7
– Так на чем я остановился? Ах да. Итак, агенты вашего класса – так начал Иванос изложение своей версии – должны разбираться хотя бы в основах государственного права Федерации. Вы с этим согласны?
– Пока нас в неграмотности никто не обвинял, – ответил я, стараясь, чтобы это прозвучало поехиднее. – Так что в этом деле ты – первый.
– Ну, проверить никогда не мешает, – ответил он. – Значит, для вас не секрет, что высшим органом власти в Федерации является Совет Федерации, в котором равно представлены все официально зарегистрированные и признанные миры. Подчеркиваю: равно. То есть и Армаг с Теллусом имеют по одному голосу, и какая-нибудь Синера или Стрела-третья тоже имеют по голосу.
– Ну? – сказал я. – Неужели? Кто бы мог подумать!
Иванос на это мое замечание никак не откликнулся. Он продолжал:
– Однако уже давным-давно было ясно, что этот принцип, как и многие другие, останется лишь принципом и вряд ли будет когда-либо полностью реализован. Потому что уже и тогда миры делились на сильные – и экономически, и в военном отношении, и по густоте населения, и по природным данным планет – и слабые, каких всегда было большинство, хотя бы потому, что во все времена существования Федерации освоение и заселение новых планет шло достаточно интенсивно, а вновь освояемый мир при любых условиях неспособен сразу же стать хоть сколько-нибудь сильным. На это нужно время. Но свой голос в Совете мир получает сразу же, как только он признан.
– По-моему, я это когда-то уже слышал, – не смог не вставить я. – В начальной школе. У тебя блестящая память, генерал.
И снова он даже не отмахнулся, словно я и не сказал ничего.
– Однако же, – проговорил он таким тоном, словно собирался по секрету сообщить нам какие-то абсолютно государственные тайны, – ясно, что освоение новых планет производилось преимущественно силами и средствами самых богатых и мощных миров, поскольку дело это дорогое, требующее немалых инвестиций. Нет, конечно, бывали и случаи, когда такие действия выполняли какие-то отряды авантюристов или энтузиастов, наперекор логике, на старых кораблях и с купленным по дешевке, официально списанным оборудованием. Но таких в Федерации на сегодня наберется вряд ли десяток.
– Могу тебе их перечислить, – сказал я, чтобы не скатиться совершенно на позиции студента, внимающего профессору.
– А следовательно, – продолжал Иванос невозмутимо, – новый мир с самого начала своего официального существования оказывался в кильватере своего создателя, своего, если угодно, суверена, и соответственно распоряжался своим голосом в Совете. Таким образом, вся Федерация изначально разделилась на блоки, хотя официально это не признается и по сей день.
– Лю, ты не спи, – сказал я жене. – Может, он когда-нибудь доберется до дела. Пока генерал просто старается нас усыпить – и не без успеха. Сопротивляйся.
– Еще немного я, пожалуй, выдержу, – пообещала она.
– Однако, – сказал Иванос, – как известно всем, включая даже, как ни странно, специальных агентов из частных предприятий, число пригодных для освоения людьми планет достаточно ограниченно, и в досягаемой части Галактики практически все они были отысканы, заселены и соответственно узаконены. А поскольку все они уже закрепились в существующих блоках, а блоков этих на сегодня существует два основных да еще несколько зависимых, примыкающих к двум, то и соотношение голосов в Совете Федерации как бы устоялось, стабилизировалось, причем они разделились примерно поровну, так что в каждом отдельном случае вопрос решается голосами этих примыкающих, за которые всегда идет борьба с переменным успехом.
– Спасибо, генерал, – произнес я, встал и поклонился в пояс. – За то, что не спросил у нас – как называются эти два основных блока. Поверил, значит, в то, что это нам известно. Искренне благодарим.
