Глава 33
ПОПЫТКА – ПЫТКА

Стас держался молодцом, как мужчина, ни разу не захныкав, не выказывая страха, и это наполняло душу Ульяны уверенностью, что все обойдется.

Пока их везли в зализанном «Форде» с мигалкой на крыше на базу налетчиков, Уля успела прийти в себя, восстановить силы и очистить организм от «шлаков» стресса, вызванного разрядом «глушака», однако начать «боевые действия» – попытаться освободиться – не решилась. В салоне «Форда», имеющем затемненные стекла и напоминающем просторную кабину маршрутного такси, сидели четверо угрюмых мужчин в пятнистых комбинезонах, не сводящих с пленников глаз, а впереди еще были водитель и хорошо вооруженный старший группы. Дезориентировать всех их одновременно Ульяна не могла, поэтому решила подождать более удобного случая, сама же продолжала играть роль безвольной куклы, подчинявшейся приказам налетчиков.

База «Стикса» номер два в Балашихе располагалась в сосновом лесу на окраине городка и представляла собой внешне обычную маленькую воинскую часть, территория которой была огорожена высоким дощатым забором с колючей проволокой поверху. Внутри располагались одноэтажная казарма, три барака хозяйственных и подсобных служб, столовая, кухня, склад ГСМ и гараж. На самом деле все эти строения служили камуфляжем для отвода глаз, основное же хозяйство базы располагалось под землей. Ульяна выяснила это сразу, вызвав состояние самадхи, как только их высадили из машины и передали дежурному наряду. Возникла опасность, что пленников поместят именно туда, в подземную камеру, помещений подобного рода для «гостей» там хватало, и тогда Ульяна решилась на прямой мысленный контакт с командиром наряда, передав ему раппорт-внушение, что пленников, не представлявших никакой опасности для базы, можно поместить и в одной из подсобок кухни – до прибытия высокого командования.

Начало светать, когда Улю и Стаса отвели в неказистый кирпичный домик кухни и оставили в чулане, набитом посудой, алюминиевыми бачками, котлами и прочим кухонным инвентарем. Загремел замок на двери, голоса солдат, отпускавших соленые шуточки насчет прелестей пленницы, смолкли, удалились шаги, все стихло. Стас сел рядом с Ульяной на пол чулана, повозился, обнял ее, засопел было, согревшись (Уля передала ему часть энергии), но Ульяна не дала ему уснуть:

– Как себя чувствуешь, котенок?

Мальчишка вздрогнул, перестал сопеть, поднял лицо, силясь разглядеть в темноте лицо девушки. Выдохнул обрадованно:

– Нормально. Спать хочу. А я думал, что вы… вы…

– Ну-ну?

– Что вас наркотиками накачали. Я же видел, какая вы безвольная и… сонная.

– Я притворялась, котенок. Но теперь пора бежать отсюда, пока окончательно не рассвело и не приехали главари этих бандитов.

– А кто нас сюда привез? Зачем? Или они искали Матвея?

– Правильно, котенок, им нужен был Соболев, но и на нас они имеют виды, хотят подержать в качестве заложников, чтобы заманить сюда Соболева и наших друзей. Идти можешь?

– Конечно. А как мы выберемся? Они же нас заперли. И солдаты везде…

– Это не большая проблема. Держись рядом и не отставай.

Она попробовала связаться с Иваном Терентьевичем через астрал, но вовремя вспомнила о «змеях» Рыкова, о которых предупреждал Горшин, и рисковать с выходом не стала. Ограничилась лишь импульсом пси-возбуждения канала связи, надеясь, что друзья услышат ее зов и найдут своими методами.

Стас не видел в темноте, что она делала. Что-то щелкнуло, упало на пол коридора с той стороны, и дверь распахнулась. Правда, света от этого не прибавилось, Стас по-прежнему почти ничего не видел в темноте кухни, по которой бродили неаппетитные кисло-затхлые запахи. Ульяна потянула его за руку, и они, осторожно ступая, выбрались из чулана в коридор.

