Лючана задержалась подле затворившейся за нею двери, но потеряла при этом совсем немного времени: секунд пять-шесть. Это небольшое промедление было ей необходимо для хотя бы приблизительной, черновой ориентировки, чтобы понять, что нужно делать дальше, если идти – то куда, а если не идти – то что же предпринять?

Впрочем, вариантов было немного. Скорее мало. Даже – очень мало. И лишь правильная оценка обстановки могла подсказать верный путь.

Итак, она стояла на самом краю обширного пространства – именно так хотелось назвать это, не помещением, даже не залом – пространством. Хотя о размерах его оставалось лишь догадываться, поскольку оно никак не было пустым, но, наоборот, оказалось занятым множеством – чего? Наверное, оборудования, более точного слова Лючана найти не смогла, будучи не особенно сведущей в делах промышленных. До сих пор складывалось так, что работать ей приходилось в основном, как говорится, на лоне природы. И это неслучайно: большинство обитаемых миров Федерации пока еще оставались если не в первозданном, то, во всяком случае, близком к природе состоянии – освоение всегда начиналось с облагораживания атмосферы, с укоренением того, что могло расти и давать плоды, поскольку человек, даже замкнутый коротко на технику, без даров природы жить еще не научился. Так что некоторая однобокость в подготовке Лючаны как агента была вполне объяснимой. Тем не менее тут оказалась именно она, а не кто-либо, кто сумел бы расставить все по местам быстрее и лучше.

И все же она попыталась разобраться во всем, что открылось взгляду, как можно детальнее и сделать какие-то правдоподобные выводы.

Она стояла сейчас на тесной площадке, с двух сторон огороженной весьма условными перильцами, а с третьей, открытой, можно было только ступить на узкую и крутую лесенку, уходившую вниз, к другой площадке, более просторной, с которой уходили уже три лестницы: одна – дальше вниз, две другие возносились вверх; одна из них, как можно было увидеть с того места, где находилась Лючана, упиралась в неширокую горизонтальную галерею, которая шла вдоль стены и терялась из виду примерно в сотне метров отсюда. Освещалось это пространство достаточно скупо, и только на той средней площадке свет был, как подумала Лючана, нормальным для работы человека – того самого, который там и находился в обществе пульта.

Пульт этот размерами напоминал контрольно-операционные установки больших силовых станций; Лючане лишь однажды довелось побывать на такой, потому это воспоминание сохранилось четким, не разбавленным никакими подобными же. То была здоровенная подкова, окружавшая оператора с трех сторон и имевшая в высоту не менее трех метров. К Лючане пульт был обращен тыльной стороной, в которую входило – или из нее выходило? – множество толстых и тонких кабелей, а может – труб, сверху торчало еще и несколько антенн, подлиннее и покороче. Затем она увидела и самого человека.

Он показался наконец из-за своего укрытия – здоровенный мужик, одетый так же, как Идо и почти все встречавшиеся ей в коридорах люди, включая и тех двоих, с которыми ей удалось разделаться совсем недавно, – может быть, какая-то минута прошла, от силы две. Видимо, когда она входила, оператор услышал звук, вышел из-за пульта и стал оглядываться, чтобы убедиться: ничего не произошло, нет никакой опасности и он может спокойно продолжать вахту.

И вот именно это заставило Лючану отказаться от уже намеченного плана: спуститься вниз до пультовой площадки и там, по-прежнему используя пульт как защиту, перейти на лесенку, ведущую дальше вниз, потому что там легче было скрыться, затеряться, и при этом постепенно продвигаться к противоположной стороне зала, попутно пытаясь найти еще какие-нибудь выходы отсюда. Внизу было легче, там возвышалось много – уже отсюда она насчитала девять – невысоких, не более полутора метров, но объемистых, судя по площади их выпуклых крышек, цистерн, или котлов, или реакторов. Каждый из них был окружен собственной микроструктурой, состоявшей из кожухов, под которыми ясно угадывались моторы, колонок повыше и пониже, толстых гофрированных, тоже металлических труб, соединявших отдельные реакторы между собою, но не непосредственно, а через эти самые колонки, служившие, возможно, распределительными центрами. Помимо этого, в микроструктуру входили электрические трансформаторы, ничем не прикрытые электропредохранительные устройства и достаточно мощные сундуки климатизаторов, а повыше – похожие на громадные цветки лилии приемники очистителей воздуха. «Вовсе не лишнее устройство», – невольно подумала Лючана, уже в первые секунды пребывания здесь ощутившая не то чтобы острый, но какой-то очень активный запах, заставляющий ее недовольно морщиться. Кажется, тот же аромат, что показался таким приятным на поверхности, однако усиленный настолько, что вызывал уже совершенно противоположное ощущение.

