Луна и миллион лет назад была такой же безатмосферной планетой, усеянной множеством кратеров, какой её видели земляне в двадцать первом веке. Но эту Луну, какую созерцал в настоящий момент Уваров, окружал целый рой спутников, и все они не принадлежали людям.

Впрочем, он мог и ошибаться, оценивая габариты и форму лунных сателлитов и принимая их за создания нечеловеческих рук. Спутники могли вывести на орбиты вокруг Луны и земляне – лемуриды, цивилизация которых исчезла после того, как континент Лемурия ушёл под воду и гиганты-рамаиды, которые, в свою очередь, передали эстафету разума человеку. Но уж очень вычурной была форма искусственных объектов, кружащих вокруг Луны, и очень явно обслуживающие их аппараты и механизмы имели ящероподобные или змеевидные очертания. Математический глаз Уварова легко находил эти формы практически во всех сооружениях, летающих вокруг земного спутника или располагавшихся на его поверхности. По всему было видно, что Луна использовалась кем-то интенсивно, и вполне возможно, для этого она когда-то и была создана наряду с функцией защиты Земли.

Проводив глазами (образно выражаясь, потому что Уваров видел картины, запечатлённые памятью предков) очередной спутник – удивительно красивый необычной хищной красотой, он велел себе «всплыть» в реальность и вернулся в сознание, пробыв в процессе хроноразведки в общей сложности три часа.

Шёл четвёртый час ночи.

Жена спала рядом, вольно раскинув руки.

Уваров сходил на кухню, напился квасу, заглянул в спальню к внучке и лёг спать, удовлетворённый, ему было что рассказать Гордееву на следующий день.

По давно заведенному порядку он каждое утро завозил внучку Светану в детсад и ехал на работу. Это утро восемнадцатого мая началось практически так же, за исключением одной детали: его теперь возили на джипе с телохранителями, и, по утверждению Соломы, за Светаной также присматривали нужные люди.

Жену Свету (внучку назвали Светаной в её честь) охраняли другие парни, и первое время после перехода на вариант полной охраны семьи Уваров чувствовал себя стеснённо и даже неуютно. Потом привык.

Тесный закуток-модуль два на два метра с полупрозрачными стеклянными стенками, умещавший только рабочий стол с компьютером, кресло и тумбочку, показался ему кабиной космического корабля.

Вспомнилось, как он «летал по космическим просторам», любуясь колоссальной протяжённости сверкающими «снежинками» – системами звёзд, сформированными не в галактики, а в удивительно красивые фрактальные структуры размером с галактики. Это была эпоха расселения по Вселенной второй волны разума, от которой спустя миллиарды лет остались лишь следы – ансамбли чёрных дыр, квазары или остатки сверхновых звёзд, уничтоживших очаги разума после празвёздных войн.

В бокс заглянул Патрикеевич, коллега Уварова, они поболтали о погоде, об отдыхе в Сочи, куда любил ездить Патрикеевич, и Уваров включил компьютер, выводя на экран свои рабочие записи.

Обычно, перед тем как включиться в рабочий режим, он полчаса уделял отладке своей игровой матрицы, входя в роль игрового фантома, которому дал кличку Самсон, способного менять глубину игры и создавать по ходу игры новые семантические ходы с необходимой степенью детализации виртуальной реальности.

На этот раз ему было не до игр. Начальник лаборатории требовал закончить расчёты как можно скорее. А Уваров не любил, когда его торопили.

В двенадцать часов дня он сварил себе кофе в специальном кухонном боксе лаборатории, где стоял кофе-автомат и где всегда кто-нибудь сидел с чашкой чая или кофе, поболтал с Наденькой, кандидатом наук, отвечавшей за расчёты новых поглощающих радиацию материалов, и вернулся в свой бокс.

В час вдруг позвонил Ватшин:

– Привет, профессор, ты на работе?

– Угадал, – расслабился Уваров. – А ты небось на морях отдыхаешь?

– Дома, – не поддержал шутку писатель. – Послушай, тебе не давали визитку с чёрным колечком в форме ленты Мёбиуса?

