Брянск — Ковали

Первый пост ГАИ за Брянском они проехали, не останавливаясь: Егор воспользовался тем, что оба инспектора проверяли документы у водителей двух иномарок одновременно и на какое-то время отвлеклись от дороги. Второй пост за Бежицей можно было бы и объехать, но Крутов был уверен, что будут искать не джип, а машины, хотя бы отдаленно напоминающие «Рено-Меган», и спокойно отреагировал на жест инспектора, подрулив к обочине дороги. Подал подошедшему гаишнику права, техпаспорт.

— Я что-то нарушил, командир?

— Проверка, — буркнул добродушного вида гаишник. — По доверенности ездите?

— Забыл, — сокрушенно развел руками Крутов. — Только вчера, понимаешь, купил и новые номера поставил, а поехал по привычке…

— Пройдемте, — повернулся спиной к Егору инспектор.

— Стоп! — негромко, но властно сказал полковник, доставая свое удостоверение. — Подойди. Читай.

Инспектор бросил взгляд на документ и невольно подтянулся, протянул Крутову права.

— Что же вы сразу?.. Все равно непорядок, товарищ полковник, в следующий раз не забывайте.

— Постараюсь, — остывая, вежливо пообещал Егор. — Не подскажешь, как мне покороче проскочить в Рославль?

— Прямо по трассе, никуда не сворачивайте.

Инспектор отошел, поднимая жезл перед очередной иномаркой.

Крутов посмотрел на сидящую сзади тихо, как мышка, Лизу, подмигнул, трогая машину с места.

— Поджилки не трясутся?

— Нет, — ответила девушка, благодарно улыбнулась, уловив заботу в голосе спутника. — С тобой мне почему-то ничего не страшно. Можно, я рядом сяду?

Крутов подумал, кивнул.

— Перебирайся.

Машина вырвалась за город, мимо побежали поля и перелески, сменились целым морем кирпичных коттеджей разного калибра, в основном двухэтажных: здесь начинались дачные поселки чиновничьей рати Брянска, мало чем отличающиеся от новостроек бандитов и коммерсантов.

— Кокшино, — кивнула на коттеджи Елизавета, — дачи депутатов областной Думы и администрации. Сколько ни писали журналисты, сколько ни разоблачали, а дачи строятся и строятся, растут как грибы. А ведь на официальную депутатскую зарплату построить такой коттедж невозможно.

— Чему ты удивляешься? Я где-то читал: раньше лица, не имеющие определенной профессии, становились фотографами, нынче же они становятся депутатами.

— Или мафиози.

— Поэтому я и не удивляюсь криминальному беспределу, царящему в стране. Власть, опирающаяся на принципы подобного отбора чиновников, всегда будет плачевно недееспособной.

— Ты говоришь, как политик перед выборами, как ярый оппозиционер.

— При нашей жизни невольно становишься политиком, — улыбнулся Егор. — Или философом. — Он подумал и добавил: — Или бандитом. Я вот все думаю, пытаюсь анализировать: кто же все-таки твой муж?

— По должности — хозяйственник, по связям — политик. — Елизавета помолчала, сморщила носик. — По способу действий — бандит…

— Хорошо формулируешь, прямо слоганами. Сразу видно работника рекламы.

— Это одобрение или порицание? — притворно нахмурилась Лиза.

— Одобрение, одобрение. — Крутов наклонился к девушке, поцеловал ее в щеку и боковым зрением заметил выезжающий на дорогу справа милицейский «Форд» с рядом мигалок на крыше. — О, дьявол!

— Что такое?! — всполошилась Елизавета.

— Посмотри назад.

Девушка оглянулась.

— Боже мой! За нами?!

— Надеюсь, что нет. Посмотрим. Пока не сигналят…

Словно услышав слова Крутова, «Форд» включил мигалки и сирену, увеличил скорость, догоняя джип.

— Пристегнись на всякий случай, — негромко сказал Егор.

Елизавета глянула на его затвердевшее, но спокойное лицо и послушно защелкнула страховочный ремень, вдруг преисполнившись уверенности в том, что все обойдется.

«Форд» обошел притормаживающий «Судзуки», остановился в десяти метрах впереди. Двое мужчин, сидевшие в нем, в голубой летней форме капитана и лейтенанта милиции, не спеша двинулись к машине Крутова, на ходу поправляя кобуры пистолетов на ремнях. Лейтенант зашел справа, со стороны пассажирского сиденья, капитан остановился у окна водителя, козырнул:

— Капитан Огурцов, дорожный патруль. Ваши документы.

