Книга: Заблудившийся во сне
Назад: Глава четвертая
Дальше: Новый знакомый

Комнатка

Времени для серьезных размышлений у меня сейчас не было – во всяком случае, так я полагал. Но одно было ясно уже теперь: в этот макрокон я попал не случайно, в предыдущем эпизоде была, вероятно, всего лишь одна возможность избежать проигрыша – и я нашел ее чисто подсознательно. Вероятно, перекрыть мою тропу они не смогли (наши противники, так же, как мы, умели в Пространстве Сна еще далеко не все, что хотелось бы), но знали, куда именно я смогу попасть, воспользовавшись выбранным путем, и попытались перехватить меня хотя бы в конечной точке. Сейчас они уже знают, что и этот замысел не оправдался; им известно, где я нахожусь, и они отдают себе отчет в том, что я настороже и не поддамся на какую-нибудь простенькую провокацию вроде, например, внезапно открывающегося выхода неизвестно куда. Такой возможностью я, разумеется, не стал бы пользоваться, но в то же время мне хотелось, чтобы она возникла. И не только потому, что это подтвердило бы правильность моих рассуждений, но – главное – предложенный выход дал бы мне шанс сориентироваться в путанице континуумов: ясно же, что меня постараются увести подальше от тех плоскостей, которые мне нужны – и, значит, мне надо будет искать путь в противоположном направлении.
Пока я рассуждал так и приводил себя в порядок, прошло не менее получаса. Никаких выходов не открывалось. Больше ждать я не мог: из всех моих заданий пока ни одно не приблизилось к разрешению, напротив – меня забрасывало куда-то все дальше.
Приходилось снова прибегнуть к Квадрату Сна, и причем дважды – чтобы перенестись на этот раз уже в ПС третьего, а не второго уровня. Переход неприятный, но сейчас другого способа просто не было.
* * *
Странное ощущение возникло у меня. Словно Пространство Сна, окружавшее меня, как-то отдалилось, отступило и вместо него возникла другая среда, неопределенная, зыбкая, где ничто не оставалось устойчивым, но колебалось, меняло очертания, краски; рождались непонятные звуки, тоже зыбкие, дрожащие, накладывающиеся один на другой. Я невольно потрогал ладонью лоб; нет, температуры, похоже, не было, только весь я взмок, как если бы обильно вспотел после хорошей разминки.
Когда я вытирал лицо, что-то легко царапнуло по коже. Я разжал пальцы и глянул. Это была записка. Клочок кью-бумаги, попавший мне в руку неизвестно каким образом.
Записка, врученная в Квадрате Сна?
Машинально я развернул ее, чтобы прочесть написанные от руки круглым, четким, безличным почерком слова:
«Хороший завтрак и важный разговор ждут вас сегодня в одиннадцать часов дня: переулок Марка Аврелия, дом три, квартира два, первый этаж, звонить восемь раз. Убедительно просят не опаздывать. Отнеситесь к приглашению серьезно».
Вместо подписи стояло: «Известный друг».
Плоскость, в которой я находился, где-то вне моего сознания пересеклась с нужным мне континуумом. Люди из Института не могли войти со мной в контакт как раз потому, что я находился в ГПС – Гиперпространстве Сна; для того, чтобы дример мог проникнуть из яви непосредственно в это пространство, нужна была техника, какой Земля еще не обладала, – однако возможным оказалось перебросить клочок бумаги, в котором мне указывалось какое-то направление. Иного объяснения я не видел. Противник? Эту мысль я сразу отмел: имей они возможность добраться до меня хотя бы таким способом, они не ограничились бы запиской, предпочли хотя бы иголочку с ядом или что-нибудь в этом роде. Нет, это все-таки были не враги.
Так или иначе, я сразу понял, что поеду. И вовсе не из-за обещанного завтрака, хотя голоден я был донельзя, и ни по какому исчислению нельзя было бы установить, как долго я уже не ел. Но я – тот, каким я чувствовал себя в этом воплощении – точно знал, что это было очень давно.
Когда же именно?
Я принялся вспоминать и обнаружил, что успел прожить немало лет и испробовать великое множество всяких занятий. Если раскрыть мою трудовую книжку (я не без удивления нащупал ее в кармане) наугад, можно было бы убедиться, что мне в самые разные годы довелось побывать в сыщиках, выступать проповедником государственной религии (хоть убейте, не знаю, что это такое), кинорежиссером, мастером по вязальным машинам, слесарем-лекальщиком, столяром-краснодеревщиком и еще мало ли кем. И в один прекрасный день оказаться у разбитого корыта.
(Я не очень доволен был своим обликом в ГПС. Но, честное слово, не я его выбирал. Не знаю, кто.)
Далее – не так давно меня вытряхнули с последней работы за очередное несогласие с начальством. Трудовых сбережений в заначке не оказалось: не потому, чтобы я не трудился, но вследствие того, что совершенно не был способен сберегать.
Короче говоря, я обнаружил, что денег у меня нет, хочется есть, и что я даже не против небольшой выпивки – если сыщется желающий угостить.
