Глава 30
ШАКТИПАТ

Парамонов поставил свою машину рядом с Васиной, припаркованной справа от здания аэровокзала, и перебрался к нему в кабину, где уже сидела Ульяна. Девушка была одета в джинсы, футболку и куртку, мужчины выглядели экзотичней: на Васе красовался темно-синий комбинезон с надписью на спине «Техническая служба», Иван Терентьевич выбрал в гардеробе Горшина мундир полковника милиции.

– Что-то я машины Тараса не вижу, – сказал Вася.

– Подождем, – отозвался Иван Терентьевич, – он сам нас найдет.

И в это время в машину внезапно подсел какой-то проходивший мимо мужчина в белом костюме, Вася даже не успел среагировать. Оглянулся на незнакомца и только сейчас признал в нем Вахида Тожиевича Самандара.

– Вахид? – изумленно глянула на Посвященного Ульяна. – Что ты здесь делаешь?

– Жду вас, – невозмутимо ответил Самандар. – Хочу предостеречь. Я знаю, что вы собираетесь депрограммировать Соболева, так вот – вам не удастся это сделать.

– Почему?

– Я встречался с ним… недавно… Он вышел на уровень Элохим Гибор, хотя сам и не осознает этого, вы же все вместе едва ли способны реализовать иерархию Сил света Цафкиель на уровне Иеговы Элохим.

В кабине Васиной «шестерки» повисло молчание. Потом Парамонов повернул голову к Самандару:

– Присоединяйся к нам, Вахид. Твоя помощь будет очень кстати, вместе мы нейтрализуем зомби-программу Удди.

Самандар покачал головой:

– Вы слепцы. Он поглотит ваши души, как поглотил его душу пентарх, не поможет вмешательство и более сильного иерарха, чем я.

– Значит, ты не пойдешь с нами?

– Нет. – Самандар помолчал, глядя в окно на привокзальную суету, с усилием заставил себя посмотреть на разглядывающих его Посвященных. – Уля, не ходи хотя бы ты. Иван, отговори ее.

Ульяна сверкнула глазами, перехватила косой взгляд Василия и проговорила:

– Спасибо за заботу, Вахид. Но я привыкла решать за себя сама. Не хочешь идти с нами – уходи.

Самандар несколько мгновений смотрел прямо перед собой (Вася чувствовал спиной его взгляд – будто на спину лег тяжелый камень), затем открыл дверцу и, ни слова не говоря, вышел, пересек площадь, исчез.

– Откуда он знает, что мы собрались здесь для похода в МИР? – спросил Вася.

– Я тоже думаю об этом, – признался Иван Терентьевич.

– Он изменился, – тихо, как бы извиняясь, проговорила Ульяна. – Не понимаю, в чем дело, но он таким индивидуалистом не был.

– По-моему, все ясно, – проворчал Василий. – Он просто ревнует тебя ко всем… хотя и волнуется, конечно, за твою жизнь.

– Психолог… – усмехнулась Ульяна с грустью.

– Жаль, что он не с нами, – сказал Иван Терентьевич. – Было бы намного легче.

– Неужели это такое трудное дело – декодирование? – посмотрел на него Вася. – Вы же способны загипнотизировать сотню человек сразу, а Соболев – один.

– Во-первых, процесс декодирования сродни экзорцизму – «изгнанию дьявола», требующему досконального знания предмета и колоссального расхода душевных сил, во-вторых, Соболев – не обычный человек, в которого «вселился дьявол».

– Так что же теперь, обняться и плакать? Откуда уныние в наших рядах?

– Мы не унываем, – улыбнулся Парамонов. – Просто не хотим упускать ни одного шанса. Пойдемте, Тарас уже ждет нас у служебного входа.

Вася хотел спросить: «Откуда вы знаете?» – но прикусил язык, вспомнив, с кем имеет дело.

Тарас, одетый в почти такой же комбинезон, что и Василий, только черного цвета и с надписью «Водонадзор», прохаживался с чемоданчиком у решетки забора за зданием аэровокзала, где кончалась зона посадки в автобусы, развозящие пассажиров по аэропортам. Увидев подходивших «полковника» и «техника» в сопровождении Ульяны, он молча повернулся и исчез за калиткой забора, замок которой сам же, наверное, и открыл. Свернул направо, во дворик одноэтажного служебного строения, заполненный желтыми автокарами, скипами и грузоподъемниками, остановился у крышки канализационного люка.