– Однако ни руководство Армага, ни наше, теллурианское, такая ситуация не устраивала, – продолжал между тем Иванос, даже не усмехнувшись. – Каждому хотелось иметь постоянное, надежное большинство. Но каким способом? Перетянуть на свою сторону большинство миров мирным путем практически невозможно: их принадлежность к большим блокам основывалась прежде всего на экономических взаимоотношениях, а не просто на симпатиях и антипатиях, и даже не на происхождении. Силовое решение тоже отвергалось: в наши времена начать войну легко, трудно ее закончить и остаться в живых. Так что действует единственный способ: искать, находить и осваивать новые планеты, официально регистрировать их в качестве независимых миров, принимать в Федерацию и таким образом получать в свое распоряжение еще один голос, и еще, и еще. Вот почему наше время называется временем экспансии жизни, а главной задачей стало – оживлять мертвые доселе планеты. Задача благородная, но все более трудная, потому что практически едва ли не все доступные нам небесные тела, обладающие хотя бы минимальными условиями для освоения в разумные сроки, уже выявлены и находятся в процессе преобразования. Однако если раньше счет времени шел на годы, то теперь уже планеты, требующие хотя бы для первичного освоения десятилетий, котируются весьма высоко, и даже те, на приспособление которых уйдут века, уже вводятся в оборот. Вы знаете, как это делается: мир, который станет, возможно, пригодным для обитания пусть через сто лет, может быть зарегистрирован теми, кто открыл его как объект их интересов. Это не дает, конечно, голосов, но дает право преимущества, скажем, в разработке минеральных богатств мертвого мира и их вывозе. Инвестиции в такие миры станут давать прибыль в достаточно отдаленном будущем, но если не заботиться о будущем сегодня, то оно никогда не наступит, и это давно уже стало понятно всем.
– Генерал, – сказал я, – если ты хочешь открыть нам секрет, что Ардиг является объектом интересов Армага, то, пожалуйста, не делай этого: мы это и сами знаем.
– Нет, – ответил он, – не собираюсь. Хочу сейчас напомнить вам другое: то, что такие планеты, как Ардиг, где вроде бы население существует и занимается полезной деятельностью, все же не могут быть зарегистрированы в Федерации в качестве самостоятельных миров, потому что у них не существует главного, необходимого для признания независимости условия: возможности жизнеобеспечения без помощи извне. То есть возможностей бездотационного существования. Иными словами, не только свет, тепло, воздух и вода, что необходимо, но недостаточно, а прежде всего возможность производства продовольствия, или, попросту говоря, – земля. Ардиг сможет стать полноправным лишь тогда, когда на нем возникнет устойчивая суша, а это – задача на годы и годы. Так же, как в других мирах, когда в них возникнет вода. Или пригодный для дыхания воздух. И так далее. И вот именно по той причине, что Ардиг не является самостоятельным миром, мы с вами имеем законное право находиться на нем без разрешения и даже без ведома Армага, хотя и не можем заниматься здесь хозяйственной деятельностью. Потому что только на такую деятельность распространяется преимущественное право Армага.
– Это очень приятно слышать, – сообщил я Иваносу. – Не люблю нарушать законы. Однако то, что мы можемздесь находиться, не отвечает на вопрос: какого черта мы здесь ищем? Ладно, мы с Лючей хотели просто-напросто расслабиться и отдохнуть – с твоей подачи. Но ты-то чего ищешь тут, если не того, о чем я тебе уже говорил, – выгодных сделок для себя лично? Знаешь, генерал, я не стал бы нанимать тебя для написания предисловий: они у тебя получатся длиннее, чем сам текст. Может, перейдешь наконец к делу? Ты так убедительно говорил, что времени мало, а ведешь себя так, словно его у тебя больше, чем у самого Создателя.
– Терпение, – откликнулся он спокойно, – главная добродетель разведчика. Я понимаю, конечно, что вы тут оказались не в этом качестве, но не думаю, что все свои навыки ты оставил дома. Кстати, я как раз и перехожу к главному. Так что заостри внимание.
– Было бы чему внимать, – проворчал я. Но невольно насторожился.
– Смысл сказанного мною до сих пор заключается в том, что главным и лозунгом, и действием государственной политики больших миров в наше время стали новые обитаемые планеты. Все успели уже привыкнуть к тому, что в создании и регистрации новых миров возник определенный ритм: один мир за десять-двенадцать лет, хотя в прошлые века они возникали чуть ли не ежегодно и даже ежемесячно. И таким образом, тихо, мирно и предсказуемо, все шло до начала этого года. Меня не удивит, если вы об этом ничего не слышали: вы в то время находились далеко от Теллуса и решали свои задачи, а наши ведомства вовсе не усердствовали в распространении этой информации.