(При этом я совершенно не знал: в каком городе и какой стране нахожусь, в каком времени, и даже – как выглядят деньги, которых мне так не хватало, и что именно такое здесь подают тем, кто заказывает выпивку.)
Я посмотрел на телефон, стоявший на полу на расстоянии вытянутой руки. Он не был похож на известные мне аппараты, но в том, что это именно телефон, я был совершенно уверен. Я помнил, что его отключили три дня тому назад за неоплату счетов.
Я медленно просканировал комнату взглядом в надежде увидеть что-то, что можно было бы сдать за сумму, достаточную для удовлетворения хотя бы самых примитивных потребностей. Но не обнаружил ничего, кроме странного зеленого куста, росшего в объемистой кадке и оказавшегося у меня за спиной. Где-то я его уже видел. Но для еды он был совершенно непригоден, и я не стал уделять ему внимания.
Какие еще были у меня возможности? Я мог навестить кого-нибудь из приятелей; у меня они наверняка были. Насчет выпить – не знаю, но покормить как-нибудь покормили бы. Однако моя гордость внезапно запротестовала против такого образа действий.
Можно было также выйти на улицу и кого-нибудь ограбить. У меня есть прекрасная игрушка – пистолет, который даже днем принимают за настоящий, а уж в темноте я и сам начинаю верить, что он способен выстрелить. Но осуществить эту простую идею мешало мое уважение к закону. Даже когда все прочее исчезало из обихода, у меня оставалась спокойная совесть, и я не хотел лишаться последнего достояния, с которого, кстати, не приходится платить никаких налогов.
И, наконец, заключительной возможностью было – отправиться на свидание, назначенное мне в записке.
Чтобы окончательно решиться, пришлось преодолеть некоторое внутреннее сопротивление. Так низко я еще не пал, чтобы позволить манипулировать мною при помощи куска хлеба. Нет, но это было интересно и загадочно. А загадочное влекло меня с детства. По характеру я романтик. Оттого и обожаю ругаться с начальством.
Так или иначе, я почти сразу понял, что поеду.
Собирался я недолго. И уже через несколько секунд оказался у двери. Вошел в лифт, стремительно рванувшийся вверх. Вышел в подземелье, отделанное мрамором, там росли пальмы, и оно напоминало большой зимний сад. Рядом, в зале, шло кино. В саду толпилось много людей, чертами лица напоминающих японцев; они делились на пары и, лежа между пальмами, занимались, похоже, любовью (было полутемно, и я не совсем уверен в том, что понял их движения правильно). Я тоже был японцем и обнял китаянку, медленно танцуя с нею что-то непонятное, потом прижал ее к себе с силой и ощутимым желанием, она тоже обняла меня, повисла на мне, оторвав ноги от пола, но для нас не нашлось свободного места, и к тому же она боялась родителей, находившихся где-то поблизости. Мы с нею были героями фильма, шедшего в это время в зале. Потом фильм закончился, мне понадобилось в туалет, а она побежала к родителям. Затем я ждал ее на проходной, перед лестницей, что спускалась в метро. Ее долго не было, и я начал уже бояться, что она прошла тут раньше меня, но наконец увидел ее за стеклами – в черной шубке, с белыми крыльями за спиной, она торопилась и улыбалась мне. В проходной за столом сидел брат моей давней знакомой, в которую я был влюблен в молодости. Он кивнул мне и подал пистолет, рукояткой вперед. Я сунул его в наплечную кобуру. На всякий случай постоял у подъезда, оглядываясь. Темнело. Улица была немощеная, извилистая, застроенная одноэтажными маленькими – в три окна каждый – домиками с палисадниками и мезонинчиками. Две старухи на лавочке, равномерно сотрясавшие воздух, на миг умолкли, оглядели меня и, не найдя ничего интересного, снова открыли шлюзы. Я вежливо кивнул им и пустился в путь.
Я никогда в жизни не бывал в этом городе – вероятно, его вообще не существовало в Производном Мире; не знал, естественно, и о переулке Марка Аврелия. Тем не менее шагал уверенно, словно что-то вело меня. Дошел до трамвайной остановки; ждать пришлось долго. В конце концов вагон подошел – дребезжащий, угловатый, с лавками вдоль салона. Номер маршрута был «Ъ». На предпоследней остановке (я знал откуда-то, что она предпоследняя) уверенно вышел. Там, правда, заколебался – было уже совсем темно – и прибегнул к помощи прохожего. Тот лишь ткнул пальцем. Переулок оказался рядом.
Я глянул на уличные часы, полагаясь на них, правда, не более, чем на клятвы уличной девицы в вечной любви. Судя по стрелкам, назначенное мне время уже почти наступило. Без труда найдя искомый дом, я подошел к нужной двери и восемь раз, как было указано, нажал кнопку.
За дверью послышались негромкие шаги. Стихли. Прошла секунда, другая. И дверь распахнулась. Я глубоко вдохнул воздух и вошел.
Назад: Глава четвертая
Дальше: Новый знакомый