– Лучше всего войти в сеть канализации здесь, по ней мы пройдем под здание и спустимся на уровень водостока. Вход в МИР где-то там.

Вася оглянулся на рабочих привокзального хозяйства, снующих по двору, но не обращавших на них внимания, и Тарас, перехватив его взгляд, сказал:

– Они нас не видят, не волнуйся.

– Я и не волнуюсь. А Соболев здесь не проходил?

– Я бы почуял. Да и Кристина сообщила, что они появятся примерно после обеда, успеем занять позицию. Я иду первым, потом Иван Терентьевич и Василий, Уля пойдет замыкающей. Если кто встретится под землей, не обращайте внимания, до спуска в МИР боевых действий не предвидится.

– Если только о нашем походе не пронюхают доблестные кардиналы вашего поганого Союза… – пробормотал Вася.

– Почему они должны пронюхать?

– Узнал же об этом каким-то образом Самандар.

Тарас, без усилий выдернувший крышку люка и собиравшийся спуститься в колодец, остановился, посмотрел на Парамонова.

– Он встретил нас, – кивнул Иван Терентьевич. – Но я не знаю, каким образом ему удалось узнать о походе. Возможно, от Кристины.

– Это плохо. – Горшин пощипал пальцами подбородок. – Но менять что-либо уже поздно. – Он ловко прыгнул в люк.

Остальные двинулись следом. Вася помог Ульяне закрыть крышку и полез вниз по скобам в полной темноте, пока не добрались до дна канализационной трубы, где зажег фонарь. Включил фонарь и Горшин, хотя мог бы обойтись без света, перейдя на инфразрение. Однако в светомаскировке не было нужды, вряд ли под зданием аэровокзала, в канализационных и вентиляционных сетях, кипела жизнь.

Сгибаясь в три погибели, по щиколотку в жидкости, которую трудно было назвать водой, они достигли коллектора и выбрали другую трубу, чуть большего диаметра и почти сухую. Метров сорок шли по ней, гулко усиливающей каждый шорох, пока не свернули и не уперлись во второй коллектор, где нашли очередной колодец, опустивший их на дно бетонного короба – тоннеля, захламленного какими-то картонными коробками, битым кирпичом, тряпками и бумагой. Впечатление было такое, будто здесь недавно жили люди. Впрочем, так оно, наверное, и было, место явно было облюбовано бомжами, а может быть, и бандитами.

Как Тарас ориентировался в подземных коммуникациях, Вася не понял, сам он, наверное, давно заблудился бы, однако отряд шел уверенно и быстро и через сорок минут со времени начала спуска под землю остановился у металлической решетки, закрывающей квадратное отверстие в стене тоннеля. Но Тарас разглядывал не решетку, а стену напротив, поглаживая ее рукой.

– Здесь, – сказал он уверенно. – Чувствуете?

Иван Терентьевич повел рукой в круге света, не касаясь стены. Сказал негромко:

– Да, это печать Хранителей.

– Ну и как мы здесь пройдем? – осведомился Василий. – Или ты взял взрывчатку?

– Если Кристина договорилась с Хранителями, то вход откроется, – сказала Ульяна. – Попробуем?

Посвященные замолчали, пристально глядя на бетонную стену тоннеля, и произошло то, чего Вася не ожидал: на стене проступил вычерченный тонкими светящимися линиями прямоугольный контур, затем прямоугольник этот пошел трещинами и осыпался кусками бетона, обнажив отсвечивающий в луче фонаря шелковой зеленью, голубизной или фиолетовым блеском – в зависимости от угла зрения – выпуклый овал. Больше всего этот овал напоминал крыло жука, увеличенное в сто с лишним раз.

Тарас дотронулся до овала рукой и вдруг шагнул в него, как в воду, свободно пронизав твердую на вид поверхность. Иван Терентьевич без колебаний последовал за Горшиным. Ульяна оглянулась на ошарашенного Балуева, дернула за рукав.

– Шагай, ганфайтер, это сейчас не дверь, а ее иллюзия.

Василий сделал внутреннее усилие и вошел в «крыло жука», ожидая удара лбом о твердый материал двери, но без всяких эффектов миновал ее и оказался в каменном склепе с квадратной дырой люка в полу, из которого был виден отсвет фонаря; Горшин и Парамонов уже спустились в колодец, стены которого были сложены из все тех же «крыльев», отсвечивающих бронзовой зеленью.

