно было убрать одним нажатием кнопки. Так что скользуны, продолжая свои эволюции, все так же резво мчались вперед, а неизвестный агрон не отставал от них, держась на небольшой высоте, как бы выжидая удобного момента. В общем, план нападавших представлялся ясным, потому что обстановка на дороге не очень быстро, но неуклонно изменялась в их пользу: разобравшись в происходящем, машины, находившиеся позади кортежа, все более замедляли скорость, стремясь отстать, чтобы не попасть под горячую руку; некоторые и вовсе съезжали с полотна и останавливались. А те, что находились впереди и кого кортеж настигал почти на предельно возможной скорости, тоже достаточно быстро соображали, что к чему, и сворачивали на поперечные дороги, стремясь поскорее выйти из опасной зоны. Близилась минута, когда пространство вокруг преследуемых скользунов окажется совершенно пустым, и тогда можно будет бить на поражение, не опасаясь задеть посторонних, что сразу же вызвало бы атаку державников; если же этого не случится – те, скорее всего, предпочтут считать происходящее очередной разборкой и вмешиваться не станут, чтобы не накликать неприятностей на свою голову. Так что осталось подождать лишь немного.
Однако не только нападавшие понимали это; экипажи скользунов были ничуть не менее опытными и понимали, что продолжать эту игру долго не удастся и чем больше времени уходит, тем больше шансов на выигрыш возникает у противника. Так что Питек еще не успел найти нужный выход, как его «хозяин» скомандовал, увидев, что дорога впереди разделяется на два русла (чего он, собственно, и дожидался):
– Вразбрызг сразу, по схеме: три, два – раз!
Этого счета оказалось достаточно, чтобы заменить программы в киберводителях. И по слову «раз» обстановка стала меняться стремительно и основательно.
Машины перестали кружить и меняться местами. Вместо этого одна из них притормозила, круто – едва не ложась набок – развернулась и устремилась в обратном направлении. Она помчалась против направления движения, однако, поскольку никакого другого движения здесь не было и дорога оказалась чистой, скользун смог вновь развить хорошую скорость, не подвергаясь опасности.
Другой экипаж продолжал катить вперед по основной трассе, не теряя больше времени на маневрирование и все больше отдаляясь от остальных.
Третий, достигнув развилки и точно так же не снижая скорости, нырнул в короткий туннель и стал уходить из опасного района.
И наконец, четвертый скользун, аккуратно подтормозив, правым поворотом нырнул в отходящий в сторону узкий проселок, по сторонам которого шпалерами росли деревья, чьи кроны почти целиком скрывали дорогу от наблюдения сверху.
Таким образом, перед нападающими встала нелегкая задача: выбрать из четырех совершенно одинаковых на вид одну машину, ту, которая только и была им нужна.
Но похоже было, что у преследователей хорошо работала интуиция или просто им повезло угадать, но агрон свернул именно туда, куда, по убеждению наркосудьи и всех прочих находившихся в его машине, поворачивать никак не следовало. Иными словами – продолжал держаться над тем экипажем, что свернул на проселок и теперь то возникал для наблюдающих сверху в просветах между кронами деревьев, то ненадолго скрывался под ними. Наркосудье (да и Питеку тоже) это очень не понравилось, и хозяин сказал:
– Кто проверял машину, у меня своими кишками подавится: прозевал, падло, проспал – наверняка же ухитрились подсадить жучка.
– Может, остановимся ненадолго, судья? – предложил его начальник охраны, чувствовавший себя неуютно, зная, что опасность в первую очередь грозила именно его кишечнику. – Где листья пожирнее. По-быстрому осмотрим, если что найдем – разберемся, но след они потеряют.
– Угадал, как в лужу пукнул, – ответил хозяин. – Они только и мечтают, чтобы мы притормозили: листья или нет, но в инфракрасном они нас видят, как у себя на тарелке. Нет, так ничего не выйдет, а сделаем вот как: сейчас все оружие – к бою, и как только в просвете их увидим – без команды, из всех стволов, повезет – заденем, а если и нет – заставим повилять, собьем их прицел. Нам еще километра полтора одолеть без потерь, ты ведь в курсе, куда этот проселок ведет?
– Ну. Это ведь старая дорога, здесь просто спрямили, когда новую тянули, а через полтора километра она опять сольется с магистралью, и сразу – в туннель под рекой. Но последний километр придется катить по голому месту, деревья уже скоро кончатся.
