Драма 4
НАЕЗДНИК

Горела деревня.

Автобус медленно катил по абсолютно пустому шоссе мимо горящих домов, мимо черных, голых деревьев, и люди, приникшие к окнам автобуса – журналистская бригада из всех стран СНГ, молчали. Потом раздался чей-то сдавленный шепот:

– Смотрите, яблони!

Алевтина, у которой, как и у всех, ком стоял в горле, оглянулась на молодого сконфузившегося парня, фоторепортера из журнала «Экспрессмен», потом перевела взгляд на деревню. То, что березы в Чернобыльской зоне иногда зеленели зимой, она слышала, но не знала, что яблони в садах в августе месяце могут стоять кроваво-красными, почти голыми и тем не менее – с огромными, изумительно красивыми и аппетитными плодами.

– Зона! – со знанием дела улыбнулся сосед Алевтины, перехватив ее взгляд. Он тоже прилетел из Москвы, как и она, только представлял не «Известия», а «СПИД-инфо». Звали его Леонидом Панасюком, и еще в самолете он, как говорится, «положил взгляд» на Алевтину, однако к его ухаживанию девушка осталась равнодушной и реагировала на них холодно. Ей не нравились не в меру самоуверенные всезнайки.

За околицей деревни стояли тракторы и экскаваторы, но не мертвые, брошенные, как показалось сначала, а с водителями.

– Прибыли хоронить, – снова проговорил Леонид авторитетным тоном.

– Кого хоронить? – не поняла молоденькая журналистка из «Белновостей».

– Деревню, – кивнул на окно Леонид. – За десять лет ликвидаторы похоронили уже двадцать с лишним деревень.

Автобус выбрался за пределы деревни, увеличил скорость, но через несколько минут вынужден был остановиться. До АЭС оставалось около двух километров, и на въезде в радиоэкологическую зону стоял блокпост внутренних войск. Молодые суровые парни в камуфляжных комбинезонах и лихо заломленных беретах быстро проверили документы, обыскали автобус и подняли шлагбаум.

Еще через четверть часа автобус подкатил к новому двухэтажному зданию с зеркальными освинцованными стеклами. Здание принадлежало научно-исследовательскому центру, и располагались в нем многочисленные медицинские, биологические, радиологические, физические и лаборатории контроля, центры, в которых работало не менее четырехсот человек. По сути, АЭС вместе с научно-исследовательским институтом и производственно-техническим центром в настоящее время представляла собой полигон со сложным хозяйством, в который входила и тридцатикилометровая зона вокруг, – странный и опасный радиологический заповедник.

В здании располагался также пункт дезактивации и санобработки для работников центра и прибывающих гостей.

Четвертый энергоблок со взорвавшимся реактором, упрятанным в саркофаг, стоял от здания всего в трехстах метрах и был хорошо виден. Из стали и бетона, он отсвечивал на солнце серебром. Но люди в автобусе долго разглядывали его, притихшие и смирные, пока проводник, сотрудник центра, а также по совместительству работник коммерческой фирмы «Чернобыль-Интеринформ» Эдик Мартиросян не скомандовал выходить.

Прошли в здание, в специальной раздевалке сняли с себя все «цивильное» и облачились в химзащитное белье, штаны, ботинки и хлорированную фуфайку.

– Фу! – скривил нос Леонид, норовя пристроиться поближе к Алевтине. – Ну и амбре!

Воняла фуфайка, конечно, отвратительно, однако, по мнению Алевтины, вынести эту вонь можно было и без комментариев.

– Идем к реактору, – объявил проводник. – Фотоаппараты, ручки, карандаши, записные книжки, диктофоны и магнитофоны не брать! Ни к чему не прислоняться, руками ничего не трогать. Что надо, я скажу сам. Вопросы тем не менее задавать можно, отвечу в пределах компетенции.

Мартиросян повернулся и зашагал впереди. В отличие от журналистов он был одет в джинсовый костюм, превратив его в «зонный комплект». Пятнадцать представителей прессы и телевидения разных агентств и стран, переговариваясь, потянулись за ним.

Леонид сошел с дорожки, чтобы подойти к сосне с огромными – с кулак! – шишками, но услышал сердитый окрик:

– Осторожно, земля грязная! Завезли два месяца назад, но она уже «хапнула» две тысячи микрорентген. Ходите только по асфальту, он ежедневно моется. До сосен дотрагиваться не рекомендую, они из деревьев самые чуткие к радиации, берут до тысячи микрорентген.

Леонид вернулся на дорожку, поглядывая на свои ботинки, будто хотел увидеть радиоактивные «флюиды».

Прошли через рыжий лес, полностью выгоревший от радиации. На его опушке росли и зеленые сосны, но, как пояснил Мартиросян, их недавно высадили ликвидаторы.

Возле реактора царила будничная суета. Люди в серой, белой, черной и оранжевой спецодежде что-то переносили, что-то строили, обсуждали, тянули кабели, куда-то шли. Над журналистами нависла пятидесятиметровая стальная стена с контрфорсами, закрывшая фасад пострадавшей западной стены энергоблока.

Несмотря на самообладание, Алевтину пробрала дрожь. За стеной саркофага, чаще называемого просто «гробом», дремал ядерный джинн, способный в любую минуту преподнести сюрприз. Что он и делал на протяжении десяти с лишним лет со времени катастрофы. Так, в 1991 и 1995 годах саркофаг по неизвестным причинам дал трещины, а в 1990 и 1996 годах внутри «гроба» вдруг началась самоуправляемая ядерная реакция. Ее удалось задавить, а трещины залить бетоном, но никто не мог с уверенностью предсказать, на что еще способен самый большой в мире и застывший на неопределенное время ядерный взрыв.

Притих даже Леонид, благоговейно взирая на могучие контрфорсы, призванные укрепить стену.

– По оценкам экспертов, в саркофаге лежит около ста шестидесяти тонн ядерного топлива, – сказал Мартиросян, оглядываясь на Алевтину: видимо, красота девушки подействовала и на него. – Но это топливо не содержится в ТВЭЛах, то есть в контролируемых «рубашках». Во время аварии там была температура около семи тысяч градусов, металл, бетон, конструкции, топливо – все расплавилось и потекло. Лава пошла по коридорам, прожгла ходы в слабых местах… В общем, за стеной спит вулкан, полный лавы! Теперь я покажу вам реактор. Но прошу не отставать и не отвлекаться.

– Шаг вправо, шаг влево – стреляю! – проворчал Леонид, но на его шутку отреагировал лишь проводник:

– Просто в саркофаге и сейчас есть щели, сквозь которые «светит» до четырех тысяч рентген.

Мартиросян снова глянул на Алевтину и повел группу вокруг «гроба», официально именуемого «Укрытием», чтобы показать северную стену, построенную бетонными уступами. С той же стороны находился вход в здание станции, сохранившееся и укрепленное впоследствии строителями саркофага.

Алевтина уже знала, что готовится проект постройки над «гробом» нового саркофага – «Укрытия-2», полностью герметичного и безопасного, с размещением внутри завода по переработке радиоактивных отходов. Но, во-первых, Украина не имела необходимой суммы на строительство – около двух миллиардов долларов (впрочем, такой суммы не имело и все Сообщество независимых государств), а во-вторых, расчетный срок строительства – десять лет – оптимизма ликвидаторам и правительству страны не добавлял.

Обошли здание, поглазели на гигантские трубы насосного бетонного агрегата, установленного недавно для накачки под давлением специального бетона в полости под реактором, и вошли в здание энергоблока.

За два часа они находились по коридорам и тоннелям до одурения, осмотрели систему подачи в реактор раствора метабората калия для подавления активности ядерного топлива, уникальные сигнальные системы датчиков температуры и гамма-излучения «Шатер» и «Финиш», камеры промтелевидения, не боящиеся радиации, пылеподавители, венткамеры и камеры отсоса жидких радиоактивных материалов. Им показали даже знаменитую «слоновью ногу» – огромный поток застывшей лавы, отсвечивающий фиолетовым, голубым и зеленым цветом, с перламутровыми переливами вздувшихся пузырей металла и расплавленного камня, кирпича и бетона. На пятьдесят третьей отметке третьего блока реактора им также позволили заглянуть в оконце размером тридцать на сорок сантиметров с толстым бронированным стеклом. В оконце было видно жерло реактора с зависшей в нем «Еленой» – верхней крышкой диаметром в двенадцать метров и толщиной в три.

– Фон здесь безопасный, – сказал Мартиросян, – однако долго таращиться не стоит.

Алевтина заглянула в оконце и в рассеянном свете прожектора увидела слоистый, серый, какой-то мертвый туман. Из тумана торчали полуразрушенные бетонные балки, металлические фермы и обломки стен.

– Туман – это пылеводяная взвесь, – пробубнил над ухом Мартиросян. – Когда реактор горел, в жерло высыпали пять тысяч тонн химических соединений, доломита, песка, глины и свинца. А когда образовалась и стала разноситься пыль, добавили воды. Серый туман – пар и пыль, да еще и под давлением. Реактор-то горячий.

Алевтина отодвинулась, уступая место коллегам.

– Ну как? – поинтересовался проводник, блеснув хищным глазом.

– Страшно, – призналась девушка.

– Пройдет, привыкнете. А вечером вы свободны? – понизил голос Мартиросян. – Мы могли бы уютно посидеть в ресторанчике. В Славутиче их два, неплохие, кстати.

Алевтина посмотрела на орлиный нос Мартиросяна и его щегольские усики, отрицательно качнула головой:

– Я занята.

– Тогда, может, завтра?

– Вряд ли.

– Ну и видик! – подошел Леонид, избавляя Алевтину от обязанности продолжать разговор; проводник отошел, скомандовал идти за ним.

– Между прочим, Аля, – продолжал Леонид, – что ты делаешь вечером?

«Еще один «свободный человек», – с тоской подумала девушка. – Неужели на мне написано, что я в разводе?»

– Меня зовут Алевтина Васильевна, – сказала она со вздохом. – И вечером я… – Придумать она ничего не успела, потому что из группы проходивших мимо работников АЭС в оранжевых комбинезонах ликвидаторов вдруг вырвалась молодая смуглая женщина и дотронулась до рукава фуфайки Алевтины:

– Алька, ты?!

– Мамочки, Маринка! – ахнула Алевтина, приглядевшись.

Перед ней стояла бывшая одноклассница и подруга Марина Шикина, повзрослевшая, вытянувшаяся, женственная и такая же обаятельная, как и прежде, с милой улыбкой и классическим «греческим» профилем.

– Не отставайте, – подстегнул группу Мартиросян, оглядываясь на остановившихся было журналистов.

– Это сколько же мы не виделись? – сказала Марина, сделав отталкивающий жест и тут же объясняя его: – Тут обниматься не рекомендуется.

– Как закончили школу, так и разошлись. Лет шесть прошло. Значит, ты ликвидатор? Никогда б не подумала!

– А ты, значит, журналистка? Никогда б не подумала! – в тон Алевтине ответила Марина, и они засмеялись. – Страшно рада тебя видеть! Ты где остановилась?

– Где и все, в гостинице в Славутиче. А ты где живешь?

– В деревне, отсюда всего в девяти километрах. Не хочешь погостить? У меня машина, заберу после обеда, и поедем.

– А не опасно?

– В Тепловке не опасно.

– Договорились. Мы тут будем еще часа полтора, потом я свободна.

– Тогда жди в офисе турфирмы, Эдик тебя развлечет.

– Он уже пытался назначить встречу. Ты его знаешь?

– Кто же его не знает? – белозубо рассмеялась Марина. – Ну, ладно, побегу, дел невпроворот. – Она заспешила к поджидавшим ее мужчинам в оранжевых комбинезонах, потом оглянулась, подбежала, шепнула: – Как я рада тебя видеть, Алька! – и пропала за одной из дверей коридора.

Задумчивая Алевтина поспешила догнать группу журналистов, ушедшую вперед.

* * *

В три часа дня Марина подкатила к зданию научно-исследовательского центра на джипе «Данатсу», похожем на облагороженный российский «газон» по кличке «козел». Однако внутренняя отделка машины намного превосходила дизайн и качество «козла», так что Алевтина даже забыла заготовленную заранее шутку, когда села рядом с подругой.

Эдуард Мартиросян, успевший переодеться в костюм с галстуком, вышел провожать Алевтину и, наверное, надеялся на продолжение знакомства, но Марина на его «подвези до Славутича» ответила насмешливым «адью, Эдичка, нам не по пути», – и уехала, не оглядываясь.

– Вообще-то мужик он неплохой, – сказала она, когда «Данатсу» выехал за ворота контрольно-пропускного пункта после обязательного мытья колес. – Но только безответственный.

– Бабник, что ли?

– Слабо сказано. По крайней мере шестерым моим знакомым он обещал жениться, но слова, естественно, не сдержал. А так не дурак, видел много, рассказывать умеет. А что за парень возле тебя крутился? Друг?

– В самолете познакомились. Но мне он не нравится, пришлось отшить.

– Ты не замужем?

– Была. – Алевтина ответила неохотно, и Марина кивнула, понимая ее чувства. – Захочешь, расскажешь. – Помолчала. – Я тоже одна. Был один парень… крутой и сильный… а после него все мужики на одно лицо. В общем, не нашла я второго принца. Наверное, его и в природе не существует.

– Чепуха, твой принц тебя найдет. – Алевтина не стала говорить, что надеется и на свою удачу. – Рассказывай, как ты здесь оказалась, в Чернобыле?

Машина вырвалась на шоссе, связывающее АЭС и город энергетиков Славутич, но через несколько километров свернула на узкую асфальтовую ленту, ныряющую в густые леса на левобережье Припяти.

Деревня, в которой жила Марина Шикина, называлась Тепловкой и располагала всего девятью дворами. В двух жили семьи «самоселов», как называли вернувшихся в свои дома, в основном – стариков, в третьем жила Марина с родной бабкой Варей.

– Я сначала тоже в Славутиче прописалась, – сказала Марина, загоняя машину во двор. – А потом съездила к бабе Варе и переехала. К тому же выяснились кое-какие обстоятельства.

– Какие?

– Потом расскажу. И покажу.

– А не опасно здесь все-таки? – Алевтина вылезла из кабины, потянулась всем телом, оглядывая хозяйство бабы Вари.