– Наконец-то в твоей кастрюле, кроме воды, стали появляться и крупинки, – с облегчением вздохнул я. – Теперь включай прямую!
– Попытаюсь. Итак, в начале года ритм освоения и регистрации новых миров вдруг изменился. Неожиданно ускорился. Один новый мир. Второй. Третий. Тут волей-неволей пришлось навострить уши: три новых мира за необычно краткий срок – это уже не подходило под категорию случайных совпадений. Такое впечатление возникло сразу, а как только этим занялись вплотную, о счастливых случайностях перестали и заикаться. По той простой причине, что все три вновь открытых и освоенных планеты вовсе не являлись новыми ни для кого – они были известны давно и хорошо, но только в качестве безнадежных, не поддающихся освоению даже и через столетия. Мрачные глыбы, не то что лишенные жизни, но, казалось бы, даже без малейших предпосылок для ее насаждения и развития. В свое время люди из Комиссии по распространению жизни достаточно серьезно обследовали эти три объекта – в числе многих других, – и вывод был однозначен: в атмосфере кислород – на нуле, в недрах – в связанном виде, вода – на больших глубинах и с множеством примесей, несовместимых с жизнью, и тому подобное. Сильный ультрафиолет в спектре облучения, кстати. Так что эти планеты были сразу же вычеркнуты из списка даже самой отдаленной перспективы. И вдруг нам преподносят их в качестве активно осваиваемых, мало того: уже обладающих постоянным населением, способным обеспечить свое не только существование, но даже и активное развитие. А представил их Комиссии и Совету, ну, даже не стану говорить – кто.
– Не иначе, кто-то на Армаге нашел доступ к древним заклинаниям, – усмехнулся я, хотя веселого тут не осталось ни миллиграмма.
– Мы были готовы поверить во все, в том числе и в использование магии, – кивнул Иванос, – возникло сразу несколько версий, прозвучали – хотя и под сурдинку, без большого шума – предложения начать дипломатическую войну, в ходе которой потребовать от Армага полного рассекречивания способов, какими они добились таких результатов. Но делать этого не стали: нам неофициально дали понять, что единственное, в чем Армаг признается, – это в том, что им повезло первыми наткнуться на преобразившиеся планеты, а как и почему они такими сделались – Армагу известно не более чем нам и всем прочим, и они, мол, сейчас предпринимают самые серьезные попытки во всем разобраться. Им, конечно, никто не поверил, но не поверить – одно, а доказать – совсем другое. Так что у нас решили работать тихо и прежде всего организовать серьезное наблюдение. Это звучит, конечно, гордо, но не совсем ясно было – за кем и за чем, собственно, наблюдать. Конечно, три новых мира (чьи голоса сразу же дали Армагу пусть небольшой, но зато постоянный перевес в Совете) мы немедленно взяли под колпак, но это не принесло результата. Конечно, временами туда приходили корабли, но груз их был самым обычным для развивающегося мира: в основном техника для выращивания и производства продуктов первой необходимости: питания, одежды, для производства стройматериалов; кроме того – новые поселенцы, и тэ дэ. Видимо, все, что могло нас интересовать, произошло еще до того, как мы стали обращать на эти миры серьезное внимание. Вывод: надо искать где-то в другом месте – но что именно? Как в старой сказке: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Мы уже готовы были разочароваться в своих возможностях, но тут осуществилось одно весьма старое обещание, а именно: ищите – и обрящете. Мы искали – и вдруг поняли, что именно начинаем обретать.
В общем-то это было неудивительно. Армаг заранее знал, что после представления им новых миров начнется большая суета, поэтому они выжидали, сколько могли, и с этими тремя мирами вышли только потому, что в Совете предстоял пересмотр существующего законодательства как раз относительно правового статуса космоторий, где используется то самое преимущественное право. Армаг выдвинул предложение восстановить древний институт колоний и все такие миры объявить колониями, а колонии, как известно, подчиняются законам метрополий и являются закрытыми для свободного посещения людьми из других миров. Хотите побывать там? Пожалуйста, мы рассмотрим вопрос о выдаче вам визы, а без нее – никак невозможно. Поэтому Армагу и потребовалось преимущество. Единственное, что удалось Теллусу, – это добиться переноса обсуждения на один год, для того якобы, чтобы всесторонне и обстоятельно рассмотреть в комиссиях все аспекты возможных изменений в законодательстве. Ну, например, в случае форсмажорной необходимости, скажем аварии корабля вблизи такого мира и необходимости высадки на него, некогда будет обращаться за разрешением. Если же терпящие бедствие высадятся самовольно, они могут быть объявлены нарушителями законных прав метрополии, владеющей этой колонией. Словом, как и в любой правовой проблеме, возникло столько всяких «если», что Армагу пришлось согласиться с отсрочкой. Нам это дало некоторый выигрыш во времени, мы стали суетиться активнее – и наконец кое на что наткнулись.