— А что случилось, капитан? — миролюбиво спросил Крутов. — Неужели мы похожи на угонщиков или бандитов?

— Район объявлен на особом положении. Документы, пожалуйста.

— Кем объявлен? Губернатором области, мэром Брянска?

— Начальником УВД. — Капитан нагнулся, ища глазами Елизавету. — Вы тоже покажите свои документы.

Крутов успокаивающе положил руку на локоть шевельнувшейся было девушки, достал удостоверение офицера ФСБ, раскрыл, но в руки капитану не отдал.

— Этого достаточно?

Капитан глянул на фото, протянул руку.

— Прошу.

Егор спрятал удостоверение, правой рукой перехватил руку милиционера и особым образом нажал, заставляя того присесть. Лейтенант по другую сторону машины выхватил пистолет, направил на Крутова. Тот с улыбкой сказал в бледнеющее лицо капитана:

— Прикажи ему опустить пушку, руку сломаю.

На лбу капитана выступили капли пота. Он попытался дотянуться до своего пистолета, не смог, застонал от боли, прохрипел:

— Терещенко, спрячь оружие!..

Лейтенант перевел взгляд с лица Крутова на своего начальника, с неохотой опустил пистолет, спрятал в кобуру, отступил в сторону.

— Так-то лучше. — Крутов слегка ослабил нажим. — А теперь выкладывай, в чем дело, капитан. Ты ведь понимаешь, что с моей Конторой лучше не связываться? Мигнуть не успеешь, как вылетишь из органов за нападение на сотрудника службы безопасности.

— Отпусти… — фальцетом сказал милиционер. — У нас приказ — задерживать все иномарки и проверять документы…

— Не смеши, командир, такие задачи ставятся гаишникам, вам же называют конкретные фамилии и приметы. Кого ищете?

Лицо капитана позеленело. Кусая губы, он просипел:

— Бандита ловим, фамилия Воробьев, объявил себя «мстителем», сколотил шайку, нападает на мирных граждан.

— Я слышал обратное. — Егор наконец отпустил руку милиционера. — Что «мстители» как раз поставили цель избавить страну от дорожных бандитов и грабителей. Так что не все правда, что вам говорит начальство. Надеюсь, мою фамилию на корочках прочитал? Не Воробьев?

Капитан мотнул головой, разминая руку, приходя в себя, и по лицу его было видно, что ему очень хочется взяться за оружие.

— Не советую, — угадал его мысль Крутов. — Я здесь не один, за мной следуют мои парни, которым я по рации уже передал ваши приметы. Предсказывать вашу судьбу не надо?

Капитан выпрямился, махнул рукой лейтенанту, поковылял к своей машине, водитель которой вылез из кабины с автоматом в руках. Оглянулся, хотел что-то сказать, но передумал. Хлопнули дверцы, «Форд» круто развернулся и поехал назад, в сторону Бежицы. Егор посмотрел на Елизавету и встретил ее радостно-удивленный взгляд.

— Ну ты даешь, полковник! — пробормотала она. — С тобой не соскучишься! Если ты все время так живешь…

— Как? — Егор включил мотор, тронул джип с места.

— Беспокойно… под страхом задержания…

— Надеюсь, не все время. Просто пошла такая полоса в жизни, беспокойная, хотя я сам стремлюсь исключительно к мирной жизни.

— Что-то не вижу я этого твоего стремления. Ты как какой-то катализатор, вокруг которого начинаются странные и, что хуже, страшные события.

Крутов засмеялся, постаравшись выразить смехом беззаботность и уверенность в своих силах, хотя в душе его копились холод и мрак.

— Вот увезу тебя в Москву, и все переменится. Как говорил поэт: «И по-другому прожить обещаю…»

Егор не стал декламировать четверостишие дальше, потому что там шли совсем не подходящие ко времени строки:

До Жуковки их никто больше не останавливал и не догонял, шоссе Брянск — Рославль в обе стороны было почти пустым, однако особой радости это обстоятельство пассажирам «Судзуки» не доставило, оба пребывали в некотором расстройстве духа и разговаривали мало. Проехали пост ГАИ у поворота на Летошники, ожидая указания инспектора остановиться, и когда его не последовало, даже повеселели.

— Неужели нас больше не тронут? — воскликнула Елизавета. — Еду и только об этом и думаю. Если бы ты знал, как мне все это надоело!

— Что именно? — сухо, с показной обидой спросил Крутов.

Девушка грустно усмехнулась.

