Глава 10
Божественный «Ра»
Маккена пришёл в себя первым.
«Клиф, отчёт!»
Инк ответил с опозданием, однако ответил, что уже было хорошо:
«Потеряли половину энергоресурса. Провожу КФС».
«Прежде всего экипаж!»
«Все дышат, эскулап докладывает, что личный док ни у кого не сработал, помощь не требуется».
Речь шла о медицинском комбайне, отвечавшем за физическое состояние каждого человека на борту.
«Обзор».
Стены рубки прозрели.
Полотнище света пробило рубку слева направо.
Маккена инстинктивно заслонился рукой.
«Фильтры!»
Свет ослабел. Стало видно, что его источником является гигантское многорукавное спиралевидное веретено, повисшее в пустоте пространства. Рядом с ним висели два звёздных шара поменьше размерами. Веретено было галактикой, включающей миллиарды звёзд, её спутниками были галактики поменьше.
– Devil unknown! – вслух проговорил Маккена. – Что это?!
Послышался слабый вздох пришедшей в себя Розы.
– Руди…
– Да, милая? – машинально ответил он по интеркому, перешёл на консорт-связь: – Как сердце, медик не нужен?
– Не нужен, живём… где это мы?
– Клиф?
– Галактика Млечный Путь, северный квадрант, со стороны Внешнего Рукава, – ответил инк. – Рядом – Магеллановы Облака.
– Как мы здесь оказались?
– Не хватает информации для вывода.
– Командир, ёлы-палы! – проговорил бортинженер слабым голосом. – Ничего не понимаю! Все записи – какая-то абракадабра! Нас что – бортануло за пределы Галактики?!
– Выходит, бортануло. Всем – императив «ёж»! Полный СРАМ! Доклады по ранжиру, обсуждение после КФС.
В рубке наступила тишина. Пришедшие в себя члены экипажа принялись анализировать состояние подконтрольной каждому аппаратуры.
Маккена вспомнил о пассажире:
– Всеволод Дмитриевич?
– Живой, живой, хотя по башке шарахнуло прилично.
– Что случилось, можете объяснить?
– Осмотрюсь, почитаю доклады Клифа и доложу.
Маккена полюбовался изумительно красивой многовитковой спиралью родной Галактики, выслушал лаконичный доклад инка о состоянии сердца корабля – генератора «струны».
– Кто нуждается в отдыхе?
Послышались обыденные голоса космолётчиков:
– Нет… нет… нет.
– Тогда работаем.
Через полчаса Маккена снова устроил перекличку и выслушал доклады экипажа о состоянии систем корабля, хотя Клиффорд уже сообщил ему главный вывод: «Ра» мог двигаться и не потерял свободу маневра. Во время аварийного старта при воздействии на него непонятной ударной волны все защитные комплексы космолёта сработали великолепно и спасли экипаж и сам корабль, хотя в памяти инка не сохранилось ничего, что можно было бы оценить и объяснить.
Первую идею о том, что случилось, предложил Терёшин:
– На нас напали!
Второй идеи не нашлось ни у кого. Точнее, о внезапном нападении думал весь экипаж. Однако Шапиро отверг это предположение.
– По сути, речь идёт о нелинейных фазовых переходах в квантово-гравитационной материальной системе. Мы вломились в такую зону фазовой перестройки вакуума, – сказал он, когда Маккена попросил физика поделиться своими мыслями. – Хочу напомнить, что Ось Зла являлась звёздной системой с колеблющейся метрикой и находилась в состоянии неустойчивого равновесия. После того как Дженворп «хлестнул» её «плетью суперструны», она перешла в состояние расслоенных многообразий, и в Омеге началась инфляция метрики пространства, вакуум «соскочил» в иное состояние – состояние крупномасштабных осцилляций. Проще говоря, количество измерений внутри расширяющейся сферы вырождения континуума колеблется от двух до десятка, а то и до сотни. Барионная материя рассыпается, о чём я вас предупреждал ещё год назад. Инфляцией в космологическом плане пока не пахнет, так как за ничтожные доли секунды ничего при этом процессе не осталось бы ни от скопления, ни от нашего Млечного Пути, ни от соседних галактик. Но ударная волна изменения метрики по Омеге пошла, и мы в неё вляпались. Не знаю, таков ли был расчёт Вируса, скорее всего он в чём-то ошибся, так как ему была нужна вся наша Метавселенная, причём – совершенно пустая после распада материи. Но может быть, он не спешит?
