Книга: Демон
Назад: Пролог
Дальше: ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ Заповедник Ховенвип, январь 21-208

Витольд Сосновский, стажер отдела безопасности УАСС

Игнат, прищурясь, смотрел на утреннее солнце, застрявшее в ажурном перекрытии террасы, а я смотрел на него. Внизу под нами дымился и плавился сааремский пляж, продавленный обилием человеческих тел. И это называется пятница, обычный рабочий день…
Игнат искоса посмотрел на меня и неожиданно подмигнул:
— Может быть, лучше позагораем?
— Издеваетесь, инспектор? — вздохнул я в ответ.
Игнат оценивающе прошелся взглядом по моей фигуре, отчего я невольно втянул живот.
— Похвально, варяг, на попятную и правда идти поздно.
Я пожалел, что уговорил Игната поехать с утра сюда. Самолюбие, видите ли, взыграло! Надо мне было затрагивать эту тему… Теперь доказывай, что ты не верблюд… а осел!
Игнат повернулся и пошел к эскалатору, а я смотрел, как он идет. Ноги Игнат ставил так, будто при каждом шаге пробовал ступней зыбкую почву, и только убедившись в прочности земли, переносил тяжесть тела на всю ногу. Раньше я никогда не видел у него такой походки, а может, просто не присматривался. Три года назад, перед тем как он улетел в свою долгую командировку, мне было шестнадцать, и ценил я в то время в своем старшем друге такие качества, как сила, ловкость, реакция. Я, конечно, и сейчас ценю эти качества, но теперь они не кажутся мне главными… Через десять минут мы вошли в гулкий, прохладный и почти пустой эллинг виндсерферов, разделенный надвое каналом.
— Для начала тебе подойдет тип «Мастодонт», — сказал Игнат, колдуя у пульта координатора спортивной базы.
— «Мастодонт»? — Я слегка запаниковал, вызывая в памяти образ волосатого и клыкастого предка слона. — Что за зверь?
— Не бойся, «Мастодонт» — это серфер с фиксированным центром тяжести. На «Колибри» тебе еще рано, с него падают и мастера.
Пока мы раздевались в одной из кабин, ловкий, как паук, робот приволок и спустил на воду выводного канала две совершенно одинаковые, на мой взгляд, доски с килями, посреди которых торчали тонкие, членистые, словно сделанные из бамбука, мачты со свернутыми в тугие валики парусами.
Игнат, посматривая на меня с неопределенной усмешкой, пошевелил мачты серферов, пробуя подвижность сочленений, потрогал ногой шаткую палубу и вилкообразный гик. Что-то щелкнуло, и валик на мачте развернулся в прозрачный косой парус. С таким же щелчком раскрылся парус второго серфера.
— Или все же пойдем на пляж?
— Инструктируй, — махнул я рукой, хотя, честно признаться, лезть на неуютную палубу верткого суденышка не хотелось.
— Инструктаж прост. — Игнат отлично понял мимику моего лица. — Делай, как я.
Он шагнул на палубу своего серфера, ловко развернул парус, ровный ветер аэродинамической полости эллинга тут же подхватил странное плавучее сооружение, не лишенное, правда, изящества и красоты, и отнес на несколько метров от берега.
Я набрал в грудь воздуха, сделал свирепую мину и прыгнул на второй серфер, будто хотел взять его на абордаж…
История эта с виндсерфингом началась две недели назад, когда в отделах управления провели очередной экзамен на отработку комплекса ВВУ — внезапно возникшей угрозы. Внешне это выглядело как спортивно-техническое многоборье, состоящее из целого ряда состязаний, плюс проходка полигона ВВУ. В отделах работали разные люди, с разными характерами, способностями и увлечениями, каждый из них был профессионалом в какой-нибудь из технических или научных дисциплин, а также в совершенстве владел одним из видов спорта. Но, по мысли руководителей управления, в идеале каждый сотрудник аварийно-спасательной службы должен быть универсалом, потому что, несмотря на применение автоматов, вычислительных компьютеров и киберсистем, работа требовала от спасателей всесторонней подготовки, колоссальных физических и нервно-психических нагрузок, обширных научных и технических знаний, умения мгновенно ориентироваться в любой обстановке. Универсализм в подобных ситуациях помогал находить необходимое решение в кратчайшие сроки. А что такое время, особенно если счет идет на секунды, знал даже я, стажер отдела безопасности, не допущенный пока ни к серьезным операциям, ни к архивам управления.
Отработка ВВУ выявила в среде безопасников своих универсалов, в числе которых по праву оказался и Игнат, месяц назад вернувшийся из экспедиции «Погоня». Кстати, именно по его просьбе меня и приняли в отдел, хотя обычно стажерами безопасности становились пограничники. Я же в этом году только собирался поступать в Академию пограничной службы.