В подворье входила бревенчатая изба – хата, как тут говорили, крытая потемневшим от времени шифером, сарай для коровы и поросенка, курятник, погреб, сарай для сена, огород и сад.

– Сейчас уже не опасно, – ответила Марина. – Месяца три назад в километре еще было цезиевое пятно с фоном до тысячи микрорентген, но исчезло, так что можешь спать и есть все спокойно.

– Как это – исчезло?

Марина нырнула в хату и вышла уже с хозяйкой. Бабе Варе пошел восемьдесят второй год, но была она осанистой, полной, седоволосой, с круглым и гладким лицом, на котором выделялись живые прозрачно-голубые глаза.

– Заходьте до хаты, – сказала она, когда внучка познакомила ее с подругой, – поснидайте, обид на столи у голбци.

– Пошли, умоемся с дороги. – Марина повела Алевтину в дом. – Вода здесь чистейшая, родниковая, очень вкусная.

– Но ведь до эпицентра всего девять километров!

– Я же говорю, тебя ждет сюрприз. Но чтобы ты была спокойна, вот дозиметр, видишь? – Марина показала на стоящий на столе прибор. – Фон – почти нулевой, ниже природного. Пообедаем, отдохнем, и я тебе кое-кого покажу.

– Кого?

– Помогает нам тут один… леший.

– Раньше ты загадками не говорила.

– А иначе нельзя, подумаешь – сбрендила. Лучше показать.

Девушки умылись, переоделись, сели за стол. Алевтина оглядела предлагаемое меню, искоса глянула на улыбчивую бабу Варю, потом на спокойно накладывавшую в свою тарелку закуски Марину. На столе стояли грибы, соленые и маринованные, квашеная капуста, яйца, сало, картошка, куриные котлеты, хлеб – каравай, самогон и бутылка шампанского.

– Все свое, из огорода и с поля, – проговорила баба Варя. – Да ты не бойся, милая, ешь, все алгически чистое, как внучка говорит.

– Экологически, – засмеялась Марина. – Ешь, все верно.

Выпили, закусили, повеселели. Начались расспросы и рассказы, воспоминания. Но как бы ни была Алевтина раскрепощена, она все время ощущала угнетающую психологическую атмосферу Чернобыля, мешающую ей чувствовать себя свободно и раскованно.

– Так ты и не сказала, как оказалась в зоне, – проговорила она.

– Случайно. – Марина погрустнела. – Я ведь закончила Киевский политехнический, факультет металлоконструкций. А он был в другой группе…

– Кто – он?

– Гриша. Позвал – я поехала… – Марина залпом выпила стопку самогона, вытерла навернувшиеся на глаза слезы. – Представляешь, делал шпагат, отжимался сто раз, пятьдесят подтягивался, даже на одной руке подтягивался, бегал, в футбол играл… а потом попал под вынос, щель в саркофаге образовалась… и через год похоронили. – Она махнула рукой, вытерла слезы. – Вот так я здесь и осталась. Ладно, давай о другом. Ну, а ты все время в столице?

– Закончила МГУ год назад, ушла от мужа, развелась… Он мне квартиру оставил, двухкомнатную, на Солянке, все надеялся, что вернусь. Теперь живем вдвоем, я и собака – чистокровный колли. Работаю в «Известиях», благодаря опять же его связям.

– А чего ж ушла, если он такой хороший? Такая броская мадам, аж завидно.

– Не сошлись характерами, – усмехнулась Алевтина. – Этот процесс длился не один год. Как-нибудь расскажу. Ну, а что за сюрприз ты хотела показать?

– Ты вообще-то пугливая или нет? Волков-медведей не боишься?

– А ты меня в гости к медведю отведешь? Не боюсь.

– Хорошо, коли так. Баб Варь, мы скоро придем, – крикнула Марина хозяйке, кормившей поросенка.

Шел уже шестой час пополудни, но солнце пекло, как и утром, зной растекался по земле, маревом дрожал над крышами домов, густо заполнял улицу, однако в тени дышалось легко, а в лесу и вовсе жара перестала ощущаться. Алевтина заметила, что в лесу не слышно птиц, и поделилась наблюдением с подругой:

– Везде так? Или птицы вообще покинули зону?

– Да нет, остались, хотя их стало намного меньше. Все больше воробьи да вороны, благородные птицы улетели.

– Радиации боятся. – Алевтина все еще вспоминала рассказы Мартиросяна и относилась к природе зоны настороженно.

Марина поняла чувства подруги, достала из кармана джинсовой куртки дозиметр, щелкнула крышкой.

– Можешь спокойно дотрагиваться до любого дерева, радиация здесь ниже природного фона.

– Как такое может быть?

– Я же говорила, у нас тут леший завелся. Вернее, не тут, я его возле реактора нашла. Думала – ящерица, странная такая, смешная. Принесла домой, я тогда еще в Славутиче жила, люблю с животными возиться. Начала кормить, а он не ест. Ну, думаю, сдохнет скоро. Проверила еще раз на радиоактивность – ноль. Оставила. А вечером пришла, что такое – счетчики в квартире молчат!

Марина замедлила шаги. Они сначала шли вдоль оврага, потом взобрались на холм, заросший соснами, и свернули направо к обрыву над рекой.

– В общем, оказалось, где Мутик ни появится, там радиация резко идет на убыль.

– Кто-кто?

– Я его Мутиком назвала, от слова «мутант», очень уж он необычный, этот звереныш. Баба Варя сначала его боялась, а потом ничего, привыкла, стала Двурылком звать. Ну вот, добрались.

Девушки вышли на край оврага, вернее, старицы, образовавшей здесь естественный котлован с пологими травянистыми склонами и сухим песчаным дном, усеянным огромными валунами. Один из них привлек внимание Алевтины своим блеском и формой, а потом ей показалось, что она грезит. Валун вдруг ожил, стал разворачиваться, как броненосец, свернувшийся в шар, и Алевтина, холодея, увидела странную, чешуйчатую, двутелую и двухголовую фигуру, глянувшую на нее снизу вверх длинными, щелевидными глазами – по одному на каждой угловато-бугристой, похожей на медвежью, голове. Рук у монстра было две, ног тоже две, но два тела срастались на одном седалище, и необычное существо карикатурно напоминало раздвоившегося, но так и не разделившегося до конца человекомедведя. Ростом Мутик-Двурылко достигал, наверное, высоты телеграфного столба, но сверху не казался гигантом. Каждая чешуйка его тела горела на солнце, как золотая, и весь он казался одним золотым слитком, но стоило Алевтине шевельнуться, как двутелый урод погас, словно внутри его выключили свет, опустился на дно старицы и превратился в округлую каменную глыбу.

Марина вышла вперед, свистнула тихонько, и глыба снова зашевелилась, оживая, превращаясь в самое необычное из существ, когда-либо виденных Алевтиной.

– Знакомься, это и есть Мутик.

– Мамочка родная! – пробормотала Алевтина. – И ты не побоялась взять его к себе домой?!

– Так он же тогда совсем маленький был, с кулачок.

– И никто о нем не знает?

– В Тепловке, конечно, знают все, кто живет, но помалкивают. Однако слушок уже прошел по всей зоне, что, мол, живет в лесах зверь, очищающий их от радиации. Правда, официальные лица в это не верят, а ликвидаторы и работники станции привыкли верить своим собственным рукам, даже не глазам. Мутик выползает из этой норы только по ночам.

Двутелое чудовище внизу снова пристально посмотрело на Алевтину, и столько в этом взгляде было настороженности, выразительного внимания, что Алевтина невольно схватилась за руку подруги.

– Он… так смотрит!

– Мутик умненький и все понимает. Ну, посмотрела? Пошли обратно. Мы еще придем сюда, если ты не уедешь завтра.

– Теперь не уеду. Хотела дать материал об АЭС, но теперь вижу, что он не главный. Ты хоть представляешь себе, какая это сенсация?! Животное-мутант, утилизирующее радиацию!

Марина покачала головой.

– Сенсации не будет. Мутик – не животное и не захочет, чтобы им занялись исследователи. Он что-то ищет здесь и, как только найдет, – вернется туда, где находится его родина.

– Где же?

– Далеко в космосе, – ответила Марина серьезно.

Алевтина фыркнула, но, поскольку подруга не улыбнулась, оставаясь серьезной, призадумалась и она.

– Откуда ты знаешь? Ну, что он из… космоса?

– Мы с ним разговариваем. – Марина оглянулась, нахмурилась. – Не так, как люди, я просто вижу картины, которые он мне внушает. – Она вздохнула. – Но не все понимаю, к сожалению.

Алевтину пробрала дрожь, но она сделала вид, что верит рассказу. В голове мелькнула мысль о последствиях радиационного поражения мозга. Марина вполне могла заболеть психически после получения дозы радиации.

Марина искоса глянула на журналистку, улыбнулась.

– Небось думаешь, умом тронулась девка? Ничего, сама убедишься в обратном. Поможешь узнать, что ищет Мутик.

Алевтина, сбитая с толку, пораженная увиденным и услышанным, посмотрела на застывшего чешуйчатого великана внизу и вдруг поверила, что он – не житель Земли! Озарение было ярким, мгновенным и абсолютно естественным. Что оно было навеяно двутелым уродом, Алевтина сообразила позже, когда они уже шли обратно.

Пока петляли по лесу и добирались до деревни, Алевтина молчала, переваривая удивительную информацию. Потом успокоилась, трезвый ум журналиста начал свою работу, и в доме бабы Вари она уже стала сама собой. Правда, на дальнейший разговор с Мариной сил не хватило. Переизбыток впечатлений был таков, что уснула Алевтина, как только голова коснулась подушки.

* * *

Утро началось с того, что в деревню пожаловали незваные гости.

Алевтина привыкла вставать рано, поэтому проснулась еще до семи. Но оказалось, что и баба Варя, и Марина встали еще раньше.

– Одевайся и умывайся, пока я завтрак сготовлю, – заявилась в спальню Марина, одетая по-домашнему в халат. – Как спалось?

Алевтина потрогала голову.

– Мы вчера в самом деле встречались с двухголовым или это мне приснилось?

– В натуре, – засмеялась Марина, восхищенно разглядывая Алевтину, снявшую ночную рубашку. – Ох и хороша ты, подруженька! Дурак он, твой мужик бывший, что такую кралю упустил. – Она вышла, зазвенела вилками и ложками у печки.

Алевтина села в позу лотоса, несколько минут медитировала, наполняя тело энергией, потом начала ежеутреннюю тренировку: уже шесть лет она занималась системой самозащиты тайцзицюань школы У. В журналистской практике ей приходилось сталкиваться со всяким проявлением внимания к своей особе, в том числе и с насилием. Годы тренировок сделали свое дело, и теперь она могла постоять за себя. Но закончить тренировку она не успела.

Возле дома послышался шум мотора подъехавшей автомашины, хлопнули дверцы, а затем раздался крик бабы Вари:

– Да что же делаете, супостаты! Ироды!

Алевтина, одетая в спортивное трико, выскочила на улицу.

У ворот стоял новенький, сверкающий вишневым покрытием, с зализанными формами, микроавтобус «Мицубиси», охраняемый молодым водителем в спортивном костюме из болоньевой ткани. Еще четверо молодых людей с одинаковыми прическами, в таких же костюмах, с большими черными сумками в руках, вломились на маковое поле и с ходу принялись рвать несозревшие коробочки, не обращая внимания на причитания бабы Вари.

Марины нигде не было видно – в погреб спустилась, наверное, и Алевтина стала действовать без ее подсказки.

– Эй, малый, – окликнула она того, кто был к ней ближе. – Прекратите безобразие!

– А то что? – лениво оглянулся тощий, но жилистый парень с челкой до глаз. – Ахой, Букер, займись леди, мешает. А ты бы шла воще… – Больше он не успел произнести ни слова, потому что Алевтина прыгнула к нему и провела два удара с поворотом тела – локтем в грудь и плечом в ту же точку. Парень сложился пополам и рухнул в заросли мака без звука.

Его напарник оглянулся, глаза его расширились, брови поползли вверх.

– Ты чо… – начал он и свалился под куст смородины от удара в горло.

Третий собиратель мака, огромный и здоровый, как бык, с широким, но бледным и каким-то рыхлым бабьим лицом, бросил сумку и надвинулся на Алевтину, сжимая свои ладони-лопаты в огромные кулаки.

– Ну, сучка, сама напросилась, я тебе щас!..

Алевтина приблизилась, увернулась от удара, пропуская кулак слева, наотмашь врезала ладонью по щеке здоровяка, а второй ладонью сплющила ему нос. Пока он хватался за лицо, она повернулась вокруг своей оси и вонзила колено ему в бок. Парень вскрикнул, перекашиваясь, хватаясь за бок, и в тот же момент локоть Алевтины нашел его солнечное сплетение.

Четвертый любитель макового дурмана не стал испытывать свое умение драться и достал пружинный нож, но воспользоваться им не успел. Недалеко прогремел выстрел, из-за сарая на поле вышла Марина с ружьем в руках, навела стволы на бандита.

– Убирайтесь! Живее!

Чертыхаясь, постанывая, налетчики подобрали свои сумки и потянулись за вожаком с ножом к дороге, сели в микроавтобус.

– Ну, падлы, мы еще вернемся! – крикнул первый, подвернувшийся под руку Алевтине. – Молить будете о…

Громыхнул еще один выстрел, фара микроавтобуса разлетелась брызгами. Шофер врубил скорость, и машина умчалась, унося команду наркоманов.

– Ты даешь, Алька! – подошла к подруге Марина. – Давно карате занимаешься?

– Это не карате, китайская школа. А если они вернутся?

– Пусть осмелятся. – Марина взвесила в руке ружье. – Есть и посерьезней игрушки.

К подругам подковыляла баба Варя, вытирая слезы на ходу, обняла их.

– Ох, девоньки, спасибо! Век не забуду! Паршивцы, на мои пироги с маком позарились… Ох, что за жизнь пошла…

Через полчаса они позавтракали, и Марина вывела со двора свой темно-зеленый джип.

– Тебя куда?

– Вообще-то в Славутич, там готовится пресс-конференция директора АЭС. Вечером собиралась домой, но теперь не полечу, пару дней у тебя поживу. Не сильно стесню?

– Да что ты, Алька, – Марина выехала на дорогу, – я давно не чувствовала себя так хорошо. Конечно, оставайся. К Мутику сходим, по грибы, отдохнем, наговоримся. Захочешь – к мужикам в гости напросимся, у меня команда подобралась очень даже неплохая.