Наружная дверь тоже была закрыта на ключ, однако девушку это не остановило. Замок здесь был английский, что и в двери чулана, поэтому открыть его, передав ключу силу, не составляло труда. Но прежде чем открыть дверь, Ульяна вызвала состояние самадхи, выявила местонахождение «живых душ» – людей со «светящейся аурой», охраняющих территорию базы, и только после этого выскользнула из домика кухни, ведя за собой Стаса.

Территория базы контролировалась телекамерами и фотоэлементными системами, однако ни одна телекамера не смотрела на блок кухни-столовой. Беглецам предстояло преодолеть сто метров открытого пространства по асфальтовой дорожке до КПП, просочиться мимо охраны и выйти на дорогу, ведущую к центру Балашихи. Остальное было, как говорится, делом техники. Но сначала надо было выйти.

Шел уже шестой час утра, солнце встало за деревьями, вызолотив верхушки сосен и пелену облаков над лесом, но база еще спала, ни один человек не бродил по ее территории, и даже охранники – прапорщик и два младших сержанта – притихли в будке КПП, сморенные тишиной и дремотным покоем природы. Они не услышали, как под ногами беглецов скрипнул гравий у ворот, не увидели, как открылась и закрылась входная, потом выходная двери КПП. Сознание их было затуманено, они грезили наяву, застигнутые врасплох раппортом Ульяны, и очнулись лишь спустя полчаса, когда к воротам базы подкатили машины высокого начальства – майора Ибрагимова и генерала Ельшина.

Ульяна со Стасом к этому времени находились в двух километрах от базы, в лесу, направляясь к шоссе Москва – Нижний Новгород напрямик. Им оставалось пройти всего два-три километра, когда началась – и Уля это почувствовала – тревога и по их следу помчалась погоня.

– Бежать можешь? – спросила она Стаса, садясь перед ним на корточки.

Мальчишка, разгоряченный и возбужденный бегством, ни разу не задал ни одного вопроса, подчинялся беспрекословно, все понимал, и с ним было легко. В глазах его ясно читалось восхищение способностями спутницы и решительное желание преодолеть все трудности пути.

– Смогу, – кивнул он.

Ульяна положила руку ему на голову, передала «нежный» импульс энергии, отчего у мальчика заблестели глаза и покраснели щеки от прилива крови, и они побежали по редколесью к болотцу, за которым уже просматривались домики окраины Балашихи.

Сказать, что Ельшин был в ярости, узнав о побеге заложников, значит ничего не сказать. Он едва не расстрелял сторожевой наряд, ограничившись в конце концов ударом по лицу прапорщика, старшего смены. Пока он разбирался с обалдевшими от свалившегося на них несчастья охранниками, Ибрагимов задействовал план «Перехват», и уже через несколько минут поднятая по тревоге рота «Стикса» растянулась в цепь и приступила к прочесыванию леса вдоль дорог, ведущих от военного городка к Балашихе и на шоссе Москва – Нижний Новгород. Еще одно подразделение майор направил на машинах для патрулирования дорог, приказав перекрыть все выходы из леса на трассу и контролировать выезд любых транспортных средств. Собаки след беглецов не взяли, что явилось для него неприятной неожиданностью, и тогда Ибрагимов развернул карту местности и прикинул возможные маршруты бегства пленников. Анализировать, как им удалось освободиться и выйти за территорию базы, он пока не стал. Спустя четверть часа он уже примерно представлял, куда направляется девушка с пацаном, и, посадив свою личную пятерку телохранителей (зомбированных с помощью «глушака», не боявшихся ни пули, ни кинжала, ни огня, ни Бога, ни черта!) в микроавтобус, выехал на Горьковскую трассу.

Он не ошибся.