– Значит, мы могли погибнуть? – хмыкнул бортинженер, пропустив мимо ушей теоретические экзерсисы физика.
– Могли, но корабль лишь коснулся краевой зоны – внешнего слоя сферы изменения пространства. Защита отбила первую вибрацию, спасибо конструкторам, а наша славная Вероника успела инициировать главное «зеркало». Надеюсь, вам не надо объяснять, как оно функционирует?
Космолётчики молчали.
«Зеркалом» назывался слой поляризованного вакуума, способный отразить любой энергетический выпад, отчего «Ра» мог выжить, даже нырнув в недра звезды. По сути, люди воспользовались тем же – изменённым вакуумом, и волна многомерной деформации «пустоты», пришедшая извне, порождённая взрывом Оси Зла, не смогла растворить его в себе.
– Спасибо, Верочка! – проникновенно сказал Терёшин.
– Я здесь ни при чём, – ответила Вероника Солнышко сдержанно. – Нас всех выручила реакция Клиффорда… и готовность машины к экстриму.
– Да здравствует божественный «Ра»! – воскликнул Иванов.
– Отставить болтовню! – жёстко осадил космолётчиков Маккена. – К сожалению, задание мы не выполнили, в памяти Клиффорда не сохранилось ни байта информации о том, что произошло, ни одной записи. Нам придётся вернуться к Омеге и замерить все параметры среды.
Стало тихо.
– Вот это по-нашему! – развеселился Шапиро. – Я только что хотел предложить то же самое. Одно дело – мои теоретические построения, другое – оценка происшедшего на основе замеров.
– Руди, – послышался голос жены по личной консорт-линии, – ты уверен, что это правильное решение?
– Уверен, дорогая, – ответил он. – «Ра» не повреждён, инконика в порядке, все системы работоспособны, а энергетику мы подкачаем.
– Надо сообщить на Землю.
– Пошлём короткое донесение о том, с чем мы столкнулись, дойдёт – значит, дойдёт.
Маккена снова включил интерком:
– Полчаса на обед и естественные потребности.
Космолётчики ожили, зашевелились, с облегчением выбираясь из объятий своих защитных коконов. Мужчины окружили Веронику, повели в кают-компанию.
– Командир? – вежливо напомнил о себе Артур Воеводин.
– Иди с ними, я подежурю.
Драйвер-прима повеселел, исчез в проёме люка.
Роза, не спеша покидать кресло инконика, посмотрела на повернувшего к ней свой развёрнутый кокон мужа.
– Живём? – наметил он улыбку краешком губ.
Она улыбнулась.
– Я подумала, что мне не стоило лететь в этот раз.
– Почему?
– Ты всё время будешь оглядываться на меня. Да и Омега Кентавра меня не любит. Год назад еле отпустила живой и сегодня встретила как врага.
– Зато я тебя люблю.
Она помолчала, рассматривая твёрдое лицо мужа фиалковыми глазами, в которых светилось безграничное обожание.
– Не понимаю, за что мне такое счастье.
– Это ты меня пытаешься поддержать или себя?
– Это я пытаюсь объяснить, почему так случилось. Ведь ты был совсем рядом на Земле, а увидела я тебя только в полёте.
– Судьба – есть такое слово. – Маккена встал, подошёл к жене, обнял, постоял так немного, шепнул: – Вернёмся, отпразднуем годовщину свадьбы. И подумаем о детях.
Жена замерла, прерывисто вздохнула.
– Не поздно? Мне как-никак сорок шесть.
– Рожают и в девяносто. Я уже примерился к фазенде в Калифорнии.
– Не хочу в твою Калифорнию, хочу в Россию, в Сибирь, там тепло и комфортно.
– Как скажешь. Иди обедай.
– Не хочу.
– Иди, это приказ! И даже ты не можешь его ослушаться.