– Благодарствую, – улыбнулась Алевтина, – мне мужиков и в редакции хватает. Вот в баню я бы с тобой сходила.

– Организуем.

– Тогда поехали к станции, оттуда я доберусь до Славутича сама.

– Подброшу, дорога хорошая и пустая, много времени не займет, а вечером заберу.

Джип набрал скорость и покатил по асфальтовой дороге, соединявшей деревню с шоссе. На многие километры вокруг не было ни одного человека, по дороге уже давно никто не ездил, кроме спецкоманд и военных патрулей, и снова темное психологическое давление давней трагедии заставило Алевтину почувствовать злую тоску здешних мест и грозную, невидимую для глаз опасность.

* * *

Вечерней встречи с Мутиком не получилось. На прежнем месте, среди валунов в овраге у реки, его не оказалось.

Подруги даже спустились вниз, где было его логово, но двутелое чудовище следов не оставило, и куда оно отправилось днем, можно было только гадать.

– Он мог пойти к реке, – предположила Алевтина.

– Он мог пойти куда угодно. – Марина присела на валун. – Меня это почему-то тревожит. Раньше он никогда не уходил отсюда в дневное время.

– Мутик! – позвала Алевтина.

Звонкое эхо повторило имя несколько раз и смолкло.

– Не кричи, – тихо сказала Марина. – Если бы он был неподалеку, услышал бы и так. Ладно, пошли домой, придем попозже, перед заходом солнца.

Подруги поднялись по откосу на гребень оврага и неторопливо побрели обратно, продолжая начатый разговор.

Алевтина за день успела побывать в трех местах, в том числе и на АЭС, куда ее пропустили только по настойчивой просьбе Марининых ликвидаторов. Узнала много нового о строительстве саркофага, о подготовке к строительству «Укрытия-2», о теплицах, в которых «для науки» выращивали клубнику размером с помидор и огурцы длиной с бревно. А еще она услышала давно бродившие среди работников станции легенды о мутантах, якобы встречающихся в лесах зоны: о громадных лосях с пятиметровыми рогами, о кабанах, похожих на мамонтов, и о гигантских ящерицах, превратившихся в динозавров и научившихся ходить на задних лапах. Последняя легенда явно была навеяна встречами с Мутиком, и Алевтина поделилась догадкой с подругой.

– Тут, кроме Мутика, много всяких уродов развелось, – ответила Марина. – Особенно потрясают насекомые. Посреди цезиевого пятна недалеко от Тепловки я видела муравейник величиной с дом! Ей-богу, не вру! А муравьи там живут размером с палец и летают!

– Да ну! – усомнилась Алевтина.

– Сама видела. Когда Мутик очистил пятно от радиации, этим мутировавшим муравьям стало, очевидно, плохо, и все они подохли, а муравейник стоит до сих пор, могу сводить.

– Нет уж, спасибо, – передернула плечами Алевтина. – Как ты их не боишься?!

– А чего их бояться? Несчастные твари… несчастные животные… несчастные люди. У нас в команде один мужик работал, еще до меня, спортсмен, красавец, атлет, Саша Кучков. А командовал отрядом бывший подполковник химвойск Киян. Так вот этот Киян запрещал спецкоманде работать в химзащите на виду у населения. «Чтоб не будоражить людей», – говорил он. Через два месяца полкоманды списали по болезни. А Саша теперь – инвалид второй группы, в день может пройти не больше двух километров, позвоночник болит, голова – с ведро и глаза навыкат пошли. Не жилец, короче.

– А что ж Киян? – помолчав, спросила Алевтина.

– Уволился, урод, политиком заделался, собирается, говорят, баллотироваться в депутаты Верховной Рады.

– М-да! – только и сказала Алевтина. – Живут же такие твари на свете! Что он, что деятели из Политбюро и ЦК, запретившие людям говорить правду в восемьдесят шестом, после аварии.

– Мало того – погнавшие людей на майскую демонстрацию в Киеве! – Марина в сердцах поддала ногой мухомор высотой в метр. – Давай о другом, чего настроение портить. Лучше расскажи, как живется в Москве.

Девушки спустились к реке, медленно прошлись по берегу, прислушиваясь к тишине, продолжая разговор. В деревне они появились около семи часов вечера, когда августовская жара пошла на убыль. А когда поужинали и собрались в лес, чтобы повидать Мутика, деревню снова навестили давешние знакомцы на вишневом микроавтобусе, любители наркотического кайфа.

На этот раз они действовали иначе. Двое зашли со стороны сада, держа в руках пистолеты. Еще двое вошли во двор и дали очередь из автомата по курятнику. На поднявшийся куриный переполох Марина и Алевтина выскочили во двор, причем Марина прихватила ружье, но против них поднялось три ствола, сопротивляться было бессмысленно.

– Ну что, стервы? – сказал, поигрывая ножом-бабочкой, худощавый бандит с челкой до глаз. – Дождались гостей? Мы предупреждали. А теперь вам будет очень весело. – Он махнул рукой пятому налетчику, широкому, с длинными руками и бледным лицом. – Букер, волоки их в хату, поиграемся с телками немножко. А вы начинайте работу.

Двое, выглядывавшие из сада, потопали на маковое поле, а остальные повели девушек в дом, подталкивая в спины стволами автомата и пистолета. Бабу Варю они походя затолкали в сарай и закрыли двери на крючок.

– Повежливей, – проговорила Алевтина сквозь зубы, получив очередной толчок в спину.

– Глянь-ка, еще шебаршится, – заржал широкотелый Букер, хватая Алевтину за грудь… и, громко икнув от удара, свалился ничком.

Второго бандита Алевтина утихомирила ударом ноги в пах, но третий успел отскочить и направил на нее автомат трясущимися руками. Взвизгнул:

– Укокошу, сука!

И в это время за садом, в поле, раздались крики и началась суматошная стрельба.

Бандит изменился в лице, оглянулся, но лучше бы он этого не делал, потому что Алевтина прыгнула к нему и с силой рубанула ладонью по шее, одновременно перехватывая левой рукой ствол автомата.

Парень ойкнул, согнулся, но автомат не выпустил. Пришлось добивать его боковым приемом «семь звезд»: Алевтина ударила кончиками пальцев левой руки в бок бандиту, затем почти одновременно нанесла правой рукой удар вперед и вниз поверх левого колена. Парень опрокинулся на спину и замер. Алевтина отобрала у него автомат, Марина схватила свое ружье, и они выбежали в сад, где все еще раздавалась пальба.

Сцена, свидетелями которой они стали, могла повергнуть в шок кого угодно.

За двумя любителями мака топала пятиметровая кошмарная фигура в золотой чешуе, отмахиваясь от пуль громадными пятипалыми лапами. Впрочем, пули ей вреда не причиняли, с лязгом отскакивая или с визгом рикошетируя от чешуй. Однако гигант не был похож на Мутика. Алевтина видела его двутелым, а тут двигался двуногий, двурукий и двуглазый великан с уродливой, почти медвежьей, головой, похожий на робота, медведя и динозавра одновременно. Лишь приглядевшись, Алевтина поняла, что это все тот же Маринин Мутик, только сжавшийся, соединивший оба своих торса в одно тело; линия раздела торсов была видна лишь вблизи.

Двое бандитов с белыми от ужаса лицами и белыми безумными глазами вихрем промчались мимо, залезли в машину, но завести мотор не смогли. Мутик дотопал до микроавтобуса и наступил на него короткой по сравнению с туловищем складчатой и толстой ногой. Парни едва успели выпрыгнуть оттуда. Раздался скрежет, скрип металла, и микроавтобус фирмы «Мицубиси» превратился в смятую посередине консервную банку.

Со стороны двора раздался вопль – это очнулась троица обработанных Алевтиной «маколюбцев». Один из них подобрал автомат, дал очередь по гиганту, а когда тот повернулся и пошел к нему, разделяясь на ходу в две фигуры на двух ногах, второй вопль означал, что парни наконец поняли смысл слова «ужас». Через минуту все было закончено. Пятерка наркоманов пылила окраиной деревни к лесу, не оглядываясь.

Мутик остановился посреди двора, опустил руки. К нему смело подошла Марина, что-то ласково говоря. Алевтина, подобрав оружие, открыла запертую бабу Варю.

Хозяйка ойкнула, увидев нежданного гостя, шмыгнула в сени, и все же было видно, что двутелого урода она хотя и побаивается, однако принимает как естественную часть природы.

Алевтину снова пробрала внутренняя дрожь, но она преодолела свой страх и подошла к Марине, глядя снизу вверх на не слишком уж и уродливые головы и туловища Мутика. Проговорила весело:

– Спасибо, дружище! Ты очень вовремя появился.

– Он встревожен, – повернула голову к подруге Марина. – Грядут какие-то события, а он еще не нашел, что ему нужно. Теперь он отправляется к реактору.

– Куда?! Ты представляешь, что будет? – нахмурилась Алевтина. – А если он полезет на четвертый блок? Да ненароком нарушит саркофаг?

– Ты забыла, что он поглощает радиацию. Вдруг очистит весь аварийный корпус?

– А если наоборот – устроит взрыв? Да и не допустят его к реактору. Скажи ему, что к блоку идти опасно, там смерть.

– Он понимает наш разговор. Но все равно пойдет. А сюда пришел, чтобы попрощаться. Я как бы его мачеха в некотором смысле.

Алевтина хотела спросить: откуда ты знаешь, чего он хочет? – и в это время гигант стал наклоняться к ней, сгибая одно из туловищ в двух местах сразу. Побледнев, Алевтина с места, однако, не тронулась, только закрыла глаза. Затем раздался смех Марины.

– Не бойся, он так выражает свои чувства. Похоже, ты ему понравилась.

Алевтина открыла глаза. Перед ней, в метре от лица, находилась медвежье-драконья, хотя и без рта, голова чудовища с единственным, длинным и узким, светящимся, как янтарь на солнце, глазом. Этот глаз внимательно смотрел на нее, и девушке внезапно показалось, что ее обнимает горячая, тяжелая, но мягкая и добрая рука.

Затем Мутик разогнул правую половину тела и зашагал со двора, аккуратно перешагивая забор, колодец, корыто с едой для поросенка. Скрылся за деревьями, только еще с минуту доносился звук его тяжелых, сотрясающих землю шагов.

Из хаты выглянула баба Варя, перекрестилась, поднесла руку козырьком к голове:

– Ушел? Ну и слава тебе, господи! Все ж таки не человек, не зверь, не поймешь кто.

Подруги переглянулись.

– Что будем делать?

– Не знаю. – Марина зябко потерла ладонь о ладонь. – Надо бы предупредить на станции, что возможен… визит лешего. Но и ему надо помочь. Да только не знаю как.

– Выведать бы, что он ищет.

– Да не понимаю я его. Знаю, что ищет, показывает какие-то картины… прямо в голове у меня появляются. Но не галлюники, не думай, я себя уже проверяла. Хотя первое время тоже пугалась.

– Что больше всего запомнилось?

– Космос… потом какая-то странная фигура: дракон на драконе. Знаешь, как бы всадник, а на нем еще сидит парочка наездников, как в цирке. Только вместо лошади – что-то вроде черепахи, а вместо людей – динозавры, причем все разной формы. Это, пожалуй, повторяется в его мыслепередачах чаще всего.

– Так, может, он и есть один из них, из тех «наездников»?

Марина задумалась, неуверенно качнула головой.

– Может быть, ты и права. Только где же он найдет своих напарников? Неужели прячутся в лесу, возле реактора?

Алевтина не ответила. Она составляла план своих действий на ближайшие несколько дней. Уехать в Москву ей придется, но, как только сдаст материал в газету, тут же отправится обратно. Она чувствовала, что в Чернобыльской зоне начинаются события странные и удивительные.

Это был один из полусотни блокпостов на дорогах, ведущих к Чернобылю, расположенный в десяти километрах от аварийного четвертого блока АЭС. Дежурили здесь солдаты внутренних войск под командованием лейтенанта Оксюты, уроженца здешних мест. Как спецподразделение, ответственное за радиационный и химический контроль участка, а также дозиметрический контроль выезжающих из зоны автомобилей, отделение Оксюты давно перестало функционировать, но обязанности КПП приходилось нести в полной мере, несмотря на отсутствие большого движения. Начали возвращаться в свои покинутые села и деревни жители района, все еще шастали в поисках добычи мародеры и уголовники, сбежавшие из мест заключения, и вдобавок ко всему появились туристы, причинявшие солдатам больше всего хлопот. Всем не терпелось увидеть если не саркофаг над реактором, то хотя бы двухголовых коз, восьминогих поросят, лосей-мутантов с ветвистыми многометровыми рогами и вызывающие не меньший восторг одуванчики величиной с голову человека.

Как правило, пропуска в десятикилометровую зону эти самодеятельные туристы, путешествующие на личном автотранспорте, не имели, и приходилось заворачивать их обратно, не обращая внимания на уговоры или угрозы. Правда, лейтенант Оксюта понимал, что туристы и любители экзотики свободно могли миновать блокпосты, пробираясь по лесам или вдоль ручьев и рек, но воинский долг свой соблюдал неукоснительно.

Так, в обед он завернул обратно вишневого цвета микроавтобус с пятью пассажирами, спешащими якобы по вызову для усмирения бандита, терроризирующего деревню Тепловку. У старшего в машине было даже удостоверение сотрудника милиции. Но Оксюта машину не пропустил, так как, во-первых, у милиционера не было на руках спецпропуска, а во-вторых, ему не понравились наглые и какие-то болезненные лица молодых ребят.

А в начале девятого вечера лейтенант увидел тех же ребят, одетых в спортивные костюмы, но без машины, мчавшихся по дороге из зоны. Они даже не стали прятаться в лесу, перли по шоссе, бледные до синевы, не обращая внимания на вышедших навстречу солдат поста.

– Стой! – рявкнул Оксюта, выходя из небольшого деревянного, панельно-щитового здания блокпоста. Кивнул командиру наряда. Сержант дал очередь над головами бегущих.

Те наконец остановились, тяжело дыша, оглядываясь, ошалело глядя на подходивших бойцов наряда.

– Проверь, – сказал лейтенант, и командир наряда достал дозиметр, обошел пятерых сбившихся в кучку парней, от которых валил пар, покачал головой:

– Чисто, в пределах нормы.