Беглецы, не имея опыта побегов от спецслужб, вышли на шоссе в районе танковой воинской части и тут же были замечены из медленно двигавшегося джипа с бойцами «Стикса». Они успели сесть в машину (не голосовали, Ульяна просто внушила проезжавшему мимо усатому грузину на «Тойоте» остановиться), но были тут же перехвачены, заблокированы с двух сторон и пересажены в джип. Через полчаса обоих доставили обратно на базу, куда уже прибыл Ибрагимов, и не помогли Уле ни душевные силы, ни владение тонкими полями, ни умение отводить глаза, то есть гипнотизировать людей на расстоянии.

Ельшин, успевший за время поиска беглецов (час тридцать пять) выпить бутылку виски «Чивас Ригал», но совершенно не опьяневший, не стал дожидаться, пока пленников поместят в камеру под землей, а сразу велел отвести их в столовую, где и начал допрос.

Ульяна могла вытерпеть любую боль, любую муку, любую пытку, умея изменять состояния сознания, поэтому на крики генерала: «Говори, тварь!» – просто молчала, даже когда тот разрядил в нее «глушак», но она не выдержала, когда белый от бешенства Ельшин приказал привести Стаса и пытать его в ее присутствии.

– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, – деревянным голосом, кусая губы, сказала девушка, будучи почти в забытьи: все-таки вторая атака из гипногенератора почти сломила ее волю. – Только отпустите мальчика. Что вам нужно?

– Где Соболев?

– Не знаю.

Ноздри Генриха Герхардовича раздулись, глаза налились кровью.

– Я… тебя… сейчас… скормлю псам! Но сначала отдам своим хлопцам, пусть поразвлекаются. Подходит такой вариант? Или все-таки начать с мальчишки?

– Я в самом деле не знаю… – Ульяна попыталась проникнуть в сознание генерала, но наткнулась на «стальную решетку», за которой дремал «черный удав» страстей, и отпрянула. После контактов с Монархом Тьмы психика Ельшина изменилась настолько, что он сам стал «слугой Тьмы», хотя, наверное, и не осознавал этого.

– Может быть, ты скажешь, что не знаешь Соболева? Тогда что ты делала в его квартире? Только не лепи горбатого, я знаю, кто ты, откуда и с кем связана… гражданка Посвященная Внутреннего Круга. Не так ли? Где твой дружок – Парамонов? Это ведь вы побывали с Соболевым у меня на даче? Вы копались в компьютере?

– Нет, – сказала Ульяна твердо. – Не мы. Нам связь с Конкере ни к чему. Соболев был там… с другими людьми.

– С кем? С Балуевым? И небось с Графом – Горшиным. Так? Говори!

Понимая, что подтверждение ничего не изменит в ситуации, Ульяна кивнула. Ельшин злобно рассмеялся.

– Я так и знал. Опередил-таки меня Граф, каким-то дьявольским ухищрением завладел программой «К»… только вряд ли сможет воспользоваться ею. Да и Соболев тоже. Монарх проглотит их обоих.

«Подавится», – хотела сказать Ульяна, подумав, что, поминая дьявола, Генрих Герхардович говорил о себе, но промолчала.

– Итак, возвращаемся к первому вопросу. – Ельшин взболтнул содержимое очередной бутылки в руке, сделал крупный глоток. – Где Соболев?!

– Он… лечится, – прошептала Ульяна, борясь с головокружением. – Но где, я не знаю… и никто из моих друзей не знает. Правда!

– Так поколдуй. Или как там у вас это называется… Я же знаю, что вы умеете пеленговать друг друга… Ну?!

– Соболев… не светится… то есть я не могу его запеленговать.

Ельшин некоторое время смотрел на девушку, покачиваясь с пятки на носок, бледнея все больше, потом сунул руку в карман пиджака и достал необычной формы пистолет с красной насадкой, напоминающей глушитель.