— Слежка, погони, драки, постоянный страх… извини, что я тебе это говорю, ты не виноват, но мне от этого не легче.

— Я понимаю, — после долгой паузы проговорил Егор уже нормальным тоном. — Все это действительно неприятно и душу не греет, но даже если бы я не появился, твой властолюбивый Мокшин все равно действовал бы так, как действовал. Твоя свобода и жизнь зависели бы от него.

— Знаю. — Лиза зябко передернула плечами. — Не представляю даже, что бы я делала без тебя… на душе так гадко…

Крутов чувствовал почти то же самое, поэтому поспешил успокоить девушку, а сам все прикидывал и прикидывал варианты своих дальнейших действий и не мог выбрать ни одного. Самым оптимальным вариантом был бы самый простой и надежный: ликвидация Мокшина, но он был недостижим.

В Жуковке джип тоже никто не остановил, а вот у Фошни его ждал милицейский наряд на «уазике» в составе трех человек: лейтенанта и двух сержантов. Лейтенант вышел на дорогу, поднял руку, и Егор сбросил скорость, подъезжая к потеющему от жары офицеру вплотную, так что тот испуганно отступил. Егор перевел дух: профессионал остался бы на месте, этот же парень оперативником явно не был и Крутова не знал.

— Что надо? — грубо сказал Егор, демонстрируя агрессивное право сильного человека, не зависимого ни от каких обстоятельств.

— Проверка документов, — промямлил милиционер, с трудом сдержавшись, чтобы не откозырять. — Объявлено особое положение…

— Я что, похож на уголовника?! — продолжал напирать Крутов, небрежно махнул перед носом лейтенанта малиновым удостоверением. — Служба безопасности, полковник Егоров. Что стряслось?

— Бандиты на дорогах, товарищ полковник, проверяем все машины. Вы там будьте осторожны.

— Спасибо за предупреждение, — уже благодушно сказал Крутов. — Продолжайте службу.

Они миновали пост, Елизавета прыснула.

— У тебя было такое лицо… он только что не ножкой шаркнул.

— Будет знать, как останавливать полковников! А вообще, дилетанты в любой службе — страшное дело! Из-за них чаще всего и гибнут профессионалы, хорошие люди. Ведь он так любого бандита отпустит, поверив ему на слово.

Заехали в Фошнянскую больницу, проведали Осипа и Аксинью, собиравшихся через день-два выписываться, выслушали два новых анекдота, мастерски рассказанных и показанных в лицах Осипом. Во время беседы дядя так хитро посматривал на Елизавету, что Крутов поспешил закруглиться, боясь, что Осип скажет что-нибудь невпопад, однако тот все же успел задать каверзный вопрос.

— Ты все-таки ответь, племяш, — сказал он с наивно-простодушным видом, — кто из вас с Лизкой передовик? Ты ее заохотил или она тебя словила?

Крутова бросило в жар, он осторожно посмотрел на Елизавету и перевел дух: девушка улыбалась. Негромко проговорила:

— От того, что мужчины охотятся, а женщины ловят, суть процесса не меняется… Если вам, Осип Демьянович, будет легче от того, что инициатор ловли я, то так тому и быть.

— Оно-то конечно… — почесал затылок смущенный Осип, и Крутов тайком показал ему кулак. Перехватил инициативу:

— У тебя второго ружья не припасено где-нибудь?

— А что, неужто мою тулку реквизировали?

— ОМОН забрал.

— Ах ты, ироды, супостаты, варнаки, такой мушкет унесли! — Осип понизил голос. — Загляни в погреб, за кадку с капустой.

Выйдя из больницы, Елизавета, задумчивая и рассеянная, не ответила на какой-то пустяковый вопрос Крутова, и тот проворчал себе под нос:

— Вот пень старый, нашел-таки, чем испортить настроение…

— Я на него не сержусь, — возразила Лиза, — его можно понять: замужняя баба цепляется к неженатому мужику. Да и другие родственники твои так думают.

— Они же не знают, что ты не живешь с мужем.

— Если бы и знали, все равно смотрели бы косо. Но я же не виновата… — Глаза Елизаветы подозрительно заблестели.

Егор остановился, поцеловал ее в каждый глаз на виду у прохожих, достал платок и мягко вытер глаза.

— Главное, что думаю я. Так ведь?

Лиза улыбнулась, кивнула, забралась в машину, и Егор вырулил за околицу Фошни.

Вскоре показались Ковали.