– А ты?
– Я приду позже.
Роза послушно освободилась от лепестков кокона, поцеловала мужа, вышла, сияя, помолодевшая на двадцать лет. Маккена проводил её влюблёнными глазами и занял командирское кресло. Связался с пассажирским отсеком:
– Всеволод Дмитриевич, как дела?
– Как сажа бела, не мешайте работать, – сердито ответил физик.
Маккена улыбнулся.
– Можете присоединиться к экипажу, мы ужинаем.
– Позже.
– Через полчаса определяем координаты Солнца, шлём весточку домой и стартуем.
– Куда?
– К Омеге Кентавра. Вы можете определить, с какой скоростью распространяется ударная волна перестройки вакуума?
– Точно не скажу, не хватает данных, но думаю, что скорость процесса раз в десять-двенадцать превышает скорость света.
– Тогда посчитайте с Клиффордом, на какое кратчайшее расстояние мы можем подходить к Омеге, не рискуя «провалиться в пустоту».
– Оценки будут вероятностными.
– Тем не менее это даст нам дополнительные гарантии.
Маккена переключился на кают-компанию.
Там царила жизнерадостная атмосфера: парни шутили, смеялись, в разговоре участвовал и Артур Воеводин, Вероника изредка бросала иронические реплики, вызывающие взрывы хохота, и Маккена с удовлетворением подумал, что с экипажем ему повезло. У молодых космолётчиков бурлила кровь, им хотелось жить и радоваться жизни, и никакие опасности не могли их остановить.
Через четверть часа они ввалились весёлой гурьбой в рубку, но, зная крутой нрав командира, сразу же притихли, проникаясь важностью стоящих перед всеми задач.
Включился пассажирский отсек:
– Рудольф, я посчитал.
– Позитив?
– По моим прикидкам, мы не должны углубляться в скопление больше, чем на пять-шесть эсвэ. Взрыв звёзд Оси Зла выдул сферу радиусом около двенадцати светолет, и она продолжает стремительно расширяться.
– Негатив?
– Диаметр сферы вдвое больше.
– Будем ориентироваться на этот параметр. Клиффорд, расчёт траектории.
– Готов, – ответил инк. – До Омеги Кентавра отсюда около семидесяти тысяч эсвэ.
– Делаем один прыжок до границ скопления, точнее – не ближе десяти эсвэ к буферной зоне.
– Принял.
– Экипажу – минута на подготовку.
– Руди, ты бы поел, – послышался заботливый голос Розы.
– Дойдём – решусь на кофе, – пообещал он. – Все готовы? Вопросов нет?
– Нет! – дружно рявкнул экипаж.
– Поехали!
Веретено Галактики перед кораблём погасло, «Ра» начал прыжок.
* * *
Звёздный шатёр открылся перед глазами в ином ракурсе.
Колесо Млечного Пути расплылось космами звёздных рукавов и струй, звёзды окружили выплывший из «струны» корабль со всех сторон. Впереди высветилось огромное звёздное сгущение – скопление Омега Кентавра, такое мирное и безмятежное, будто внутри его не взрывалась «бомба», включавшая сто одиннадцать гигантских красных звёзд Оси Зла.
– Шестнадцать эсвэ до границ скопления, – доложил Клиффорд. – Никаких признаков ударной волны.
– До сферы интрузии ещё не меньше десяти эсвэ, – проворчал Шапиро.
– Осматриваемся.
Несколько минут в рубке было тихо.
– Все системы корабля работают в штатном режиме, – сообщил инк. – Отмечаются незначительные колебания гравитационных полей.
– Возможно, первыми на процесс перестройки реагируют гравитоны и бозоны Хиггса, – сказал Шапиро. – Отсюда эти вибрации. Поближе надо подойти и сравнить.
– Клиф, прыжок на один эсвэ.
– Принял.
– Всем – предельная концентрация! У нас не будет времени на разговоры.
– Да всё понятно, командир, – сказал Иванов.
– Вероника, работаете с Клифом только в режиме «один на один».
– Слушаюсь.
Маккена включил личную консорт-линию:
– Роза, выдержишь? Нам придётся сделать ещё несколько прыжков.