– Вот именно. Значит, что делаем?
Охранник усмехнулся:
– Спроси что похитрее. Сразу за деревьями – огонь по ним, и в ту же секунду бросаем туманное облако. Оно продержится минуты три, и мы успеем в нем развернуться и – назад, они нас на какое-то время потеряют, а там встанем под первым же просветом и ударим ракетами с остановки, наведем их заранее, им никуда не деться будет. Они обязательно над просветом снова покажутся.
– Вот так и сделаем. Готовьте ракеты. Все три.
Быстро заложили программу, багажник раскрылся – три ракеты на станках уставились в небо, диффузор туманника раскрыл свои лепестки. «Ничего, неплохо судья подготовился ко всяким неожиданностям, – признал Питек, – даже приятно становится…»
Туманник сработал первым, как только коридор из деревьев закончился; облачное яйцо вспухло на дороге, стремительно расширяясь. Киберводила сделал разворот на пределе, с лихим креном, как говорится, на пятачке, работая рулем и тормозами, и вновь нырнул под деревья – до первого просвета, где и остановился, ожидая, пока в кусочке неба, видимом отсюда, не покажется агрон. Индикаторы ракет на пульте засветились зеленым: оружие было готово к действию и ожидало только команды, чтобы взлететь, найти и поразить – разнести в щепки вместе с самими собою. И люди замерли в ожидании – тревожном, но приятном.
Получилось, однако, не так, как ожидалось.
Агрон в просвете листвы так и не появился. Правильно оценив обстановку, его экипаж принял другое решение и обошел просвет по дуге, а вновь оказавшись над дорогой – метнулся вниз, резко снижаясь, почти заглушив антигравы, своим весом проламывая кроны, и возник не со стороны багажника с ракетами, а спереди, откуда его не ждали.
Мгновенного замешательства, вызванного этой неожиданностью среди сидевших в скользуне, оказалось достаточно, чтобы агрон на высоте каких-нибудь двух метров над грунтом беспрепятственно приблизился, на миг завис – и опустился на крышу скользуна с целью – как можно было подумать – раздавить машину вместе с ее экипажем, превратить в мешанину металлических, пластиковых обломков и растерзанной человеческой плоти.
Питек успел подумать, что ему, пожалуй, не придется поучаствовать в операции до самого конца: сейчас тут не останется ни одного тела, каким можно было бы воспользоваться для перехода, а тонкие тела, покинувшие плоть и не нашедшие другой, почти сразу, как известно, покидают планетарный мир – если только своевременно не проводятся ритуалы, позволяющие им задержаться тут на какое-то время.
Страх его, однако, оказался преждевременным: ни в миг касания, ни в последующие мгновения скользун не пострадал: раздавить его преследователи с агрона, похоже, не собирались. Потребовалось очень мало времени, чтобы сообразить – почему. Не потому, конечно, что пожалели кого-то из сидевших в машине; причина была другой, куда более убедительной.
Раздавить пойманный возок было заманчиво. Но люди в агроне прекрасно знали, что в накопителях машины еще сохранялся запас энергии – достаточно большой, чтобы, если изоляция нарушится, вырваться на волю; это был бы очень сильный взрыв, и он превратил бы в лом не только возок, но и налегающий на него агрон вместе со всем его экипажем, что явно представлялось нападавшим ненужным излишеством.
Вот почему взрыва не произошло и деформации скользуна тоже: агрон даже не надавил на машину всем своим весом, позволив антигравам работать, пусть и на минимальной мощности. Продолжение оказалось другим: из нижней части летательного аппарата вытянулись вниз четыре штанги; это выглядело так, словно бы агрон собирался встать на собственные опоры. На самом же деле штанги служили для совершенно иной цели: на нижнем конце каждая из них обладала откидывающейся поперечиной, и при их использовании можно было сразу в четырех точках подхватить тоже очень объемный и тяжелый груз, чтобы затем дать нагрузку на антигравы, подняться вместе с грузом и везти его туда, куда и предполагалось. Безусловно, такой вариант событий следовало предусмотреть заранее, однако не зря существует поговорка: «На всякий чих не наздравствуешься». На этот раз она оказалась как нельзя кстати.
