Нигде так не ощущается одиночество, как тихим вечером в полнолуние на обширной поляне, чьи пределы размыты мраком, в котором тонут все заботы минувшего дня. В светлое время они надежно защищают нас от наплыва чувств; заботы поддерживают, словно костыли, и, хоть на несколько часов лишившись их, мы начинаем испытывать неуверенность в себе. И тут становится нужен еще кто-то – хотя бы потому, что, когда людей становится двое, заботы возникают сразу же, и жить становится привычно.

Вот почему я, неторопливо ступая по белеющей в лунном свете дорожке, бессознательно просеивал через себя всякий звук и малейшее движение в поисках чего-то, указывающего на присутствие другого человека. А услыхав в стороне негромкий разговор, решительно свернул в его направлении, даже не подумав о том, что, когда двое разговаривают поздним вечером при луне, появление третьего собеседника может не принести им никакой радости.

Тем не менее так оно и оказалось, и я спохватился лишь тогда, когда, с треском проломившись сквозь кустарник, увидел сидящих рядом на не успевшей еще остыть каменной скамье двоих – мужчину и женщину. Им явно не следовало мешать – но уже поздно было, повернуться и скрыться оказалось бы не лучшим выходом: так поступают лишь, увидев нечто, оскорбляющее какое-то из чувств или норм поведения. Так что я, остановившись, кашлянул, переступил с ноги на ногу и молвил:

– Привет. Добрый вечер.

Сказано это было, разумеется, на языке Пространства Сна, где (в посещаемых нами плоскостях) все, как правило, понимают друг друга, хотя каждому кажется, что он объясняется на своем родном – или на каком-то другом из известных ему наречий.

– Привет, – не сразу ответил мне мужчина, а женщина и вообще промолчала. Я не мог разглядеть их лиц – луна стояла у них за спиной – неразличимые эти лица были обращены ко мне, как бы изучая возникший феномен, и надо было немедля найти формулу оправдания и, получив информацию, исчезнуть столь же стремительно, как я здесь возник.

– Прошу извинить меня, но я заблудился… Вы не скажете, я так выйду на дорогу?

– Дорог много. Какая интересует вас, шевалье?

Ага. Я медленно повернул голову. Холмистая местность, поросшая лесом. Несмотря на поздний час – тепло.

– Мне, собственно, нужно попасть в замок Шенонсе.

– Если месье пойдет налево и поднимется, то с гребня увидит дорогу, – сказала женщина. У нее было приятное контральто, и я пожалел, когда этот голос перестал звучать.

Мужчина, это чувствовалось в его интонации, усмехнулся:

– Не думаю, что это та дорога, которую шевалье ищет. Потому что, смею уверить, в замке вас никто не ждет. Хотя бы по той причине, что владельцы его сейчас в Париже, при дворе Его Величества короля.

– Весьма вам обязан, месье. И еще раз – простите за бесцеремонность. Но мне нужно попасть в замок; я надеюсь, вы поверите мне на слово и не заставите предоставлять доказательства.

Сказав это весьма решительным тоном, я повернулся, чтобы уйти. В пространстве я уже сориентировался, не было еще полной точности относительно времени. Но тут мужчина окликнул меня:

– Ради Бога, простите и вы меня, месье, но мне показалось… Скажите, пожалуйста: вы ведь дример из второго Бюро?

Я не ожидал, что в те времена люди уже слышали об Операциях в Пространстве Сна. Но здесь было именно это Пространство, а я ухитрился на минутку забыть об этом.

– М-м… Шевалье очень догадлив.

– Барон де Бур, с вашего позволения. Однако догадливость тут ни при чем. Просто-напросто я имею прямое отношение к ОПС. И нахожусь тут совершенно не случайно – как вы уже наверняка поняли.

«Бывают в жизни шутки, – подумал я. – Иногда странным образом получаешь ориентир во времени».