– Какую визитку?

Ватшин помолчал.

– Значит, не давали. Мне вот сунули недавно… только не делись ни с кем. – Он рассказал Уварову о нападении на него неизвестного спецназа и о двух прохожих, вмешавшихся в схватку и перестрелявших парней в спецкостюмах. – Вот один мужик-стрелок и сунул мне визитку с номером телефона, предупредив, чтобы я никому об этом не говорил. Уже третий день думаю, звонить или не звонить.

– У тебя железное терпение! – сказал изумлённый сообщением Уваров. – Я бы уже позвонил. Значит, на тебя напали? Чего ж молчал? А где были телохраны?

– Со мной, Лёня серьёзно ранен, Борис тоже, нападавших было шестеро, все вооружены до зубов.

– А Солома?

– Солома подъехал к самому моменту нападения и скорее всего не успел бы, меня уже за шкирку держали.

– Кто? Я имею в виду – драгоны или герпы?

– Хрен разберёшь, они все на людей похожи. Соломин потом позвонил, вроде это были «ящеры». Узнали двоих убитых боевиков, оба работали на «Ксенфорс», то бишь охраняли газовую биржу.

– Понятно, сочувствую. Нет, мне пока никто визиток не дарил. Позвони сам, выясни, кто они и чего хотят, потом мне перезвони.

– А Гордееву?

– И ему тоже, но уже после звонка.

Уваров принялся за работу, но в этот день всё валилось у него из рук, в голову лезли нехорошие мысли, и поработать интенсивно он не смог. Не успел он поразмыслить над своими ощущениями, как позвонила жена:

– Саня, у меня плохое предчувствие.

– Вот те на, – усмехнулся он, – и у меня тоже. В садик не звонила, как там наш Светик?

– Звонила, там всё хорошо. На всякий случай позвонила Верочке, она слушает лекцию.

– Тогда в чём дело?

– Понимаешь, мне звонили…

– Тебе? Кто?

– Думала, Вадик, а звонили дважды… и молчали. Я – алло, алло, говорите, а в трубке молчок.

Сердце сжалось в тревоге.

– Ничего страшного, никуда одна не выходи, я за тобой сам заеду после работы, хорошо?

– Хорошо, дорогой.

Уваров посидел за столом, тупо уставясь в объёмный пузырь экрана, очнулся, тряхнул головой и позвонил капитану Соломину.

Командир группы спецназа «Заставы» отреагировал на сообщение о звонке Светланы – словно сеттер сделал стойку при охоте на утку.

– Когда ей звонили?

– Я не спросил, – смутился Уваров.

– Ладно, не переживайте, Сан Саныч, я подстрахую вас. Когда вы собираетесь ехать за женой?

– В начале седьмого.

– Будьте спокойны.

Кое-как доработав до положенного времени, Уваров выключил компьютер, проверил барсетку и выскочил из лаборатории, ни с кем из сотрудников не попрощавшись.

У лабораторного корпуса Академии его ждал джип с телохранителями. Уваров знал их по именам и относился с симпатией. Один из них всегда сопровождал его до лаборатории и где-то тусовался, пока он работал. При этом Уваров ни разу не смог засечь местоположение ребят, так умело они маскировались, хотя в институте вроде бы и прятаться было негде, а тем более в длинных коридорах или на лестничных площадках.

Однажды Уваров даже завёл об этом разговор, и старший пары телохранителей, худощавый, спокойноглазый Дима пошутил:

– У нас есть кепки-невидимки.

Уваров потускнел, разочарованный ответом, и второй телохранитель, Николай, плотный, кряжистый, медлительный с виду, добавил:

– Существует целая система приёмов скрытого наблюдения и охраны ВИП-персон, а мы с Димой занимаемся охраной уже больше семи лет.

– Опыт, – улыбнулся Уваров, понимая, что Николай недоговаривает.

– Опыт, – подтвердил Дима.