– Баба шла, шла, шла – пирожок нашла, – прокомментировала сказанное Лючана. Иванос серьезно кивнул:
– Пирожок с начинкой, вот именно. Хотя находка, в общем, была закономерной. Поскольку мы искали не абы как, но исходя из того, что было уже известно: все три оживленных мира – такое название они получили у нас – располагались не только в одном и том же рукаве Галактики, но и достаточно близко друг от друга, образуя как бы определенный район, где несложно наладить регулярное сообщение с большими мирами. Мы предположили, что такая конфигурация неслучайна, но обусловлена какими-то практическими соображениями, и в первую очередь проблемами транспортными. Людям летающим, как вот нам с вами, давно известно, что трассы и в пространстве, и еще более – в Просторе бывают простыми и сложными, удобными и неудобными, более или менее опасными – и так далее. Естественно, что, при прочих равных, предпочтение отдается местам, куда можно попасть наиболее простым и беспроблемным способом. Вот почему мы начали искать примерно в том же районе, в котором расположены эти три мира, – искать, как вы понимаете, четвертый, находящийся, так сказать, в процессе. И нашли даже скорее, чем рассчитывали. Может быть, потому, что район этих восстановленных миров был до того совершенно необитаемым, движения в нем практически не было никакого, и каждый корабль, вырвавшийся из Простора в нормальное пространство, сразу становился наблюдаемым. Во всяком случае, патрулирующими этот район разведчиками.
– Вот, значит, куда вы загнали все лучшие корабли, – высказал я вслух только что созревшую у меня мысль. – Мог бы и сразу рассказать, что и как.
Иванос пожал плечами:
– Если ты не страдаешь выпадением памяти, – произнес он чуть ли не тоном упрека, – то должен помнить, что я, по сути, предложил тебе включиться в операцию. И получил на это отказ. Ты заявил, если не ошибаюсь, что вы оба устали до чертиков и хотите какое-то время прожить где-нибудь вдали от проблем – в покое и одиночестве. Может, и не буквально, но суть была такова, разве не так?
– Я не привык покупать кота в мешке, – ответил я сердито. – А ты решил всучить мне нечто в этом роде. Понятно, что мы не захотели. Мы ведь и вправду устали, и чтобы заставить нас отказаться от каникул, нужно было нечто из ряда вон выходящее. Если бы ты сразу обрисовал ситуацию – ну что ж, на такую наживку мы могли бы и клюнуть: ситуация создалась действительно штучная. Но ты этого не сделал, и никакой информации на эту тему в свободном обращении не существовало – на сей раз, видно, обошлось без утечки. Ничего интересного для себя мы не увидели бы, даже если бы нам очень захотелось. Но нам не хотелось. Мы, видишь ли, к тому времени стали сильно сомневаться в том, что наилучшим отдыхом действительно является смена занятий. Нам не хотелось заниматься ничем, кроме себя самих. А ты…
– А я, – перебил он меня, – как раз и дал вам такую возможность. Во всяком случае, тогда я был в этом уверен.
– Закинув нас в осиное гнездо?
– Да поймите вы, люди: тогда у нас, ни у кого из тех немногих, кто вообще был в курсе планировавшейся операции, не было ни малейшего представления о какой-либо причастности Ардига ко всем этим делам. Он ведь находится на другом конце Галактики, так что там мы стали бы искать что-нибудь интересное в последнюю очередь. И я отправил вас сюда с единственным намерением – оказать вам дружескую услугу. Смирившись с тем, что в начавшейся операции вы участвовать не будете. Тем более что мы пытались смоделировать на компьютерах возможные связи новых миров, и, клянусь честью, Ардиг в этих анализах был упомянут лишь однажды, да и то в категории «Практически исключается».
