Ковали
КРУТОВ
Семейная жизнь потихоньку наладилась. Лиза взяла хозяйство Крутовых в свои руки и почти отстранила от забот бабу Аксинью, доверив ей лишь уход за коровой. Дед Осип с виду проявлял недовольство, ворчал, но был явно рад такому повороту событий, вернувшему в дом живую, здоровую атмосферу.
Естественно, Крутов радовался возвращению прежних отношений не меньше, хотя нет-нет да и вспоминалась жаркая встреча с Марией в тренерской комнате Жуковской школы. В такие минуты он чувствовал себя неуютно, раздвоенно, однако был твердо уверен, что таких встреч больше не будет. Встретиться с Марией или с любой женщиной в интимной обстановке означало предать Лизу, а предателем Крутов никогда не был.
Георгий после обряда очищения Елизаветы куда-то запропастился, и Егору пришлось самому решать вопросы дальнейшей разработки Данильянца, пожелавшего дважды встретиться с вербовщиком Катарсиса после его первого визита на дачу, чтобы окончательно прояснить ситуацию и принять решение. В последний раз они увиделись аккурат после Пасхи, причем Данильянц сам приехал в Ковали в сопровождении Жоры Мокшина и двух телохранителей, которых оставил в машине за околицей деревни.
Мокшина Егор в дом не пустил, а Данильянца пригласил в горницу. На веранде Лиза приготовила чай, поставила на стол пряники, конфеты, варенье и ушла на огород к бабе Аксинье; женщины готовили грядки для посадки лука, моркови и укропа.
Горячительные напитки Егор не предложил гостю намеренно, подчеркнув деловой характер встречи.
– Теперь я понимаю Жору, – сказал Данильянц, кивнув вслед Елизавете. – Красивая у вас жена, Егор Лукич. Как вам удалось отбить ее у Георгия, да еще в бытность его мэром?
– Долго рассказывать, – равнодушно сказал Крутов, гадая, с чем на этот раз явился к нему крестный отец брянской мафии. – Давайте сразу к делу, Лев Арменович, я дорожу своим свободным временем.
– Да, вы человек прямой, – согласился гость, – с вами не нужно хитрить, прощупывать почву, ходить вокруг да около, но мне это нравится. Перейдем к делу. Прежде чем принять окончательное решение, мне бы хотелось прояснить пару моментов. Момент первый. Ради чего я должен ломать свои планы, созданную систему отношений и идти воевать с мифическими силами Сатаны?
– Я уже говорил…
– Повторите свои доводы еще раз.
Крутов задумчиво размешал сахар в чашке с чаем, добавил ложку малинового варенья.
– Пожалуй, к тем доводам я добавлю еще один. Вы не можете не видеть, что происходит в России. Но если вы не патриот своей страны…
– Допустим, я патриот… в какой-то мере и никуда отсюда уезжать не собираюсь. Что же происходит в России?
Егор похвалил себя, что не бросил изучать наследие отечественных философов. Последние книги, которые он прочитал, были сочинениями Платонова и Розанова.
– Нынешний кризис не только экономический и политический, но и социокультурный. Это кризис базовых жизненных и, если хотите, мировоззренческих установок, совестных ориентаций. Нынешним кризисом, по сути, подводится черта всему, что происходило с Россией в ХХ веке. Исковеркана больше, чем жизнь, – душа народа!..
– Гладко говорите, – с разочарованием махнул рукой Лев Арменович. – Это не ваши мысли и слова. А сами вы как относитесь к происходящему?
Егор нахмурился, чувствуя, как запылали уши. Сказал твердо:
– Я сын своего народа и данного времени. Я знаю, что Сатана существует, я знаю, что достичь мирового господства силам Сатаны невозможно без ослабления и последующего уничтожения России, как своего основного конкурента, и я сделаю все, чтобы этого не произошло.
– Но ведь Россия уже проиграла…
– Еще не проиграла, господин бизнесмен! Лживая западная пропаганда сделала все возможное, чтобы доказать миру превосходство западно-американских ценностей, но своего не добилась. Возрождение духовной ведической цивилизации начнется именно с России. Никому на Земле не дано сделать из нас рабов! Пример тому – Югославия. Чего добились НАТО и главный идейный вдохновитель войны – США?
– Так не любите американцев? – с любопытством спросил Данильянц.
