Глава 4
ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ
Жуковка
Бывшему капитану спецназа ГРУ Глебу Евдокимовичу Тарасову по кличке Старый пошёл сорок второй год.
До вступления в Общину «Родолюбие» он успел послужить в группе «Хорс», принадлежащей Службе безопасности президента, постиг тайны древних славянских боевых искусств – суева и боливака, помог Витязям Рода уберечь от расправы Сергия, мальчишку, способного стать будущим объединителем России, а также вступить в схватку с чёрными магами и достичь уровня Витязя.
Посвящение в сан Витязя он получил уже после боя с конунгами, когда наступили холода, приняв из рук белого волхва, Хранителя Рода, талисман Силы – колечко из нечернеющей меди с выгравированной на нём семилучевой звездой.
Год спустя Тарасов женился на Софье, сестре Дмитрия Булавина, президента Вологодской школы выживания «Белояр», с которым ему довелось бок о бок сражаться с носителями чёрных замыслов. После этого Тарасов и Софья, забрав дочерей, переехали из Москвы в Жуковку, Брянской губернии, где и остались жить в старом доме Клавдии, тётки Софьи.
Софья устроилась учителем русского языка в Жуковской средней школе, сам же Тарасов основал филиал школы «Белояр» и стал его руководителем, одновременно постигая тайны древнейшей системы самозащиты жива, обучая своему мастерству десятки мальчишек и молодых парней со всей округи. Школа в течение последующих лет и стала основой местной Общины «Родолюбие», несмотря на давление местных властей и влиятельных лиц ортодоксальной Православной церкви в Брянске.
Молодой батюшка, основатель Новой жуковской церкви, сначала отнёсся к появлению притягательного для местной молодежи центра с настороженностью, несколько раз внимательно наблюдал за играми и занятиями в Школе, затем понял, что ничего плохого это движение не несёт, и проповеди «о нехорошем соседстве» пастве читать не стал. А вот брянские священники учуяли ослабление собственного влияния на деревенские массы и предприняли множество нападок на школу «Белояр» и её руководителя, пока не получили совет из Москвы, от людей из администрации президента, школу не трогать. И отступились на время.
Лишь сам Тарасов знал, что это поработали пестователи Общины, оберегающие подобного рода общественные движения, имеющие своих людей в высших эшелонах власти. Правда, и у них были могущественные враги, не желавшие скорого возрождения России, а тем более – подъёма славянства.
Девочки, Акулина и Оленька, первая – от первой жены Тарасова, вторая – от первого мужа Софьи, – закончили пятый класс средней школы, и Глеб решил отдать их в Школу Шерстнева, с которым не был связан лично, однако знал об этом Учителе по связям Общины. Что территориально Школа располагалась не в Жуковке, а в Фошне, его не волновало. Он мог отвозить девочек туда и обратно на машине, а мог оставить их на полный недельный пансион, как это делали многие родители из сёл и городков Жуковского района. Это поощрялось, так как дети учились в Школе по методикам, недоступным обычным учебным заведениям, и усваивали материал не по дням, а по часам.
В июне к Тарасовым заглянул сам Дмитрий Булавин и привёз Сергия, по рождению – Световида, которому прочили славу Объединителя и Светителя Русского Рода. Мальчику тоже исполнилось тринадцать лет, он закончил девятый класс в Ладославле и одновременно – филиал Школы Шерстнева, и теперь ему надо было за год подготовиться к поступлению в институт; парень хотел учиться в Московском физтехе. Лучшим же учебным заведением для подобного рода процессов по-прежнему считалась Школа Шерстнева, и волхвы Рода не нашли выхода лучше, нежели отдать парня доучиваться к самому Учителю.
Впрочем, это была не единственная причина, по какой Сергия решили вывезти из Ладославля. Как бы ни была искусна защита Серебряного мальчика на его родине, чёрные маги всё-таки начали догадываться, где он живёт, и руководители Катарсиса поспешили удалить его от мест, по которым поползла змеиная разведка Синклита.
– Хорошо, – сказал Тарасов, обрадованный появлением друга. – Без проблем. Пусть остаётся. Будет жить с нами и учиться в Школе вместе с девочками. Один вопрос: охрана?
– Будет, – успокоил его Булавин, раздавшийся вширь за последние годы и напоминавший обличьем богатыря. – Пока я тут с вами пару недель поживу, а потом здесь поселится кто-нибудь из Витязей тебе в помощь.