– Значит, хилые компьютеры у вас в Службе… – не удержался я, потому что все оправдания Иваноса – или то, что я принимал за оправдания, – пока меня ни в чем не убедили.
– Ничуть, – сказал он. – Но ни один компьютер не может сделать выводов, не имея предпосылок. А в этом случае главнейшей зацепки у нас еще не было. Нам не было известно ни бита из всего, что касалось природы Ардига; ты ведь помнишь, я показал тебе всю информацию, которая имелась тогда у нас об этом мире. Да, безусловно, весьма своеобразная планета, постоянная, омывающая всю планету волна, отсутствие нормальной флоры и любой фауны, а оттого – невозможность нормальной жизни в этом мире. Но для туристов – край именно потому достаточно интересный. Нам Ардиг казался чем-то вроде, скажем так, горного района, где ни сеять, ни жать, ни разводить скот нельзя, но который крайне привлекателен для любителей горных лыж, район, куда можно приехать на неделю или месяц, натешиться досыта – и благополучно вернуться в цивилизованный мир. Во всех анализах по этой планете, какие у нас делались, ее перспективы – достаточно отдаленные – именно так и обозначались: развитие своеобразных форм туризма, не более того.
Я хотел в очередной раз возразить что-нибудь, но ничего не навернулось на язык, и я смог лишь поощрить генерала:
– Мели, Емеля.
– Благодарю за разрешение, – Иванос едва уловимо усмехнулся. – Вот эта вывеска – перспективный туризм – и побудила нас, кстати говоря, спокойно воспринять то, что некоторое время тому назад – чуть больше года – одна из больших туристических фирм Армага получила лицензию на создание там туристического центра, получила без всяких сложностей, потому что никто другой на этот мир и не претендовал. И потому никто не стал удивляться, когда на некоторое время между Армагом, еще двумя-тремя мирами из его блока и Ардигом установилось довольно оживленное сообщение: везли конструкции, технику, аппаратуру – все вполне современное и вполне применимое для той же туристической промышленности. Потом, видимо, все нужное завезли, там пошла работа, а мы перестали обращать на это внимание, потому что фирмой было объявлено: поскольку строить и монтировать приходится в очень сложных природных условиях, этот туристический комплекс будет открыт для посещения не ранее чем через три года. Вывод вроде бы напрашивался сам собой: на три года можно об этой планете забыть. Это оказалось, откровенно говоря, самой большой нашей ошибкой, и я этого не скрываю.
– Ладно, – сказал я, – ты же не перед властями отчитываешься, мы с Лючей отметки тебе выставлять все равно не станем, поскольку беспристрастными быть не можем. Давай дальше по делу. Как же все-таки вы уцепились за краешек истины?
– Можно сказать, что почти случайно, хотя на самом деле тут случай ни при чем, это скорее вопрос везения: когда ты хочешь что-то отыскать путем последовательного, систематического поиска, то тебе может повезти – и ты начнешь поиск именно с того места, где собака и зарыта. А если не везет – то ты сперва обшаришь все прочее и лишь в последнюю очередь копнешь там, где нужно. В этом смысле нам действительно повезло: когда мы стали анализировать возможные трассы сообщения между новым районом и всеми ранее освоенными, то сравнительно быстро получили неожиданный результат. Самой выгодной как по времени прохождения, так и по расходу энергии оказалась едва ли не самая длинная на первый взгляд трасса, а именно – между районом Ардига и новым районом: всего лишь одна смена курса в узле в Просторе, а и до этого узла, и за ним – чистая дорога, никаких природных опасностей, поскольку даже при больших штормах в Пространстве эти векторы практически не меняют своей ориентации – иными словами, почти стопроцентная гарантия безопасности. Что, кстати, дало бы немалую экономию на страховке, но мы пока не знаем, страховались ли эти рейсы вообще, – думаю, что вряд ли.