Крутов остыл, виновато улыбнулся.
– А вы хотите, чтобы я любил цивилизацию, имеющую всего лишь двухсотлетнюю историю и такой же продолжительности опыт геноцида, разрушения Природы? Цивилизацию, претендующую на роль господина планеты?
Данильянц прищурился.
– Да вы националист, Егор Лукич. Я ведь не русский, а вы собираетесь включить меня в систему очищения России.
– Ошибаетесь, – покачал головой Крутов. – Русские за всю свою историю не были ни националистами, ни нацистами, и наши духовные лидеры испокон веков учили нас, что породнение с другими народами не является духовной смертью. Я целиком и полностью на этой позиции, и ваше участие…
– Я понял. Вернемся к моему вопросу.
– Мне нечего добавить, кроме одного: Сатана способен вселяться лишь в поврежденные умы и психику, ваш ум еще не поврежден до такой степени, и если вы согласитесь бросить ему вызов…
– Я понял. Но мне этого недостаточно. У вас есть еще аргументы в запасе?
Крутов вдруг улыбнулся, с жалостью и превосходством глянув на собеседника.
– Не знаю, знакомо ли вам совершенно удивительное ощущение… когда наступаешь на горло собственной песне, чтобы сделать кому-либо маленькое, но добро! Я испытал его. Не хотите попробовать?
Данильянц засмеялся.
– Еще раз убеждаюсь в правильности выбора посланца вашими начальниками. Вы не просто мастер боя, но и хороший психолог, Егор Лукич. Полковники, с которыми я встречался, в массе своей не производят впечатления умных людей. Хотя мне от этого не легче. Почему все-таки вы пришли именно ко мне? Ведь я на самом деле босс довольно мощной криминальной группировки и многие свои дела проворачиваю в обход закона.
– Это возрастное, – сказал Крутов. – Пройдет. У вас будет столько возможностей поработать на закон, что в конце концов вам это понравится. Потому что против нас собраны несметные силы, главное оружие против которых – ум и природный дар обходить препятствия.
– Мои партнеры меня не поймут. Впрочем, конкуренты тоже.
– Вам предлагается проявить себя в ином плане, подняться на уровень выше, а то и на два, сражаться с противником, который достоин не только ненависти, но и уважения, ибо ему почти удалось завоевать Землю. Вас это не вдохновляет?
– Не очень, – признался Данильянц.
– В таком случае дальнейший наш разговор бесперспективен, – сухо сказал Крутов. – Я ничем помочь вам не смогу. Вероятно, наши аналитики все же ошибаются иногда.
Данильянц, оставшись рассеянно-спокойным, допил чай.
– Это правда, что ваш противник… э-э, применил против вас психотронное оружие?
– Правда, – кивнул Егор, начиная тяготиться беседой. – Индивидуальные излучатели типа «удав», так называемые «глушаки», и стационарные системы кодирования «лунный свет».
– Вы их видели?
– Я испытал их на себе.
– Да?! И выжили?
– Как видите.
– Не сердитесь, Егор Лукич, я привык взвешивать все «за» и «против», прежде чем начать любое мало-мальски серьезное дело, а тут ведь предлагается полный переворот деятельности. А у вас на вооружении нет «глушаков»?
Крутов подозрительно посмотрел на гостя.
– Прямое обращение к психике человека допустимо только в случае угрозы жизни или для лечения больного. Наши службы обходятся без технических устройств подавления воли.
– Я что-то слышал об этом. – Данильянц пошевелил пальцами. – Кажется, вы каким-то образом воздействовали на брата Жоры. Это имеется в виду?
– И многое другое. В этом плане я еще ученик.
– Скажите, Егор Лукич, вы и на меня можете воздействовать… дистанционно, без применения «глушаков»?
– Такой задачи на сегодняшний день я не ставил.
– А какую задачу вы поставили себе сегодня в отношении меня?
– Два поцелуя в щеки и контрольный в затылок, – засмеялся Егор. – Еще вопросы есть?
Улыбнулся и Лев Арменович, сделал вид, что ответы хозяина его вполне удовлетворили, оглядел горницу.
– Уютно у вас здесь, спокойно… Разрешите вопрос из другой оперы, Егор Лукич? Почему вас потянуло из столицы в деревню? От комфортабельных условий к «удобствам во дворе»? Зов предков? Голос родины?