Булавин уехал домой в конце июня, однако никто ему на замену не явился, и Тарасов решил, что задание по охране Сергия выдано лично ему. Пришлось провести анализ положения Школы и включения Сергия в существующую систему местных общественных связей. Надо было уберечь мальчишку от случайных знакомств, а тем более встреч с агентами конунгов, которыми могли стать обычные люди или, что было более реально, чиновники местных хозяйственных и правоохранительных служб района.
В принципе Тарасову, как Витязю, уже не раз приходилось рассчитывать уровни выживания того или иного субъекта защиты; Софья не знала подробностей служебных обязанностей мужа, хотя догадывалась о роде его занятий, но никогда не напоминала о себе и ни в чем не упрекала; она была идеальной женой, посвятившей себя воспитанию дочерей и работе учителя словесности.
Сначала Тарасов рассчитал самый низкий уровень общественного воздействия на Сергия – уровень физического пространства малого городка Жуковка.
Здесь почти никто не знал семью Тарасовых, поселившуюся на краю городка, на улице Гомонова. Соседи оказались милыми людьми, быстро познакомились с переселенцами, и их внуки, внучки и племянницы с удовольствием устраивали общие игры, вместе ходили в школу или ездили с Тарасовыми отдыхать на реку Десну. С их стороны каких-либо козней можно было не ждать.
Школа также хорошо приняла девочек Тарасова, отличавшихся уступчивостью и старанием, и могла бы принять и Сергия, если бы не тот факт, что он своё среднее образование уже закончил, несмотря на совсем юный возраст.
Окружение самого Глеба Евдокимовича, сложившееся за несколько лет упорной работы, подбиралось им в соответствии с тем характером, каким обладал он сам, поэтому всё это были люди честные, работящие и совестливые. Подступиться к ним агентам конунгов, если таковые и окопались в Жуковке, было непросто. Компромата на них не существовало. И все они сразу дали бы знать руководителю школы об интересе, проявленном к нему лично и к его семье со стороны незнакомых людей.
Таким образом, в Жуковке Сергию пока ничего не грозило, и он мог спокойно заниматься в Школе Шерстнева и одновременно в «Белояре»: мальчик с увлечением постигал азы боевых искусств, не чураясь детских игр и занятий русским языком с «мамой» Софьей.
Затем Тарасов проанализировал состояние природной матрицы на уровнях губернии, всей страны и мирового сообщества, нашёл целую сеть «чёрных паутинок» – интересов Синклита, свившего гнездо в Брянске, и понял, что долго жить в покое и довольствии ему не дадут. В районе начались странные социальные подвижки, окреп бандитский Клуб спортивного совершенствования в Гришиной Слободе, появились удивительные секты типа Новой Истинной Веры, рядящейся в псевдославянские одежды, милиция окончательно попала под влияние коррумпированных властных структур, и ждать каких-то перемен осталось недолго.
Тем не менее Тарасов посоветовался кое с кем из тех достойных деятелей, кто помогал ему в становлении «Белояра», и на основе анализа разработал план действий, представляющий по сути план превентивных мер на случай появления скрытых или явных угроз. Таким образом Сергий стал для всех окружающих сыном Тарасова, обучавшимся где-то на родине, в Ярославской губернии, а теперь вернувшимся в семью.
Мальчик прижился быстро. Он вообще рос покладистым, всегда готовым помочь, открытым и дружелюбным. Любил заниматься в саду, задумчиво рассматривать цветы, возиться с растениями, мастерил планеры, но особенно ему нравилось ходить в лес по грибы, что весьма радовало Глеба Евдокимовича, заядлого грибника. Дочери к этому занятию относились с прохладцей. Да и жена почему-то побаивалась леса, хотя с мужем иногда совершала прогулки по ближайшим грибным местам, отступившим от Жуковки из-за отсутствия хорошей службы лесничества и замусоренности лесов.
Радовало Тарасова и рвение Сергия к учёбе. По сути, мальчик был уже готов к поступлению в Физтех и даже мог бы, наверное, сдать экзамены за первый курс. Во всяком случае он привёз с собой кучу пособий, учебников, а главное – ноутбук и специальные программы для занятий в Интернете, и пользовался каждой свободной минутой для пополнения знаний. При этом Сергий не увлекался играми и совсем не интересовался каналами для получения «дурного опыта», как сказал Дима Булавин. Ни «эротика», ни «приятные знакомства», ни «ню-шоу» мальчика не волновали.