Егор медленно проехал по «главной» улице деревни, приглядываясь к знакомому пейзажу, прислушиваясь больше не к тишине, а к своим ощущениям, ничего особенного не уловил и остановил джип у ворот дома.

— Зайдешь к своим?

— А ты как думал? Мне же собраться надо. Ты серьезно задумал уехать отсюда в столицу… вместе со мной?

Крутов медленно повернул голову к девушке, так же медленно привлек ее к себе, поцеловал в губы с властной непреклонностью, открыл ей дверь.

— Выметайся, жду через час!

И было это исполнено и сказано с такой твердостью и силой, что Елизавета засмеялась, обхватила голову Егора руками, поцеловала его сама и легко выскочила из машины.

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель! За тобой — хоть на край света!

Крутов проводил ее взглядом, открыл ворота. Загнал джип во двор, обошел дом кругом, внимательно присматриваясь к чужим следам, постоял на огороде, прислушиваясь к шепоту интуиции, ничего подозрительного не заметил и вернулся. Шел седьмой час вечера, когда он наконец переступил порог своего дома.

Елизавета пришла даже раньше, чем ждал Егор, задумчивая и чем-то огорченная.

— С родителями поссорилась? — догадался Крутов, отнимая у нее сумку и чемодан.

Лиза кивнула, присела на диван, одетая по-дорожному в джинсы, футболку и кроссовки.

— Отец накричал… мама никогда меня не ругала.

— За что накричал-то? Не глянулся я ему?

— Дело не в тебе, а во мне. Дура я набитая, что бросаю такого богатого и всеми уважаемого человека, как Георгий. И чего мне не хватает?

— И чего тебе не хватает?

Елизавета подняла на Крутова грустные глаза, некоторое время они смотрели друг на друга, ничего больше не видя, и начали целоваться. Вполне возможно, дошло бы дело и до большего, оба непрерывно хотели друг друга, жажда эта не пропадала и приходилось сдерживаться в предощущении удовольствия и мига высшего наслаждения, что Крутову даже нравилось, но в это время в сенях стукнула дверь и блаженство улетучилось под натиском тревоги.

Вошла Лидия в сарафанчике, открывающем стройные загорелые ноги и обтягивающем высокую грудь. Посмотрела на раскрасневшуюся, застигнутую врасплох пару, попятилась к двери, смущенная не тем, что увидела и поняла, а как бы в ответ на смущение взрослых людей.

— Извините, что без стука… Егорша, у меня к тебе дело.

Крутов еще раз глянул на фигуру сестры, понимая внезапно чувства Панкрата Воробьева, «положившего глаз» на нее, и успокаивающе тронул поднявшуюся Елизавету за плечо.

— Сиди. Что за дело, сестрица? У меня тайн от Лизы нет.

Лидия покраснела, отвела глаза.

— У меня гость…

Егор потемнел, сжал зубы.

— Панкрат, что ли?

— Он просит тебя прийти, поговорить. У него беда…

Егор и Лиза переглянулись. «Этого нам только не хватало», — говорили глаза девушки. Точно так же думал и Егор, но вслух сказал:

— Зови его сюда. Я… мы уезжаем… и заберем его с собой.

— Куда? — с непонятным испугом воскликнула сестра.

— На кудыкины горы… Мы едем в Москву, он — куда захочет.

Лидия как бы погасла, сникла, постояла у порога, глядя в пол, и вышла. Егор по знаку Лизы догнал ее в сенях, успокаивающе погладил по спине.

— Ты что, Лидуха, как в воду опущенная? Все будет нормально. Неужто влюбилась?

Лида вздрогнула, сморщилась, будто собираясь заплакать, ткнулась лбом в грудь Егора, постояла так, трогательно беззащитная и робкая, отстранилась и выбежала на улицу, не сказав ни слова. Крутов молча смотрел ей вслед в полном раздрае со своими чувствами. Он понимал, что сердцу не прикажешь, что сестра слишком долго была одна, и что двоих детей воспитывать архитрудно, и что жить без любви нельзя, но и принимать вариант Лиды не хотел. Не потому, что не верил в чувства Панкрата, а потому что знал его путь, путь воина, жестокого к врагам и к самому себе.

— Может быть, я пока посижу дома со своими? — предложила Елизавета.

— Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это, — дурашливо пропел Крутов, — и за это, и за то, принеси-ка мне пальто… — Посерьезнел. — Помню, в детстве кто-то пел. Побудь здесь, не помешаешь, мы недолго. В крайнем случае я поговорю с ним на веранде.

