Книга: Решение номер три (Сборник)
Назад: 15
Дальше: 17

16

На самом деле сомнения были. Во всём – начиная с маршрута, который сейчас предстояло избрать.
Отъехав едва ли на тридцать метров от главных ворот Обители, Ястреб снизил скорость до пешеходной, а потом и вовсе остановился, чтобы определиться.
Здесь была развилка – слева от него дорога уходила к магистральному шоссе (этим путём он сюда и прибыл вчера), правое же ответвление вело туда, где поднимались стены нового монастырского корпуса, плавно передвигались вверх, вниз и в стороны длинные стрелы строительных кранов (словно многократно замедленные палочки в руках нескольких дирижёров, одновременно исполняющих каждый – другое произведение). На лесах и внизу двигались люди, и было их довольно много – на первый взгляд, не менее двадцати человек.
«Сейчас у нас открылись слабые места, каких обычно не бывает». Эти слова Исиэля крепко засели в памяти Ястреба.
Тогда они не стали уточнять; но и без того было ясно, что одним из таких уязвимых мест Обители, может быть, даже главным из них, была новостройка. Чужие, незнакомые люди. Постоянное движение транспорта. Множество грузов, среди которых можно провезти что угодно – начиная от микроэлектронной техники и кончая взрывчатыми веществами или (и) отравляющей, усыпляющей или зомбирующей химией. Безусловно, этого и опасался монастырский библиотекарь, а по совместительству – шеф безопасности Обители.
«Шеф» – всегда звучит внушительно. На деле же бывает по-разному. Хорошо носить такой титул, если в твоём подчинении – профессионалы. И не единицы, а десятки, а то и сотни, обеспеченные нужной техникой, обладающие солидным опытом. И плохо, даже очень – если весь твой гарнизон исчерпывается самим собой – ну, и ещё девушкой, которая мало что умеет. Очень, очень скверно.
Ястреб, по понятным причинам, с удовольствием увеличил бы команду Исиэля самое малое на одного человека – на самого себя. Но другие причины, столь же понятные, не давали ему ни права, ни возможности поступить так.
Чувства призывали задержаться здесь. Сознание долга гнало вперёд – сперва в контору, а потом – туда, куда окажется нужнее всего. Наверняка – поближе к Смоляру. Он же мог сейчас находиться где угодно, только не в Обители.
Однако не напрасно у людей существует такое ёмкое понятие, как компромисс. Он всегда возможен, надо только найти его. И Ястреб ехал всё медленнее, а потом и вовсе остановился перед развилкой как раз потому, что для поиска компромисса нужно было ещё хоть чуточку времени.
Когда условие соглашения с самим собой, договорённости между двумя спорящими составляющими его характера нашло окончательную формулировку, Ястреб тронул машину с места, не тратя более ни единой лишней секунды.
Компромисс выглядел так: он должен ехать в «Прозрачный мир» – туда он и отправится, никаких сомнений. Но изберёт не кратчайший путь (налево – к шоссе), а сделает не такой уж большой крюк по правой ветке до строительства, дальше лавируя между тяжеловозами, кранами, контейнерами и штабелями всяких материалов и снующими между ними людьми, выедет на подъездной путь и по нему доберется не до главной магистрали, но до той рокады, по которой шёл грузовой транспорт. Да, в сумме это даст несколько лишних километров. Однако же…
Однако же – случайно замеченная мелочь, услышанное слово, увиденное лицо может многократно оправдать и куда более продолжительную задержку.
Если и искать людей Смоляра, нацеленных на обнаружение и захват Эриды, то именно здесь – на подступах к Обители, куда они могли не только просочиться, но и обосноваться с достаточными удобствами.
Во всяком случае, так нашёптывали Ястребу интуиция и опыт.
Итак, он свернул направо и поехал настолько медленно, чтобы не вызывать излишних подозрений. Если уменьшить скорость ещё – кому-то может показаться, что ездок больше внимания уделяет стройке, чем дороге, – а это уже вызовет интерес к человеку за рулём. Если гнать быстро – у тех, кто оттуда ведёт наблюдение, возникнут опасения другого рода: кто-то несётся от главного здания Обители по не самой лучшей дороге, не жалеет машины – значит, везёт какое-то сообщение, информацию, не доверенную телефону; и это тоже тревожно, потому что таким путём приходят обычно не самые лучшие вести. А когда машина движется так, как диктует качество дороги и погода (небо было в тяжёлых облаках, и где-то в них зрел дождь), то водитель скорее всего просто заблудился (машина не из монастырских, это всякий видит), не запомнил дорогу, когда подъезжал в темноте (вечером эту машину не заметили), теперь свернул не туда и едет, сомневаясь: та дорога или не та. Остановится, доехав до первого же работяги, и начнёт расспрашивать. Это будет означать, что всё в порядке, для беспокойства нет оснований.
Если кто-то на стройке и наблюдал за машиной Ястреба, то вскоре не смог бы поздравить себя с верной догадкой: машина хотя и действительно остановилась, но – когда до ближайшего на стройплощадке человека оставалось ещё не менее тридцати метров.