Штанги выстрелили вниз, поперечины откинулись, подхватили скользун снизу, плотно удерживая его прижатым к днищу агрона. А в следующее мгновение тот поднялся в воздух.
Внутри скользуна еще несколько секунд царило молчание. Затем наркосудья заговорил. Надо отдать ему должное, в голосе его не чувствовалось особого волнения:
– Загрузите ориентатор: куда это нас тащат?
Один из его спутников – тот, что назывался водителем, – нажал нужные клавиши, и на втором мониторе возникла карта местности с указанием направления, в котором скользун сейчас перемещался – пусть и не своим ходом. Прибор исправно работал, поскольку для него важным было само перемещение в контролируемом пространстве, а происходит ли оно своим ходом, на буксире или еще как-то, значения не имело; только в космосе он, наверное, перестал бы давать верные показания.
– Юго-восток, – доложил водитель.
– Интересно. Куда же это?
– В горы, – был ответ.
– Любопытно, – проговорил судья как бы самому себе. – Там никаких баз ни у кого вроде бы нет. Вывод?
Питеку вывод казался уже ясным: везут в пустынные места, где никто не сможет стать свидетелем расправы с машиной и людьми в ней. Способы могут быть разными: можно опустить скользун в таком месте, откуда только по воздуху и можно выбраться, а для этого у машины слишком мало возможностей; или проще – поднявшись повыше, убрать захваты и позволить скользуну грохнуться на скалы; пусть взрывается, если уж такова его судьба, но это никак не повредит агрону, он будет достаточно высоко. Сбросив, можно потом еще покружить над обломками, открывая огонь по всему, что будет шевелиться, а затем приземлиться и своими глазами убедиться в том, что задание выполнено полностью и качественно, о чем и доложить тем, кто это задание давал. Видимо, и самому судье пришли в голову такие мысли, и он сказал:
– Эта их машина; кто-нибудь имел дело с такими?
На что один из телохранителей ответил:
– Мне приходилось пользоваться.
– В этой обстановке – можем мы как-нибудь до них добраться? По-быстрому, потому что времени у нас меньше, чем надежды.
– Ну… – ответил телохран не сразу, потому что думать быстро не умел, а вот действовать – да. – Я бы попробовал, пожалуй. Тут у них в днище есть такой лючок – контрольно-ремонтный, ведет к антигравам и энергетике, оттуда, понятно, в рубку и салон. Вон он, глядите, сквозь нашу крышу видно, справа сзади. И открывается он снаружи. Если мы сейчас уберем свою крышу…
– Хорошо. Убираем. С управлением справишься?
– Ну… посадить смогу. Мягко.
– Этого хватит. Сколько их может там быть?
На этот раз ответил начальник охраны:
– Немного, зуб даю. Потому что иначе они нас атаковали бы и раньше. Нормальный экипаж на таком – три человека, тут, я думаю, не более двух.
– С двумя ты разберешься запросто, – сказал судья телохранителю. – Убрать крышу! Действуй, пошел!
Услышав эту команду, Питек принял решение. И телохран не успел еще встать на сиденье, чтобы попытаться открыть себе доступ внутрь агрона, как тонкие тела Питека в очередной раз сменили место пребывания. Телохран на секунду-другую опустил руки, встряхнул головой, провел ладонью по лбу, по глазам…
– Ты что, испугался? Коленки задрожали?
– Не, – ответил тот смущенно, – что-то в голову стукнуло. Все, порядок.
И взялся за люк. Он был закрыт на четыре барашка, откидывался на шарнире – простейшая механика. Справиться с ней можно было минуты за две, у телохрана получилось быстрее. Лючок был, безусловно, узковат – так подумал Питек, пока его новый носитель протискивался внутрь. Да и дальше оказалось так же тесно, однако никаких других препятствий для продвижения не было.
И уже через несколько секунд Питек в своем новом теле, бегом миновав безлюдный салон, оказался возле двери, за которой находилась рубка. Дверь эту не пришлось распахивать: она и так была отворена и зафиксирована пружиной; ничего удивительного – экипаж агрона чувствовал себя в полной безопасности. Поэтому его удалось увидеть сразу.
