В гроте стояла хрупкая тишина. Изредка волны звонко дзинькали о каменные стены грота, порождая недолгое дребезжащее эхо, и снова наступала тишина, от которой хотелось превратиться в уши и услышать призрачный шёпот и смех живущих тут эльфов.

Даниэла сидела не шевелясь и дышала неслышно, думая о чём-то своём.

Старик-рулевой то вставал, то садился на лавку у штурвала, поглядывал на застывшую пару, но тоже молчал. Работал ли он на группу поддержки, которой руководила незнакомка с книгой, или получил хорошую плату за доставку пассажиров (кстати, куда?), было неизвестно, однако вёл он себя по отношению к ним уважительно.

– В туалет хочу, – вдруг призналась Даниэла.

– Ох ты, не подумал, – встрепенулся Роман, внезапно ощутивший наличие у себя желудка и мочевого пузыря. – Сейчас сообразим.

Он сосредоточился на ясновидении, с опаской ожидая проявления «очагов злобных намерений».

Таковых оказалось два, но оба на приличном расстоянии от убежища, что позволяло беглецам чувствовать себя в мало-мальской безопасности.

Роман жестом попросил рулевого пристать к берегу.

Старик достал весло, подгрёб, и катер приткнулся к песчаному косячку перед нагромождением каменных глыб.

– Подождёшь нас здесь.

– О, димотик, димотик, – закивал рулевой.

Они вылезли на берег, поднялись по камням на левое крыло скал, ограничивающее глотку грота. Стал виден залив и белая точка на нём в паре километров. Скорее всего это был тот самый катер, что гнался за «Посейдоном» с туристами.

Даниэла полезла было на крутой бок скалы, но Роман остановил жену:

– Не высовывайся, у них могут быть бинокли.

– Я же не могу прямо так, на виду у него…

– Видишь, правее, расщелина? Давай туда, я отвернусь.

Она послушно полезла в узкую щель, рассекавшую скалы и уходящую в глубь обрывистого скального массива.

Роман остался за каменным гребнем, наблюдая за белым пятнышком катера. Решился просканировать его ментальное «дыхание», снова наткнулся на прихотливо извивающиеся струи недобрых намерений, окутанные туманом злобной растерянности и недовольства. Пассажиры катера, потерявшие ориентацию и, как следствие, упустившие объект слежки, психовали, не зная, куда делись беглецы.

Роман усмехнулся, ощущая слабое торжество маленькой, но победы. Кое-чему он всё же научился, и пусть это был ещё не альфа-гипноз, о котором говорил Ылтыын, но и его силы хватало, чтобы воздействовать на злобные и трусливые души.

Послышался голос Даниэлы:

– Рома, подойди.

Он пробрался через расщелину и увидел довольно широкую тропу, напоминающую лестницу, уходящую к обрыву над скалами. Даниэла стояла на обрыве и смотрела на залив.

– Красиво, правда?

Роман взобрался к ней, понял, что их действительно могут увидеть с моря, увлёк жену за собой.

– Говорю же, не высовывайся.

– Смотри, кратер.

Он оглянулся и увидел широкую, метров десяти в диаметре, воронку, напоминающую метеоритный кратер. Солнце уже почти скрылось за иззубренным профилем скал на западе, наступал вечер, но воздух был чист и прозрачен, и все детали пейзажа были видны хорошо.

– Странная ямка. Либо сюда действительно метеорит свалился, либо авиабомба.

– Там дальше дорога.

– Не дорога – тропинка, – вгляделся Роман.

– Тропинки бывают устланы плитами?

Он сделал несколько шагов вдоль вала кратера.

– Действительно, плиты. Значит, тут был сделан проход к морю. Эта дорога приведёт нас к замку, где живёт людоед.

– Ты шутишь, а мне не по себе.

Роман хотел успокоить жену и вдруг уловил прошумевший холодный ветер. Застыл, почти без усилий входя в состояние озарения.