– В чем дело? – подошел Оксюта, не снимая руки с кобуры пистолета. – Почему бежите? Как вы там оказались? Я же завернул вашу машину. Кстати, где она?

Худой чернявый парень с удостоверением милиционера нервно облизнул губы, оглянулся, унимая дрожь рук, глаза его стали осмысленными.

– Командир, пропусти. Нам было нужно… я знаю места… но там… там… – Голос парня сорвался.

– Что там? Да говорите толком!

– Там, в деревне… урод… с дом величиной! Мы хотели… а он вдруг вышел из леса и к нам! Пули образину не берут…

Лейтенант сообразил, о чем речь, мгновенно и выхватил пистолет. Его подчиненные среагировали соответственно, направив на «спортсменов» автоматы.

– Стоять! Не дергаться! Сдать оружие! Быстро!

Чернявый милиционер достал из-под мышки под курткой пистолет «ТТ», бросил на землю. Его напарники сделали то же самое. На асфальте образовалась горка оружия: три пистолета, автомат «узи», четыре ножа.

– Однако! – покачал головой сержант. – Целый арсенал.

– И куда же вы ходили? – осведомился ироническим тоном Оксюта. – С таким боезапасом? Саша, позвони в комендатуру, пусть заберут этих субчиков.

И в это время наблюдатель на вышке у блокпоста закричал:

– Лейтенант, смотрите, в лесу!

Оксюта оглянулся и остолбенел.

На опушку леса, начинавшегося в полусотне метров от дороги, вышло кошмарное, ростом с дерево, существо. У него было две ноги и две лапы, вытянутая вперед и в то же время прямоугольная медвежье-драконья морда с двумя щелевидными глазами, а кожа отсвечивала янтарно-золотыми чешуйками, создавая впечатление натянутых на тело металлических доспехов из выпуклых многогранников. Больше всего монстр напоминал вставшего на задние лапы медведя, хотя и без шерсти, или на динозавра, каким его представляли ученые.

Великан шагнул вперед и вдруг разделился на две фигуры. Вернее, так показалось лейтенанту. Разделилось на две части только туловище «динозавромедведя», образовав еще более странное и страшное чудовище, двуногое и двутелое.

Пискнув что-то, из рук сержанта рванулся чернявый милиционер и бросился по шоссе прочь от блокпоста. За ним помчались его приятели. Никто из солдат их не преследовал. Все как завороженные, в том числе и командир подразделения, дивились на приближавшегося урода, не веря глазам своим. Потом лейтенант опомнился:

– Иванов, Петрик – обойдите его слева! Каширин, Дильмах, вы справа! Сержант, дуй в подсобку, поставь на крышу пулемет.

Привыкшие к приказам, повидавшие в зоне много чего необычного, солдаты повиновались беспрекословно, охватывая лесного гостя в полукольцо и держа его под дулами карабинов и автоматов.

Набрав в грудь воздуха, лейтенант шагнул к обочине дороги, взмахнул рукой:

– Стой! Стрелять буду!

Чудовище сделало еще пару шагов и послушно остановилось, разглядывая солдат светящимися желтизной глазами без радужек и зрачков, причем каждое туловище реагировало по-разному, смотрело только на свой объект, и видеть это было жутко и непривычно.

– Пошел обратно! – снова взмахнул рукой лейтенант. – Обратно иди, в лес!

Наступила тишина. Солдаты замерли, сдерживая дыхание. Притих и сержант, развернувший на крыше блокпоста крупнокалиберный пулемет. Все ждали, что станет делать страшный пришелец. Он же, оглядев всех по очереди, посмотрел обеими головами на лейтенанта, сложил оба туловища в одно, неуловимо быстро повернулся, как бы перетек в другое положение, спиной к бойцам, и пошагал обратно в лес, заметно встряхивая землю каждым шагом: тумм-тумм-тумм. Ушел. Стало совсем тихо. Ошеломленные встречей солдаты смотрели друг на друга, на стену леса, сомкнувшуюся за спиной гиганта.

– Витя, кто это был? – спросил, слегка заикаясь, сержант.

– Черт его знает, Саша! – ответил лейтенант. – На лешего не похож, это уж точно.

– Может, мутант какой? Мне он кого-то напомнил.

– Комбата, – хихикнул один из солдат, закидывая карабин за спину.

– Не, я серьезно. Чем-то он на медведя в доспехах похож, только морда гладкая.

– На динозавра… на ящера… я видел картинки… точно, – послышались голоса остальных, собравшихся на шоссе и доставших сигареты. – Только я ни разу не видел двутелых динозавров. Все-таки это мутант…

– Что будем докладывать?

– Ах ты, мать твою!.. – Лейтенант сорвался с места. – Быстро давай комбата! Надо же задержать тех хлопцев, что бежали от этого двутелого чуда-юда.

Послышался гул моторов, из зоны шел автобус в сопровождении бронетранспортера.

– По местам! – оглянулся Оксюта.

Солдаты разбежались по своим местам, привычно подтягиваясь и проверяя оружие. Смутить их можно было лишь на короткое время. И все же необычность встречи подействовала и на них, такого странного мутанта они не только не видели сами, но не слышали о нем и в рассказах старожилов.

Лейтенант Оксюта честно доложил командиру батальона о встрече с двутелым «динозавром», однако был достаточно искушен в подобных делах, чтобы не понять реакцию майора. Тот просто не поверил, пообещав разжаловать в рядовые «за употребление алкоголя на службе».

Двутел появился возле АЭС восьмого сентября, перепугав до смерти водителей колонны грузовиков, доставивших свежий грунт для выравнивания местности и замены старого, начинавшего «фонить». К реактору его, однако, не пустили, отпугнув огнеметами, но переполох поднялся изрядный. Даже опытные ликвидаторы, повидавшие немало страшных вещей в зоне, были потрясены, увидев шестиметрового гиганта, объявившегося у изгороди из колючей проволоки, которой была обнесена территория четвертого блока.

Военные, охранявшие периметр, были тем не менее опытными и хладнокровными людьми. Им не раз приходилось отпугивать диких зверей: лосей, медведей, кабанов, пытавшихся проникнуть в запретную зону, в том числе и мутантов. Еще один мутант, пусть и вовсе уж диковинного вида, хотя и произвел на них впечатление, но к отступлению или бегству не принудил. На выстрелы в воздух монстр не отреагировал, зато остановился, когда в его сторону протянулся длинный язык пламени из ранцевого огнемета. Затем удалился в том же направлении, откуда вышел к станции, оставив разворошенный людской муравейник. Никто не попытался ни преследовать его, ни проследить за вектором движения. Люди, в том числе и военачальники, были слишком потрясены встречей.

Но двутел появился у проволочного забора в тот же вечер, около десяти часов, только на три километра севернее, со стороны Припяти. На этот раз огнемет его не остановил, как и выстрелы из карабинов и автоматов. Лишь выехавшие навстречу два бэтээра с крупнокалиберными пулеметами заставили пришельца изменить маршрут, остановиться и отказаться от намерений (каких – не знал никто; как сказал директор станции: «Может быть, чудовище просто хотело погулять по территории»). Через несколько минут двутел убрался восвояси. И лишь спустя час выяснилось одно любопытное обстоятельство: дозиметры показали странное уменьшение радиационного фона в тех местах, где он шел.

Контроль обстановки стал для работников бригады обслуживания станции чем-то рутинно-обыденным, стандартной процедурой, от которой давно не ждали страшных открытий, и дозиметрист, обходивший залатанный периметр, даже не поверил глазам, когда в окошке прибора увидел одни нули. Он даже не поленился заменить дозиметр, но результат был тот же. И тогда на АЭС, а затем и дальше, в Славутиче и других чистых от радиации поселках, родилась сенсация, что появился неведомый зверь, который утилизирует радиоактивные отходы, каким-то непонятным образом очищает местность.

Эти слухи дошли сначала до уха директора АЭС господина Пашкина, а затем и до контрразведчиков из украинского министерства государственной безопасности (МДБ – министерства державной безпеки). Высокое начальство в слухи не поверило, но направило двух агентов для проверки «психологической обстановки» на АЭС. И надо же было так случиться, что третье появление двутелого великана-мутанта пришлось именно на тот момент, когда агенты, лейтенант Конечко и капитан Пилипец, обходили проволочный забор километрового периметра зоны вокруг четвертого блока станции.

Двутел поднялся из котлована, оставшегося на месте старой насосной станции, подававшей жидкий бетон. Раздались крики солдат, охранявших этот участок зоны, затем выстрелы. Но гигант легко прошел сквозь проволочное заграждение, обогнул штабель бетонных шпал и пучки труб и предстал пред взорами остолбеневших контрразведчиков. Несколько секунд люди и гигантский мутант смотрели друг на друга, словно встретились старые знакомые. Затем «динозавр» разделился на два независимых друг от друга тела, шагнул к застывшим в трансе гэбистам, и неробкие в общем-то профессионалы молча бросились бежать к станции.

Двутел их не преследовал. Он «обнюхал» штабель шпал, трубы, асфальтовую площадку, скрывшую под собой одно из старых радиоактивных пятен, отшвырнул с дороги трактор и направился вдоль забора, продолжая что-то вынюхивать и высматривать в густом поясе гигантских – трех-четырехметровых – сорняков. Неизвестно, удалось ли ему найти то, что он искал, но на возню вокруг он не обращал внимания. Солдаты группировались за периметром проволочной изгороди, чтобы пресечь попытки мутанта приблизиться к реактору, если ему вздумается повернуть, рычали моторы бронетранспортеров и грузовиков, освещавших фигуру двутела фарами, а он брел вдоль проволоки, постоянно нагибаясь, и по сторонам не смотрел. Однако стоило двум бэтээрам двинуться к нему на малой скорости, как двутел перестал рыскать по территории зоны, с минуту рассматривал недалекий корпус четвертого блока с печально знаменитым силуэтом трубы с шестью площадками и направился прочь, снова пройдя сквозь двойную изгородь и не заметив ее.

Только теперь капитан Пилипец опомнился, перестал стискивать в потной ладони рукоять штатного «макарова» и оглянулся на бледного лейтенанта.

– Что скажешь, Паша?

Конечко проглотил ком в горле, криво улыбнулся.

– Если я чего не понимаю, то боюсь. Если радиация способна порождать такие мутации среди животных, то мне здесь делать нечего. Я не хочу получить рога, как у лося.

– Ну, ты их и вне зоны свободно можешь получить, от жены. – Пилипец вытер пот со лба. – Как ты думаешь, начальство в Киеве поверит сообщению?

– Это не моя забота. Докладывать будешь ты. Как доложишь, так и ответ получишь. Но, сдается мне, зону закроют. Наглухо. Этот двутелый парень – колоссальная аномалия! Его надо изучать.

– Сержант, что там? – послышался неподалеку голос командира поста. – Пройди до котлована.

– Уже прошел, везде чисто, природный фон…

Конечко и Пилипец переглянулись, освещаемые рассеянным светом фар.

– А ведь до появления монстра здесь фонило до полутора тысяч микрорентген! – тихо сказал Пилипец.

– Ты думаешь, что он очистил площадку? Чушь какая-то! Как может живое существо поглощать радиацию?!

– Этот вопрос задай не мне.

Капитан вспомнил взгляд исполина, полный внимания и сосредоточенности, и поежился.

Лейтенант Конечко оказался прав.

Из Киева поступила команда закрыть десятикилометровую зону вокруг реактора, и на АЭС был сброшен десант спецвойск украинской службы национальной безопасности. Режим входа-выхода в зону предельно ужесточили. Теперь только работники станции, исследователи и ликвидаторы имели право доступа, получив специальные сертификаты, остальным лицам: хозяйственникам, снабженцам, инженерам производственного центра, не занятым непосредственно работой на «Укрытии», а также журналистам доступ в зону был воспрещен.

На третий день действия режима группа поиска, имеющая вертолеты и другую технику, в том числе специальную, в виде ультразвуковых сканеров, переносных ВЧ-локаторов, счетчиков частиц, индикаторов полей и излучений, обнаружила двутелого монстра в районе деревни Тепловка. Монстр был обложен со всех сторон, после чего вступил в действие план какого-то высокого чина в министерстве обороны Украины, предусматривающий контакт с чудовищем, а в случае неудачи – его уничтожение.

Мариша Шикина, узнавшая об этом плане через своих знакомых в военном лагере, немедленно начала искать выход на командование десантом, и благодаря настойчивости и связям ей это удалось. Не последнюю роль сыграло в этом деле то, что девушка жила в Тепловке, буквально в километре от места расположения двутелого мутанта.

Ее приняли в палатке командира спецбатальона подполковника Сидоровича; лагерь спецвойск, а также прикомандированных экспертов-экологов и биологов, специалистов по трансмутационным видам фауны, был разбит сразу за деревней, на берегу пруда.

Подполковник был высок, смугл, красив и лаконичен.

– Слушаю вас, – бросил он, кивнув гостье на походный складной стул. – Что вы хотели сообщить?

– Не уничтожайте Мутика, – сказала Марина, мучительно подыскивая нужные слова.

– Кого, простите?

– Ну… этого двутела. Это я его так назвала – Мутик, от слова «мутант». Но он не мутант.

– Откуда вы знаете?

– Это я его нашла… в километровой зоне. Мы трубы тянули, и под камнями я увидела его. Думала – ящерка, жалко стало. Проверила дозиметром – ноль, ну и взяла с собой, принесла в дом. Это уж потом он вырос…

– Интересно. – Подполковник окинул девушку иронично-скептическим взглядом, сел за стол. – Значит, вы являетесь его воспитателем, так сказать? Кем вы работаете?

– Ликвидатором… инженер по разработке металлоконструкций. Вы не улыбайтесь, я не сумасшедшая! – рассердилась Марина. – Мутик действительно дезактивирует территорию с любым видом загрязнений. Вы тоже могли убедиться в этом. И он не мутант, как я думала сначала, он попал на Землю из космоса.

– Ясно, – хлопнул подполковник ладонью по столу. – Хомченко, проводи мадам.

В палатку заглянул рослый адъютант командира батальона, выжидательно глянул на посетительницу, моргая белесыми ресницами. Марина встала, окинула красивого подполковника уничтожающим взглядом.

– Вы еще придете ко мне за консультацией, друже комбат. С Мутиком могу договориться только я. – Марина вспомнила об Алевтине. – И моя подруга, она скоро приедет. Вас он не послушается, а пуль не боится.