До конца августа Сергий окончательно стал своим в семье Тарасовых, ни разу не дав Глебу Евдокимовичу пожалеть о своём решении.
А поздно вечером двадцать восьмого августа к нему вдруг постучался гость, которого он совсем не ждал.
Гость был гладко брит, причём везде; то есть круглая голова его не имела волос и в свете уличного фонаря бросала блики, как полированная кость. Поэтому Тарасов не сразу признал в нём старого друга.
– Никифор? Хмель?!
– Он самый, – усмехнулся бывший майор спецгруппы «Тайфун».
– Вот уж кого не ждал! Заходи.
Они прошли в дом.
Тарасов зажёг свет в кухне, плотно задёрнул занавески, с любопытством оглядел соратника по войне с конунгами.
– Что, изменился? – снова усмехнулся скупо Хмель.
– Есть немного. С волосами ты смотрелся иначе.
– Каждому времени свои волосы. Зато ты практически не изменился. Сколько мы не виделись? Лет пять?
– Что-то около того. Какими ветрами тебя занесло в наши края?
– Криминальными.
– Ты по-прежнему работаешь в команде по перевоспитанию чиновников?
– Нет. КОП расформирована, президентские структуры почти полностью попали под влияние агентуры Синклита. – Хмель бросил взгляд на графин с водой. – Нам пришлось реанимировать ЧК.
– Есть хочешь? – спохватился Глеб Евдокимович; он был в майке и шортах.
– Скорее пить, – ответил Никифор, одетый в джинсы и серую рубашку с погончиками; в руках у него ничего не было, лишь на поясе висел пенальчик с мобильным телефоном.
– Мои спят…
– Не вздумай будить, пусть спят. Я у тебя прокантуюсь до утра, а в шесть уеду в Брянск. Где тут у тебя можно тихо помыться?
– Залезай в ванну.
Пока гость мылся, Тарасов включил чайник, сварганил бутерброды с сыром, порезал овощи, выставил вазу с яблоками.
Хмель вышел посвежевший, вытирая мускулистый торс полотенцем, пригладил череп ладонями, уселся за стол.
– Кайф после жары!
– Пьёшь? Могу предложить местную водку, вино, пиво.
– Разве что пиво, особенно если холодное. Позволяю себе изредка, знаешь ли, когда жарко. Остальное – лишнее. Сам-то потребляешь?
– Нет.
– Жена смотрит косо?
Глеб Евдокимович улыбнулся:
– Софья не может смотреть на меня косо. Мы понимаем друг друга с полуслова. Твоя как? Дети есть?
– А как же. – Взгляд Никифора потеплел. – Двое, все пацаны. Шарифа в норме, работает в комиссии МЧС, часто в командировках, так что я больше один, чем с ней. Зато потом встречи получаются…
– Понимаю. Ладно, ешь и рассказывай. Наших кого-нибудь видел?
– С Ираклием встречался зимой, такой же лысый, как и я. Мы с ним смотримся как братья.
– У него всё нормально с Марией?
– Похоже, она наконец поняла, что он единственный, кто любит её по-настоящему. Живут душа в душу. Сыну Сергею уже тринадцать, вымахал под метр восемьдесят, учится в местной Школе Шерстнева. Слышал о такой?
Тарасов наметил улыбку, уловив косой взгляд гостя.
– Можешь не проверять, у нас тут рядом, в Фошне, такая же Школа располагается. Мои с сентября начнут там учиться.
– Я тут из-за неё.
– Это интересно. Имеешь право поделиться?
– Мы в одной лодке, Витязь, ты обязан знать, что творится вокруг. Кстати, что в стране делается, знаешь?
– Сделал недавно структурно-социальный анализ, хреновые дела, если честно.
– У меня по этому параметру собрана вся информация, в особенности что касается общего состояния преступности. После распада Союза в начале девяностых преступность в России представляла некоторое количество бандформирований, кучкующихся по территориальному признаку.
– «Солнцевские», «таганские»…
– «Тамбовские», «краснодарские», «владивостокские» и прочие. В основном – «творческие союзы» бывших спортсменов и уголовников.