К машине Уваров спустился быстро, надеясь, что увидит, как за ним выйдет телохранитель. Но, как и в прежние времена, оба ждали его у джипа, хотя кто-то из них должен был сопровождать ВИП-клиента в здании института.

– Вы почему оба здесь? – сварливо напустился он на обоих, специально затеяв «разборку». – А если бы на меня напали ксеноты?

Телохранители переглянулись.

– Опять ничего не заметили? – догадливо спросил Дима.

Уваров рассмеялся.

– Простите за тон, иногда так хочется ухватить кого-нибудь из вас за руку.

– Понимаем, но помочь ничем не можем. Да и «хватать за руку» надо не нас, а вот эту штуку.

Дима извлёк из кармашка муху.

– Что это?

– Нанодрон, изготовлен специалистами «Точмаша», имеет телекамеру, так что вы в безопасности.

– Да я и не переживал особенно, – сказал удивлённый Уваров. – Покажите.

Дима протянул ему «муху».

Это и в самом деле был искусственно созданный аппарат размером с муху, с крылышками и миниатюрными винтами. Уже в двух метрах его вполне можно было принять за насекомое.

– Я думал, вы скучаете…

– Мы не скучаем, Сан Саныч, – сказал Николай. – Занимаемся полезным делом, изучаем людей и мотивы их поведения, учимся быть незаметными без мух. Охрана – низшая ступень нашего Пути, но и здесь мы должны достичь совершенства, чтобы перейти на следующую ступень.

– Какую?

– Ступень системного анализа ситуации, позволяющую делать безошибочные выводы.

Уваров посмотрел на парня с уважением.

– Я не знал, что существует такой Путь.

– Пути бывают разные, – пожал плечами Дима. – У вас свой, у нас свой, сугубо воинский. У меня отец – чекист, дед был военным, бывший разведчик, прадед – улан.

– У меня примерно то же, – улыбнулся Николай.

– Рад, что вы со мной, – искренне сказал Уваров.

Телохранители сделали единое движение, усаживая пассажира, и джип отъехал от старого лабораторного корпуса НИЯУ МИФИ.

Светлана работала в другой ядерной лаборатории – Курчатовского института. А так как жили они на улице Матвеевской, то сделать крюк на улицу Курчатова было несложно.

Около семи часов вечера джип свернул с Волоколамского шоссе на улицу Курчатова.

Уваров позвонил жене:

– Светик, я подъезжаю, выходи как обычно.

– Хорошо, дорогой, – ответила она.

«Как обычно» означало – к главному входу.

Джип доехал до кольца, соединявшего сразу четыре улицы – Курчатова, Василевского, Максимова и Маршала Бирюзова, приготовился свернуть с кольца к первой проходной Курчатовского центра, напротив памятника знаменитому физику. И в это время машину повело вправо, водитель Василий Иванович по прозвищу Чапай попытался выровнять автомобиль, но не смог, и джип врезался передней решёткой бампера в высокий – двадцать сантиметров высотой – бордюр.

К нему тут же хищно кинулись две машины: серый громадный «Тойота Ньюсландер» и чёрный, модного нынче окраса – без полировки и блеска – «Порше Каннибал». Первая перекрыла выезд джипу Уварова на улицу Максимова, вторая уткнулась носом в задний бампер джипа.

– По первому! – спокойно сказал Дима, доставая пистолет «Бизон».

– Чапай, дёрни назад! – быстро, но тоже спокойно скомандовал Николай, в руках у которого чудесным образом возник такой же «Бизон» с магазином на шестнадцать пуль.

Василий Иванович рванул машину назад, и вылезавшие из «Порше» мужчины в количестве четырёх единиц, вооружённые пистолетами-пулемётами «Кедр» и одетые вполне цивильно – в одинаковые джинсовые двойки, попадали на асфальт.

Это задержало группу на несколько мгновений, позволив телохранителям Уварова выскочить из джипа и открыть огонь по второй группе нападавших, выскочившей из «Ньюсландера». Их тоже оказалось четверо.