Ибрагимов, наблюдавший эту сцену с расстояния в пять шагов, стоя за спиной девушки, переглянулся с лейтенантом Свирайло, хотел что-то сказать, но посмотрел на изменившееся лицо генерала и передумал. Мягко ступая, отошел в сторону, стал сзади Ельшина. Лейтенант сделал то же самое. Оба прекрасно знали, что за пистолет вытащил Генрих Герхардович. Это был генератор боли «пламя», более известный в среде специалистов под названием «болевик».

– В последний раз спрашиваю… – Ельшин направил ствол «болевика» на Ульяну.

– Минутку, – раздался сзади чей-то скрипучий голос.

Ибрагимов, Свирайло и Ельшин в недоумении оглянулись. В столовую вошел небольшого роста худой и бледный человек в темном костюме, приблизился к группе военных. Ибрагимов, уже однажды встречавшийся с ним, узнал Германа Довлатовича Рыкова.

– Герман? – удивленно поднял брови Ельшин. – Ты-то как здесь оказался? – Генерал глянул на Ибрагимова. – Кто его пропустил?

– Сейчас узнаю, – буркнул майор, но не двинулся с места. Лейтенант тоже хотел выяснить, каким образом на территорию базы проник незнакомец (он Рыкова не знал), но почему-то остался стоять, заторможенный и отсутствующий.

Рыков обошел свиту генерала, его самого, кинув косой взгляд на «болевик», остановился напротив Ульяны, попытавшейся принять гордый вид и одновременно отбить попытку кардинала прощупать ее мысленную сферу. Герман Довлатович растянул в неприятной усмешке бледные губы.

– Где же ваши друзья, мадам? Почему не с вами? И что вы здесь делаете в обществе этих малосимпатичных господ?

Ульяна молчала. Рыков подождал немного, разглядывая ее лицо, фигуру, одежду, кивнул.

– Вы красивая и сильная женщина, Митина, коль можете держать разряд «глушака», но против этой штуковины выстоять не сможете. – Он кивнул на «болевик» в руке генерала. – Зачем вы влезли в эту кашу? Какое вам дело до Соболева, его проблем и дорог? Вас ведь предупреждали, что это чревато последствиями.

Ульяна молчала. Рыков снова кивнул.

– Хорошо, поговорим об этом позже. Идите, за воротами садитесь в мою машину – серый «Лендровер» и ждите. Вас пропустят.

– Я не одна, – прошептала Ульяна, держась из последних сил. – Со мной мальчик… приемный сын… – Она вовремя прикусила язык, сообразив, что Рыков может не знать об отношениях Стаса и Соболева, а знать это ему не обязательно.

– Забирайте своего мальчика.

Ульяна покачнулась, но не упала, сделала шаг, другой, обошла Ельшина, как столб, и в полной тишине вышла из зала столовой. Послышались мужские голоса, потом девушка что-то сказала, ей ответил мальчишеский голос, и все стихло. Оставшиеся в зале мужчины смотрели на Рыкова, не понимая, почему они ничего не предпринимают, и ждали, чем это все закончится.

– Дай, – протянул руку Герман Довлатович. Взял протянутый Ельшиным «болевик». – Надо верить людям, Генрих. – Издевка в голосе кардинала Союза Девяти звучала явно. – Она действительно не знает, где Соболев. А зачем он тебе, кстати? Ты ведь свое отыграл.

– Он… украл… – хрипло начал Ельшин.

– Что? Файл связи с Конкере?

Глаза генерала готовы были выскочить из орбит.

– Да! Кроме того, он запустил в расследование пакет сведений о моей параллельной деятельности… кстати, не с твоей ли подачи?

Рыков покачал головой.

– Мне это не несло никакой выгоды, скорее наоборот. Твое место во главе «Купола» теперь займет человек, который способен доставить мне массу хлопот.

– Кто же, Лобанов?

– Хейно.