— Как ты думаешь, она поняла? — кивнула на дверь Лиза, имея в виду сестру Егора. — Ну, что мы…

Крутов рассмеялся.

— Классически застукала. Ну и видик бы у нас был с тобой, если бы мы успели раздеться.

Елизавета порозовела, нахмурилась, потом фыркнула.

— Это я такая невезучая, вечно приходилось водить, когда мы играли в прятки, всегда со мной случалось что-то нелепое.

— Значит, наши встречи — нелепость, да? — Егор схватил слабо сопротивлявшуюся Лизу в охапку, закружил по комнате, целуя и смеясь, и в это время пришел Панкрат.

Егор остановился. Немая сцена длилась несколько секунд. Потом Крутов и Лиза посмотрели друг на друга, засмеялись, Крутов поставил девушку на пол и шагнул к гостю.

— У нас день сегодня такой, не получается побыть вдвоем, все непрошеные гости являются.

— Прошу прощения, — угрюмо, без улыбки сказал Воробьев, пожимая руку хозяина. — Поговорить надо.

— Валяй, говори. Чаю хочешь?

Панкрат покосился на отошедшую к окну Лизу, кивнул на дверь.

— Давай выйдем.

Крутов тоже посмотрел на Лизу, ответившую ему понятным жестом: иди, я посижу здесь, — и они вышли. Сели на веранде, накрытой тенью от яблонь.

— Что случилось? Почему ты здесь?

Панкрат провел ладонью по лицу, словно стирая паутину, и Егор только теперь обратил внимание на его вид: командир «мстителей» словно постарел на несколько лет, черты измученного лица его заострились, а в глазах горел угрожающе-враждебный огонек.

— Команда погибла. Осталось всего двое, я и Родион. — Панкрат заговорил отрывисто и сухо, не глядя на собеседника, и за минуту поведал историю засады и гибели группы. Замолчал.

Молчал и Егор, вдруг ощутив тревожную атмосферу вокруг этого парня, в которой он жил и работал, взяв на себя тяжкую ношу ассенизатора-чистильщика, освобождавшего землю от скверны — грабителей, бандитов и убийц.

— Что ты собираешься делать дальше? — спросил Крутов наконец.

Воробьев поднял на него светящиеся глаза и опустил.

— Пока не знаю. Но ребят своих не брошу… и того, что произошло, никому не прощу.

— Один в поле не воин… и тебя сейчас ищут по всей области, даже нас остановили, чтобы проверить, кто едет.

— Ты меня плохо знаешь, полковник, я выжил там, где выжить было невозможно, прорвусь и здесь. Помоги только с оружием.

Крутов качнул головой, вспоминая о ружье деда Осипа в погребе.

— У меня ничего нет, кроме ножа и дедова ружья. Может, тебе стоит на какое-то время лечь на дно, переждать шумиху, пока тут все успокоится? Да и один ты ничего не сделаешь против подразделения профессионалов, нужна спецкоманда.

— Ты со мной пойдешь?

Крутов усмехнулся.

— Не провоцируй, не пойду.

— Я понимаю, девица эта рядом… далеко собрался?

— Обратно в Москву. Согласен, нехорошие дела тут творятся, но я уже вне игры. Пусть зоной занимаются те, кому положено.

— Значит, по-твоему, пусть и дальше делают свои психотронные игрушки, превращающие людей в зомби, как Витьку Баркова?

Крутов встал.

— Это военная лаборатория, майор, и «крышу» имеет очень мощную, может быть, даже из моей бывшей Конторы.

— Ну и что? Разве это меняет суть того, что здесь происходит?

Крутов помолчал, сел, посмотрел в глаза гостя.

— Меня это не касается, майор. Я не пойду с тобой. Мне и так досталось неизвестно за что. Вот игрушку твою могу захватить с собой, чтобы посмотрели эксперты. Она у тебя с собой?

— Оставил у твоей сестры. Не надо, я и сам ее доставлю кому надо. А за прямой ответ спасибо. Но попомни мои слова: в этом деле, которого я нечаянно коснулся, не может быть людей, чья хата с краю, оно касается всех! — Панкрат поднялся. — Пойду я, отдохнуть надо. Чья это у тебя тачка во дворе?

— Магистра Ордена чести. Не поверишь: он отыскал меня в Брянске!

Панкрат остановился, поднял брови.

— Ты понимаешь, чем это пахнет? Спецслужбой!

— Он сказал, у них своя разведка.

— Естественно, своя… военная контрразведка, например, или «семерка» ГРУ.

