– Ну, заходи, – сказал генерал-полковник. – Вовремя явился. Я уже хотел было тебя пригласить. А ты и сам угадал. Соскучился?

Этот вопрос ответа не требовал. Он просто означал, что большой начальник находится в сложном настроении, видя перед собой какую-то проблему, но еще не разглядев ее решения. В таких случаях он начинал шутить, хотя шутки порой понимал по-своему.

– Разрешите доложить? – спросил Иванос в свою очередь.

– Если считаешь нужным, – ответил начальник.

Слушая, старший начальник не выказывал никаких признаков удивления; впрочем, Иванос их и не ожидал. Генерал-полковник, оставаясь внешне спокойным, только словно грустнел с каждой минутой доклада, а их потребовалось Иваносу не менее пятнадцати. Дослушав до конца, сразу отвечать не стал, помедлил, как бы решая – стоит ли вообще продолжать этот разговор. И в конце концов решил, наверное, что стоит.

– К этой проблематике я тебя не привлекал, – промолвил он наконец, – поскольку вообще-то это не твоя епархия. Тут дела в масштабе всей Федерации, а не только нашего мира, а ты занят поиском пятнадцати человек – дело тоже не последнее. Но раз уж ты дошел своим умом, то придется тебя ввести в курс, потому что положение и впрямь сложное. Корни сложностей – в самой структуре Федерации. Которая хотя и строилась якобы на принципах равенства, но в действительности, как мы знаем, живет по совершенно другим законам.

Иванос уже понял, о чем начальник собирается говорить дальше. О том, что с тех пор, как право голоса было, после отмены всяких цензов, предоставлено всем мирам, процесс принятия решений и законов, регулирующих жизнь громадной Федерации, приобрел довольно своеобразные очертания, вначале ему не свойственные. Теперь центр тяжести – то есть получение большинства голосов в Федеральном парламенте – как бы перемещался от больших и сильных, даже могучих планет в сторону миров слабых, малонаселенных, молодых. Такие миры, как известно являясь в большинстве своем формально независимыми, на деле всегда тяготели к одному из двух федеральных полюсов, какими, несомненно, могли быть и действительно были Армаг и Теллус, извечные конкуренты во всех областях человеческой деятельности. И до тех пор, пока действовала нынешняя, со всеми поправками, Конституция, большинство, а значит и принятие официальных, то есть законных, решений неизбежно работало в пользу того полюса, за которым в данный момент это большинство шло. Так что тот, за кем шло хотя бы на один мир больше, обеспечивал принятие выгодных для него решений. А уж выполнения их добивался при помощи собственной физической силы, получив на то все правовые основания.

Все это было известно давно. Но особую остроту ситуация стала принимать после того, как была узаконена последняя, девяносто восьмая поправка к Конституции. Суть ее заключалась в том, что право решающего (а не совещательного, как прежде) голоса принадлежало всем мирам, независимо от уровня развития, численности населения, времени освоения, – тогда-то и прекратили действие все цензы, существовавшие до тех пор.

– Теперь, – продолжал генерал-полковник, покачав головой как бы в осуждение такого порядка, – три человека могут высадиться на необитаемой планете, объявить о возникновении нового мира, представив – даже не для утверждения, но для сведения – название, герб, флаг, гимн и конституцию, которая может быть просто копией любой другой конституции, оригинальность в этих делах не поощряется, и количество миров – членов Федерации, а соответственно и голосов в Совете, ее законодательном органе, – увеличивается на единицу, а следовательно, крепнут шансы на достижение успеха у того полюса, который инициировал рождение нового мирка.

Иваносу было известно единственное условие, которому всякий новый мир должен соответствовать, чтобы оказаться законно признанным: его пригодность для жизни людей. Планеты, на которых жить приходилось под куполами или в средах, изолированных иными способами, признавались лишь сырьевыми или технологическими придатками тех миров, что их осваивали, никак не более того. И поэтому ни голосов, ни малейшего права на влияние такие планеты не имели и в политической жизни Федерации непосредственного участия не принимали. Пригодность для обитания в природной среде – вот что стояло сегодня во главе угла.

– Именно теперь, – продолжил начальник, – потому что на горизонте уже маячат очередные выборы Президента и его Консилиума, а они, как известно, производятся именно голосами представителей миров, а никак не их населением. Подковерная борьба за большинство – с переменным успехом – до сих пор шла лишь в области переманивания миров из одного лагеря в другой. И вот вдруг оказалось, что существуют и иные, новые возможности…

И только теперь Иванос, как бы со стороны увидев все происходящее, понял – или ему показалось, что понял, – смысл возникших неожиданностей, их причины и возможные следствия. Потому что…

– Вижу, ты все понял, – сказал генерал-полковник. – В принципе. И, тоже в принципе, поломать этот начавшийся процесс как будто не составило бы большого труда. На самом деле как раз наоборот. Потому что ломать его силой нельзя. Тут понадобится, так сказать, непорочное зачатие: последствие, не имеющее причины. Не пуля, а вирус. А для создания такого вируса нужно как следует знать структуру того организма, который предстоит вывести из строя. А мы ни черта не знаем. И предпринять ничего не можем. А что-то делать тем не менее необходимо. Даже известно, что именно: на определенное время приостановить, прервать этот процесс сотворения новых обитаемых миров. Но как это сделать, пока не ясно. Официальных путей – никаких, нет ни одной причины для, скажем, создания полномочной комиссии, которая имела бы право… Ну, и так далее. Вот и приходится рассчитывать разве что на случайность. Какой-нибудь случайный турист или потерпевший крушение окажется в нужное время в нужном месте, что-то увидит, еще что-то сообразит – ну, и…

Генерал-полковник произнес последние слова таким тоном, словно и в самом деле ни на что другое, кроме случая, уже не надеялся.

– Да, – вздохнул Иванос. – Положение крутое. Но я к вам, собственно, совсем по другому делу, по личному. Что-то здоровье подводит в последние дни – видно, не восстановился как следует. Прошу разрешить отпуск для поправки. На… на две недели. С выездом за пределы Теллуса.

Генерал-полковник посмотрел на Иваноса очень внимательно, и тот ответил начальнику таким же взглядом. Прошла пауза.

– Две недели – не много ли? Быстрее не сможешь? Понимаешь ли…

– Постараюсь, конечно.

– Тогда – свободен. Отправляйся, лечись. Советов давать не стану: ты и сам с усам. Желаю успеха.