Спортивную программу многоборья и психологическое тестирование я прошел нормально, однако «срезался» на технической ее части, и меня даже не допустили к прохождению полигона. Это обстоятельство настолько уязвило мое самолюбие, что я по неосторожности отозвался с пренебрежением о виндсерфинге, любимом виде спорта Игната. Теперь я пожинал плоды своих заявлений, далеко не уверенный в том, что справлюсь «одной рукой» с виндсерфером, этой «обыкновенной овальной доской с килем и парусом». Но я надеялся на свою реакцию и чувство равновесия, натренированные годами занятий борьбой тайбо. Как оказалось, напрасно надеялся…
Серфер в море я все же вывел: через двадцать минут и примерно столько же падений. В конце концов я разозлился, и парус стал мне покоряться.
Игнат не смеялся и не подшучивал, и я был благодарен ему за это, потому что с детства не люблю насмешек — такой уж у меня комплекс. Если к этому добавить мою вспыльчивость, с которой я борюсь с переменным успехом, подверженность резким сменам настроения и нелюбовь к нравоучениям… характерец, в общем, не из легких. Недаром Игнат прозвал меня варягом.
В море дела у меня пошли лучше. Волна была спокойная, пологая, ветер дул с юга, нас постепенно относило к пляжу.
Игнат перестал давать советы — мне бы его чувство такта! — и крикнул:
— Вот тебе эмоциональная разрядка перед дежурством. Предлагаю возвращаться, а то вынесет на пляж.
Мы выбрались в полосу ровного берегового ветра, в полукилометре светилась золотом полоска сааремского пляжа, над которой вырастала белесая шпага орбитального лифта. И в это время похолодало, откуда-то пришло странное беспокойство, томление, желание оглянуться, что я и сделал, мгновенно очутившись в воде. Вода, наоборот, была как кипяток, а может, мне так показалось после морозного ветра над морем. Я попытался вылезти на доску серфера, но над водой холод был собачий, поэтому я снова окунулся в запарившую воду, словно в термальный источник зимой. Игнат непрерывно глядел на берег, лавируя серфером в полусотне метров от меня. Я перевел взгляд выше и увидел, как белый столб лифта на окраине Сааремаа, в двух километрах от пляжа, разгорелся мигающим светом и погас. Нарастающая волна булькающего гула накрыла пляж и залив, закричали люди.
— К берегу! — донесся сквозь утихающий гул крик Игната. Я выскочил на серфер, забыв о волне холода, но она сама напомнила о себе: пальцы рук и кожа лица стали неметь, будто я очутился на льду под свирепым ветром в тридцатиградусный мороз! Я бросил серфер и поспешил к берегу вплавь.
Гул постепенно стих, закончившись коротким стоном взрыва. Над невидимым вокзалом орбитального лифта вырос черный веер дыма.
Я понял, что на станции произошла одна из тех аварий, которые влекут за собой человеческие жертвы.
Плыть мешало все то же ощущение холода, хотя в воде оно притупилось. И все же что-то происходило вокруг, действовало на психику, заставляя мозг напрягаться в осмыслении непонятной угрозы, искать источник холода, тревоги и беспокойства, а тело принуждая действовать, куда-то мчаться, оглядываться, размахивать руками, словно непонятная сила заблокировала умение трезво оценивать обстановку и логически мыслить…
Купающиеся в заливе, все как один, с криком плыли к берегу. Такая же паника охватила и тысячи загоравших на пляже: люди метались по песку, кричали, звали друг друга, дети зарывались в песок. Ответственный за работу пляжа, очевидно, вовремя сориентировался и вызвал смену киб-спасателей; два из них — тонкие плоские диски с вакуум-подушками и гибкими хоботами манипуляторов — уже вытаскивали кого-то из воды.
В двадцати шагах от берега было уже мелко, по грудь. Игнат первым выбрался на песок, я за ним, с нарастающей тревогой прислушиваясь к своим ощущениям.
Холод усиливался, несмотря на августовское солнце и наступившее безветрие. Люди на берегу все еще суетились и перекликались, хотя большинство убежали к станции тайм-фага, и лишь один человек резко выделялся из толпы своим неадекватным моменту поведением. Одетый в белую рубашку-сетку, он стоял у волейбольной площадки, расставив ноги и сунув пальцы за пояс, и с каменным равнодушием наблюдал за происходящим на пляже, изредка посматривая в небо. У ног его стоял плоский черный предмет, издали похожий на кейс.
Я с недоумением остановил на человеке взгляд, но в это время Игнат подогнал пинасс.
— Прыгай!
Я с места прыгнул на сиденье, аппарат тут же рванул в небо.
— Видел? — крикнул я.
— Что?
— Ну того, на пляже…
— Потом поговорим. Идем к лифту, там что-то серьезное. Ну и влипли мы с тобой, варяг!
Я понял: мы не должны были находиться на сааремском пляже, и виноват в этом был я со своим варяжьим самолюбием и упрямством.
* * *
Когда мы вошли, кабинет начальника отдела безопасности представлял собой склон холма, обрывающийся в море — так был настроен видеопласт кабинета. Я стал осматриваться, впервые попав к высокому начальству, а Игнат прошел к столу на «вершине холма».