Между всеми этими устройствами и сооружениями оставались свободными только неширокие проходы и совсем уж узкие тропки, по которым можно было петлять до бесконечности, потому что вести огонь там никто не осмелится: в противника еще попадешь ли, а вот в какое-то устройство – наверняка, тут промахнуться невозможно. Выведешь из строя что-нибудь – по головке не погладят, а к тому же еще и рикошетом перебьешь своих.

Вот почему Лючана вначале подумала, что спасение надо искать именно там. Увы, теперь ей стало ясно, что намеченный для этого путь вряд ли можно использовать.

Дело было не в том, что Лючана что-то такое увидела; напротив, вышедший из-за пульта оператор, постояв и поглазев по сторонам, снова вернулся на свое место и, надо полагать, занялся своим делом. А смутило Лючану и заставило критически взглянуть на свой первоначальный план именно его спокойствие. Так мог вести себя только человек, совершенно уверенный в том, что никто никакой опасности для него здесь представлять не может хотя бы потому, что не сумеет ни подобраться к нему, ни даже выйти на такую позицию, с какой мог бы ему угрожать. Хотя все эти трапы и галереи предоставляли для этого, казалось бы, самые широкие возможности. Значит, все здесь было не столь гостеприимным, как показалось ей с первого взгляда.

И потому нельзя было следовать за первой мыслью подчиняться первому желанию. Если захотелось спуститься по начинавшемуся тут трапу – значит, делать нужно было что-то другое. Нагрузишь своим весом первую же ступеньку или вообще любую – и ударит луч давно настроенного дистанта, или вспыхнет дуга высокого напряжения, или хотя бы взвоет сирена, объявляя тревогу… Нельзя.

Но и оставаться тут не имеет смысла: отсчет времени уже пошел, маячки, которые она до сих пор таскает с собой, наверняка по-прежнему просматриваются Идо и его компанией. Эти ребята не то что подозревают или предполагают – они точно знают, что она сейчас находится именно здесь. И пока она тут теряет секунды и минуты, они уже засуетились; им, наверное, по-прежнему не улыбается прихватить ее здесь, они все еще надеются по ее следам выйти и на Ра, и на корабль – пресечь операцию (их ведь не убедишь, что это не спланированная операция, а всего лишь стечение обстоятельств) до конца, вырвать с корнем.

Но они не могут допустить и то, чтобы она осталась здесь вне их контроля: вдруг именно с таким заданием она и пришла – совершить диверсию, вывести из строя эту загадочную аппаратуру или, в крайнем случае, детально разобраться в том, что же здесь творится, какая чертова похлебка варится в котлах, что и откуда приходит по гофрированным трубам и куда отправляется. Они сейчас, разумеется, ставят посты у каждого возможного выхода отсюда и пытаются по огонькам на своих дисплеях определить, куда же она направится, что станет предпринимать. Если двинется, ничего не задевая, искать выход – скорее всего, ей позволят выбраться, чтобы снова взять под контроль. Если же я задержусь возле какого-то агрегата дольше, чем на две-три секунды, заподозрят диверсию, и…

«Собственно, а что они смогут тогда? Для погони будет уже поздно, если я захотела бы, допустим, рвануть здесь что-нибудь, вывести из строя. Скажем, вон тот ясно видимый отсюда трансформатор, от которого, судя по кабелям, идет питание на пульт. Если заложить заряд с таймером или с радиозапалом…

Стой, – перебила она себя. – Но ведь нет у меня ни зарядов, ни запалов – совершенно ничего, чтобы такую диверсию осуществить. И они все, начиная с Идо, прекрасно знают, что у меня есть, вплоть до… вот именно, и чего нет. Если даже им стало известно о визите в каптерку – там никакой взрывчатки, естественно, нет, она хранится в специально отведенном месте, где я не появлялась. Значит, подозревать меня в таком намерении они не станут. Единственное, что я могу, по их мнению, сделать, – это попытаться овладеть пультом, разнести там все вдребезги, а это окажется куда хуже одиночного взрыва.

Ага, скорее всего, они предупредили оператора о возможности такого нападения… но не только. Вне всякого сомнения, тут установлено немало следящих камер – в здешнем центре безопасности наверняка все просматривается, а уж мостик с пультом – во всяком случае. Да и на этот самый пульт тоже выводятся те же самые картинки, чтобы и оператор мог взглядом контролировать происходящее во всех углах своего мирка. Да, наверное, так оно и есть.

Но сейчас меня, – продолжала Лючана торопливо разматывать клубок мыслей, – они, вероятно, не видят. Если бы я была в кадре – оператор, выйдя из-за пульта, хотя бы мгновенный взгляд бросил в мою сторону, не утерпел бы. А будь я видна на его экране – вообще не стал бы высовываться. Может быть, этот пятачок, на котором я стою, находится в мертвом, непросматриваемом пространстве, а может, именно эта камера барахлит или же я просто сливаюсь со стеной – тут, пожалуй, одно из самых темных мест. Конечно, его наверняка можно осветить, вон и слева, и справа наверху – целые гнезда прожекторов, словно на стадионе. Но почему-то ими никто не пользуется…»