– Ах, значит, вы и есть дрим-драйвер Остров? – снова вступила в разговор женщина, голос ее сделался еще более низким и мягким, он как бы существовал самостоятельной субстанцией, некая независимая атмосфера возникала, иной воздух, которым можно было дышать даже с удовольствием; но возможно, что с этим воздухом проникала в кровь и некая отрава. Впрочем, она и без того была разлита кругом, в весне юга Франции. – А я столько о вас слышала…

Она не назвала себя – видимо, была уверена, что уж ее-то должны знать все на свете – или, во всяком случае, в обширном круге, центром которого она себя полагала – а возможно, на самом деле была. Я таких не люблю, но уважаю, как вообще уважаю людей, уверенных в себе. Я постарался ответить так, чтобы разговор не перешел случайно на какую-нибудь серьезную тему: лишние подозрения мне сейчас совершенно не были нужны. Вроде, например, разговоров о том, как я оказался в этой глухомани…

– Я просто испуган, мадам, потому что не знаю – от кого именно вы слышали, и в зависимости от этого – что это были за истины – или небылицы.

– О, не бойтесь: от дримеров вашего Бюро – а они все вас боготворят. Вчера мы наблюдали в просмотровой нашего Бюро за вашими похождениями в Аиде; я встречала вас и раньше, но вы меня, разумеется, не замечали, вам было не до того. Скажите, такие переживания сильно утомляют?

Я и так, конечно, узнал бы ее – минутой раньше или позже, как только увидел бы ее лицо. Тем более непонятным было – с какой целью она сама напоминает об этом эпизоде: там ведь она выступала на стороне противника. Каков был ее замысел?

– Луиза, – перебил ее мужчина. – Не кажется ли тебе, что месье Остров спешит?

– Собственно, – процедил я, пытаясь обдумать дальнейшие действия, – мне хотелось не только найти дорогу к замку, но и пообщаться с природой…

– Вы так настроены на общение именно с природой? – в голосе женщины мне почудилась насмешка.

– Вы полагаете, человек не является частью природы?

– Браво, браво, – сказала она.

Лицо ее по-прежнему оставалось в тени, и я не мог разглядеть не только выражения его, но и самих черт; наверное, на сей раз ее сделали дурнушкой какой-нибудь, – хотя я чувствовал, что это не так: совсем иной была манера ее поведения.

– Ну, нам пора, – проронил мужчина. – Боюсь, нас спохватятся, а мне пора находиться на дежурстве…

– Тебе, Пьер-Поль, действительно пора спать, – в ее голосе прозвучала скрытая насмешка. – А я еще не устала. И тоже хочу пообщаться с природой.

Пьер-Поль, кажется, огорчился. Он потоптался немного на месте, но, видимо, ослушаться не мог. Он пробормотал «доброй ночи» и нехотя зашагал, поднимаясь по отлогому склону.

– Садитесь, месье, – предложила Луиза. – Или, может быть, просто Остров? Занимайте свободное место.

– Надеюсь, что никому не во зло, – проговорил я. Мне стало хорошо: начиналось некое приключение. Легкое, без последствий, как раз такое, какое нужно, чтобы окончательно прийти в себя после множества сверхпрограммных происшествий, из-за которых я только сейчас приближался к настоящей работе, к цели поиска.

Но мои слова – а может быть, и не слова, но интонация, с которой они были произнесены, – не понравились женщине.

– Это покажет будущее, – произнесла она неожиданно холодно.

Я сел и попытался ненароком заглянуть ей в лицо. Она чуть отвернулась. Но я все-таки успел. Интуиция оправдалась: она была той женщиной, что почудилась мне среди чужих дрим-оперов в Аиде.

– Я вас знаю…

Наверное, мне не следовало говорить этого.

– В лунном свете все видится обманчиво, – возразила она. – Обождите до завтра – чтобы не переживать разочарований.

– Не приучен откладывать, – сказал я.

– А я не приучена уступать.

– Потому и остались?

Она взглянула на меня очень серьезно:

– Я осталась для того, чтобы выполнить поручение моего Мастера.

– Вот как? В чем же оно заключается?

– Я могу – и должна предложить вам помощь. Наше Бюро заинтересовано в благоприятном исходе вашей миссии.

– Какое же бюро – если не секрет?