– В том числе, – кивнул Крутов. – На территории России семье нормально живется лишь в доме усадебного типа с огородом и садом под окнами, в условиях сосуществования с природой. Если бы эта доминанта демографической обусловленности не исчезла под натиском западного образа жизни, Русь до сих пор была бы великой империей.
Данильянц, не ожидавший от бывшего полковника такой эрудиции, с удивлением пригляделся к нему, качнул головой:
– Даже если вы повторяете чужие слова, с вами интересно беседовать, Егор Лукич. Честное слово. И позвольте последний вопрос: что конкретно должен буду делать я?
– Вы приняли решение?
– Допустим.
– Так не пойдет.
– Хорошо, принял.
– В таком случае я свою миссию закончил. С вами теперь будут работать другие люди. Я же не компетентен ставить перед вами задачу. Могу лишь предположить, что первое ваше задание будет связано с частными направлениями нашего дела – упреждение террора и выявление и борьба с коррупцией.
– Всего-то? – насмешливо поднял бровь Данильянц.
– До высшего уровня Сопротивления надо еще дорасти, – с извиняющимися нотками в голосе ответил Крутов, не поняв реакции гостя. – Мне он тоже недоступен.
Данильянц хмыкнул.
– Вы меня не поняли, для меня и уровень борьбы с коррупцией великоват. Какова же цель этого вашего Сопротивления?
– По-моему, вам давали такую информацию.
– Хочется услышать еще раз, без чеканных формулировок.
Крутов в замешательстве оттянул нижнюю губу, перехватил ироничный взгляд Льва Арменовича и принял безразличный вид.
– Основной Замысел тех, кто стоит за названием Сопротивление, – коррекция развития страны, создание общего духовного поля, путей же к достижению этой цели – великое множество. У меня – свой, у вас – свой.
– Это я понимаю. – Данильянц сделался задумчивым. – На мой взгляд, ваша идеология проигрывает идеологии Сатаны, имплантированной в Россию идеями Запада. На месте ваших руководителей я бы постарался перенести состояние войны с территории России вовне – в Америку, в Европу, даже в Азию. Захватывать их рынки, продавать и внедрять нужную нам информацию, распространять упреждающую дезинформацию, как это делают они, внедрять свою концепцию мировоззрения. Врага надо бить его же оружием и на его поле. Вы согласны?
Крутов молчал, разглядывая обманчиво простодушное лицо Данильянца. Подумал, что тот действительно умный делец и что, если он начнет работать на Катарсис, вербовку можно будет считать удачной.
– Что молчите, Егор Лукич?
– Думаю, зачем вы ко мне пришли. Ведь вы давно все просчитали и решили.
– Не все, к сожалению. – Данильянц хлопнул ладонями по столу, встал. – Не хочется ошибаться. Хотя я это, кажется, говорил. Спасибо за гостеприимство. Надеюсь, еще увидимся.
Крутов тоже встал, проводил гостя до калитки, где маялся не решившийся нарушить беседу Мокшин. Вслед за Егором вышла и Елизавета, обняла мужа сзади, провожая глазами неторопливо шагавшую по улице пару.
– Зачем они приходили?
– За собой, – усмехнулся Егор. – Жорка ничего собой не представляет, только щеки надувает, а вот его босс – птица высокого полета. Умен и силен. Если он начнет работать на Катарсис…
– Он действительно сильный, я вижу. А Жорка – опасный и хитрый, за ним глаз да глаз нужен. Ты его не любишь, вот и недооцениваешь.
– А ты любишь?
– Не говори ерунды! – рассердилась Лиза.
– Не буду, не буду, – обнял ее Крутов. – Может человек пошутить?
– Лучше не надо, – успокоилась Лиза. – Кстати, ты мне так и не рассказал, что такое этот ваш Катарсис.
– Очищение…
– Самое совершенное очищение – смерть!
Егор с изумлением покосился на жену, повернул к себе.
– Что за мрачные мысли, берегиня? О жизни думать надо, а не о смерти. Вот очистим нашу землю от печати Сатаны и заживем в удовольствие. Кстати, не подумать ли нам о продолжении рода?
– Прямо сейчас? – округлила глаза Елизавета.