Вниз вели не скобы, а штыри из материала, похожего на фарфор, шершавые и теплые на ощупь. Спускаться по ним было легко, вскоре отряд преодолел около полусотни метров, пока не очутился в небольшом зале с каменными, грубо обработанными стенами. На всем протяжении спуска воздух в колодце был достаточно сух и свеж, из чего Вася сделал заключение, что тот, кто проделал ход, позаботился и о вентиляции.

– Соболев пойдет этим же путем? – спросил Вася, посторонившись, чтобы пропустить Ульяну. – Или есть другой путь?

– Хранители наверняка знают и другой, – сказал Иван Терентьевич, – но открыли только этот.

– А если Соболев унюхает, что мы прошли до него?

– Я «замела» следы, – успокоила Балуева Ульяна. – Он, конечно, почувствует, что кто-то проходил, но не сможет опознать.

– Долго нам еще спускаться?

– МИР уже близко. А ты хорошо представляешь, что ожидаешь увидеть? – полюбопытствовал Тарас.

– В общем-то… не совсем, – смешался Василий. – Но из рассказа Соболева все же вырисовывается нечто вроде старинного замка.

Посвященные обменялись веселыми взглядами, впрочем, не задевшими Васиных чувств, и Горшин скомандовал:

– Поехали!

В то же мгновение пол искусственной пещеры провалился под ними, вернее, просто исчез, и люди посыпались вниз, в распахнувшуюся темную пропасть. Падение, однако, длилось недолго. Ноги Васи, а затем и седалище коснулись гладкой и скользкой поверхности какого-то круглого желоба, и он заскользил по нему вниз с головокружительной быстротой, сначала пытаясь удержаться – чисто рефлекторно, потом бросил эти попытки, обнаружив, что Ульяна скользит рядом, прижатая к нему закруглением желоба. Естественно, ему ничего не оставалось делать, как обнять девушку, чтобы предохранить от столкновения с возможными препятствиями. Так они и вылетели в гигантский зал МИРа, обнявшись, где нашли-таки препятствие, оказавшееся Иваном Терентьевичем.

Вскочив, Вася помог встать Ульяне и, открыв рот, уставился на грандиозное сооружение в центре зала, источавшее тусклое желто-медовое свечение.

Высота сооружения достигала метров ста (пещера была еще выше!), и больше всего оно напоминало колоссальную сосновую шишку с раскрытыми чешуями, выплавленную то ли из стекла, то ли из янтаря. Но форма шишки не довлела над этим чудом природы, созданным разумными Инсектами миллионы лет назад, оно было гораздо сложней и гармоничней. Каждая чешуйка шишки состояла из множества более мелких чешуй, создающих впечатление шерстистости и мягкости, основания чешуй собирались в складки, пронизанные шестигранными порами, а все вместе создавало ощущение такой гармонии и эстетического восторга, что невозможно было оторвать от сооружения глаз.

– МИР галиктов, – негромко сказал Иван Терентьевич, тоже зачарованный видом замка Инсектов, – разумных пчел. Такой я вижу впервые.

– Я тоже, – прошептала Ульяна, дотронулась до замершего Васи. – Ну, как тебе замок?

Василий не ответил, поглощенный созерцанием «гнезда» разумных пчел, бережно сохраненного иерархами Круга.

– Идите сюда, – раздался гулкий, сопровождаемый эхом голос Тараса. Он был единственным, кто не увлекся разглядыванием творения древних насекомых.

– Очнись, Балуев, – толкнула Ульяна Васю в плечо. – Еще успеешь налюбоваться.

С трудом сбросив оцепенение, заставив себя оторваться от диковинного зрелища, Василий поспешил за спутниками, собравшимися у шестиугольной дыры входа в основании «гнезда», через которую в него свободно мог въехать трейлер.

– Это не пустой МИР, – сказал необычно напряженный и сосредоточенный Горшин, – он полон Великих Вещей Инсектов. Во всяком случае, «саркофаг» матки-царицы галиктов и пчелиный вариант «Иглы Парабрахмы» в нем имеются. Я даже не понимаю, почему Хранители согласились разблокировать вход именно в этот МИР.