– Куда ж я денусь, командир? – тихо рассмеялась жена. – Всё будет хорошо. У нас славная команда.
– Клиф, стартуем!
На рубку упала гора темноты…
Рисунок созвездий изменился, хотя никто не обратил на это внимания. Все ждали нового «удара по башке», однако не дождались и вздохнули с облегчением.
– Контроль!
Несколько минут ушло на оценку состояния бортовых систем.
– Колоссально! – донёсся шёпот Шапиро. – Кто бы мог подумать! Командир, прошу шагнуть к скоплению ещё на пару эсвэ.
Маккена прислушался к скороговорке Клиффорда: инк утверждал, что его тревожат участившиеся сбои в электронно-нейтронных цепях управления и контроля.
– Нет!
– Ну хотя бы на один светогод!
– Пошлём зонды с датчиками и системами «СС-связи».
– Измерения чрезвычайно важны…
– Я сказал – нет! Клиффорд – пуск двух зондов по вектору Омеги.
– Слушаюсь.
Спейсер выплюнул две пятиметровые капсулы с аппаратурой, способные двигаться «по струне» самостоятельно. Через несколько секунд они скрылись в сверкающем бисерном облаке звёзд.
Возбудился главный медицинский комплекс корабля, называемый космолётчиками Эскулапом:
– Отмечаю ухудшение самочувствия у экипажа!
Маккена и сам почувствовал себя неважно, накатила дурнота, участились приступы слабости, организм реагировал на усилившиеся осцилляции вакуума, порождавшие ливни элементарных частиц, в том числе – с приставкой «анти».
– Вероника, что у нас в защитных линиях?
– Ничего хорошего, командир, полевые завесы и «зеркало» не в состоянии защитить экипаж от внутренних колебаний. Излучение рождается внутри нас.
– Руди, надо уходить, – послышался тихий голос Розы.
– Внимание экипажу…
Очередной приступ слепоты заставил Маккену выругаться.
Кто-то охнул.
– Отмечаю нарастание амплитуды… – быстро заговорил инк.
«Старт!» – мысленно скомандовал Маккена, борясь с темнотой в глазах и болью в позвоночнике.
Новая волна темноты обрушилась на голову, оборвала сознание…
Пришли в себя спустя тысячелетие – по внутренней психологической оценке Маккены.
Зрение восстановилось. В рубке было темно, светились только оранжевые и жёлтые точечные индикаторы живучести кресел (красные вызвали бы у него панику), общий виом не работал, в толще стен рубки плавали искорки света, похожие на светлячков.
«Клиф!» – позвал он.
«Я в порядке», – отозвался инк густым басом.
«Экипаж…»
«Приходит в себя, Эскулап выводит женщин из шока. Мы пережили второй экстремальный бросок на «струну».
«Зонды успели передать информацию?»
«Какие-то донесения я получил».
«Передай пассажиру. Обзор».
Стены рубки покрылись световой паутиной, медленно растаяли.
В рубку хлынул поток призрачно-зеленоватого «лунного» света.
Со всех сторон спейсер окружали далёкие слабо светящиеся облачка звёзд. Одна из них казалась больше всех, красная и пушистая из-за протуберанцев, выглядывающая из-за огромного фиолетово-зелёного горба близкой планеты. Понять, где оказался корабль, в какой звёздной системе, было невозможно. Маккена никогда прежде не видел таких гигантских планет, закрывающих собой большую половину сферы обзора.
– Где мы? – послышался хриплый голос Славы Терёшина.
Никто ему не ответил. Пришедшие в себя космолётчики отдыхали от встряски, с облегчением прислушиваясь к уходящим негативным ощущениям, и рассматривали планету.
– Нас выбросило по вектору Гидры, – сообщил Клиффорд, успевший сориентироваться; в его памяти хранились все мыслимые карты Галактики, составленные дальразведчиками. – До Омеги Кентавра – шесть тысяч эсвэ, до Солнца – девятнадцать тысяч.
– Что это за звезда?
– В моём каталоге сведений нет. Однако похоже, что звезда в радианте одиннадцати вращается вокруг планеты.