Крутов рассмеялся, подхватил ее на руки и внес в дом. Через минуту они занимались любовью в своей спальне, веря, что их никто не потревожит…
В воскресенье двадцать пятого апреля Крутов собирался помочь свояку Ваське починить крышу сарая, поэтому встал рано, хотя из теплой постели со спящей женой выбирался с сожалением. По утрам они испытывали такое желание, такую тягу к игре и ласкам, что редкое пробуждение не заканчивалось вспышкой страсти. Однако на этот раз его ждало иное действо.
Когда Егор уже заканчивал разминочный комплекс живы, способствующий поднятию тонуса, без усилий проведя руку сквозь деревянный столб, вкопанный во дворе за погребом, неожиданно появился Георгий, деловитый, сосредоточенный и серьезный.
– Собирайся, полковник.
– Куда? – не понял Крутов, разглядывая наряд гостя: белый кафтан с вышивкой на воротнике и на рукавах, подпоясанный красным кушаком, белые штаны, мягкие сапожки. – Что это ты так вырядился? Или с народных гуляний возвращаешься?
– У тебя впереди вывод на траекторию воздействия…
– А ты здесь при чем, весь в белом?
– А я участник церемонии твоего Посвящения. Созрел ты, паря.
Крутов невольно улыбнулся, получив в ответ беглую улыбку взаимопонимания.
– Лизавете нельзя поприсутствовать?
– Она уже ждет.
Егор недоверчиво посмотрел на Георгия, сбегал в избу, но жену в спальне не нашел. Пока он заряжался утренней праной и силами природы, она успела встать, собраться и незаметно уйти.
«Ну, погоди, заговорщица!» – подумал Егор с нежностью.
Переодевшись, он успокоил вставшего Осипа и вышел на огороды, где его ждал похожий на скомороха Георгий.
– Куда идти-то?
– А на хутор, где кресили Елизавету, – ответил Георгий. – Там единственное в округе место с антисатанинской экологией плюс обережный круг.
– Пешком пойдем?
– Можно и на машине, но тогда ты рискуешь не войти в Посвящение. Иди и слушай, что тебе скажут земля и лес.
Георгий повернулся и зашагал по тропинке к березовой рощице за огородами деревни.
Егор вынужден был догонять быстроногого Витязя, молча пристроился за спиной, таким образом они обошли Ковали с юга и углубились в леса, не теряя из виду тропинки, ведущей через болото к хуторам и дальше, в Старь.
Как всегда, Крутов вскоре почувствовал живую тишину окружающей природы, как бы растворился в ней, проникся ее покоем и дружелюбием, ощутил себя ее частью и стал различать запахи и шепоты духов земли и леса, не желавших ему зла. Очнулся он от этого убаюкивающего состояния уже на середине гати, пересекающей болото вблизи хутора Дедилец. Как оказалось, пять с лишним километров от Ковалей до хутора они преодолели за полчаса. И только пройдя гать, Егор наконец заметил, что их сопровождали два волка.
– Оберегайте! – сказал им Георгий, кивнув на избы хутора, и волки бесшумно нырнули в кусты.
Гостей встречали трое: Евдокия Филимоновна (оказывается, не уехала старуха к себе в Ветлугу, неужели из-за него осталась?), Елизавета и невысокий седой старец, опирающийся на суковатый посох, все в белом, с красной вышивкой, буквально светящейся на белом фоне. Крутов вспомнил слова деда Спиридона, утверждавшего, что издавна символом жизни считается красный цвет, а не зеленый, как принято считать сейчас.
Платья на бабе Евдокии и на Елизавете казались одинаковыми, но при более пристальном рассмотрении Егор уловил разницу: на старухе была надета юпа – распашная весенняя одежда из плисах, со сборками на спине, с длинными рукавами, а на Елизавете – белая рубаха и сарафан из необычайно тонкой и красивой ткани, изготовлявшейся, как узнал позже Егор, из «золотого руна» – тончайшей льняной пряжи, нити которой можно было рассмотреть разве что под микроскопом. Пряжу называли по-разному: «текучей водой», «вечерним туманом», «сотканным воздухом», «царским виссоном», ее нити в действительности обладали исключительной тонкостью и прозрачностью и были очень легкими. К сожалению, секрет изготовления пряжи был утерян мастерами, и помнили его только волхвы. Баба Евдокия сшила этот сарафан для Елизаветы собственноручно.
– Подойди, – сурово изрек старец.
Ощущая дрожь в коленях, Егор повиновался. Поймал взгляд Лизы, полный любви и нежности, затем строгий взгляд бабы Евдокии и вспыхнул.