– Я не уполномочена отвечать на такие вопросы. Да и какое это имеет значение?

– Имеет. Но раз вы не можете ответить – считайте, что вы ничего мне не говорили. Во всяком случае, я уже забыл о вашем предложении.

– То есть вы отказываетесь от помощи?

Я решил повести себя понахальнее:

– Есть одна помощь, от которой я не отказался бы. Весна и тьма способствовали бы… Но боюсь, что вы отвергнете мое предложение. А ведь это было бы так прекрасно, вам не кажется?

– Высший балл за догадливость. Но мне нужно обдумать ваши слова, как следует. Так что сидите спокойно, дышите воздухом. И ждите, пока я не снизойду.

– У меня может не хватить времени.

– Значит, вы недостойны.

Мне следовало встать и уйти, но со мной происходило что-то странное. Как будто я переставал быть самим собой. Я попытался выставить блок. Однако, похоже, опоздал.

– Ну послушайте… – начал я. Но она немедля перебила:

– Не будьте такой жестокой. Моя жизнь проходит в суете и постоянном риске, сама профессия делает меня одиноким – но ведь я такой же человек, как все другие, черт возьми, и неужели же я не заслуживаю хотя бы крупицы того, что в нормальном мире принято называть счастьем? Да и вам самой разве это не доставит радости – знать, что в вашей власти – сделать другого счастливым?..

Теперь она приблизила свое лицо к моему так близко, что я ощутил прикосновение подвитых, надушенных усиков, рука уже обвивала мою талию, другая лежала на колене и опускалась все ниже, одновременно быстрыми движениями пальцев подбирая подол моего платья все выше. Нужно было, может быть, крикнуть о помощи, сделать какие-то резкие движения, оттолкнуть его, отбиваться, но он уже припал губами к моей шее, впился, голова моя закружилась, истома прошла по телу, его рука была уже куда выше колена, прикосновение ее было не просто приятным – из него исходила жизнь, другая рука сильно сжала мою левую грудь. Мне уже не хотелось сопротивляться, не осталось никакой воли, не осталось окружающего мира, ничего больше – кроме него и моего желания, могучего, всепобеждающего – ощутить его всего, отдаться, впустить его в мое существо, – в этом сейчас было счастье и смысл, только в этом. «Тогда еще не носили белья», – мелькнуло в голове, когда я ощутила его пальцы уже во мне… Он действовал умело, не терял времени, не искал удобного места – опрокинул меня на эту же широкую каменную скамью, рванул шнуры корсажа – мои груди обнажились, ощутили мягкое прикосновение лунного света, подумалось: «Ах, если бы он догадался раздеть меня совсем…» Но он спешил и лишь задрал подол повыше; ноги мои в нетерпении раздвинулись сами, он налег, но еще медлил, в пору было кричать: «Ну же! Ну! Умираю…» Кажется, вечность прошла, пока он наконец не вошел в меня; мои руки обхватили его, стиснули, чтобы никогда не отпустить, никогда, никогда. Это длилось вечность; мы оба извивались, кричали, наконец он изверг в меня свое горячее семя, и мне показалось, что я теряю сознание. Он что-то бормотал мне на ухо, не понять – что, да и неважно было, во мне снова пробудилось желание – и в нем тоже. Его руки ожили, и на этот раз я уже радостно открывалась ему, никакого смущения, никакой сдержанности не осталось, только великая жажда его тела, его поцелуев, его семени, – всего, что хоть как-то было связано с ним. Снова накатило беспамятство, но и сквозь него мне слышались мои стоны. Когда глаза мои ненадолго открылись, ночь уже побледнела – ночь, какой еще не бывало в моей жизни. «Отныне я – твоя раба, – подумалось, – пойду за тобой, побегу, поползу, полечу – на край света, любого света, только с тобой…»

Когда глаза мои открылись снова, я увидела Пьер-Поля – он стоял, глядя на меня, лежащую среди лохмотьев, в которые превратился за ночь мой наряд; тот, кто был Луизой, мой господин и повелитель, стоял рядом с ним и что-то говорил; я быстро поняла – что, попыталась сжать ноги, закрыться ладонями – бесполезно, тело мое мне не повиновалось, Пьер-Поль уже опустился на колени, расшнуровывая штаны, показывая свою готовность – потом обрушился на меня. Он был груб, как мужик, и больше не было счастья, было чувство горечи и унижения – сначала; но понемногу тело, которым каждый из нас наделен в Пространстве Сна, взяло свое, и сознание снова ушло куда-то.