Честно говоря, даже этот результат анализа нас убедил далеко не сразу: не всякая теоретическая выгода находит практическое применение. Мало ли, что эта трасса самая предпочтительная; ближе всего ко мне живет сосед, и до него мне добраться проще простого, вот его дверь, а вот – моя; но это вовсе не значит, что к нему я и хожу в гости: наоборот, я могу даже не знать, как его зовут и чем он занимается. Так что мы лишь поставили на этом анализе флажок и всерьез заниматься им не стали – хотя бы потому, что в новом районе появились уже гораздо более интересные факты.
– Вот как, – промолвил я, чтобы показать, что внимательно слушаю. – Что же вы там накопали?
– Наверное, самое главное, – ответил Иванос, – показавшее нам, что мы идем по верному следу. Мы наконец-то засекли предполагаемый четвертый мир, – еще не оживленный, но уже готовящийся к этому процессу. Точнее, сначала мы зафиксировали транспорт, выскочивший из Простора и пошедший на сближение – не сразу, а после некоторой паузы – с одной из мертвых планет в системе Детской Площадки; вы примерно помните, где этот район расположен. Наш разведчик вовремя успел перейти в незримость, а транспорт, видимо, производил обзор пространства достаточно формально – только в оптическом и радиодиапазоне, гравитационную кухню разжигать не стал. Это и позволило нашему кораблику пристроиться ему в кильватер и благополучно проводить до самого места назначения. И ребята своими глазами увидели кучу интересных вещей: во-первых – что планета, которую положено было считать мертвой, уже перестала быть такой: местами на ней стали явственно просматриваться зеленые островки, да не только островки, но целые архипелаги довольно обширных зеленых пятен. Во-вторых – что транспорт не стал, как предполагали наши, садиться на планету. Он, используя антиграв-тягу, уравновесился на небольшой высоте над поверхностью и – это было совершенно неожиданно – стал сливать свой груз, зеленую жидкость, или что-то в этом роде, прямо на поверхность, а ветер тут же эту субстанцию подхватывал и разносил по равнине. Планета на это вроде бы никак не отреагировала, никакого движения там не замечалось, ни малейших признаков присутствия людей – дикость и дикость, и этот зеленый дождь. Танкер сделал два витка, расходуя свой запас равномерно и, видимо, достаточно экономно; этим, вероятно, его задача исчерпывалась – он усилил тягу, размотал орбиту и в пространстве стал явно готовиться к обратному прыжку в Простор, где следить за ним было бы куда сложнее.
Это сразу поставило ребят с разведчика перед непростым выбором. То ли по-прежнему следовать за транспортом, чтобы установить, где он базируется, где загружается, кому, в конце концов, принадлежит, хотя этот последний вопрос особых сомнений не вызывал, но все же нужно было установить это точно. С другой же, очень хотелось понять – и не только хотелось, но и нужно было понять: что же такое здесь происходит? Что это они тут сбрасывают и рассеивают? Как, собственно, осуществляется процесс оживления? Вопрос явно выходил за пределы компетенции командира корабля, поэтому они вышли на связь с нами и потребовали указаний. Пока шел обмен мнениями, стало ясно, что корабль в Просторе успел уйти уже так далеко, что отыскать его, не зная даже направления, в котором он мог скрыться, вряд ли удастся. Надо было брать то, что лежало ближе, – то есть планету. И мы дали им команду – сесть и попробовать разобраться, что и как. Они эту команду выполнили.
Как и обычно, на борту разведчика, кроме штатного экипажа, находилась группа быстрого реагирования, или спецдесантники. Такой порядок, надеюсь, вы помните, возник после событий на Кантро с полсотни лет тому назад. Так что посадка на безлюдную, безжизненную планету ни с каким риском вроде бы не была связана. Тем не менее высадка осуществлялась со всеми мерами предосторожности. Сели благополучно, постаравшись оказаться поближе к орошенным, если можно так сказать, местам – то есть обрызганным этой зеленью участкам поверхности. Конечно, хорошо было бы, если бы на борту разведчика оказалась хоть парочка ученых-химиков или, еще лучше, биохимиков; однако такая потребность заранее не предусматривалась, а на нет, как говорится, и суда нет. Так что брать пробы пришлось десантникам.