Остановилась – и всё. Никто не вылез из неё – ни для того, чтобы спросить дорогу, ни по какой угодно другой причине. Словно бы машина ехала сама собой, без водителя; хотела – ехала, захотела остановиться – и остановилась, и простоит столько, сколько захочет. У машин и логика своя, машинная.
Эта мысль пришла в голову Ястребу с минуту тому назад. И понравилась.
В самом деле: если пересекать стройплощадку, то где гарантия, что сможешь видеть что-то (или, вернее, кого-то) из того, что предполагаешь там заметить? Люди, которые смогут тебя заинтересовать, при виде неизвестной машины, что движется с неведомой, но тем не менее существующей целью, – люди эти не станут выбегать на дорогу с криком: «Вот он – я, только погляди сюда!» Наоборот, они захотят держаться подальше и показывать будут не лица свои, а в лучшем случае спины.
Если же машина, ни до кого и ни до чего не доехав, вдруг останавливается и стоит без признаков жизни минуту, пять, десять, – вот это скорее заинтересует кого-то. Не каждого, разумеется, и даже не большинство: нормальному работяге до лампочки, едет она там или стоит – вот если бы они её посылали за пивом, тогда, конечно, другое дело. Но её не посылали. И хрен с нею. Конечно, если бы оттуда позвали на помощь – конечно, помогли бы. Но нас не зовут – мы и не лезем, старинное правило.
Но кому-то из меньшинства обязательно придёт в башочку мысль: она ведь не просто стоит, ей просто стоять ни к чему. А не ведётся ли оттуда наблюдение? Не работает ли внутри фото – или телекамера? А если работает – то к чему бы это? Может быть, конечно, какой-нибудь задрипанный репортёр или оператор запечатлевает общие планы. Для истории строительства. Нет, тогда начали бы раньше и снимали бы регулярно. И снимают – но тех мы всех знаем. Однако не зря же предупреждали: главное – осторожность и внимание, чтобы никто там, в монастыре, ничего не заподозрил. Чтобы не ворохнулся даже.
А машина ведь как раз оттуда ехала.
Какой вывод? А самый простой: подойти и разобраться. Кто, что, зачем и почему. Дружески посоветовать, если всё в порядке: развернись, друг, и мотай туда, откуда пришёл, здесь сквозного проезда нет, и нельзя нарушать установленный на стройплощадке порядок. Знак не стоит? Ну, знак мы тебе быстро поставить можем – такой, что в темноте светиться будет. И, провожая, поддать ногой под задний бампер. Если же почудится, что не всё в порядке, что пахнет жареным, – ну, так к машине не в одиночку надо идти. А вообще, тут строительство, которое, после моря-океана, является лучшим местом, где можно укрыть отходы крутой разборки. Бетон вот только что подвезли, вываливают в корыто – свеженький, парной. Всё, как по заказу.
Вот так – по представлениям Ястреба – должны были рассуждать люди, которые могли – да нет, просто обязаны были тут находиться. И если он прав, то минут, самое позднее, через пять их терпение иссякнет и они – четверо-пятеро, наверное, – с разных концов территории двинутся сюда. Как бы случайно, не в ногу же им шагать. Через пять. А если через десять – значит, не новички, люди с хорошей выдержкой. Спецы.
А эти минуты – хотя бы пять – нужно использовать для дела. Если точнее – посмотреть: где же обретается сейчас друг наш Смоляр, чем таким интересным занят?
Смоляр, подонок, где твои очаровательные глазки?
Настроились… Входим… Вошли.
Что видим?
Да ничего. Темнота.
Ночь там, что ли, где он сейчас находится? Или просто – он спит, поэтому ничего и не видно?
Хотя… Что-то есть. И кто-то. Знакомый.
Очень знакомый. Каждый день виденный. В зеркале.
Ястреб собственной персоной.
Он стоит спиной к белой, гладкой стене. Она ничем не украшена. Выше головы стоящего её пересекают чёрные трубы, примерно дюймового сечения; может быть, энерговоды, или по ним течёт какая-нибудь жидкость, или это световоды – на них не написано. На небольшой табличке слова: «Не забудь после работы осушить реактор!». Правее на той же стене – обычный календарь. Не электронный, а бумажный, такой, на котором один месяц занимает страничку. Месяц – июнь. Соответствует истине. Праздничные дни, как и полагается, выделены. А ещё одно число заключено в красный, не вполне правильный кружок – явно от руки. Двадцать восьмое июня.
А сегодня? Нынче – двадцать шестое. Послезавтра.
Послезавтра – что состоится? Или случится?
Но сейчас думать об этом недосуг.
Ястреб – тут, в машине – глядит во все глаза. Там – неизвестно где – что-то говорит. Взволнованно. Торопливо. Жаль, что ничего не слышно. Чёртова смолярская защита. Но хоть видно достаточно хорошо.
Мгновение – и крупный план. Кто-то из них резко шагнул вперёд. Кто – не понять. Но стоят лицом к лицу.
«Интересно, – думает Ястреб – тот, что здесь, в машине, а не там, неизвестно где. – Выходит, это и есть тот самый я?»