– Значит, у них были свои расчеты, – резонно заметил Вася, затем посмотрел на Ульяну и признался: – До сих пор голова кругом! Действительно, я представить не мог такую… такую величавую красоту! Кстати, кто-нибудь знает, как мы будем выбираться отсюда? По этому скользкому желобу взобраться наверх невозможно.

– Выберемся, – обнадежил его Иван Терентьевич.

– Вполне оптимистическое утверждение, – кивнул Вася. – Ну а что мы будем делать теперь?

– Ждать, – сказал Тарас. – Соболев наверняка захочет взглянуть на трон царицы галиктов, вот там, в «царском тронном» зале, мы и будем его стеречь.

Повернувшись, Горшин первым направился в глубь замка галиктов.

Ориентироваться внутри «гнезда» разумных пчел было довольно легко, в большинстве своем его ходы закручивались спиралями вокруг центральной оси коридоров и вели в зал, где некогда обитала царица-матка, управляющая деятельностью семейства. Стены здания светились везде одинаково и, хотя не рассеивали мрак, все же давали достаточно света, чтобы не спотыкаться о выступы пола и не цепляться за ребра стен. Единственное, что мешало идти быстро, – закругление пола: коридоры здесь в сечении были шестиугольными или овальными.

Через четверть часа ход вывел группу в тронный зал дворца галиктов, и Вася снова остановился, пораженный гигантским помещением необычной – яйцеобразной – формы, стены которого представляли собой сложные лепестковые и чешуйчатые наплывы, переходы и пересечения, перепонки и стебли, сходящиеся вверху на высоте двадцати метров и образующие своеобразный шатер. Даже неопытному глазу было видно, что строители дворца людьми не были.

В центре зала располагался сам «трон» – исключительно красивая «роза» из янтарных растяжек и перепонок, охватывающих центральный кокон трона – светящийся «саркофаг» царицы, словно слепленный из золотистой пыльцы. Рассматривать кокон, шатер и убранство зала можно было бесконечно, и, если бы не спутники, Вася не скоро оторвался бы от удивительной картины.

– Рассредоточиваемся, – сказал Горшин, чей голос взлетел к своду зала и вернулся тонким жалобным вскриком. – Здесь легко спрятаться, выбирайте перепонку-лепесток и становитесь. Вася, что бы ни происходило – не вмешивайся. Единственное, чем ты можешь помочь, – закрыть свой мозг, не думать, иначе он тебя услышит. Представь, что вокруг твоей головы…

– Так? – сказал Вася, напрягаясь.

Горшин прислушался к своим ощущениям, пытаясь настроиться на мыслеволну Балуева, с некоторым удивлением кивнул.

– Молодец! Все-таки в этом юноше дремлет тигр Круга. С Богом, судари мои!

Иван Терентьевич безмолвно пересек зал, исчез за одной из чешуй стены. Горшин взошел на возвышение трона и скрылся за саркофагом.

– Иди, Васечка, – тихо проговорила Ульяна, зябко вздрагивая, словно от дуновения холодного ветра. – И держись изо всех сил.

Вася мгновение всматривался в ее ставшие огромными и темными глаза, вдруг поцеловал в губы – девушка не ответила, но и не отстранилась – и зашагал по ребристо-узловому, напоминавшему корневую систему дерева полу в противоположную от Парамонова сторону. Постояв немного, заняла позицию и Ульяна. По залу царицы галиктов поплыла невесомая, насыщенная призрачной жизнью и тенями прошлого тишина…

То ли Вася задремал, то ли перестарался с «блокированием» собственной мысленной сферы, только он пропустил момент появления Соболева. Казалось, военный контрразведчик возник в центре зала внезапно, как призрак. И в тот же момент его атаковали Посвященные, не давая возможности оглядеться и подготовиться к атаке тому, кто владел его подсознанием, – информационно-энергетической матрице пентарха Удди.

Это нельзя было назвать боем – в том ракурсе, как понимал его Василий. Удары, каждый из которых мог бы парализовать волю любого нормального человека, наносились мысленно, на психофизическом уровне, но энергия этих ударов была столь велика, что, вырвись она на волю, перейди на материальный уровень, – могла бы разрушить не только трон, но и весь дворец Инсектов. Но даже в чувственном диапазоне, доступном Балуеву, каждый удар воспринимался им как судорога пространства, как удар по голове, и некоторое время он только защищался как мог, пока не стал воспринимать действительность и видеть, что происходит.