Это у них в общем получилось не так уж и плохо – особенно с пробами атмосферы и грунта; с зеленью оказалось сложнее, но это мы поняли только потом, уже на Теллусе. Однако, кроме этого, ребятам удалось установить и еще кое-что, не менее любопытное: несомненные следы пребывания на планете людей – и не когда-нибудь, а буквально только что. Все мы знаем, что человек всегда оставляет там, где он побывал, следы своего присутствия – пусть и не всегда заметные невооруженным глазом. В общем-то это казалось естественным: перед тем, как начинать обработку планеты, надо же было ее как следует обнюхать, а не только понаблюдать за нею с орбиты. Но если люди там были, то куда они могли деваться, ведь наблюдавшийся транспорт даже не садился и никаких средств доставки на борт не принимал? Разведчикам, естественно, пришло в голову, что было бы вовсе не худо обзавестись «языком», который смог бы изложить ясно и понятно то, о чем в другом случае оставалось бы только догадываться. Тогда они пустили в ход все имевшиеся на борту и в снаряжении десантников средства поиска, включая, кроме классического следопытства, поиски по инфракрасному излучению, запаху, отпечаткам индивидуальных полей на грунте и тэ пэ. И вот тут-то они совершили настоящее открытие. К сожалению, несколько позже, чем хотелось бы.
Открытие заключалось в том, что люди на планете действительно оказались, причем больше, чем хотелось бы. Примерно вчетверо больше, чем прилетевших, во всяком случае такой вывод мы сделали потом, уже постфактум. И это были не какие-то абстрактные люди, живые, так сказать, души, но такие же военные профессионалы, как наши, и вооруженные не хуже, а, я бы сказал, даже лучше – потому что и задача у них была, как мы поняли, не такой, как у наших: не разведка, а оборона против любого возможного противника, и вооружение их не ограничивалось тем, что по старой памяти и у нас называется стрелковым. Мы потом удивлялись – почему они не расстреляли наш разведчик еще до его посадки; точно мы и до сих пор этого не знаем, но предполагаем, что на то были две причины: первая – им тоже хотелось заполучить «языка», чтобы выяснить, кто их отслеживает и что успел уже разнюхать; вторая – возможно, химические и физические процессы на поверхности и в атмосфере, неизбежные при использовании современных средств ведения огня, могли отрицательно повлиять на ход начатого процесса оживления, который этот гарнизон, собственно, тут и охранял. На этой планете они успели уже как-то обустроиться и сидели тихо и скрытно, пока наши не зашли достаточно далеко – и вдруг поняли, что попали в засаду и находятся под прицелами. Им предложили сложить оружие, не доводя дело до крайности. Решать пришлось на месте и мгновенно. Окружена была вся наша группа, все четырнадцать, на борту разведчика оставался только экипаж – три человека, включая и капитана, которому тоже надо было принимать решение в секунды, поскольку десантники все время находились под визуальным контролем корабля.
– Не хотел бы я оказаться на месте любого из них, – невольно поежился я.
– Да и никто не захотел бы. Но, к счастью, командир корабля принадлежал к молодому поколению и воспитан был на современных принципах, а именно: в критической ситуации не уповать на героизм и самопожертвование, но трезво оценивать обстановку и принимать решения, исходя из правила максимального сохранения жизни людей – прежде всего своих, разумеется. Десантники могли вступить в бой, но рассчитывать на победу было не то чтобы трудно, но просто невозможно. Смыслом такого действия могло быть только одно: предотвращение захвата кораблем уже собранной информации, в которой крайне нуждался Теллус. Увы, ее нельзя было бы переправить к нам по связи: взятые пробы в частности.
– Почему бы им не воспользоваться ВВ-транспортировкой? – не понял я.
– Кто сказал, что они не воспользовались? Все полученные реалии разделили на две части, и одну действительно отправили; однако произошло то, чего и опасались: этот зеленый состав при пересылке был, естественно, разложен на составляющие, а вот собрать его заново эта техника не смогла, и мы получили по ВВ бурду, лишенную всякого смысла: все нужные элементы присутствовали, однако мы не располагали ни одной уцелевшей молекулой, и структура продукта тогда осталась для нас белым пятном, поэтому решение капитана оказалось единственно правильным. Мгновенно осознав, что возникла опасность потерять не только группу, но и сам корабль, капитан пошел на аварийный взлет. Освободить группу он не мог. Одним лишь огнем с высоты тут ничего нельзя было бы добиться, разве что перебить своих и чужих, а кроме того, капитан не имел права в такой обстановке открывать огонь первым: как-никак они находились не на своей территории и их пока никто еще не атаковал.