– Спасибо за информацию, – махнул рукой Сидорович, сняв трубку телефона и тут же забыв о гостье.

Когда Марину проводили за границу лагеря, она оглянулась и сказала, глядя на сумрачного адъютанта подполковника, одетого в защитный комбинезон без знаков различия, но с трезубцем на плече:

– Неужели среди вас нет умных людей?

Вопрос ушел в воздух. Адъютант к числу упомянутых людей явно не принадлежал.

…Закончив дела в Москве, сдав материал о Чернобыльской АЭС в редакцию и проведав собаку, оставленную у друзей, Алевтина прибыла в Чернобыль спустя неделю после прощания с Мариной. Но дальше Славутича ее не пустили даже с корреспондентским удостоверением, а точнее, именно из-за удостоверения и не пустили, объяснив популярно, что, во-первых, здесь не любят москалей, во-вторых, журналистов, а в-третьих – в зоне организован для приезжих особый режим.

Что это за «особый режим», Алевтина познала на собственной шкуре, когда ее вышвырнули из автобуса, возившего работников станции от Славутича к АЭС. Произошло это возле контрольно-пропускного пункта на шоссе возле Припяти, города-призрака, города, покинутого энергетиками и так и не заселенного впоследствии. Хоронить многоэтажный город под землей оказалось слишком дорогим удовольствием, его лишь огородили колючей проволокой, а домашнюю утварь в квартирах сожгли.

Прапорщик, высаживавший Алевтину, был слишком груб и поплатился за это, надолго запомнив пассажирку, потому что ей в конце концов надоели тычки и рывки и девушка свалила его на землю ударом в пупок. После этого ее зауважали солдаты КПП, хотя пропустить в зону все-таки отказались.

Тогда Алевтина, не став ждать возвращения автобуса, сделала вид, что собирается добираться до Славутича пешком, а сама, свернув за поворот шоссе, нырнула в лес и, руководствуясь своими недавними познаниями туриста, направилась к Тепловке, до которой в принципе оставалось не больше семи-восьми километров от этого места.

К дому Марины она добралась под вечер, сумев обойти патруль и воинскую часть, расквартированную в километре от деревни. К радости путешественницы, Марина оказалась дома, но эта радость быстро померкла, когда подруга рассказала, что творится в зоне, а также в лесу вокруг оврага, где прятался Мутик.

– Неужели они в самом деле собираются его уничтожить?! – воскликнула Алевтина. – За что?!

– Посмотрела бы ты на их командира – красавец писаный, но полнейший дуб, несмотря на погоны! Да и что может предложить хорошего хохлацкая безпека? Национальный лозунг самостийности и землянку как выход из жилищного кризиса.

Алевтина улыбнулась.

– Ты же сама хохлячка.

– Потому и знаю, что говорю. Видела бы ты эти морды – что в минобороны, что в Верховной Раде! Холеные, гладкие, хитрые… а в голове ни одной извилины! – Марина вздохнула, пригорюнилась. – Что же делать? Как спасать Мутика?

– А ты уверена, что его надо спасать?

– Что ты имеешь в виду?

– Его же пули не берут.

– А если они попробуют пушкой или бомбой? Все же четвертый блок – штука опасная, непредсказуемая. Если Мутик туда сунется, его точно ликвидируют. Нет, его надо спасать, только не знаю, как. Может, ты что придумаешь?

Алевтина покачала головой.

– Ни одной дельной мысли. Нас к нему даже на километр не подпустят.

Вечер прошел в вялых разговорах и усиленных раздумьях о судьбе космического пришельца, которого приняли за мутанта, порожденного радиацией зоны. Однако девушки легли спать, так ничего путного и не придумав.

Разбудил их какой-то шум в четыре часа утра, когда небо начало светлеть и горизонт засветился малиновой полосой. Сначала послышалось знакомое тумм-тумм-тумм, от которого сотрясалась земля и пол хаты, а затем раздались гул вертолетных винтов, грохот моторов, человеческие голоса, звуки команд.

Набросив на себя халаты, подруги выскочили в сад, заливаемый светом прожекторов вертолета и бронетранспортеров, и увидели возвышавшуюся над яблонями и грушами фигуру Мутика, блистающую чистым золотом.

Их заметили.

– Эй вы, двое! – заревел в мегафон чей-то голос. – Немедленно очистите территорию! Уходите оттуда, быстро!

– Черта с два! – ответила Марина выразительно, медленно подошла к гиганту, глядящему на нее сверху вниз; в настоящий момент оба торса Мутика соединялись в одно тело, видимо, ему так удобней было передвигаться.

– Уйдите из сада! – снова заорал мегафон. – Вы мешаете провести военную операцию! Эй, кто-нибудь там поближе, уберите женщин!

– Привет, Мутик, – проговорила Марина со странной нежностью, несколько покоробившей Алевтину. – Что ты задумал? Зачем ты вышел из леса? Что ищешь возле реактора?

Двутел замер, продолжая глядеть на девушку, внезапно разделился на две половины. Одна его голова оглянулась, всматриваясь в цепь солдат и бэтээров, охватившую деревню кольцом, вторая стала приближаться к Марине.

– Сейчас же уходите оттуда! Будем стрелять! – надрывался мегафон. – Он вас сейчас покалечит! Немедленно бегите!

– Заткнись! – сказала Алевтина в перерыве между словами.

Мегафон умолк. Стихли крики, замолчали моторы машин, только стрекот вертолета нарушал тишину.

Сдерживая дрожь в коленях, Алевтина шагнула к подруге, стала за ее спиной. В этот момент чешуйчато-пластинчатая морда Мутика опустилась совсем низко, вплотную к девушкам, глаз великана налился желтым сиянием, и все поплыло перед глазами Алевтины.

Когда она пришла в себя, двутела уже не было в саду. Удалился и гул вертолета, а также грохот двигателей военных машин. Алевтина поняла, что ее поддерживают под локоть, посмотрела на Марину.

– Ну что, оклемалась? – улыбнулась та. – Как самочувствие?

– Нормально, только голова слегка кружится.

– Пройдет. Мутик не рассчитал дозу.

– К-какую дозу? – заикаясь, спросила Алевтина, позволяя вести себя к дому, на пороге которого тихо причитала и крестилась баба Варя в белой рубахе.

– Он передает мысленные образы, хотя и не всегда понятные. Я уже привыкла, а тебя, видно, повело. Ничего не видела?

Алевтина вспомнила странные цветные всполохи перед глазами, черные кляксы и пятна, складывающиеся в какой-то геометрический узор, и покачала головой.

– Я ничего не поняла.

Марина засмеялась.

– Успокойся, я тоже почти ничего не поняла. По-моему, Мутик приходил советоваться, как вести себя с военными. Я ответила, чтобы он не связывался с ними, и он ушел. Кстати, тебе не показалось, что он подрос?

– Показалось, хотя я не очень присматривалась.

– Вот и мне тоже.

На пороге хаты Алевтина оглянулась.

Гул моторов и стрекот винтов удалялись на север, но не туда, где двутел устроил себе лежку. Он направлялся в сторону Припяти, покинутого людьми бывшего города энергетиков.

…В Припяти чешуйчатый двутелый великан не задержался надолго. Побродив по пустым улицам, он отправился на окраину города, где располагалось кладбище использованных при ликвидации аварии вертолетов, грузовиков, тракторов, передвижных кранов и пожарных машин. Все они стали радиоактивными, очистке и дезактивации не поддавались, поэтому начальство решило просто собрать их в одно место до тех пор, пока не найдутся время, деньги и методы утилизации радиоактивного металла. Ни второго, ни третьего у штаба по ликвидации последствий, естественно, не было.

На кладбище техники двутел остановился на сутки, исходив его вдоль и поперек, превратив множество новых с виду автомашин в металлолом. Когда он покинул пригороды Припяти, направляясь дальше на север, к реактору, дозиметристы установили, что уровень радиации кладбища упал ниже природного фона.

Легенда о способности чудовища к поглощению радиации, так сказать, в чистом виде, то есть по сути – к преобразованию элементарных частиц и ядерных реакций, еще раз получила реальное подтверждение, зафиксированное десятком измерений. Обескураженные эксперты из бригады спецвойск еще и еще раз включали свои приборы, делали анализы и приходили к одному и тому же выводу: радиоактивность металла и прилегающей местности исчезла!

По настоянию экспертов подполковник Сидорович созвонился с командованием бригады в Киеве и получил приказ «действовать по обстоятельствам», а в случае необходимости, при прямой угрозе безопасности станции, и вовсе открывать огонь на поражение. Изучать феномен специально, тратить силы и средства на исследования, специальную технику, консультации с учеными командование в лице Борова, как подчиненные за глаза прозвали начальника инженерно-технического и научного обеспечения войск генерала Борисова, не сочло нужным.

Силовой эскорт, в состав которого вошел спецбатальон Сидоровича, экипированный гранатометами, ранцевыми огнеметами и минометами, а также три бронетранспортера, три вертолета, два танка, фургон экспертов и машины технического сопровождения, продолжал следовать за монстром в пределах прямой видимости, то есть буквально по пятам. Солдаты убедились в мирном настроении великана и не предпринимали попыток остановить его, но – до тех пор, пока он не приблизился к проволочному ограждению километровой зоны. Здесь произошел первый огневой инцидент с чешуйчато-золотым гигантом, рост которого, по оценке наблюдателей, достигал уже восьми с половиной метров.

Как только двутел прорвал ограждение, со стороны пустыря за северным торцом здания к нему навстречу вышли бронетранспортеры, командир подразделения прокричал в мегафон команду: «Стой! Стрелять буду!» – как будто «динозавр» был нарушителем границы и понимал язык людей, а затем по ногам чудовища ударили пулеметы. Пули с воем и визгом срикошетили от крупных чешуй великана величиной с ладонь человека и едва не стали причиной трагедии, сыпанув по цепи солдат, сопровождавших монстра с двух сторон. Пятеро получили ранения, причем один тяжелое – в живот. Никто из военачальников почему-то не удосужился снабдить бойцов особого отряда бронежилетами.

Двутел остановился, но не потому, что осознал предупреждение, а потому, что попал ногой в подготовленную ловушку: военспецы успели обнести территорию зоны особопрочной стальной сетью с мощными капканами, способными остановить даже слона. Однако освободился великан достаточно быстро, без усилий порвав лапами сеть и сломав рычаги капкана. Затем снова направился к реактору, не обращая внимания на очередную порцию крупнокалиберных пуль. Один из бэтээров замешкался, отрабатывая обратный ход, и двутел, не задерживаясь, ударом левой руки-лапы буквально вплющил пулемет в верхний лобовой лист бронетранспортера; пулеметчик успел, к счастью, спрыгнуть и не пострадал.

Но до четвертого блока гигант не дошел. Подтянулись огнеметчики, создали вал огня на его пути, и двутел наконец остановился. Одна его голова дважды слева-направо и справа-налево «просканировала» окрестности, а вторая в это время пристально разглядывала что-то под ногами. Затем она так же пристально рассматривала здание реактора, в то время как огнеметчики продолжали создавать барьер из струй огня. Видимо, посчитав свою задачу на данный момент выполненной, двутел сжался в однотелого «динозавра-медведя» и неторопливо потопал обратно. Лучи утреннего солнца высекали искры в его золотой «кольчуге», слепили глаза наблюдателям и многочисленным зрителям, работникам станции, случайно оказавшимся в это время в этом месте. Хвост гиганта – бронемашины, огнеметчики, бойцы спецгрупп, вертолеты – удалился, исчез в лесу. Наступила тишина.

Директор станции вытер вспотевшее лицо, перевел взгляд с экрана телевизора на лицо собеседника и хрипло произнес:

– Вот гад!

– А если бы он прошел к реактору? – поинтересовался собеседник директора, осанистый, с широким, складчатым, красноватым лицом, по которому буквально расплылись губы и туфлеобразный нос. Это был заместитель председателя Верховной Рады Петр Яковлевич Оселедец.

– Не прошел бы. – Пашкин залпом выпил стакан минеральной воды. – Мы там заложили фугасы направленного взрыва и оборудовали скрытые окопы с быстротвердеющим бетоном.

– Судя по его остановке, он учуял эти ваши сюрпризы. Нет, подготовились вы слабо, Станислав Семенович.

– Еще раз предлагаю обратиться за помощью к Москве. Специалистов у них больше, возможностей тоже.

– Обойдемся! – сказал Оселедец с пренебрежением. – Сегодня я встречусь с премьером и попрошу вскрыть кое-какие арсеналы. Завтра утром необходимые средства будут у вас. А как вы думаете, Станислав Семенович, это действительно мутант медведя, как говорят?

– Вопрос не ко мне, – буркнул директор станции. – Там у Сидоровича есть эксперты, они должны выяснить.

– Но медведи ведь в зоне не водятся?

– Ну и что? – Пашкин озадаченно посмотрел на собеседника.

– Я к тому, что эту зверюгу могли подкинуть в зону специально, для провокации.

– Что?! – Глаза директора станции полезли на лоб. – Кому это взбредет в голову устраивать такую провокацию?!

– Кому-кому, москалям, конечно, – усмехнулся Петр Яковлевич. – Кому же еще?

– Да зачем это им?!

– Я понимаю, у тебя среди них много друзей, знакомых, родственников, но… – Оселедец прихлопнул ладонью по столу, блеснул злыми глазами. – Есть такое мнение. И его надо проработать, понял?

– Вы там в Раде совсем с глузду зъихалы! – искренне ответил Пашкин. – Одичали совсем!

Он был прав. Интеллектуалов в правительстве страны было немного, большинство составляли такие недалекие и властолюбивые люди, как Оселедец. Ни один из тех, кто был причастен к государственной тайне под названием «Мутант», не призвал остальных к изучению тайны. Появилась угроза – даже не безопасности станции – потерять свои кресла, и все они отреагировали на появление двутела, как реагировали зрители гладиаторских боев в Древнем Риме – опусканием большого пальца вниз, что означало: уничтожить!

Три дня двутел отдыхал в лесу – так восприняли его поведение эксперты Сидоровича. Но они все же установили, что гигант при этом подрос на целых полтора метра. Теперь его рост составил высоту трехэтажного дома – десять с лишним метров!