— Зачем им заниматься мной, отставным полковником службы безопасности?

— Почему ты считаешь, что они занимаются тобой? Они занимаются своим делом, а ты путаешься у них под ногами.

Крутов задумался.

— Резонно. Твое предположение многое объясняет, хотя возникает ряд вопросов… — Он замолчал.

Где-то на огородах истошно залаяла собака. Егор встретил сверкнувший взгляд Панкрата, и его внутреннее беспокойство, возникшее с приходом гостя, обрело очертания и вес догадки.

— Уходи! — выдохнул он.

— Поздно, — отозвался Панкрат, прислушиваясь к приближавшемуся гулу.

И тотчас же возле дома с визгом затормозил знакомый «бычок», из него посыпались камуфляжные мальчики с автоматами и ворвались в калитку.

— Бегите, я прикрою! — бросил Воробьев и метнулся в сад.

Мгновением позже Крутов ворвался в дом, схватил встревоженную Елизавету за руку и потащил за собой во двор, прикидывая на ходу план отступления. Но сориентироваться и выбрать оптимальную стратегию поведения ему не дали. Во дворе уже мелькали пятнистые фигуры, и пришлось сразу, без промедления, вступать в бой, принимая навязанный противником сценарий. Мысль о том, что надо было уезжать отсюда, не задерживаясь ни на минуту, либо вообще не заезжать домой, а ехать в Москву сразу из Брянска, мелькнула и ушла, оставив глубокий след сожаления и досады на самого себя: он не имел права расслабляться до такой степени.

Его встретили пять человек в камуфляже, вооруженные автоматами (суперсовременными «никоновыми» и «калашниковыми» десантного образца), способными в секунды превратить человека в дуршлаг, но, во-первых, у гостей был приказ взять хозяина живым, а во-вторых, Крутов уже не владел собой, то есть его сознанием управлял боевой транс, а не рассудок, и он превратился в идеальную боевую машину, не делавшую ошибок. Если бы не Елизавета, он скорее всего ушел бы, прорвался, так как эти парни не были обучены скоростному движению и не владели рукопашным боем так, как владел полковник, но судьба распорядилась иначе.

Двух парней, нарвавшихся на него первыми, Егор уложил ударами по горлу и носу в стиле барса, двигаясь быстро, гибко, легко и мощно. Отобрал у одного из них автомат, подтолкнул Елизавету к машине, надеясь, что по ней никто стрелять не станет:

— Садись! Заводи мотор!

Еще двое бросились на него с двух сторон, приготовив наручники. Егор пропустил первого над собой, сбил второго нижней подсечкой, добавив удар локтем в грудь сверху вниз, прогнулся, уворачиваясь от удара ногой в спину: парень был хорошо координирован и дрался здорово. От второго удара ногой Крутов тоже уклонился — выгибом назад, сделав мостик, тут же разогнулся, перехватил ногу противника и одним ударом снизу вверх — в пах — отправил парня в беспамятство. Прислушиваясь к шуму за домом — там прозвучала автоматная очередь, — прыгнул к последнему парню, еще не понявшему, что произошло, и достал его в подкате, стараясь не выбить оружие, а просто сбить с ног. Парень пошатнулся, инстинктивно нажимая на курок. Очередь прошла рядом с головой Егора, вонзилась в стену и окна дома, посыпались стекла. Кто-то закричал в доме, наверное, одна из пуль прошила стену и досталась бойцу подразделения. Егор рывком поднял ногу парня, бросая его на землю, добил ребром ладони по горлу… и только теперь увидел шестого противника, спокойно наблюдавшего за сражением.

Время остановилось, как стоп-кадр.

Крутов, узнавая майора Сватова, напрягаясь, уже понимая, что не успевает, подобрал автомат упавшего, но выстрелить не успел. Сватов выстрелил первым.

Егор почувствовал страшный огненно-колющий удар по голове, причем удар странный — распределенный по всей поверхности головы и одновременно полученный как бы изнутри, словно под черепом разорвалась граната! — и все поплыло перед его глазами. Последнее, что он услышал, был пронзительный крик Елизаветы:

— Егор!..

Та же участь постигла и Панкрата.

Он успел вырубить троих спецназовцев, отобрал у одного из них автомат и даже всадил очередь в ненавистный «бычок», за которым спрятались еще двое камуфлированных солдат, но водитель грузовика хладнокровно поднял знакомый черный пистолет без дульного отверстия и выстрелил через стекло. Сознание вылетело из Панкрата, словно шарик для гольфа после удара клюшкой.