– Постой, постой. А если бы они запросили помощь по ВВ – еще хотя бы группу десантников?..
– Ты ведь знаешь мощность ВВ-установок на разведчиках: полтора десятка человек пришлось бы переправлять, самое малое, полчаса, а за это время тут все успело бы закончиться. Так что капитан правильно использовал очень немногие секунды, еще оставшиеся в его распоряжении. Пока силы противника были замкнуты на нейтрализацию нашей группы, разведчик взлетел – и поминай как звали. Вроде бы по нему даже открыли огонь, когда корабль был на выходе из атмосферы, но тут он был уже в своей стихии, и пара поспешных, плохо настроенных импульсов почти никакого вреда ему не нанесла.
– А группа капитулировала, – констатировал я, стараясь сохранять спокойствие. Хотя уже понял, что на месте того командира сделал бы то же самое.
– Да, но она, во всяком случае, не пропала без вести – как пришлось бы нам считать. Если бы там действительно произошла драка с участием корабля, тогда безвестно исчезнувшим числился бы и корабль. А так – он благополучно добрался до Теллуса и сдал все материалы разведки… Я говорю вам об этом, чтобы вы убедились: все эти события никакого отношения к Ардигу вроде бы не имели, происходили весьма далеко отсюда и совершенно не грозили помешать вашему приятному времяпрепровождению.
– Благими намерениями… – усмехнулся я. – Ладно, теперь нам хотя бы ясно, кто эти заложники, которых ты стремился отыскать. И ради этого пошел, насколько могу судить, на сотрудничество с представителем здешней группы безопасности. Как это, по-твоему, укладывается в основные принципы действий Службы?
– Это прямо проистекает, – ответил он очень серьезно, – из правила: ни одной точки без источника информации. Но хочу возразить против твоей формулировки: якобы я пошел на сотрудничество с представителем чужой и недружественной нам Службы. Тут ты грубо ошибся.
– Интере-есно, – протянул я. – В чем же ошибка?
– Я не шел на сотрудничество; я просто вступил в контакт с местным агентом Службы, да; но не чужой, а нашей – той, к которой и сам принадлежу.
– Туфту гонишь, – заявил я убежденно. – По-твоему, Маха…
– Мне бы не стоило засвечивать наших людей, – ответил Иванос, – но в этой обстановке ты и сам бы через минуту сообразил, как обстоит дело. Ну да, она – мой человек.
– Когда же ты успел вербануть ее? Пришел, увидел, победил?
– Да не вербовал я ее: незачем было. Она была моей студенткой еще в нашей Академии. Отлично окончила отделение научной разведки. Обычными путями была внедрена – ну, ты сам понимаешь куда. Там окончила другую академию, на этот раз у них специальность – научно-техническая безопасность. Окончила третьей в выпуске; могла бы и первой, но тогда оказалась бы не на оперативной, а на штабной работе. Ну, в результате личных достоинств и некоторых комбинаций очутилась здесь.
– Очень интересно, – признал я. – И прежде всего вот что: как же она, находясь здесь, не смогла – или не захотела? – своевременно проинформировать вас о том, что происходит на Ардиге под видом туристического строительства и всего такого прочего?
– Снова ошибаешься: информация была. Но дело в том, что здесь не только строили, но и соответственно все оформляли, этому тут уделяли особое внимание: внешне все должно было выглядеть вполне законно. И так и выглядело, поэтому ни у кого не возникало подозрений.
– Хотел бы я знать, как можно выдать магистральный трубопровод на морском дне за туристическое сооружение?
– А никто и не выдавал. Тут события были организованы так: инвесторы в туристическое строительство на Ардиге в самый разгар работы официально объявили, что вследствие возникших сложностей не могут обеспечить финансирование строительства в том объеме, какой предполагался. Но, чтобы все же довести создание туристического центра до конца, рекомендовали изыскать нужные средства на самом Ардиге.
– На пустой, непригодной для постоянной жизни планете? Бред.
– Вовсе нет. К тому времени на Ардиге, естественно, уже знали о его природных особенностях и о перспективах, которую они открывали…
– Да что это за особенности, в конце концов?