Нет, теперь уже правильно будет сказать «был».
Глаза раскрываются до предела. В них выражение боли, обиды, страха и гнева. И веки медленно падают.
Выстрел? Нож?
Ну – чем бы кума ни болела, лишь бы померла.
Смоляр – там – пятится. Теперь тот Ястреб виден целиком. Он лежит на полу. Пол плиточный. Какое-то хозяйственное помещение, не господские покои. В поле зрения оказывается ещё один человек. Он стоит в дверном проёме. Лицо его невозмутимо. Его взгляд опускается, поднимается снова. Человек кивает.
Очень знакомый человек. Некто по имени Смоляр.
«Дьявольщина, – думает Ястреб – тот, что жив, понятно. – Кем же я вижу? Вот уж – чем дальше в лес, тем больше грибов, и все червивые».
Хорошо всё-таки быть не там, а здесь.
Хотя – так ли хорошо, как кажется?
Стук. Настойчивый. Звук доносится с двух сторон сразу: стучат в окошко машины и барабанят по капоту.
Самое время вернуться в себя. Увидеть то, что здесь, а не где-то там. Там уже убили. А тут…
Быть может, тут тоже не против такого развития событий.
Это становится ясным с первого взгляда.
Они пришли. Можно поздравить себя с правильным расчётом. Пятеро. Все, как на подбор – деловые ребята. Из тех, что не любят терять времени попусту. И один из них – тот, чей кулак костяшками пальцев исполняет по стеклу соло для ударных, – однажды уже где-то встречался. Нет, не «где-то», а в резиденции Смоляра: проводил Ястреба к гостеприимному хозяину. Всё правильно.
Стёкла в машине не тонированы. И снаружи было хорошо видно, как сидящий в водительском кресле медленно открыл глаза. В которых ясно прочитывались непонимание, растерянность…
Капот оставили в покое. Но стук в стекло учащается. Лицо владельца кулака почти прижимается к окошку. Губы активно шевелятся. Внутрь машины доносится:
– Ты больной? Или выпил? Отворяй, мы поможем!
И тут же в глазах снаружи окошка проскакивает искра узнавания. У этого парня память тоже не хромает. Опознал. И уж теперь они помогут, так помогут!
Впятером – они одолеют. Не надо фанфаронства. Собственно, ближний бой и не планировался. Всё, что нужно было – понять: тут они или надо искать другую исходную позицию смолярской гвардии.
Тут, тут. Значит – дело сделано. Продолжать путь в этом направлении больше нет надобности. Задача – отступить в организованном порядке и по возможности без потерь.
Но ребятки это тоже понимают. И потому двое из них стоят сейчас спереди, вплотную к машине, ещё двое – точно так же, но сзади. Понимают, что давить ты вряд ли решишься: тогда тебя и без их помощи надолго выведут из игры, совершенно официально и по законной причине.
Пятый же – знакомец – откуда-то из-за спины достаёт инструмент. Видимо, был сзади заткнут за пояс. Нет, это не оружие. Нормальный инструмент; недаром же люди пришли со стройки.
Гусиная лапа – вот что у него в пальцах. Этакий консервный ножик. Вскрыть машину при его помощи – минутное дело. И совершенно легальное: увидели, что человек внутри без сознания, поспешили вытащить на воздух. Правда, машину повредили немного – но ведь речь шла о жизни человека, он там помирал уже…
Ну да. Спасти его не смогли, не медики же они, простые строители. Так и не пришёл в себя, бедняга. Вечная ему память. Ладно, мы пойдём, а то работа стоит.
А ведь давить и в самом деле нельзя. Попросить освободить дорогу – так ведь не согласятся, надо думать.
Знакомец уже пристроился вскрывать жестянку.
Ну, что же: время прощаться.
Мгновенное движение: дуга с наушниками оседлала голову. И большой палец воткнулся в кнопку, какой в машинах этой модели – да и других тоже – не предусмотрено.
Нет, машина и не пытается тронуться с места.
Лишь возникает звук.
Слово явно не то. Это не звук, хотя с точки зрения физики, акустики его иначе не назовёшь. А на деле – это ужас. Страх, желание провалиться сквозь землю, воспарить в небеса, оказаться хотя бы в самой дурной зоне – только бы не здесь.
Пятеро были готовы ко всему. Только не к этому. С таким средством защиты им ещё не приходилось встречаться.
Спотыкаясь, закрывая уши ладонями, они бросились кто куда, в разные стороны, даже не сознавая, что происходит и почему.
Адьё, ребятки. До следующего приятного свидания.
Мотор. Разворот. И – назад. На этот раз на хорошей скорости, жалеть машину будем как-нибудь потом.
И сразу же – за телефон. Номер отца библиотекаря заложен в память ещё вчера.
– Исиэль?
– Ястреб?
– Они здесь. На стройке. Так что если придут – то отсюда. Насядут сразу или станут переигрывать: понимают, что здесь они засветились. Если что – звони. Я, как говорил, часа два пробуду в конторе.
– Усвоил. Спасибо. От неё тоже. Благослови тебя Бог.
Назад: 15
Дальше: 17