Двое получили по пуле – в плечо и в руку, двое других открыли бешеный огонь, заставляя Диму и Николая нырнуть за джип.

Уваров вывернул голову, охватывая расширившимся невероятно обзором всю панораму нападения, распахнул дверцу, несмотря на рык Чапая: «Сиди!» – и крикнул:

– Дима, сзади!

Дима нырнул плашмя на дорогу между джипом и бордюром, сделал два выстрела по ногам бегущих, однако нападавших было слишком много, и маневр его не спас: несколько пуль попали ему в грудь и в бок.

Чапай дёрнул джип вперёд.

Пули веером прошлись по стёклам «Рэндж Ровера», Чапай охнул, завалился головой на руль.

Уваров напрягся и выскочил-таки из кабины, собираясь подобрать выпавший пистолет Димы.

Николай в это время перепрыгнул через капот джипа, открыл огонь по второй четвёрке, приближавшейся с носа машины.

И всё же они не смогли бы отбиться, несмотря на наличие оружия, если бы не внезапная помощь со стороны.

Рядом, пробившись через возникшую пробку – водители начали останавливать авто, скапливаться, начался вечерний час пик, и машин было много на всех улицах, – остановился знакомый «Рэндж Ровер», и оттуда выбрались трое парней под командой Соломы. Они с ходу открыли шквальный огонь из «Бизонов» и «Кедров», принуждая отряд киллеров прятаться за своими машинами. Но это было ещё не всё.

За общим шумом и пальбой выстрелов со стороны не было слышно, однако те боевики, что выбрались из «Порше», вдруг начали один за другим валиться на дорогу, и в течение буквально трёх секунд стрельба с их стороны прекратилась.

Умолкли и те, что засели за «Ньюсландером».

– Отбой! – вскинул вверх кулак Соломин.

Стало тихо. Слышались лишь гудки автомобилей на круге, их водители не видели боя и не понимали, что происходит, да крики бегущих прохожих на улицах, за пределами зоны боя.

По тротуару пробежали какие-то парни, тараторя в сотовые телефоны либо снимая машины, кто-то сунул сидящему на корточках Уварову в руку что-то твёрдое.

– Позвони! – проник в ухо безликий голос. – Без свидетелей!

Он оглянулся, но увидел лишь спину в белой рубашке и полосатые брюки.

Подбежал Соломин.

– Живы?!

Дима зашевелился, шаря рукой вокруг себя, открыл глаза, поморщился.

– Чёрт! Если бы не броник… пистолет выпал…

Уваров очнулся, сунул ему пистолет, посмотрел на ладонь левой руки: в ней лежала смятая визитка с номером телефона и чёрным колечком, напоминающим ленту Мёбиуса.

«Тебе не давали визитку с чёрным колечком?» – раздался в ушах голос Ватшина.

– Коля? – оглянулся Солома.

Подошёл Николай, зажимая рукой простреленное плечо.

– Здесь я.

– Помоги ему. Все в машину! Витя, забирайте Чапая в свою тачку, уходим.

Через минуту Уваров и его раненые телохранители сидели в «Рендж Ровере», с трудом выбравшемся из толчеи.

– Моя жена… – заикнулся Уваров.

– Её подобрала другая группа, – оглянулся мрачный Соломин, сидевший впереди.

Усевшись поудобнее, он вытащил из воротника куртки усик микрофона.

– Иван Петрович, у нас «груз 200».

Очевидно, его спросили: кто? – и он ответил:

– Чапай.

Выслушал речь Гордеева, буркнул: «Буду», – оглянулся на бледного Уварова.

– Надо уезжать из Москвы, Сан Саныч.

Уваров наконец поборол холод и дрожь в животе, расслабился. На душе стало тоскливо.

– Не хочется.

– Всё понимаю, Сан Саныч, мы все варианты прикинули, а выход один.

– Они везде нас достанут.

– Это если мы будем сидеть и ждать их сложа руки. Но мы сидеть не будем.

Перед глазами Уварова возникла голова Чапая со струйкой крови через щеку, и он закрыл глаза, не желая разговаривать.