За это время подполковник перегруппировал силы, оснастил подразделения более эффективным оружием – лазерными винтовками, ракетными противотанковыми комплексами, безоткатными орудиями, а также оборудовал вокруг километровой зоны минные поля. И все же главным защитным средством оставались военные вертолеты, обладающие, кроме ПТУРС и НУРС, еще и ракетами класса «воздух – земля».

Десятиметровый гигант не препятствовал снимать себя на пленку, фотографировать и даже подходить чуть ли не вплотную. Возбуждался он, лишь когда вблизи появлялись эксперты со своей аппаратурой, пока не стало ясно, что он реагирует на дальнобойный рентгеновский интроскоп, снабженный в качестве источника лучей радиоактивным кобальтом.

И еще Сидоровича очень сильно раздражали и досаждали журналисты, умудрявшиеся проникать в тридцатикилометровую зону и пытавшиеся пробраться к лежке «чудовищного мутанта». Одному из них удалось пройти все кордоны, найти деревню Тепловку и познакомиться с первооткрывательницей двутела Мариной Шикиной. После чего в «Киевских ведомостях» и одновременно в московских «Известиях» появилась сенсационная заметка под заглавием: «Чернобыльский мутант». Шума заметка особого не вызвала, но заставила украинские власти ужесточить визовый и пограничный режимы и полностью закрыть Чернобыльскую зону. Но и эта статья не смогла насторожить дуболомов из спецвойск МДБ Украины и обратиться к виновнице торжества, давшей интервью пронырливому журналисту. Правда, благодаря такой нерасторопности настоящее имя журналиста осталось нераскрытым. Этим журналистом была Алевтина Морозова.

Девушки продолжали жить в Тепловке. Марина регулярно ездила на работу, Алевтина бродила по окрестностям, ездила по деревням и собирала материал для очередной подачи в газету. Предлагать свои услуги «контактеров» военному руководству зоны подруги уже не пытались. Но в их услугах нужда все-таки возникла. В конце сентября в один из дождливых дней, превративших местность вокруг реактора в болото, Мутик – в официальных кругах он получил имя Двоерыл – снова отправился к четвертому блоку станции, закрытому саркофагом.

Он свободно прошел все огневые заслоны, организованные специалистами Сидоровича, в том числе выдержал гранатометную и ракетную – из противотанковых комплексов – атаки и преодолел минное поле. Ни противопехотные, ни противотанковые мины не заставили его остановиться и видимых повреждений не нанесли. Не остановил его и залп НУРС с вертолетов. Когда фонтаны земли, огня и дыма от взрывов осели, взору летчиков и наземных наблюдателей предстала тускло бликующая золотом фигура Двоерыла-Мутика, неторопливо бредущего по пустырю к зданию реактора. Казалось, он вообще ничего не замечает вокруг, занятый только ему одному понятными размышлениями.

У западной пятидесятиметровой стальной стены с контрфорсами он остановился и около пяти минут разглядывал ее, то соединяясь в одно тело, то снова раздваиваясь. Затем обошел корпус блока и вплотную приблизился к северной стене, построенной бетонными уступами. Дотронулся до нее обеими лапами.

Все, кто наблюдал эту картину, затаили дыхание. Директор станции покрылся липким холодным потом, представляя, что будет, если монстр проломит стену. Те же чувства, если не в большей степени, владели представителем Верховной Рады. Оселедец в принципе никогда не отличался храбростью, а тут до него дошло, что может произойти еще одна катастрофа, пострашнее первой.

– Сделай что-нибудь! – прошипел он Пашкину, как проколотый воздушный шарик.

Директор станции не ответил. Он не знал, что можно сделать в данной ситуации. Стрелять по монстру ракетами было нельзя, а огнеметов и пулеметов он уже не боялся.

Один только подполковник Сидорович чувствовал себя нормально, ибо находился в своей стихии и собирался использовать все средства, которые имелись у него в арсенале. Он дал команду (находясь на своем КП в лесу), и с двух сторон к замершему у бетонной стены саркофага двутелу двинулись танки. По замыслу Сидоровича, они должны были оттеснить чудовище от саркофага и в случае его сопротивления расстрелять его в упор кумулятивными снарядами. Но танки не успели выполнить свою миссию.

Чешуйчатая шкура гиганта вдруг вспыхнула, заиграла огнями, покрылась сеточкой голубоватых змеящихся молний. Двутел без усилий всунул лапы в бетон, постоял так немного, продолжая искрить и играть электрическим сиянием, затем погас и перетек из положения «спиной к наблюдателям» в положение «лицом». Он не поворачивался, как это делает человек, а именно перетек, как бы вывернулся сам в себе, и направился прочь от реактора.

Из сотен грудей вырвался одновременно облегченный вздох. Радовались работники станции, ликвидаторы, строители, инженеры, наблюдатели, солдаты. Пашкин с утомленным видом вытирал лицо. Оселедец шумно отдувался, сморкался, вытирал потное лицо, тоже достав громадный клетчатый платок, чувствуя острое желание зайти в туалет. Радовались Марина и Алевтина, видевшие всю драму на экране телемонитора, установленного в кабинете главного инженера станции, который командовал бригадой ликвидаторов.

Не радовался только подполковник Сидорович, которому не удалось показать всю мощь своего спецподразделения.

Когда двутел скрылся в рыжем лесу на западе от реактора, раздался чей-то изумленно-сдавленный вопль:

– Стена! Смотрите!..

Телекамеры сфокусировались на том участке стены, возле которого стоял Двоерыл, и все увидели две глубокие дыры в бетоне. Гигант действительно продавил стену в этом месте, словно она была не из бетона, а из пластилина.

Пашкина едва не хватил удар. Побледнев до синевы, он дотянулся до телефона, просипел:

– Серый, кто там поближе?! Как сильно нарушен изоляционный слой? Какая там радиация?!

– Похоже, он пробил стену на всю толщину! – донесся голос главного инженера. – Но выброса нет. Вообще ничего нет. Радиация равна нулю!

Директор станции дико посмотрел на потекшего зампреда Верховной Рады, пошевелил губами:

– Сидоровича на связь!

Подполковник откликнулся через минуту:

– Преследую мутанта. Направляется в сторону запретной зоны номер три. Могу нанести бомбовый удар.

– Не надо. Просто следуйте за ним, замеряйте фон. Полковник, вы что-то там рассказывали о девушках, якобы первыми открывших это чудовище. Где их искать?

– В деревне Тепловке.

– Спасибо. Найдите и доставьте обеих сюда. – Пашкин выключил радиотелефон, посмотрел на Оселедца. – В нашем положении не следует пренебрегать ни малейшим шансом. А ведь его надо изучать, Петр Яковлевич. Явление действительно сногсшибательное.

– Нехай його вовки зучають, – отмахнулся Оселедец. – Колы вин знову на реактор полизе…

– Понял. За безопасность станции отвечаю я. Что ж, пусть ваши гэбисты помогают, чем могут. Двоерыл – это проблема!

Марину и Алевтину доставили в штаб «по ликвидации проблемы», коей стал Двоерыл-Мутик, вечером двадцать восьмого сентября. Штаб располагался в кабинете директора АЭС Пашкина, и руководили его работой три человека: сам Станислав Семенович, полковник из министерства национальной безопасности Шпак Иван Эдуардович и физик-ядерщик, академик, специалист по теории кластерных взаимодействий, Пупков-Задний Константин Феоктистович.

– Ну-ка, доложите нам, дамы, почему вы живете в деревне, где жить запрещено? – спросил подполковник, полный телом, с лысиной на макушке, которую он скрывал, тщательно зачесывая три волосины, с мясистым лицом и угрюмо-ехидными водянистыми глазами.

Алевтина открыла рот, собираясь честно рассказать историю своего появления, и закрыла, сообразив, что она журналистка, да еще из Москвы. Выручила Марина:

– Во-первых, я ликвидатор и живу здесь давно… в отличие от вас. И знаю, где что можно делать. Тепловка же перестала быть запретной зоной, там вполне можно жить. К тому же у меня есть свое начальство, а оно…

– Ладно, ладно, успокойтесь, Марина Сергеевна, – пробурчал директор станции, знавший в лицо всех сотрудников и ликвидаторов, покосился на полковника. – С вами все ясно. А кто эта девушка?

– Моя подруга, – отрезала Марина. – Гостит у меня с разрешения властей. Кстати, классный специалист своего дела. С Мутиком мы знакомились вместе. Можно, мы присядем?

Мужчины переглянулись.

– Садитесь. Расскажите, как и когда вы познакомились с этим…. двухголовым големом.

– С кем? – не понял Шпак.

– С двутелым. Они его назвали Мутиком, мы зовем Двоерылом. Итак?

– Я увидела его еще весной, – пожала плечиками Марина, – в канаве возле третьего блока. Подумала – какая странная смешная ящерка. Он тогда был с хвостиком, такой безобидный, милый, безротый, величиной с ладошку. Ну и взяла к себе домой, предварительно проверив фон. А потом он начал расти…

– Понятно. Почему он к вам привязан? Мне докладывали, что вы с ним якобы разговариваете и он вас слушается.

– Это не совсем так. Мы понимаем друг друга, но разговором наше общение назвать нельзя. Он не всегда меня… нас понимает, а отвечает… – Марина замялась. – Это нечто вроде телепатии, вернее, передачи мысленных образов. Кое-что я воспринимаю.

– Мутант-телепат, – хмыкнул полковник. – Такой белиберды в моей практике еще не встречалось.

– Почему вы считаете это белибердой? – тихо спросил третий участник разговора, устроившийся в уголке кабинета; был он тучен, сед, одутловат, с глазами навыкате, имел обыкновение прятать руки в карманы брюк и смотреть на собеседника исподлобья. – Существование Двоерыла – факт. Утилизация им радиоактивных материалов – тоже факт.

– Мутант, он и есть мутант. Но чтобы он еще телепатически общался с кем-то… – Шпак окинул скептическим взглядом сидящих напротив девушек. – Я в это не верю.

– Не дано, господин полковник, – сочувственно проговорила Алевтина. – Полковник, он и есть полковник.

Шпак побагровел, открывая рот, но его опередила Марина:

– Мутик – не мутант. Это я сначала так думала, что он мутант ящерицы, потому и дала имя – Мутик. А он вообще не с Земли. Его родина где-то далеко в космосе.

Шпак со стуком захлопнул рот, хотел покрутить пальцем у виска, но сдержался.

– Черт знает что мы здесь выслушиваем! Вы хоть сами понимаете, что плетете? Откуда вам известно, что этот ваш… Мудик – из космоса?

Впервые Марина смутилась. Объяснить свою уверенность она не могла, а ощущения не годились в качестве вещественных доказательств.

– Я… видела… такие призрачные картины… Мутик передает образы, как галлюцинации… – Она окончательно сбилась и умолкла.

– Галлюцинаций нам только и не хватало! – Шпак сардонически поглядел на Пашкина. – Я же говорил, от баб нигде нет никакого толку.

– Сам ты баба! – Алевтина встала, потянула подругу за рукав. – Пошли, Марин, с этими солдафонами говорить, что песок жевать.

– Ну, ты!.. – снова налился кровью полковник. – Придержи язык, а то..

– А то что? – вызывающе подбоченилась Алевтина. – Ты меня в тюрьму посадишь? Расстреляешь? Руки коротки, господин невежа! – Она высоко подняла голову и вышла.

Марина встала, неуверенно глянула на директора. Пашкин махнул рукой: иди, мол. Девушка исчезла за дверью. В кабинете директора установилась тягостная тишина.

– Вертихвостки! – буркнул, остывая, Шпак. – Мнят из себя королев. Сегодня же вышлю из зоны ко всем чертям!

Пашкин поморщился.

– Вы действительно солдафон, Иван Эдуардович. К женщинам другой подход нужен. А ну как они правы и Двоерыл – космический монстр, случайно свалившийся на Землю?

– Чушь!

– Не знаю, не знаю… А вы как думаете, Константин Феоктистович? Есть в словах этой девицы резон?

– Пока нет полной информации, допустима любая гипотеза, – отозвался академик, безучастно отнесшийся к перепалке в кабинете. – Если эти девицы действительно контактируют с мутантом… э-э… кем бы он там ни был, то они могут быть полезны.

– С бабами лучше не связываться… – начал полковник, но посмотрел на Пашкина и замолчал.

На пульте директорского селектора вспыхнул зеленый глазок, раздался чей-то молодой энергичный голос:

– Станислав Семенович, Двоерыл окопался в семи километрах от реактора, в центре запрещенной зоны номер четыре.

Шпак вопросительно глянул на Пашкина, тот проворчал:

– Это радиоактивное пятно: криптон-85, углерод-14, цезий-237, рубидий, стронций и куча изотопов. Фон – до тысячи кюри… Как он себя ведет?

– Никак, – ответил селектор. – Бродит по полям и нюхает землю.

– Нюхает?

– Ну, не знаю, наклоняется… а дозиметры после этого показывают в тех местах нули.

Мужчины в кабинете молча смотрели друг на друга.

– Надо было все-таки выслушать девчат, – сказал академик Пупков-Задний. – Надо знать, что он любит, чем питается, чего боится, чего ищет. Может быть, существует способ остановить его на подступах к реактору и без пальбы.

– Сами с ним разговаривайте, – махнул рукой Шпак. – У меня есть задание – ликвидировать объект угрозы, а не изучать его. Я не верю, что эти наглые бабы могут нам помочь. Лучший способ остановить урода – пригрозить ему расправой.

Пашкин, знавший множество примеров обратного, промолчал. Он тоже не видел выхода из создавшегося положения. Угроза была слишком велика, чтобы полагаться только на советы молодых женщин. Никто не мог предсказать, во что выльется новое появление чудовища у стен саркофага, хранящего за стенами из стали и бетона сто шестьдесят тонн ядерного топлива.

Марину и Алевтину на время оставили в покое, чему подруги были очень рады. Повлиять на ситуацию они не могли и уже не надеялись, но все-таки вынашивали планы помочь Мутику или хотя бы уговорить его покинуть территорию АЭС. Мирное поведение двутела еще ни о чем не говорило. Лишь Марина знала, что терпение «небесного динозавра» имеет пределы. Последующие события подтвердили ее уверенность.