– Носовой?! Он же никогда не…

– Это не важно, – перебил генерала Рыков, глянул на шагнувшего было в сторону Ибрагимова черным взглядом, так что тот почувствовал удар в грудь, парализовавший его на некоторое время. – У меня к тебе только один вопрос, генерал. Где дискета с файлом вызова Конкере? На даче я ничего не нашел.

– Ты… был… на даче?!

– Она с тобой?

Ельшин поднял дрожащую руку, хотел провести ею по лицу, но обнаружил, что держит бутылку, и с проклятием отшвырнул ее.

– Она не работает… я пробовал запустить комп… десятки раз… но программа не работает, проклятая!

– У меня заработает. Дай ее мне.

Ельшин побледнел, лоб его покрылся испариной.

– Никогда!

Рыков протянул руку, пристально глянул на генерала. Тот отшатнулся, бледнея еще больше, до синевы, сунул руку в карман, где у него лежал «волк», и Герман Довлатович разрядил в него «болевик».

Вопль, исторгнутый глоткой Ельшина, мог бы поднять на ноги мертвого! Ибрагимов и Свирайло вздрогнули, хватаясь за оружие, но снова застыли, скованные мысленным приказом Рыкова. В зал заглянули несколько бойцов «Стикса», телохранители генерала и Ибрагимова, но тоже превратились в замерших кукол.

Ельшин упал на пол, издавая дикие крики, стал рвать на себе одежду, царапать тело, колотить кулаками по голове, вырывать глаза, пока кровь не залила ему лицо. Затем крики его перешли в хрипы, стоны, он несколько раз дернулся и затих в луже крови, вытекшей из пустых глазных впадин; один глаз остался в его скрюченных пальцах, второй невидяще смотрел с пола на потрясенных людей, не сделавших ни одного движения, чтобы помочь своему командиру.

– Жить вредно, Генрих, – сказал Рыков хладнокровно. – Эта твоя формула применима и к тебе самому. Без Монарха ты – нуль… в отличие от Соболева. – Он повернул голову к Ибрагимову: – Обыщите его.

Майор подошел к Ельшину, нагнулся над ним, вытащил из карманов пистолет, сотовый телефон, бумажник, документы, зажигалку и сигареты.

– Это все.

– Ищи лучше, у него должен быть компакт или дискета.

Ибрагимов ощупал тело генерала и в специальном потайном кармашке пиджака нашел плоскую прозрачную коробку с компакт-диском, передал Рыкову.

– Это я тоже беру с собой. – Герман Довлатович покачал в руке «болевик», спрятал в карман. – Мощная машинка, пригодится. Чао, майор. Провожать меня не надо. А генерала вам лучше всего сдать военному прокурору, он дал санкцию на арест Генриха.

Рыков вышел. Ибрагимов посмотрел на тело Ельшина, встретил взгляд Свирайло, говорящий: что здесь, черт возьми, происходит?! – но и после этого не сразу пришел в себя. Оцепенение с командира «Стикса» и его зама спало лишь после того, как их страшный гость уехал. Не сговариваясь, они бросились вон из столовой, увлекая за собой телохранителей, на бегу подняли тревогу. Выскочили за ворота, но машин Рыкова и группы его сопровождения там уже не было.

Зато появилась другая машина.

Ошеломленные случившимся, не верящие тому, что к ним вот так спокойно мог войти человек, убить генерала и освободить пленников, майор и лейтенант и с десяток бойцов «Стикса», высыпавших следом, смотрели, как по разбитой асфальтовой дороге приближался к воротам базы черный «Понтиак» с темными стеклами. И еще до того, как он остановился, интуиция подсказала Ибрагимову, что новые гости опаснее Рыкова. Потому что прибыли по его душу.

«Понтиак» остановился в двадцати пяти шагах от группы стиксовцев. Почти бесшумно открылись дверцы машины, из кабины с двух сторон вышли двое мужчин в черных комбинезонах (Ибрагимов признал армейские спецкомплекты Н-1 – «ниндзя») и надвинутых масках-шапочках, остановились. Молчание длилось несколько секунд. Потом тот, кто сидел справа от водителя, негромко раздельно произнес:

– Где она?