– В Гришиной Слободе у нас родился такой такой союз – Клуб спортивного совершенствования.
– Да знаю, – поморщился Хмель. – Из-за него меня и направили сюда, хотя я отвечаю за другой регион. Тебя не стали вовлекать в это дело, ты на виду, и на тебе Серебряный мальчик.
– Поподробней, пожалуйста.
– Ну, если ты делал соцанализ, должен сам всё сообразить. Закончу мысль. Когда в конце девяностых у бандитов появились деньги, они стали подкупать сотрудников правоохранительных органов и чиновников.
– Что происходит и сегодня сплошь и рядом.
– Силовики занялись «крышеванием» бандитских структур. Затем после приватизации появились очень большие деньги, и оргпреступность слилась в экстазе с новыми хозяевами жизни. Что это породило?
– Начался процесс ассимиляции.
– Точно! Бандиты ринулись в коммерцию, превратились в «уважаемых бизнесменов», подались в политику, пересели в машины с мигалками, да ещё и с милицейской охраной…
– А силовики вместо них начали ездить на «стрелки»…
– И решать другие вопросы с помощью отстрела мешающих. Друг мой Егор, преступность продолжает расти! Её уже не уничтожишь на среднем уровне, только сверху! Надо нейтрализовать высшие властные структуры, вплоть до Генпрокурора и выше! Конунги это понимают и прибирают к рукам все нужные посты в государстве.
– К чему это ты?
– К тому, что меня, Витязя, направляют разбираться не на тот уровень, какого я достоин. Клуб спортсменов в Гришиной Слободе – мелкая проблемка, с которой должны управляться наши люди на местах. А я с трудом успел уберечь одну девочку… – Никифор замолчал, сунул в рот бутерброд.
– Какую? – не дождался продолжения Тарасов.
– Племянницу Шерстнева. В Катарсисе узнали, что его хотят припугнуть, заставить сократить численность Школы, которая превращается в эгрегор светлых сил. Пришлось мчаться к вам, вспоминать былые навыки.
– Успел?
– Только что из Фошни. Завтра в газетах или по телику новости узнаешь. Но это только полдела. Ниточки Замысла тянутся к местной Новой церкви и в Брянск. Буду заниматься ими какое-то время.
– Давай я помогу.
– Не шебуршись, Старый, у тебя другие заботы. Береги Сергия. С государственной мафией и повязанными ею по рукам и ногам чиновниками будет бороться другая команда.
– Ты же сказал, КОП распущена.
– Зато создан «Овёс».
– Что?
Хмель улыбнулся:
– Особый отряд по восстановлению справедливости, сокращенно «Овёс». Так ласково его прозвали члены отряда.
– Ты тоже в этом отряде?
– Нет, я чекист, на мне лежат задачи аварийного плана, когда требуется быстрое и прямое воздействие на ситуацию. Обычно же наша превентивная служба рассчитывает вектор воздействия на десяток ходов вперёд, чтобы само воздействие выглядело как случайность.
– Д-трафик… неужели работает?
– Милый мой, война нынче ведётся сначала в пространстве планов, замыслов и намерений, а уж потом на физическом уровне. Наш враг силён, умён и могуч, и справиться с ним можно, только переняв, изучив и применив его же хитрости и умения. А рассчитывать трафики он умеет. Возникновение Клуба спортивного совершенствования практически рядом со Школой Шерстнева и является по сути трафиком. Местные деятели Катарсиса этого почему-то не учли. Что очень странно. Приеду домой, поделюсь с начальством своими соображениями по этому поводу.
– Утечка информации?
– Может быть, утечка, может, прямое предательство. Мы тоже люди, понимаешь ли. – Никифор изобразил красноречивую ухмылку. – Поддаёмся соблазнам.
– Витязи?
– Не о нас лично речь. Но упорно проталкиваемый «Эсэсэром» Проект Нового Управления Человечеством, начавшийся, между прочим, с внедрения в России в сфере образования Единого государственного экзамена, имеет некоторое количество весьма соблазнительных постулатов, за которыми удобно прятать прямо противоположные намерения. Не все, к сожалению, в Катарсисе это понимают. Но не будем о грустном. Где ты меня положишь?
В кухню вдруг тихо вошла Софья, на ходу застегивая халатик, улыбнулась:
– Никифор!