Посвященные вышли из укрытий и приближались к Соболеву с трех сторон, напоминая слепых: шли они с закрытыми глазами. Их лица и вытянутые вперед руки светились изнутри розовым светом, так что казалось, идут не люди, а стеклянные статуи. Тело Соболева тоже светилось, но иначе – в фиолетово-зеленом диапазоне спектра, и свечение это имело форму странного существа – получеловека-полунасекомого. «Демон необъяснимого!» – вспомнились Васе слова Самандара.

Воля Соболева-человека была сломлена объединенными усилиями Горшина, Ульяны и Парамонова, но воля и интеллект Соболева-пентарха держали его в подчинении, и справиться с ней, с зомби-программой Удди, Посвященные не могли. Их сил не хватало, чтобы сдержать жестокий натиск воли пентарха, владевшего даже в состоянии «проекции», бесплотной тени, энергиями, на порядок превышающими энергию людей Круга. И тем не менее они продолжали борьбу, отбивая атаки Соболева-монстра и отвечая выпадами, продолжая искать брешь в его обороне, пытаясь расшатать внимание, «поддеть» чужое сознание и выбросить за пределы сознания хозяина.

Кто-то помог им…

От острого укола Соболев отшатнулся, оглядываясь в поисках нового противника.

Огляделся и Василий, увидев вдруг в одном из отверстий-входов зала Самандара, а в другом Кристину.

Но и вмешательства Вахида Тожиевича (Кристина давно вела борьбу с Матвеем наравне с Посвященными) не хватило, чтобы склонить чашу весов в пользу Посвященных. Они не знали, что им помогает еще одна сила – эгрегор Хранителей, однако, если бы и знали, ничего изменить уже не имели возможности. И в этот момент Соболев сделал шаг к «саркофагу» – один, другой, третий… Он шел, а Посвященные, отдающие все силы, в том числе и физические, борьбе на пси-уровне, не могли даже сдвинуться с места.

– Вася! – донесся до слуха Балуева измученный тонкий голос-стон Ульяны. Впрочем, это был мысленный зов, Василий лишь потом, спустя несколько часов, понял это, а сейчас, не раздумывая больше, разрывая опутавшую тело паутину чужого приказа «не вмешивайся!», бросился вперед и встал на пути Соболева, содрогнувшись от того, что увидел. У Матвея было страшное лицо человекодьявола, равнодушного ко всем человеческим переживаниям, страстям, скорбям и желаниям, жаждавшего достичь цели любой ценой и способного ради этого разрушить Вселенную!..

Он надвигался на Василия медленно, неотвратимо, с пылающими тьмой глазами, в которых клубилась смерть, а Вася, не в силах отвести взгляда от его лица, стоял беспомощный, легкий и пустой, как воздушный шарик, и ждал приговора… взмаха… удара… и готов был умереть от любого жеста, даже просто от дыхания приближающегося монстра.

«Если он доберется до «Иглы» – мы пропали!» – всплыла вдруг в звенящей пустой голове Васи чья-то – не его! – мысль. Затем вспыхнула другая: «Не вмешивайся, дурачок, пропадешь!»

Гул в голове, кружение, вспышки, волна боли в суставах по всему телу…

И снова: «Если он войдет в саркофаг и включит «Иглу Парабрахмы» – произойдет катастрофа!»

Вася отступил на подгибающихся ногах, не в силах терпеть боль. Удар по голове, искры в глазах, чей-то насмешливый голос: «Теперь ты знаешь, о чем пищат устрицы, когда их едят…» И тонкий-тонкий шепот на грани писка: «Ва-а-а-ся…» – голос Ульяны…

Голос Ульяны!

Вася ударил себя кулаком по губам, почувствовал соленый вкус крови, яростно тряхнул головой, освобождаясь от пут внушения, и послал свое непослушное тело навстречу целеустремленно двигавшемуся Соболеву, нанося ему в полную силу удар в грудь, с выплеском энергии космек, не осознавая, но инстинктивно делая единственно правильный выбор.