Кто-то приближался к ним, сильный, уверенный в себе и очень опасный. Многорукий и многоглавый. Обладающий взглядом василиска, под которым люди превращались в камень и жизнь замирала. Его взгляд обшаривал окрестности, как луч прожектора с борта корабля, и вот-вот должен был хлестнуть по беглецам.

– Замри! – выдохнул Роман, обнимая Даниэлу и прижимая к себе. – Думай только обо мне!

«Луч прожектора» лизнул скалы, обжёг тело, проследовал дальше.

Но это был вовсе не луч, а ментальное щупальце, созданное не одним человеком, а множеством людей. Вот почему в сознании Романа оно приобрело форму многоглавого существа, разглядывающего с невероятных высот берег Пелопоннеса.

Роман облился потом, внезапно осознав, какие силы брошены против него одного. С одной стороны, этим можно было гордиться, ибо Феллер, судя по всему, не рискнул схватиться с ним один на один. С другой – факт включения экстраформации говорил о твёрдых намерениях американского блэкзора подчинить русского экстрасенса, способного защищаться биоэнергетически, во что бы то ни стало. А до каких пределов он может дойти, гадать не стоило.

– В чём дело? – прошептала Даниэла.

– Нас ищут.

– Кто? Арчибальд…

– Феллер, колдун и сволочь! Он хочет… – Роман замолчал.

– Что?

– Заставить меня работать на него.

– Как это можно заставить человека сделать что-то против его воли?

– Можно, к сожалению. Если бы ты знала, как я себя ругаю, что потащил тебя в Грецию!

– Что уж теперь об этом говорить. У тебя есть план?

– Пробьёмся! – Он поцеловал жену в ухо. – Мы не одни, сюда плывут друзья, они помогут нам выбраться с острова.

Издали, со стороны моря прилетел негромкий щелчок, породивший серию тихих ломаных отголосков. Вслед за первым послышались ещё несколько щелчков.

– Что это? – напряглась Даниэла.

Роман прислушался к безмятежному покою побережья.

– Стреляют…

– Кто?!

– Давай-ка уберёмся отсюда.

– Куда?

– Эта мощеная дорожка наверняка приведёт нас к местному селу или к вилле, а там посмотрим.

– Хозяин катера не обидится?

– Он местный, сориентируется.

Ощущение приближающейся угрозы усилилось. Спина покрылась сыпью ледяных мурашек. Чувствуя себя как приговоренный к расстрелу, Роман повёл Даниэлу по извивающейся дорожке в обход кратерного вала. Впрочем, кратер этот всё-таки не был создан падением метеорита. Судя по запахам, его проделал давний пороховой взрыв.

Через полсотни метров дорожка, устланная разбитыми, в трещинах, плитами, вильнула и вывела на край небольшой долинки, в центре которой стояла полуразрушенная вилла из белого и красного камня. Дорожка вела к развалинам, растворяясь в жёлтой пожухлой траве. Слева виднелось ветхое строение с большим ржавым баком наверху, справа открывался загон для скота. От всего этого пейзажа веяло запустением, древней печалью и покорной обречённостью.

– Здесь никто не живёт, – подала голос Даниэла.

– Никогда не думал, что и в Греции умирают хутора и усадьбы.

– Его давно бросили и не восстановили.

– Пойдём, посмотрим.

– Заночуем?

– Надеюсь, что нет.

Они спустились в долинку, миновали рощицу засохших деревьев, заросли разросшегося кустарника, вышли к развалинам.

Со стуком с покосившейся стены упал камень.

Даниэла вздрогнула, вцепилась в руку мужа.

– Там кто-то есть!

– Успокойся, трусиха, – сказал он. – Даже птиц не слышно.

Откуда-то издалека послышался топот. За скалами ничего не было видно, однако сомневаться не приходилось: к развалинам бежали люди.

– Спрячемся! – Роман увлёк жену за собой, устремляясь к сохранившейся стене старого здания.