– Софи! – Хмель встал из-за стола, обнял женщину. – Рад тебя видеть. Ты не изменилась. Извини, что разбудил.
– Ничего страшного, высплюсь. Муж хоть накормил-то? – Софья бросила взгляд на стол. – Конечно, по-мужски, а у меня в холодильнике мясо запечённое стоит, в фольге.
– Забыл, не глянул, – почесал в затылке Тарасов.
– Тоже мне хозяин.
– Так ведь у нас ты хозяин, – сделал льстивое лицо Тарасов.
Софья засмеялась, открыла холодильник, глянув на Никифора:
– Ты ему веришь?
– Конечно, – с готовностью подтвердил Хмель. – Я точно знаю, что ради тебя он готов на любой подвиг, даже отдать все обязанности по дому.
Тарасов тоже засмеялся.
Софья погрозила обоим пальцем:
– Мужская солидарность в самом извращённом виде. Мясо греть?
– Не стоит, – отказался Никифор. – Не хочу ложиться с набитым желудком. Чаю вот попью, и спать.
– Как хочешь. Отведай нашего варенья, свеженького. Я наварила земляничного и малинового, вот он в лес ходил с детьми.
Софья кивнула на мужа, достала варенье, розетки и ушла.
– Пейте, спокойной ночи.
Никифор с удовольствием напился чаю с вареньем, поговорил с хозяином о том о сём и лёг спать на веранде, защищённой от комаров не только сетками на дверях и окнах, но и волшебным словом, которому научили Тарасова волхвы.
В шесть утра Хмель тихо исчез, никого не разбудив, оставив только записку, что, возможно, он ещё побывает в гостях через пару дней.
Тарасов обругал себя, что не догадался встать пораньше и накормить друга, покачал головой. Никифор никогда не отличался особой застенчивостью, однако не любил никому надоедать и быть в тягость. Хотя сам был хозяином гостеприимным.
Послонявшись по дому и поняв, что больше не уснёт, Глеб Евдокимович решил съездить по грибы. Тем более что этот год выдался урожайным: бывалые грибники набирали зараз по два-три ведра боровиков.
Стараясь не шуметь, он собрался, стал искать кепку и наткнулся на пороге на Сергия. Мальчик был уже одет, в глазу – ни тени сна.
– Можно я с тобой?
Тарасов хмыкнул, поколебался, прижал палец к губам:
– Что с тобой сделаешь? Тихо, не буди остальных. Как ты учуял, что я собрался в лес?
Сергий смущённо улыбнулся, повёл плечом.
Тарасов прижал его к себе, подтолкнул к двери:
– Бери лукошко, идём.
Они вышли во двор.
Рассвело, хотя солнце ещё пряталось за зубчатой кромкой леса на востоке. Было прохладно, однако чувствовалось, что день будет жарким.
Глеб Евдокимович завёл свою синюю «Импрезу» восьмилетней давности, купленную ещё в Москве, но исправно продолжавшую службу, и машина, басовито заурчав мотором, выехала со двора.
Вокруг Жуковки почти все леса были завалены упавшими деревьями и заросли травой, поэтому грибные места надо было искать подальше от города. Тарасов любил ездить в Ковали, маленькую деревушку в пятнадцати километрах от Жуковки, на краю болотца, где местные жители показали ему и сказочно обильный малинник, и земляничные поляны, и богатые грибные наделы, где росли подосиновики, белые, подберезовики, грузди и опята.
Доехали до Ковалей за четверть часа.
Поставили машину во дворе деда Ивана, с которым сдружился Тарасов, по утреннему холодку – только-только перевалило за семь часов – двинулись в лес, обойдя домики деревни по тропинке, огибающей болотце. Практически сразу же, в небольшой дубовой рощице, наткнулись на семейство белых. А чуть подальше, в распадке во мху, нашли чуть ли не целое поле лисичек.
Сергий запел.
Судя по всему, этой песенке его научил кто-то из старших, так как в ней встречались словечки типа «круголя» и «дрябко», а смысл её сводился к тому, что «не жалуйся, а живи и радуйся».
Через час у обоих было по полному лукошку роскошных лесных красавцев, а у Тарасова ещё и пакет с лисичками и рыжиками. Решили отдохнуть. Сели на горбики у мшистого пня, достали несложную снедь: огурчики малосольные, помидоры, варёные яйца (Софья сварила их ещё вчера, для окрошки), хлеб, Тарасов открыл термос с горячим чаем, и оба с аппетитом позавтракали, испытывая одинаковое наслаждение от чистейшего воздуха, тишины и простой, но вкусной еды.