Экипаж удобно помещался в пилотском кресле, только в одном, поскольку вся команда этого средства передвижения состояла из одного человека. Чуть склонившись вперед, он внимательно смотрел вперед и вниз – на склоны невысоких, но почему-то голых, черных, обрывистых гор. Когда-то тут жили люди, однако цивилизация заставила их – или позволила – переселиться в места более удобные. Здесь какое-то время процветала горная промышленность, потом залежи оказались исчерпанными и горы были предоставлены самим себе и тем оставшимся обитателям, что не принадлежали к роду людскому. Похоже было, что пилот агрона был не из тех людей, что порой навещали эти места, – любителей горной охоты, и потому сейчас с трудом ориентировался в быстро меняющейся внизу картине, отыскивая какое-то место, вероятно, самое удобное для того, что он хотел осуществить. Даже не зная, в чем заключался замысел, можно было с уверенностью сказать, что для команды скользуна, с судьей во главе, он был угрожающим. Сам Питек лучше остальных понимал, как обстояло дело, и план дальнейших действий созрел у него очень быстро.
Пилот не ожидал нападения сзади, кроме того, телохран был хорошо обучен и передвигался практически бесшумно. Оказавшись за спиной пилота, он без колебаний занес руку, чтобы одним ударом освободить противника от всех превратностей жизни. Занес – и в такой позе остановился.
Вовсе не потому, что узнал себя, свое собственное тело. Питек вообще любил рассматривать себя в зеркале, как любил бы такое занятие и всякий его современник, но сзади, со спины, никогда себя не видел. Остановил же свое движение потому, что заглушенный сейчас в его теле канал связи с тонкими телами, ощутив близость этих тонких тел, восстановился сам собою, так что какие-то мгновения Питек как бы существовал одновременно в двух телах. Подсаженный в его тело противник мог ожидать чего угодно, но не такого вторжения, и потому не предпринял никакой попытки сопротивления. Так что применять силу даже не пришлось.
Оказавшись в своем теле, Питек предоставил своему новому соседу по телу почти полную свободу действий. Будь этот корабль космическим, Питек наверняка взял бы управление на себя, опыт же атмосферных полетов, накопленный им, был, по его мнению, слишком скромным. За собой Питек оставил лишь одно: стал внушать противнику, что именно нужно сделать, оставляя «как» целиком в его ведении. Так что человек Таргона, несказанно удивляясь самому себе, выполнил действия, еще за секунды до этого им никак не предусматривавшиеся. А именно – загрузил в киберпилот программу «Вынужденная посадка», для чего использовал комбинацию из двух клавиш и вернул управление схеме. После этого агрон несколько замедлил ход и начал двигаться зигзагом, анализируя расстилавшийся рельеф внизу. Найдя место, наиболее удобное для посадки отягощенной нелегким грузом машины, кибер начал плавно снижать нагрузку на антигравы, оказавшись над выбранным местом, завис, точно нацелился и медленно пошел вниз. Вскоре очень мягкий толчок засвидетельствовал завершение полета.
Сама посадка заняла немногим более одной минуты, и на ее протяжении телохран, в чьем теле Питек смог проникнуть в рубку агрона, оставался в состоянии некоторой растерянности и недоумения. Ничего удивительного, ощущения его были примерно такими, какие испытывает человек, проснувшийся после глубокого и продолжительного сна, поскольку именно в таком состоянии и пребывают тонкие тела, испытавшие воздействие извне. Однако теперь пришла пора ему действовать.
– Слушай, ты! Жить не расхотелось?
Парень лишь кивнул, не решаясь, наверное, вслух произнести ни слова.
– Тогда запоминай. Сделаешь вот что…
– Ничего себе хренотень, – выслушав, сказал телохран, обращаясь непонятно к кому. И пошел к выходу – на этот раз к нормальной двери, а не к ремонтному люку. И, спускаясь по выдвинувшемуся трапу, непрестанно повторял про себя все те слова, которые ему сейчас следовало (неизвестно, с какой стати) сказать хозяину настолько убедительно, чтобы наркосудья с ними согласился. Откуда и зачем вдруг возникли в его уме эти слова, телохран не понимал; забегая вперед, скажем, что и не поймет никогда, а вскоре и вообще забудет обо всех своих неожиданных и необъяснимых словах и делах.