Ответный пси-удар превратил его в безвольную куклу, и исхода боя он уже не увидел, потеряв сознание, но именно в тот момент, когда пентарх Удди отвлекся на ответ атакующему в физическом плане, раздраженный препятствием, Посвященным удалось вклиниться в образовавшуюся «щель» в сознании Матвея-Удди, вцепиться в информационную структуру матрицы пентарха и нейтрализовать ее вспышкой энергии Эл.

Соболев упал вслед за Василием, сразу перестав светиться и потеряв сходство с «насекомодьяволом». Но и его противники не удержались на ногах, израсходовав все силы. Устояли только двое: Самандар, пришедший позже, да Кристина, с трудом доковылявшая до Матвея. Она склонилась над ним, села рядом, положив руку на голову и закрыв нестерпимо сверкавшие глаза. Тогда и Ульяна, не имея сил на то, чтобы встать, подползла к Балуеву и точно таким же движением положила руку ему на холодный лоб. Проговорила еле слышно:

– Помогите…

Иван Терентьевич, виновато улыбаясь, встал, подошел к ней, наклонился над телом Василия, но не удержался и сел рядом, прижал ладони к груди. Горшин, присевший на корточки, некоторое время смотрел на них, безмерно усталый и отрешенный, потом очнулся, подошел к Соболеву.

– Надеюсь, мы справились с ним. Как он?

– Сердце бьется, – глянула на Тараса снизу вверх Кристина. – Больше я ничего не знаю. Боюсь смотреть.

– Все будет хорошо, – раздался вдруг чей-то мягкий и одновременно звучный голос, и в зал царицы пчел вошел высокий старик в сером плаще с откинутым капюшоном. – Мы победили. А теперь немедленно уходите. Все.

– Кто вы? – сдвинул брови Горшин.

– Я Хранитель этого МИРа, можете называть меня Матфеем.

– Почему мы должны уходить?

– Всплеск Сил уровня Эл и Элохим Гибор не может быть пропущен ни наблюдателями Круга, ни кардиналами Союза, ни иерархами. Здесь вас не должен видеть никто. Уходите.

– Но Соболев…

– Оставьте его. Он нуждается в особом уходе. Я позабочусь.

– Я останусь с ним, – твердо заявила Кристина.

Хранитель посмотрел на нее внимательно, едва заметно улыбнулся.

– Хорошо, оставайтесь. Остальные – наверх!

Горшин и Парамонов переглянулись.

– Что с ним? – указал глазами на Балуева Тарас.

– Сейчас придет в себя, хотя досталось ему крепко. Не понимаю, как он выдержал прямую атаку! Как будто специально тренировался капсулировать свою «И».

Василий пошевелился, со стоном открыл глаза.

– Где… я?

– В гостях у пчелиной царицы. – Ульяна поцеловала его в подбородок, помогла приподняться. – Вставай, герой. Пора домой. Видишь – даже стихами заговорила.

Иван Терентьевич подставил Васе плечо, помог встать на ноги и повел к выходу из зала. Проходя мимо Соболева, Вася задержался, глаза его окончательно прояснились.

– Он… жив?

– Живой, – улыбнулась через силу Кристина. – Идите, мы догоним.

Поддерживаемый с двух сторон, Василий вышел из зала через «центральный» тоннель, в котором уже скрылся Самандар. Оттуда прилетел голос Ульяны: «Балуев, признайся, ты случайно не авеша иерарха? Ты же отбил мощнейший выпад Силы Элохим Гибор…» – и все стихло.

Матфей проводил уходящих взглядом, подошел ближе к лежащему Соболеву и стал смотреть на него, пока тот не открыл глаза.

– Он чист, – сказал Хранитель. – Шактипат состоялся. Вам удалось дезинтегрировать наведенные Удди структуры. Но избравший Путь Избегающего Опасности не должен ошибаться, слишком велика цена.

– Спасибо… вам, – прошептала Кристина, глотая скатившуюся по щеке слезу. – Я думала, что мы его потеряем… что он станет… хорошо, что все позади.

– Не все, – покачал головой Матфей. – Вам еще не раз предстоит напрягать все силы и страдать, чтобы взломать дверь, ведущую в царство недостижимого.

– Я знаю… поэтому я с ним.

– Возьмитесь за его руки.

Кристина послушно сжала руки Соболева, Матфей коснулся своими ее плеч, и все трое исчезли. Хранитель принадлежал к касте Посвященных III ступени, то есть к Мастерам, и владел таинством мгновенного перемещения в пространстве.