– Ты готов принять волю предков? – продолжал старец звучным, отнюдь не старческим голосом.
Крутов помолчал, не зная, что ответить, ощущая щекочущий кожу ток силы от всех троих. Сказал наконец:
– Я уважаю волю предков, но еще больше – их веру.
Старец опустил голову, баба Евдокия неодобрительно качнула головой, и Крутов понял, что сморозил глупость. Его ответ явно не соответствовал ритуалу.
– Я готов принять волю предков, – быстро поправился он.
Глаза старца молодо просияли из-под кустистых бровей.
– Каждый Витязь должен иметь природное, летящее, родовое имя, ты тоже. Ты родился на этой земле, и твое имя ждет тебя, сумей только его отыскать.
– Как? – растерялся Егор, ища взглядом поддержки Елизаветы. Старец отвернулся, медленно побрел прочь вдоль опушки леса, ставя свой посох так, будто искал что-то, и Егор понял подсказку. Еще раз глянул на жену, в огромных глазах которой сиял свет надежды, и двинулся вслед за стариком. Потом подумал и повернул в обратную сторону, не глядя на Георгия, покусывающего травинку в полусотне шагов.
Сначала его сбивали внимательные взгляды женщин, посвисты ветра, шорох листьев, крики петухов во дворах хутора. Никак не удавалось отстроиться от посторонних шумов и внутреннего диалога с самим собой, опирающегося на ироничное отношение к происходящему. Потом все звуки растворились в разливающейся внутри тишине и стали слышны иные «звуки» – тихие щебеты-мысли живых существ, а также деревьев: психоэнергетический взор Егора проник в ментальное поле окружающей его природы, которая в свою очередь настроила его в резонанс со своей музыкой и ритмами. Следующей стадией вхождения в Посвящение стало погружение сознания Крутова в тям – энергоинформационное поле предков, умерших физически, но не покинувших свою землю духовно. Егор перестал чувствовать свое тело и превратился в часть сложнейшего организма-эгрегора под названием Земля…
Как долго длилось это состояние, он не помнил (Георгий потом сказал, что он ходил вокруг хутора больше часа). Казалось, еще одно усилие – и он достигнет иных высот, выйдет в космос, во Вселенную. Однако вдруг что-то изменилось, он остановился возле огромного клена и, не успев толком ничего осознать, хрипло воскликнул, указывая рукой на землю:
– Здесь!
И тотчас же из-под ног, из травы, в которой до этого ничего и никого не было, – он мог бы поклясться в этом! – взлетела огромная серебристоголовая птица с острым изогнутым клювом – сокол!
Сокол сделал круг над ним, поднялся выше деревьев, еще раз облетел хутор и стал уходить в высоту, пока не превратился в точку и не исчез.
Крутов очнулся, оглядываясь в недоумении по сторонам, не сразу вспомнив, где и зачем находится. К нему бежала Елизавета, как большая белая птица, налетела, прыгнула на грудь, зацеловала. Затем, устыдившись порыва, умчалась обратно, к бабе Евдокии и старцу, молча глядевших на Крутова.
Подошел Георгий, с любопытством глядя на Егора.
– Поздравляю, Витязь. Твой природный оберег-имя покруче моего будет, у меня был стриж. Теперь ты получил дополнительную защиту. Хотя об этом никто не должен знать, кроме тех, кто участвовал в Посвящении.
– Все так просто… даже не верится…
– А ты хотел бы участвовать в сложнейших ритуалах с жертвоприношениями?
– Нет, но… странно все… и как же меня теперь зовут? Сокол, что ли?
– Кречет, по-древнерусски.
– А тебя?
– Стриж на древнем языке звучит как стирч. Я – Стирч. Однако называть друг друга истинными родовыми именами мы имеем право только в таких священных местах, как это.
– Кречет… – медленно произнес Крутов, смакуя слово, и почувствовал учащение пульсации крови во всех сосудах. Впечатление было такое, будто на имя откликнулось все тело. – Ну, а что дает знание своего родового имени?
– Я же говорил – защиту. В случае активного пси-нападения тебе придут на помощь все предки и даже воля природного эгрегора, в котором ты родился и вырос. Ты еще убедишься в этом, у тебя все впереди.