Он успел спуститься на грунт, подойти сбоку к скользуну, все еще служившему пьедесталом для агрона, и даже понять, что получить доступ внутрь машины сейчас невозможно, потому что штанги, державшие машину в своих захватах, никак не позволяли отворить хоть одну дверцу. Через посветлевшее окошко телохран увидел, как хозяин, сердито глядя на него, выразительно покрутил пальцем у виска. Ну да, конечно, следовало, может быть, перед тем, как выходить из агрона, разобраться с этими приспособлениями, убрать штанги и таким образом освободить дверь. Такая мысль даже промелькнула, кажется, тогда в сознании охранника, однако он не решился, потому что не был уверен, что агрон без таких опор удержится на возке, а если бы он стал валиться, кто знает, что могло бы произойти: чего доброго, рвануло бы все к той фене, и кому стало бы от этого лучше? Так что охранник большой вины за собой не почувствовал и на жестикуляцию хозяина ответил лишь успокоительными кивками, означавшими, скорее всего: «Сам знаю, счас все как бы налажу!» Хотя как именно он наладит, пока было неясно.
Он оказался, однако, не совсем прав, потому что все-таки не он наладил, а все наладилось само собой. Телохран еще не закончил свои успокоительные пассы, как захваты разом громко щелкнули, высвобождая машину, и телескопические штанги стали втягиваться в корпус агрона, который при этом с возка не свалился, потому что стал одновременно подниматься. Сначала по сантиметру, потом все быстрее. Когда дверцы возка, все сразу, распахнулись и все сидевшие внутри поспешно выскочили, бывший преследователь, удалявшийся с предельной скоростью, оказался уже вне зоны уверенного поражения. И судья рассвирепел:
– Это же надо быть таким идиотом! Зачем ты его отпустил? Да еще с машиной? Его допросить надо было хотя бы! У тебя что, мозги размякли? Крыша поехала?
Однако телохран, похоже, заранее предполагал что-то в этом роде. И, не теряя присутствия духа, ответил своему нанимателю так:
– Все в норме, босс, иначе просто нельзя было.
– Тебе, что ли, об этом судить, шестерка!
На что последовало объяснение:
– Я там с ним потолковал – он ни во что не врублен, пешка, не больше, его посадили, он полетел – и весь его уровень. Остальное все было на автомате, я разобрался.
– Гляди ты! И что же, интересно, ты там нашел?
– Что сейчас, на эту минуту, он должен был нас уже убрать. И лететь обратно. Но не долететь. Там была программа на самоуничтожение на обратном пути. И она уже – по времени – вот-вот сработает. Не отпустил бы я его – и мы вместе с ним накрылись бы.
– Что-то не видно, чтобы он взорвался. Улетел – уже его и не видно…
И в тот же миг, опровергая высказанное мнение, где-то вдали сверкнуло. И не сразу, но все же докатился гул.
– Йомть и йомть! – только и проговорил судья. А после паузы добавил: – Все равно ты дурака свалял. Мы бы тут разрядили эту штуку, агрон нам бы очень пригодился. А сейчас отсюда выбираться по кручам да осыпям – наша тачка, скорее всего, не пройдет, а пешком – это сколько же дней понадобится?
Умный телохран и тут, однако, нашел, что сказать:
– Это к лучшему, босс. Раз уж нас заказали, то успеют поверить, что мы накрылись, если нигде не возникаем. А мы и появимся – когда они уже расслабятся. Самое то будет.
– Ладно, – сказал босс хмуро. – Прогуляемся. А то отвыкли уже пешком ходить.
Питек, как уже понятно, держал телохранителя под контролем, пока тот не покинул агрон. А потом скомандовал своему новому соседу по телу: «Полетели домой!»
И полетели. Через несколько километров Питек выпустил одну из ракет, ранее предназначавшихся для судейского возка; выпустил – и через две минуты включил ее самоуничтожение. Взрыв лишь слегка тряхнул агрон. Он должен был доставить Питека, по его соображениям, именно туда, куда ему, согласно полученному тексту, и следовало попасть.
Питек не забыл – а вернее, тело, в котором он сейчас находился, не забыло, а он этому не препятствовал – сообщить тому, кто отдавал команду на уничтожение скользуна с судьей, что приказание выполнено успешно и полностью. А после этого с противником пришлось расстаться – тем же способом, какой людьми Фермы уже применялся.
Омниарх с удовольствием сделал очередную отметку в своем списке и подтвердил распоряжение исполнителю немедленно возвратиться в обитель. Как он предполагал, ему вскоре могла понадобиться вся шестерка. Согласно его планам, решающие события могли произойти буквально с минуты на минуту.