Целую неделю гигант бродил по лесам, полям и лугам Чернобыльской зоны, методично прочесывая самые загрязненные давним радиоактивным выбросом места, превращая их в экологически чистые районы. За это время он подрос еще на четыре метра и теперь был виден издалека даже в лесу. К Тепловке он больше не подходил, и девушки могли только по слухам, от знакомых на АЭС, знать о его похождениях. Журналистов в Чернобыль не пускали, и вся информация о мутанте была засекречена так, что о положении дел не знали даже депутаты Верховной Рады и члены правительства, не говоря уже о народе. Зато слухам, один нелепее другого, не было числа.

Так, Алевтина, будучи в Славутиче – в магазинах города можно было купить все, что необходимо для жизни, – услышала историю о «рождении в лесах одной женщиной двухголового змея».

– И будто бы она с мужиками-то не спала, – рассказывала бабуля в троллейбусе, – а увидела во сне рогатого дьявола, поговорила с ним и наутро понесла и родила жуткое чудовище!

Историю эту Алевтина рассказала Марине, они посмеялись и погрустили. Действительность была более чудовищна и масштабна, чем любые выдумки, но именно они влияли на сознание обывателя, грозя вылиться когда-нибудь в панику. Во всяком случае, одно следствие слухов уже проявилось: самоселы перестали возвращаться в свои родные деревни и села в Чернобыльской зоне.

Очередной инцидент с Мутиком произошел третьего октября.

Марина и ее гостья узнали об этом раньше других, вернее, услышали ночью грохот канонады и поняли, что Мутик снова подошел к реактору четвертого блока. Подробности инцидента стали известны утром, когда Марина поехала на работу, прихватив с собой Алевтину.

Двутел вышел к проволочной изгороди километровой зоны со стороны Припяти, ни разу не наступив на мину. Не обращая внимания на эволюции военной техники, прорвал заграждение, миновал полосу сюрпризов Сидоровича – сети, скрытые ямы, ловушки и капканы – и преодолел ров с фугасами направленного действия; ни один фугас, как и мины на минном поле, не сработал.

Тогда полковник Сидорович с молчаливого согласия полковника Шпака применил новинки: боевой лазер, разработанный в украинских секретных институтах, напалмовые гранаты и танковые пушки с кумулятивными снарядами, способными пробить броню толщиной в полметра или бетонное укрытие толщиной в три метра.

Лазер, включившись, через пять секунд взорвался, оконфузив разработчиков. К счастью, никто при этом не пострадал. На гранаты четырнадцатиметровый гигант не прореагировал, а вот на выстрелы из пушек, произведенные в упор, с расстояния в пятнадцать метров, ответил сильнейшим разрядом, напоминавшим сноп ветвистых голубовато-зеленых молний. Сноп вонзился в ствол стодвадцатимиллиметровой танковой пушки слева и превратил ее и башню в странное ветвистое дерево из расплавленного металла. Ни один человек из экипажа танка не уцелел. Двутел повернулся ко второму танку, но его водитель, демонстрируя небывалую реакцию, уже дал обратный ход и успел отвести машину на безопасную дистанцию.

На ракетный залп двутел сначала не ответил, однако на эволюции вертолетов и вторую их атаку снова отозвался молнией, превратившей одну из грозных боевых машин в огромную «виноградную гроздь» – причудливый куст расплава. После этого двутелый великан, уже никем не преследуемый, проследовал к бетонной стене саркофага и, как и в прошлый раз, утопил свои лапы в бетоне. Оделся в сеточку ослепительных голубых молний, постоял несколько минут и не спеша двинулся обратно, освещаемый прожекторами.

Вслед ему не взлетела ни одна ракета, не прозвучал ни один выстрел. Люди, свидетели происшедшего, изумленные, пораженные, обескураженные, ужаснувшиеся, смотрели в золотую бликующую спину чудовища и молчали, не рискуя вызвать его гнев.

Когда эксперты исследовали новые дыры в стене саркофага, стало известно, что Двоерыл опять продемонстрировал свое умение «выкачивать» радиацию: радиоактивный фон в этом месте упал ниже природного – двенадцати пикокюри. Но выявились и негативные последствия вторжения двутела в стену саркофага: стена, во-первых, дала трещину в двух местах, и, во-вторых, резко подскочила активность ядра реактора, сплавившегося в единый ком ядерного топлива, защитных трубок, регулирующих стержней, металлоконструкций, оборудования стенок и корпуса реактора.

Марина Шикина была вызвана в кабинет директора АЭС сразу после появления на работе. На этот раз с ней больше говорили ученые и эксперты, нежели представители министерств обороны и безопасности. Они внимательно выслушали рассказ девушки и даже попросили пересказать видения, посещавшие Марину во время контактов с двутелом. Та пыталась это сделать, но не слишком вразумительно, и полковник Шпак, прямой и простой, как голенище сапога, прервал беседу, пренебрежительно назвав рассказ Марины «сонным бредом». Марина уже привыкла к манере его поведения и не обиделась, с грустью подумав, что решать судьбу Мутика будет именно этот облеченный властью недалекий человек.

– Вы уверены, что правильно интерпретировали свои галлюцинации… простите, видения? – спросил ее академик Пупков-Задний. – По-вашему, Двоерыл – не земное животное?

– Он не животное, – сдвинула брови Марина. – Во всяком случае, не больше нас с вами. Он другой, не такой, как люди, но все же разумный. Я это чувствую. А в том, что он прибыл на Землю из космоса, я уверена. Да и какое земное животное, какой бы панцирь оно ни носило, способно выдерживать ракетные атаки?

– Спасибо, – кивнул Пупков-Задний. – Мы поняли. Как, по-вашему, можно повлиять на двутела? Заставить его не ломать саркофаг? Ведь это чревато новой катастрофой, пострашнее первой.

– Я не знаю, – тихо ответила девушка.

– Я же говорил, все это ерунда на постном масле, – вмешался полковник Шпак. – Ничем она не поможет, да и что ждать от…

– Баб, – договорила Марина с презрительной улыбкой. – Вы законченный кретин, господин хороший! Позвольте узнать ваш официальный статус?

– Не грубите старшим, Шикина, – недовольно бросил Пашкин. – Это полковник национальной службы безопасности Шпак. Идите.

Марина невольно засмеялась.

– Я вас поздравляю, коллеги. Если операцией руководит господин Шпак, вы многого добьетесь!

Она вышла.

Директор станции посмотрел на брюзгливое лицо Шпака с оттопыренной нижней губой.

– По-моему, Иван Эдуардович, девица в чем-то права. Вместо того чтобы помогать нам разобраться в ситуации, решить дело мирным путем, вы мешаете.

– Пойдите к черту, Станислав Семенович, – грубо ответил полковник, недобро сверкнув глазками. – Отвечаем за ситуацию мы оба, а не эта вертихвостка. Что вы запоете, если ваш Двоерыл разрушит объект «Укрытие»?

– Лазаря, – буркнул Пашкин.

– Я предлагаю конкретное действие, – сказал академик Пупков-Задний. – Послать девиц, открывших мутанта, для установления с ним прямого контакта. Сами девицы действительно не способны оценить пси-сообщения двутела, нужны специалисты, профессионалы. Но через них мы установим связь…

Шпак шумно встал. Голоса тихо переговаривающихся военных экспертов стихли, замолчал и Пупков-Задний.

– Стемнеет – будем его брать! – тяжело произнес полковник и вышел.

Но взять Двоерыла не удалось.

Операцию по захвату разрабатывали Шпак и Сидорович, однако они не учли ни прежних ошибок, ни данных о физической силе монстра, ни страха, который владел исполнителями, видевшими демонстрацию огневой мощи великана.

Вертолетчики сбросили прочнейшую кевларовую сеть на Двоерыла с высоты в сто метров, а не с двадцати, как задумывалось, и сеть зацепила его краем, а не накрыла в центре. Соответственно сработали замки, нарушив симметрию «сачка» и закрутив сеть вокруг торса исполина, оставив свободными его лапы. Двоерыл легко сорвал с себя сеть, глянул на поспешно удиравшие вертолеты и побрел в лес, волоча за собой тросы и капканы, которые тоже сработали нештатно. Следовать в темноте за гигантом было опасно, и основные силы Сидоровича, бронетранспортеры, танки и мотострелки остались дожидаться утра на берегу Припяти.

Но Двоерыл далеко не ушел. Побродив в окрестностях одного из кладбищ техники, участвовавшей в ликвидации аварии в восемьдесят шестом году, он к утру снова подобрался к проволочной изгороди, оконтуривавшей километровую зону реактора. Войско Сидоровича, сделав рывок, перекрыло ему доступ в зону, и наступило томительное ожидание новых бедствий, настоянное на нервном напряжении и страхе за судьбу АЭС.

– Что будем делать, Иван Эдуардович? – осведомился Пашкин у полковника Шпака. – Есть еще порох в пороховницах? Я имею в виду не ракеты и бомбы.

Директор имел в виду запасы интеллекта, мысленный потенциал, но полковник его не понял.

– Мы развернули полк «водопадов» , а с аэродрома в Грабарях готово стартовать звено «Сушек» с ракетами класса «серая зона».

– Великолепно! – хмыкнул Пашкин. – Промахнись кто-нибудь из них, попади в саркофаг, и мы получим атомный взрыв мощностью в миллион Хиросим! Конечно, вряд ли Двоерыл выдержит такой взрыв, но ведь и от нас с вами ни хрена не останется.

– Что там от нас, – усмехнулся бледными губами академик Пупков-Задний. – От Украины и Белоруссии ничего не останется!

– Ну? – посмотрел на Шпака директор станции.

– Пускайте своих баб, – буркнул тот, помолчав.

Через сорок минут к изгороди, возле которой топтался двутел, доставили Марину и Алевтину.

Девушки, одетые по-походному в джинсовые костюмы, медленно направились через заросший сорняками пустырь к огромной фигуре Мутика-Двоерыла, отмечая про себя, что он еще больше вырос. Остановились в десяти шагах, чувствуя невольное волнение и неуверенность. Ни Марина, ни ее подруга не знали, чем можно заинтересовать двутела и как уговорить его не трогать укрытие над аварийным блоком АЭС.

Мутик повернулся к девушкам и разделил тело на два торса. Одна голова его обратила внимание на Марину, вторая на Алевтину. Журналистка невольно вздрогнула, поежилась, сказала со смешком вполголоса:

– Он, похоже, относится к нам по-разному.

– Во всяком случае, различает, – отозвалась Марина, сделала шаг к великану в золотой чешуе. – Привет, малыш. Как ты себя чувствуешь?

Шестнадцатиметровый «малыш» приблизил к ней свою жутковатую голову, долго смотрел не мигая, потом отодвинулся.

– Подойди к нему ближе, – прошептала Марина, не поворачивая головы. – Он хочет нам что-то сказать.

Алевтина, чувствовавшая себя неуютно из-за десятков взглядов, скрестившихся на ней и не пропускавших ни одного жеста, подошла к Марине и стала рядом. Двутел присел, складывая ноги не как человек, а как кузнечик, снова приблизил к девушкам голову, потом вторую, и Алевтине показалось, что она внезапно провалилась в глубокий колодец со стенами из дыма и звезд.

Падение показалось долгим, почти бесконечным. Тело девушки пронизывало какие-то слоистые сложнейшие конструкции, таранило сотни странных живых существ, летело вниз в сопровождении прекраснейших или чудовищных созданий и наконец достигло дна.

Удар по нервам был столь силен, что Алевтина потеряла сознание, а когда пришла в себя – поняла, что все еще стоит рядом с Мариной, поддерживаемая ее рукой. Мутик уже не сидел напротив на корточках, он уходил от них вдоль проволочного заграждения, поглядывая под ноги и по сторонам.

Где-то зарычали моторы танков, послышались голоса команд и постепенно стихли. К девушкам подбежали двое бойцов из отряда Сидоровича в спецкомбинезонах и с автоматами на груди.

– Быстрее, там вас ждет полковник.

– Шел бы он куда подальше! – пробормотала Алевтина, все еще чувствуя головокружение, повернула голову к подруге. – Что ты видела?

– Много чего, – ответила погруженная в раздумья Марина, испытующе посмотрела на Алевтину. – А ты?

– Я падала… в колодец… но скорей всего это мое воображение так восприняло космос. Теперь и я уверена, что Мутик живет там. И еще я видела странную фигуру…

– Наш Мутик верхом на жутком динозавре?

– И еще на ком-то вроде черепахи! – Алевтина вцепилась в рукав куртки подруги. – Они потерпели катастрофу… разбились!

Марина кивнула.

– Мне он это показал давно. Но и тебя принял в друзья, раз решил рассказать свою историю.

– Может, не свою, а своего родителя, предка? Ведь он родился уже здесь? Ты нашла его детенышем?

Марина с удивлением посмотрела на Алевтину.

– А ведь верно! Я как-то об этом не подумала. Мутик же здесь родился! – Она внезапно стукнула себя ладошкой по лбу. – Поняла! Мутик ищет своего родителя… или его останки. Они явно где-то здесь. Вот почему он рыщет по территории АЭС.

– Он же радиацией питается…

– И питается одновременно. Но главное – ищет, мешать ему не надо. Он не собирается устраивать тут атомный ад, разрушать саркофаг.

– Зачем же тогда он его ковыряет?

– Ты уже ответила на этот вопрос. Мутик питается радионуклидами, и саркофаг для него – огромный пищевой склад. Понимаешь? Его надо не отгонять от станции, не чинить препятствия, а, наоборот, создать все условия для прохода к блоку.

Алевтина засмеялась.

– Ты что? – озабоченно посмотрела на нее Марина.

– Представляешь рожу этого Шпака, когда мы сообщим ему наши предложения? Он наверняка загонит нас в психушку.

– Пожалуйста, идемте к машине, вас ждут, – сказал один из солдат, маявшихся рядом.

Девушки проводили взглядом блещущую спину Мутика и последовали за спецназовцами к ворчащему неподалеку бэтээру.

Шпак не принял версию подруг о космическом происхождении мутанта и о том, что Двоерыл ищет своего предка. Он был сугубо земным человеком, вернее, приземленным, провинциалом в худшем значении этого слова, без капли воображения и творческих потенций, он привык верить только своим глазам и знаниям, тем вещам, которые можно «помацать», и над отвлеченными теориями голову ломать не привык. Перед ним стояла задача – не допустить опасного врага на территорию охраняемого объекта, и полковник эту задачу стремился выполнить во что бы то ни стало, нимало не заботясь об исследовании феномена.