– Все впереди, окромя того, что сзади, – вспомнил Егор изречение Панкрата Воробьева. – Почему мне помогли найти имя только сейчас, а не полгода назад?
– Дозревал, – сказал Георгий серьезно. – Существует мнение, которое разделяю и я: чтобы узнать, что такое хорошо, надо сначала выяснить, что такое плохо. В более концентрированном виде это суждение превращается в закон: если ты не сталкивался со Злом, не можешь судить, что есть Добро.
– Ты хочешь сказать, что я теперь могу отличить Добро от Зла? Поэтому мне и разрешили присоединиться к родовому дереву?
– Не присоединиться, ты присоединен к нему с рождения, а понять свою ответственность перед Родом. Но будь осторожен в своих поисках и устремлениях, Витязь не должен ошибаться в оценке положения дел, иначе наломает столько дров, что ни один волхв не расхлебает. Зло сейчас так научилось маскироваться, рядиться в одежды Добра, что не сразу отличишь. Иди, тебя ждут.
Крутов сжал руку Георгию, подошел к старцу, бабе Евдокии и Елизавете, поклонился.
– Спасибо вам за все. Постараюсь не подвести.
– Уж не подведи, – усмехнулся старец в бороду. – Это Посвящение лишь начало, а идти тебе по дороге восстановления справедливости далеко. Волна злобы и насилия захлестывает Отечество, святыни поруганы, людям навязывается модель мира, который ужасен и жесток: все плохо, а будет еще хуже… Сознание людей кодируется этими установками, в подсознание впечатывается сценарий катастрофы, скорого конца света… так вот ты, Кречет, должен научиться воевать не только руками, но мыслью и волей, опирающейся на силу и знания предков. Помочь народу сбросить иго Сатаны и встать с колен. Готов ли ты к такой степени ответственности?
– Кто вы? – спросил Егор, пристально заглянув в глаза старца, чей голос казался ему смутно знакомым. Да и речь старика явно несла признаки современности.
– Я тот, кто может. – Сквозь черты древнего старца на миг проступили черты юного лица, и Егор узнал волхва.
– Сергий!
– У меня тоже есть родовое летящее имя, – с улыбкой сказал «старец». – Можешь называть меня – Стерх. А теперь прощай. Пусть твой путь к Вышнему будет легок.
Крутов поклонился, а когда выпрямился – ни старца, ни бабы Евдокии перед ним не было. Они ушли по своим делам, зная законы, позволяющие обходиться им без транспортных средств.
Елизавета снова бросилась к мужу, обняла, и так они стояли некоторое время, обнявшись, молча, думая каждый о своем, пока сзади не раздалось деликатное покашливание.
– Ну, я пойду?
Крутов оглянулся на Георгия, отстранил жену.
– Неплохо было бы посидеть за столом, отметить Посвящение. Или ты торопишься?
– Пойдемте с нами, я вас блинами угощу, – присоединилась к мужу Лиза.
– Дел по горло, – заколебался Георгий, – но от блинов, пожалуй, не откажусь.
Крутов бросил взгляд в небо, ища глазами гордую птицу, и ему показалось, что он встретил ответный острый взгляд сокола.
Назад они возвращались на машине Георгия – зеленого цвета «Ладе» сто одиннадцатой модели, а на въезде в Ковали встретили бритоголового монаха в черной рясе.
– Этого-то зачем сюда понесло? – оглянулся Крутов, не ожидавший увидеть в родных местах представителя Братства Черного Лотоса.
– Действительно, странно, – согласился Георгий, также провожая пристальным взглядом крутоплечего молодца с серьгой в ухе.
– Что это вы всполошились? – удивилась Елизавета. – Молодого батюшку не видели?
– Это особый батюшка, – проворчал Крутов, вылезая из машины первым. – Не хотел бы я видеть его в Ковалях.
– Да почему?
– Она не знает о жуковском храме Лотоса? – посмотрел на Егора Георгий.
– Не было случая рассказать.
– Ну-ка, выкладывайте свои секреты, – рассердилась Лиза. – О чем идет речь? Почему вы так забеспокоились, увидев этого монаха?
– Ты обещала блины, – попытался Крутов перевести разговор на другую тему.
– Они готовы, баба Аксинья уже напекла. Сейчас накрою стол, и вы все расскажете. Лиза убежала в спальню переодеваться.