Оно вернулось вовремя: они снова стояли надо мной, Пьер-Поль держал в руке обнаженный кинжал, Луиза, кажется, хотел удержать его, но не очень, как мне показалось, убедительно. Меня хотели убить; смерть в Пространстве Сна – серьезная неприятность. И, наверное, именно эта угроза помогла мне вернуть силы, которые сейчас были так нужны.

Я взметнулся. Тело было еще женским, но я с каждой микросекундой вновь все более становился самим собой – и оно мне подчинялось. Это естественно: у нашего тела в ПС нет тяжелой инерции плоти Производного Мира, и превращения его быстры, порой даже мгновенны. Поэтому я смог нанести первый удар прежде, чем они опомнились. Ногой я выбил кинжал из пальцев Пьер-Поля; чтобы перехватить оружие, пришлось взвиться в воздух – но я смог, все мое было уже при мне. Он еще не успел принять защиту, как острое лезвие вспороло его горло, пересекая артерии и вены. Хлынула кровь. Я круто извернулся, чтобы не запачкаться, и оказался лицом к лицу с Луизой, она, так же, как я, прошла уже метаморфозу и снова была женщиной. Красивой, надо сказать. Она сложила руки – умоляюще, словно для молитвы. Я схватил ее за плечи и швырнул наземь. Рванул платье. Она не сопротивлялась, пыталась даже помогать мне. Я был груб, как только умел. Раньше не знал за собой таких качеств. Специально для нее я вспоминал все способы, с какими когда-либо приходилось встречаться. Она стонала все тише и тише, мне казалось, что это не я совокупляюсь с нею, но самое малое взвод солдат, только что вывезенных из необитаемой пустыни. И лишь мысль об уходящем времени заставила меня остановиться.

Стоя на коленях, я повернул ее на спину и мягко похлопал по щеке. Злость успела улетучиться. Она приоткрыла глаза и попыталась улыбнуться; это получилось у нее не очень убедительно. Я осмотрел ее руки; они не имели особых примет. Тело Пьер-Поля лежало, обескровленное, как подвешенная за ногу заколотая по всем правилам скотина, но уже начало таять, рассеиваться – чтобы одновременно возникать где-то в совершенно ином макроконе. И тем не менее труп оставался трупом. Было противно, но я засучил и его рукава. Да, он тоже был дримером. Надо передать в явь: пусть срочно выяснят, кто в ближайшее время не вернется – или уже не вернулся – из Пространства Сна в какое-то из существующих Бюро ОПС.

Потом я снова склонился над Луизой:

– Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо… – проговорила она едва слышно. – И еще раз спасибо.

– Гм. За что же?

– За первый раз. И за второй.

– На здоровье, – сказал я и взял кинжал.

– Пожалуйста… не надо!

– Каждому – свое, – сказал я.

– Ну пожалуйста…

Я изобразил раздумье.

– Не могу. Щадить тебя опасно. Вот разве только…

– Все, что угодно!

Кажется, она решила, что я хочу продолжить игры.

– Нет, нет, – успокоил я. – Я хочу, чтобы ты сказала: где Груздь? Ты ведь прекрасно знаешь, кто такой Груздь.

В Пространстве Сна не принято лгать: все легко проверяется.

– Слыхала, конечно.

– Рассказывай.

Она промолчала.

– Ты ведь сказала: все, что угодно!

– Да, но я думала…

– Что ты думала – неважно, имеет значение только то, что ты говоришь. Что говорили они о нем? Он здесь? В замке? Если нет – то скажи хотя бы: они – или вы, все равно, – вы еще контролируете его? Зачем? По чьему заданию? Где ищете его?