– Ты имеешь в виду, что планета вращается вокруг звезды? – уточнил Иванов.
– Никак нет, по моим оценкам, именно звезда вращается вокруг планеты. Её масса – всего пять сотых солнечной, в то время как масса планеты в двадцать раз больше.
– Ну и чудеса! – щёлкнул языком бортинженер. – Первый раз встречаю планету массивней, чем звезда. Это что же за чудовище? И почему она не стала звездой, имея такую массу?
– Диаметр – около четырёхсот тысяч километров, температура под облаками больше пятидесяти градусов по Цельсию, верхний слой атмосферы содержит азот, кислород и водяные пары.
– Кислородно-азотная атмосфера? Вода?! Может, здесь и жизнь есть?!
– За работу! – объявил Маккена. – Подробный анализ работы всех систем!
Голоса стихли. Дисциплинированные космолётчики знали свои обязанности.
Маккена вспомнил возглас физика: «Колоссально!»
– Всеволод Дмитриевич, что у вас?
– Если во времена инфляционного раздувания нашего Метадомена процесс шёл на гиперскоростях, превышающих скорость света в триллионы триллионов раз, то в Омеге почти такой же процесс идёт намного медленнее, хотя термин «скорость» не отражает его физических характеристик. Никто никуда не летит, изменяется континуум. Но это не главное. В нашем домене уже шесть миллиардов лет длится эпоха вырождения вакуума, домен расширяется, причём с ускорением, а пространство «скатывается» к двумерности.
– Вы так считаете?
– Это объективная реальность, дорогой полковник. Вселенная рождалась многомерной, в наше время количество измерений уже чуть меньше трёх, как бы ортодоксально это ни звучало. Так вот в Омеге идёт обратный процесс! Понимаете?
– Я не физик и не космолог. Догадываюсь.
– Судя по тем данным, что мы получили от зондов, и по замерам полей вблизи скопления, в Омеге идёт процесс роста метрики! Во всяком случае, я могу утверждать, что пространство там даже не четырёхмерно, а стомерно! И скорее всего мерность продолжает расти.
Маккена, получивший мысленное «готов» от Клиффорда, просчитавшего курс к Солнцу, помолчал.
Космолётчики, созревшие для обмена мнениями, перебросились какими-то шутками, Иванов засмеялся.
– Это хорошо или плохо?
– Это не хорошо и не плохо, но очень необычно. Господа Знающие-Дорогу отлично просчитали последствия запуска Дженворпа, так как инициированный взрывом Оси Зла процесс действительно ведёт к распаду барионной материи. Но во-первых, процесс идёт слишком медленно, я имею в виду космические масштабы. Во-вторых, кое-чего они не учли.
– Чего?
– Мне нужно время на расчёты. Хорошо бы ещё разок нырнуть к Омеге.
– Это не прогулка в парк. Мы возвращаемся домой.
– Задание выполнено не до конца.
– Это мне решать.
– Мы потеряли генератор «зеркала», – вдруг сообщила Вероника Солнышко. – Точнее, он запускается намного медленнее, чем необходимо по штатным режимам.
– Всем походная упаковка! Старт через минуту.
– Я выиграл! – воскликнул Терёшин.
– Не понял.
– Мы поспорили, – смущённо признался Иванов. – Я был уверен, что мы вернёмся к скоплению.
– Надо было запустить его вместе с зондом, – съязвил Терёшин, довольный тем, что ему не пришлось заменять первого пилота, как во время прошлогоднего рейда к Оси Зла.
– О! – озадаченно отреагировала на шутку Вероника.
– Не суди его строго, Верочка, – сказал Иванов, – на самом деле он добрый. И я его тоже люблю.
Маккена усмехнулся, давно уже привыкший к пикировке членов экипажа. Во время долгих походов способность пошутить зачастую помогала космолётчикам поддерживать себя в форме.
– Командир, может, посмотрим поближе, что за планета перед нами? – продолжал бортинженер. – Я и представить не мог, что мы наткнёмся на систему, где звезда вращается вокруг планеты.
– Это задача для дальразведчиков, мы дадим им координаты. Артур?
– Готов, командир.
– Домой!
«Ра» прыгнул…