– Вот хорошо, что зашли, – обрадовался дед Осип, встречая гостя и не обращая внимания на его белоснежный наряд. – А я гадаю, чья это самобеглая коляска к нам завернула? Небось не завтракали? Располагайтесь на веранде, я к вам присоединюсь, проголодался с утра.
Гость и хозяева уселись за стол на веранде, Лиза быстро заставила его снедью: блины, сметана, мед, варенье, чай, – и они принялись трапезничать под добродушное ворчание Осипа, любившего критиковать деятельность нового правительства и плавно переходившего на местную власть. Когда он немного подустал, Елизавета толкнула Егора локтем:
– Выкладывай, что знаешь о храме Лотоса. Никогда не слышала, что в Жуковке такой есть.
– Черного Лотоса, – поправил жену Крутов, глянул на дядьку. – Старик, ты случайно не знаешь, к кому здесь у нас в деревне наведывается молодой монах с бритой башкой и серьгой в ухе?
Осип почесал в затылке.
– Видел я одного такого недавно, да не догадался проследить, куда завернет.
Крутов и Георгий переглянулись.
– Не нравится мне это, – проворчал Егор.
– Мне тоже, – покачал головой Георгий. – Придется задействовать группу «четверки», а то и «двойки». Храм в Жуковке как бельмо на глазу.
– Вы в конце концов объясните, в чем дело? – с обидой в голосе потребовала Елизавета.
– В Жуковке, недалеко от дома отдыха, построена база Братства Черного Лотоса, замаскированная под буддистский храм.
– Что такое Братство Черного Лотоса?
– По сути тоталитарная секта, – сказал Георгий. – Одним из главных направлений своей деятельности она считает борьбу с православием, активно вербует сторонников, умело эксплуатируя такие понятия, как семья, дружба, нравственность, умалчивая о жесточайшей дисциплине внутри секты. Основная задача Братства – вовлечение возможно большего числа новых последователей с целью их духовной, психической и физической эксплуатации. Но есть еще одно направление деятельности секты, о которой мало кто догадывается: ведется отбор учеников для обучения спецподразделений Российского Легиона. Храм в Жуковке – один из таких замаскированных учебных центров.
– Вот зараза! – с удивлением и отвращением сказал Осип. – Никогда бы не подумал, что в наших краях обоснуются сатанисты.
– Почему же вы допустили строительство храма? – поинтересовалась Елизавета.
– К сожалению, поздно отреагировали наши аналитики, – вздохнул Георгий. – Таких храмов по России построено около трех десятков и строятся еще.
– Надо же с этим как-то бороться!
– Мы не сидим сложа руки, – улыбнулся Георгий горячности Лизы. – Я отвечаю за работу духовных семинарий в Брянске, Почепе и Дубровке, Егор со своей секцией русского стиля тоже, в сущности, борется с сектой, создавая фронт контрпропаганды. – Он встал. – Спасибо за хлеб-соль. Мне пора ехать.
Егор проводил гостя до машины.
Георгий достал из кармана небольшой черный кожаный пенальчик, передал Крутову.
– Это теперь твой персональный мобильник. Задания будешь получать дистанционно, не забывай подзаряжать. Видеться будем редко, поэтому запомни мой номер. – Георгий продиктовал семь цифр.
Крутов с сомнением взвесил в руке тяжелый брусок мобильного телефона.
– Ты уверен, что он будет работать в наших лесах?
– Это особый телефон, разработан нашими умельцами в техническом центре Точмаша, радиус действия – сто километров. Кстати, аналогов ему в мире нет. Ни пуха, Витязь. – Георгий пожал руку Егору, сел в кабину «сто одиннадцатой» и включил двигатель.
– К черту!.. – пробормотал Крутов, глядя вслед машине, пока она не скрылась за поворотом улицы.
И тотчас же телефон в его руке ожил. Егор от неожиданности вздрогнул, нажал кнопку ответа, поднес пенальчик к уху и услышал мягкий раскатистый голос:
– Кречет?
– Д-да…
– Завтра в одиннадцать часов утра вы должны быть в Сергиевом Посаде у ворот лавры, вас встретят. Как поняли?
– Кто говорит?
– Координатор трафика. Вы запомнили?
– В одиннадцать часов я буду у ворот лавры.
Егор выключил телефон, поднял голову и увидел Елизавету, выглянувшую на улицу. В ее глазах стояла тревога…