– Кто? – дернул щекой Ибрагимов, понимая, что речь идет о девушке, и узнавая голос.

– Митина. Я знаю, что она у тебя вместе с мальчишкой.

– А кто ты такой, собственно? – прорезался голос у Свирайло, по-ковбойски крутанувшего в руке пистолет.

Незнакомец сдвинул маску на затылок. Ибрагимов не удивился, узнавая лицо Балуева.

– Привет, ганфайтер. Живучий ты, однако. Давно не встречались, а?

– Где она?

– Опоздал ты, – ухмыльнулся Ибрагимов, – забрали ее вместе с мальцом. А зачем она тебе? Не жена ведь? Что это ты за юбки стал цепляться? Там, в Чечне, здесь…

– Кто ее забрал?

– Здесь был Рыков, – тихо проговорил спутник Балуева, обращаясь к нему так, чтобы его не услышали бойцы «Стикса».

– А если я не скажу, что ты сделаешь? – полюбопытствовал майор. – В угол поставишь? Нотацию прочитаешь?

– В яму положу, – глухо ответил Василий. – Сука си соку си…

– Ну давай, попытайся… – Ибрагимов не закончил.

Движение руки Балуева было столь стремительно, что никто из людей майора, в том числе и он сам, не успел среагировать: сверкнула бесшумная стальная молния – и в лоб майору вонзилась рокухоси – шестилучевая звездочка сякэна. Мгновение Ибрагимов, качнувшись назад от удара, продолжал стоять с пистолетом в руке (успел-таки вытащить!), затем упал навзничь. Лейтенант Свирайло перевел недоуменный взгляд с лица Балуева на тело командира, снова на Балуева, еще раз на Ибрагимова, потрясенный происшедшим. Глаза его расширились, правая рука сжала рукоять пистолета, в левой появился кинжал – все тот же баллок, которым он владел мастерски и которым были убиты полковник Ивакин и генерал Дикой.

– Ах ты, б…!

Но прежде чем лейтенант успел выстрелить, к нему метнулся смертельный блик сякэна, и Свирайло опрокинулся на спину со звездой в переносице. А затем Горшин вскинул руку и сказал звучным, вибрирующим от сдерживаемой силы, властным голосом:

– Стоять!

Бойцы «Стикса», готовые открыть стрельбу, замерли.

– Бросьте оружие!

Осиротевшие стиксовцы повиновались.

– Ты! – Палец Горшина указал на стоявшего чуть впереди всех великана с бородкой и усами. – Где женщина с ребенком?!

– Их увезли на машине… серый «Лендровер» с флагом…

– Садись, поехали. – Горшин нырнул в кабину. – Это машина Рыкова.

Василий постоял немного, ненавидящими глазами пожирая тело Ибрагимова, потом напряжение схлынуло, он вздохнул с каким-то всхлипом, сел рядом с Тарасом, и «Понтиак» рванул с места, как торпеда, обдав гравием, землей и кусками асфальта застывших профессионалов «Стикса», оставшихся ни с чем. Только после этого они опомнились, открыли было огонь, бросились к воротам, чтобы сесть на машины и отправиться в погоню. Но было уже поздно. «Понтиак» догнать им не удалось.

Горшин хотел сказать Василию: вечно ты торопишься, что за нужда была демонстрировать бу-дзюцу? – но посмотрел на его заострившееся лицо и передумал. Сказал вместо этого:

– Не переживай, Баловень. Она жива, а это главное. Рыкова мы достанем, я тебе обещаю. Хотя справиться с ним будет нелегко.

Вася закрыл глаза, откидываясь на спинку сиденья, представил лицо Ульяны и явственно услышал ее нежный голос:

«Ищи меня за тридевять земель, Васенька…»