Она бледно усмехнулась:

– Им незачем искать.

– Ты хочешь сказать… Они снова нашли его?

Она кивнула.

– Где он? Быстрей, быстрей!

Она вытянула руку в сторону замка, возвышавшегося на противоположном берегу озера:

– Там.

– И сколько их в замке – не считая Груздя?

– Я насчитала одиннадцать. В самом замке. Но есть немалое число вооруженных вокруг замка. Не знаю точно, но, кажется, не менее двухсот.

– Чем они вооружены? Соответственно эпохе? Или иначе?

– Насколько я могу судить – более современно, чем мушкеты и шпаги.

Так. Соотношение сил не самое оптимальное. А я – один?

Или…

– Ты сказала, там у них Груздь. И больше никого?

– Я не видела. По-моему, больше нет.

– Давно вы пришли сюда?

– Часов восемь…

Борич должен был оказаться тут раньше.

– А когда занимали замок – не было ничего – схватки, сопротивления?

– Все было тихо. Владельцы в Париже, челядь спит в боковом корпусе на чердаке.

Значит, с Боричем – если он действительно здесь – пока еще не стряслось ничего худого.

– А вы здесь, похоже, были чем-то вроде дозора? – Я кивнул на тающие останки.

– Тебя ждали. Но я не хотела… – Она оборвала начатую фразу.

– Почему же ты – с ними?

– Меня заставили.

– Так уж и заставили.

– Ну – наняли, можно и так сказать. Мне обещали помочь… Там, наяву.

– В чем?

– Вот это уже не твое дело.

– Что еще ты знаешь о тех, кто тебя затащил сюда?

Она покачала головой:

– Помню только, что мы должны были не пропустить тебя – если появишься. Говорили, что у тебя есть несколько путей из Узла – и этот в том числе…

Интересно. Противник предугадывал мои действия даже лучше, чем я сам.

– Ну, пусть. А обсуждали они – как я буду стараться проникнуть в замок?

– Не слышала. Но, наверное, они к этому готовы. Они… они очень решительные люди.

Я, пожалуй, тоже, подумалось мне.

– Теперь припомни хорошенько: они упоминали в разговорах маленькую девочку? Ту, что они захватили в каком-то микроконе, когда она уснула в мире яви? Может быть даже, ее усыпили.

Она медленно качнула головой – раз, другой:

– Нет… Я сказала бы. Что за девочка?

– Неважно.

Похоже, она на самом деле ничего другого не знала. Странно. Единственный смысл перехватывать здесь, в Пространстве Сна, мою дочку для них заключался в использовании ее в качестве наживки: сведения о ней должны были выманить меня на них. Но в таком случае мне дали бы хоть намек на то, где искать ее, в каких микроконах. И передать такую информацию проще всего было бы сейчас, именно через Луизу.

Хотя не исключалось, что замысел был иным, и они собирались использовать дочку для шантажа. Как заложницу.

Кстати: если они держат здесь как-то обнаруженного ими Груздя, то не привезли ли сюда и дочку? Пленников легче охранять, когда они собраны воедино. Во всяком случае, такой поворот не исключен.

Ну ладно. Посмотрим, чья возьмет. Я засунул кинжал за пояс. Одет я был сейчас в костюм, модный, пожалуй, в тысяча шестьсот восьмидесятых годах. Несмотря на возраст, одеяние оказалось достаточно удобным. Впрочем, чего только мне не приходилось носить в Пространстве Сна.

– Доберешься к себе домой?

– Да… Не уходил бы ты, а?

Я искренне удивился.

– Неужели ты… после всего…

– Не в том дело, – сказала она. – Но мне не хотелось бы, чтобы с тобою случилось что-то неприятное. А если ты направишься в замок…

Я кивнул:

– Они сейчас все там. Значит, и мне нужно туда.

– Я люблю, когда заставляют, – сказала она. – А обращаться в мужчину – не очень. Хотя здесь у нас, сам знаешь, бывает еще и не это.

– Знаю. Ладно – может быть, и придется еще как-нибудь свидеться.

– Я буду ждать.

– Счастливо оставаться!