Так, утром он выгнал из кабинета делегацию ученых научно-исследовательского центра, ратующих за изучение удивительного существа, а часом позже пообещал отдать под трибунал своего заместителя, подполковника Зайца, который посмел заикнуться о том же.

Однако слова девушек неожиданно нашли подтверждение. Двоерыл, дважды обойдя реактор по кругу километрового радиуса, как обычно, прорвал заграждение, подошел к домикам производственного объединения и растоптал одно из строений, в котором находилась насосная станция и узел перегрузки с двумя автоцистернами для перевозки радиоактивной жижи. Затем начал работать экскаватором и бульдозером одновременно: лапами рыть котлован, а ногами отгребать землю в сторону.

Ему не мешали, и через час двутел вырыл не котлован, а ров в форме полукруга шириной в двадцать и глубиной в пять метров. Отошел, полюбовался на свою работу (у солдат устали пальцы на курках пулеметов, кнопках пуска ракет и рукоятках огнеметов) и снова спустился в ров. Еще через час он углубился в землю уже на десять метров и почти скрылся во рву, без устали выбрасывая кубометры грунта каждым движением «ковшей»-лап.

Напряжение наблюдавших за его действиями людей достигло предела. Полковник Шпак даже решил было послать подразделение разведчиков поближе ко рву, который приобрел к этому времени крестообразную форму, чтобы выяснить, что затеял монстр. Наземные телекамеры видели только горы земли, а оптика вертолетов не доставала дна рва. Но Двоерыл опередил полковника.

Вал земли, образовавшийся по краям рва-котлована, вдруг зашевелился, и над ним выросли две головы гиганта. Медленно, напрягаясь, останавливаясь на короткие мгновения, он вылез на свет спиной вперед, и стало понятно, что двутел тянет за собой некий белесый хвост, похожий на корневую систему какого-то исполинского дерева. Вытащил, посидел рядом на корточках, спрыгнул в котлован и тут же снова поднялся наверх.

Что он делал в двух огромных «корнях», вытянутых из земли, люди не поняли. Дважды его тело покрывала сеточка бледных на солнечном свету молний, перетекала с лап на «корни» и гасла. После этого двутел бросил возиться с «корневой массой» и двинулся к реактору.

Защитники АЭС, давно ждавшие этого момента, открыли огонь из гранатометов и переносных противотанковых комплексов, практически не промахиваясь, разукрасив тело монстра огненными цветами взрывов, но Двоерыл не остановился. Подойдя к уступчатой бетонной стене саркофага, он, как и прежде, вонзил в нее лапы, постоял немного, оделся в ослепительную желто-зеленую корону сияния и спокойно побрел обратно, оставив еще одну пару отверстий в стене на высоте пятого этажа. Но на этом не успокоился, а вернулся к вытянутым из-под земли двум толстым «корням» и начал копаться в них, то спускаясь в котлован, то выкарабкиваясь на обрыв.

Внезапно что-то вспыхнуло там, в глубине котлована, откуда торчали бело-жемчужные ажурные «корни», похожие на связки канатов или костей. Двутел выпрямился, заглянул вниз, дотронулся до «корня», засиял весь, словно превратился в язык огня, и… исчез!

Сутки обалдевшая команда Сидоровича искала двутелого монстра на территории АЭС. Однако Двоерыл действительно исчез, словно испарился, превратился в пыль, в газовое облако, в ничто.

Уже стало ясно, что он вытащил из земли верхнюю часть скелета какого-то исполинского существа, судя по очертаниям – своего родителя или предка. И это открытие привело умы всех действующих лиц в состояние шока. Всех, кроме полковника Шпака. Он бодро доложил начальству в Киеве о «ликвидации угрозы станции» и получил отеческое уверение министра безопасности в скором повышении в звании. Однако радость полковника, равно как и остальных участников событий, оказалась преждевременной.

Ровно через сутки Двоерыл вернулся!

Но это был уже совсем другой монстр.

Во-первых, рост его достиг высоты десятиэтажного дома. Во-вторых, от пояса и ниже он был закован в оранжевую броню из выпуклых шестиугольных плиток. И, в-третьих, разогнав ковырявшихся в скелете его предка людей, он сразу закопал его обратно, заровнял площадку над могилой и потоком ослепительного радужного огня превратил ее в расплавленное море лавы. Когда лава остыла, взору потрясенных наблюдателей предстала «керамическая крышка», надгробие над могилой предка двутела, гладкое, полупрозрачное, бликующее под лучами осеннего солнца.

Затем подросший исполин двинулся к зданию четвертого блока, сбил молнией неосторожно приблизившийся вертолет и одним ударом правой лапы проломил западную стену саркофага – стальную, с металлическими контрфорсами. Взвывшая мгновением позже сирена означала, что в блоке резко повысилась интенсивность гамма-излучения. Разрушенная стена дала обильную радиоактивную течь.

Поздно ночью шестого октября президенту Украины позвонил президент России:

– Не спишь, вислоносый?

– Не сплю, чубатый, – ответил украинский президент, не всегда понимавший юмор собеседника.

– Ну еще бы тебе спать. Что там у тебя происходит в районе Чернобыля?

– А что происходит в районе Чернобыля?

– По моим сведениям, в тридцатикилометровой зоне отчуждения объявился некий мутант размером со слона и ломает объект «Укрытие». Может, нужна помощь? Так я немедленно пришлю.

– Как всегда, твоя разведка на высоте. Да, у меня появились кое-какие проблемы, но я уверен, что справлюсь.

– Ой, не кажи «гоп», хлопче. Чернобыльская АЭС – не только твоя головная боль и забота. Если там снова рванет реактор… оставшийся в живых народ тебя не поймет.

– Представляю. Поверь, друже, делается все необходимое.

– Мне сказали, что этот мутант якобы не земной житель, а попал на зараженную территорию из космоса. Это правда?

– Да кто ж его знает? Ученые говорят одно, эксперты – другое, военные – третье. Его исследовать надо, а он лезет на саркофаг, как пчела на мед…

– И при этом поглощает радиацию, так?

Украинский лидер помолчал.

– Я думал, мои службы в состоянии обеспечить необходимую степень секретности этого дела.

– Милый мой, чем выше степень секретности, тем более мощные средства применяются для ее вскрытия. К тому же ты забываешь, что мы живем в других условиях, времена обособления, отгораживания своей территории от других глухими стенами прошли. Бедствия типа Чернобыля, понимаешь, преодолеть можно только сообща. Кумекаешь?

– Я-то кумекаю, да только в моем окружении немало «ястребов» и националистов из «черной сотни» УНСО, мешающих работать. И у каждого – своя команда.

– Тебе не позавидуешь. Ладно, крутись, борьба с внутренними радикалами – твоя забота, тут я тебе не помощник. Другое дело – Чернобыль. Если понадобится помощь – звони… если успеешь.

– Что ты имеешь в виду?

Теперь помолчал российский президент.

– Если твой Двоерыл сломает саркофаг… понимаешь? Киев слишком близко расположен от Чернобыля. Можешь не успеть эвакуироваться.

Тихий гудок означал конец связи. Украинский президент глянул на ставшую скользкой трубку телефона и в сердцах швырнул ее в стену кабинета.

Спустя трое суток после первой попытки проникновения в аварийный блок АЭС Двоерыл снова пропал.

Радиационная обстановка внутри саркофага несколько стабилизировалась, мощность излучения упала, но на территорию станции все же лег многокилометровый пылевой выброс, фонивший до ста рентген в час. Пришлось ликвидаторам снова вступать в бой с грозной стихией и дезактивировать около семи квадратных километров площади, не надеясь на помощь Двоерыла. В этой работе участвовала и Марина Шикина, надолго оставив Алевтину в деревне на попечении бабы Вари. А вскоре ей стало известно, что готовится план захвата Мутика с помощью новых секретных средств. Этими «секретными средствами» были: первое – генераторы плазмы, развивающие температуру около двадцати тысяч градусов, детище украинских физиков-атомщиков, и второе – специальный раствор, твердеющий практически мгновенно при добавке особого катализатора.

Утром двенадцатого октября бригада солдат начала рыть два котлована – у северной и западной стен саркофага. За трое суток котлованы размерами двадцать на сорок и глубиной в пятнадцать метров были вырыты. В них закачали шесть цистерн маслянисто-желтого раствора и закрыли сверху крышками, автоматически открывающимися при команде с дистанционного пульта. По мысли разработчиков захвата, двутел должен был провалиться в один из котлованов и застрять в застывшем растворе.

Последствия этого шага никто не просчитывал, само собой разумелось, что монстр ничего сделать не сможет. И данный расчет больше всего говорил об интеллекте разработчиков проекта. Вернее, о его отсутствии.

Марина узнала о «секретном» плане захвата случайно, из разговора начальника группы, с которым работала, с одним из строителей ловушек. Вечером она все рассказала Алевтине, и девушки даже всплакнули – от бессилия что-либо изменить. Но не в их характерах было сидеть и ждать у моря погоды. В конце концов они решили любым способом известить Мутика о готовящемся покушении на него и переселились к зданию АЭС, договорившись с начальником турфирмы «Чернобыль-Интеринформ», что некоторое время будут жить и ночевать в помещении фирмы.

По территории АЭС они передвигались свободно, получив спецпропуска через друзей и многочисленных поклонников Марины. Дело теперь было за появлением двутела, деятельность которого заставила поседеть не только директора станции Пашкина и его сотрудников, но и физиков-ядерщиков, с трудом поверивших в уникальные способности «мутанта».

Десять дней на территории станции ничего не происходило. В конце октября погода испортилась, зарядили дожди, похолодало. Настроения среди персонала АЭС и ликвидаторов бытовали разные, но большинство сходились во мнении, что двутел «наелся» до отвала и покинул Землю. Теперь уже все поверили в гипотезу инопланетного происхождения монстра.

Двоерыл-Мутик возник на территории станции утром двадцать шестого октября неожиданно для всех. Но не для Марины. Она с Алевтиной как раз подъехала к пропускному пункту на территорию километровой зоны, когда сработала сирена оповещения и возле «могилы предка» Двоерыла возник он сам – выше корпуса четвертого блока, выше, чем можно было представить. Дождя в это утро не было, тучи поднялись выше, видимость улучшилась, земля за ночь подсохла, а у здания реактора и вовсе было сухо.

Марина проехала ворота и мгновенно свернула в ту сторону, где ворочалась гигантская металлическая фигура. Поэтому девушки оказались возле двутела раньше, чем кто-либо другой. Марина выскочила из джипа, замахала руками:

– Не ходи туда, Мутик! Там ловушка! Уходи, улетай с Земли, здесь у тебя нет друзей!

К подруге присоединилась Алевтина, стала рядом. Но исполин-двутел не ответил на призыв. Мельком оглянувшись на подбегающих подруг одной из голов, он грузно потопал к четвертому блоку. Только теперь девушки отметили, насколько у него измученный вид. Чешуя двутела не светилась изнутри, как раньше, стала пепельно-серебристой, словно «золото» его брони превратилось в «свинец». Руки-лапы безвольно свисали по сторонам торса. Шел он согнувшись, словно от боли в животе, и еле поднимал ноги, задевая землю, поднимая, сдирая дерн и верхний слой почвы. До ловушки с раствором оставалось всего около двух десятков шагов, когда Марина обогнала его и встала на пути, вытянув вперед руки:

– Мутик! Там – смерть!

– Остановите ее! – проревел динамик на территории АЭС голосом полковника Шпака.

Тотчас же на крыше четвертого блока возникло движение, две фигуры в защитных спецкостюмах высунулись из-за кирпичных кладок и подняли винтовки с оптическим прицелом. Зачем туда Шпак посадил снайперов, можно было только догадываться.

Щелкнул выстрел, другой. Марина вскинула руки, зашаталась, упала. Алевтина бросилась к ней, но тоже упала: еще одна пуля попала ей в плечо. И тогда Двоерыл ответил снайперам своим знаменитым электрическим разрядом: сноп неярких сине-фиолетовых молний вонзился в крышу саркофага, превратив ее часть вместе со стрелками в красивое ветвистое «дерево». Люди исчезли. Стрельба прекратилась.

Мутик покачнулся, словно этому разряду отдал все силы, но не упал, опустился возле упавших подруг на колено.

– Огонь! – проревел динамик. – Ракетчики – огонь!

Однако никто из солдат и офицеров не смог выполнить приказ. Все молча смотрели на металлическое чудовище, склонившееся над телами девушек.

Двутел посидел в раздумье с минуту над телами потерявших сознание девчат, потом подхватил их на руки и медленно, тяжело, с остановками, раскачиваясь на ходу, двинулся к саркофагу.

Все, кто готовил ловушки, затаили дыхание, ожидая падения монстра в яму с раствором, однако этого не случилось. Двоерыл просто перепрыгнул замаскированную яму, продавил ногой стену саркофага и через несколько мгновений оделся в нежно-золотистый ореол свечения. После этого он действовал гораздо энергичней, решительней и быстрей.

Осторожно устроив девушек в углублении между правой и левой половинами торса, несколькими ударами разрушил всю северную стену саркофага, проник внутрь четвертого блока и погрузил руки сквозь перекрытия и корпус реактора в его сплавленные в единый ком внутренности.

К счастью, людей в корпусе четвертого блока не было: во избежание инцидентов Пашкин приказал эвакуировать оттуда всех ликвидаторов, даже инженеров контроля.

Свечение тела гиганта усилилось до такой степени, что на него стало больно смотреть. Затем произошло нечто вроде мощнейшего бесшумного взрыва, световая вспышка заставила людей отшатнуться от экранов мониторов или зажмурить глаза, а когда зрение восстановилось, ни Двоерыла с ранеными девушками, ни здания четвертого блока с саркофагом и аварийным реактором внутри на территории АЭС не было!

На этом месте теперь зияла колоссальная яма глубиной в сорок и диаметром в двести метров.

Ожидавший чего угодно: выброса, пожара, взрыва, наконец, – только не того, что произошло, Пашкин почувствовал слабость и потерял сознание. Через минуту он умер. Но это была единственная смерть, которой рассчитались люди за свою слепоту и неприятие иных законов бытия.

Назад: Драма 3 КОНИ

Дальше: Драма 5 ТЕТРАРХ

Драма 4 НАЕЗДНИК

* * *

* * *

* * *

Драма 4
НАЕЗДНИК