Ян Лапарра закончил разговор по селектору, кивнул нам на стулья и молча уперся взглядом в Игната.
Был начальник отдела невысок, на вид медлителен и постоянно хмур; разговаривал тихо, спокойно и скупо. Я встречался с ним всего три раза, и с первой же встречи он показался мне чем-то недовольным, мрачным и суровым. Не знаю, был ли он таков на самом деле, но, во всяком случае, я ни разу не слышал, чтобы Ян повысил голос или устраивал кому-то разнос.
— Каким образом вы оказались на сааремском пляже? — спросил он обыденным тоном. «Вместо того, чтобы заниматься порученным делом», — мысленно добавил я.
Игнат покосился в мою сторону и ответил не моргнув глазом:
— В качестве утренней зарядки мы выбрали виндсерфинг, а потом собирались идти по заданию.
Я виновато поерзал на стуле, но Лапарра не обратил на мои гримасы внимания.
— Странная история, парни. Рапорт ваш я читал. Итак, что это, по-вашему, такое?
Он взял кассету рапорта и вставил в проектор. Вспыхнула световая нить виома, развернулась в плоский двухметровый квадрат, который плавно приобрел глубину и резкость, и мы увидели то, что осталось от сааремского орбитального лифта…
Из разрушенных взрывом складов, эстакад, платформ киберпогрузки и здания вокзала с кольцом старт-камеры лифта вырастали странные лопасти из полупрозрачного материала, соединяясь на высоте десятков метров в одну стекловидную конструкцию, ажурную, с прожилками и утолщениями наподобие сросшихся стрекозиных крыльев. Но высота сооружения говорила сама за себя — триста сорок метров!
— Что это такое? — повторил Лапарра.
Игнат не ответил.
Начальник отдела убрал изображение и повертел в пальцах еще одну кассету видеозаписи.
— Что говорят эксперты?
— Молчат, — усмехнулся Игнат. — Эта чертовщина выросла за несколько секунд сразу после взрыва лифта. Масса равна нулю, электрический заряд — тоже нулю, электромагнитных полей нет, но руками пощупать можно. О чем тут говорить? Таким примерно манером строили воздушные замки сказочные джинны.
Лапарра поставил локти на стол, постучал ногтем по кассете и придвинул ее к краю.
— Это вам, ознакомьтесь. Новое задание. Вполне возможно, что оно каким-то образом связано с прежним… и с происшествием на Сааремаа. Полгода назад при невыясненных обстоятельствах в Северной Америке погибли чистильщики из «Аида». Восемь человек, группа Шерстова. Работала группа по документам архива двухвековой давности. Здесь, — Лапарра снова подтолкнул пуговку кассеты, — вы найдете только общие сведения, самое основное.
— Невыясненные обстоятельства? — пробормотал Игнат. — За полгода так и не выяснили обстоятельств гибели группы?
— Она работала по обезвреживанию складов с бактериологическим оружием, было похоже, что они выпустили на волю какой-то неизвестный вирус. Недавно эксперты… гм-гм… установили наконец, что никакой вирус не мог быть причиной их гибели.
У меня вертелся на языке вопрос: «При чем здесь взрыв лифта на Сааремаа?» — но я сдержался.
Игнат повертел в пальцах кристалл из кассеты.
— Состав моей рабочей группы?
Лапарра хмыкнул, царапнул меня острым взглядом, мигнул.
— Состав твоей группы прежний — ты и стажер.
Игнат хмыкнул в свою очередь и встал.
— Тогда все в порядке.
В коридоре он притянул меня к себе за плечо и прошептал:
— Нам оказано небывалое доверие — два задания сразу! О чем это говорит?
Я подумал и сказал:
— О том, что задания не слишком сложные.
— Плохо, стажер! Оба задания относятся, как говорится, к разряду «дохлых», но тем интереснее их разматывать. Или ты иного мнения?
Он не сказал, что будет, если мы не справимся с заданиями, а я не спросил. Конечно, какой из меня, честно говоря, помощник Игнату… Спасатели, и особенно безопасники, — люди энциклопедических знаний, а у меня за плечами детский учебный городок и школа.
— Начнем, пожалуй, — Игнат посмотрел на часы, — с изучения документации, я — по «Аиду», ты — по ТФ-теории. Возьми в библиотеке популярное изложение теории тайм-фага и постарайся уяснить, что такое ТФ-космолет и почему ему нельзя стартовать с земли. Ровно в два ноль-ноль быть в отделе. Вопросы?
Я заколебался, вопросы у меня были, но вспомнил мрачный лаконизм начальника отдела и отрицательно мотнул головой.
Первое задание, которое было выдано Игнату и мне, звучало так: выяснить, чей ТФ-космолет совершил неразрешенный старт, вызвавший «сахарную» эрозию почвы, с острова Сан-Мигел в Атлантике двенадцатого мая сего года. То есть почти два месяца назад. Игнат назвал это задание: ищи ветра в поле!
Назад: Пролог
Дальше: ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ Заповедник Ховенвип, январь 21-208