И вдруг Глеб Евдокимович почувствовал неуютное дуновение холодного ветра. Насторожился, сравнивая это ощущение с внутренними показаниями сторожа организма, и понял, что учуял чужое присутствие. Стало ясно, что в лесу, совсем недалеко, появились недобрые люди. Двое. И обоих явно интересовали грибники.
Тарасов посмотрел на Сергия, встретил его ответный понимающий взгляд.
– Они давно идут за нами, – тихо сказал мальчик.
– Что же ты сразу не сказал? – нахмурился Тарасов.
– Думал, ты знаешь.
– Такое впечатление, будто они включили фонарь.
– Мне они не нравятся.
– Мне тоже. Попробуем познакомиться?
– Зачем? – пожал плечами Сергий. – Я могу накрыть нас непроглядом.
Тарасов подумал:
– Хорошо, накрой. Но я бы всё же хотел выяснить, кто это и что им надо. Посиди здесь минут пятнадцать, никуда не уходи. В случае чего – покричи.
– Я их вижу…
Тарасов прищурился, разглядывая серьёзное лицо маленького ведича, как говорили в народе о несовершеннолетних колдунах.
– Как ты их видишь?
– Ну… почти так же, как тебя.
– Интересно… волхвы называют это устроением тяма. Опиши их.
Сергий закрыл глаза, поворочал головой туда-сюда.
– Один такой молодой, в спортивном костюме, небритый… у него рюкзак за плечами… холодный…
– Почему холодный?
– Там всякие металлические предметы… злые…
– Оружие?
– Наверное, оружие.
– Второй?
– Этот старше, как ты, худой и высокий, с бородкой, в кожаном костюме. У него очень злая аура…
– Он вооружён?
– Не… палка в руке…
– Посох.
– И нож на поясе…
– Понятно. Странная пара. Что они делают?
Сергий снова покрутил головой справа налево и обратно.
– Смотрят в нашу сторону. Молодой достал бинокль… с такой ручкой сбоку… как телекамера с двумя объективами.
– Неужели «малый СЭР»?
– Что?
– Существует аппаратура для обнаружения противника за стенами и разного рода препятствиями, официальное название «малое средство для электронной разведки». Но откуда у этого спортивного хлопца СЭР? Такие штучки находятся только в ведении спецконтор. Да и зачем она ему в лесу?
Сергий промолчал.
Тарасов очнулся.
– Ладно, я всё же схожу к ним тихонько.
– Не надо, дядя Глеб, – попросил Сергий.
Тарасов хотел отшутиться, но посмотрел на смущённо-встревоженное лицо мальчика и передумал.
– А и правда, незачем мне туда идти. Бог с ними, обоими. Как ты думаешь, они пойдут за нами, если мы рванём через болото?
– Не надо через болото. – Сергий улыбнулся, пригладив свои удивительные серебристые, будто рано поседевшие, волосы. – Они нас и так не увидят.
– Тогда идём к машине, на сегодня грибы кончились.
Быстро собрались, упаковались, двинулись вдоль края болотца к просеке, ведущей к дороге на Ковали.
– Ну, как они там? – поинтересовался Тарасов, когда грибники выбрались на дорогу. – Не следят за нами?
– Нет, они на старом месте, – сморщил нос Сергий. – Смотрят туда, где нас нет. Я там оставил шэньши.
– Что? – не понял Тарасов.
– Это как живое что-то шевелится.
– Видеодвойник?
– Не двойник, но отличить от человека издали трудно.
– Кто тебя этому научил?
– Дедушка Пахом, пестователь.
– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Ладно, избавились от слежки, и то хорошо. Посмотрим, найдут они нас в Жуковке или нет.
Грибники вышли к деревне и обнаружили стоящий в кустах джип «Патриот».
– Вот на чём они приехали, – пробормотал Тарасов, обойдя джип кругом. – Таких тачек тут не было. Интересно, где водитель?
– Может быть, их двое с водителем? – предположил Сергий.
– Может быть.
Тарасов оглядел дома деревни, никого подозрительно глядящего на них не увидел и направился к дому деда Ивана. Поговорили минутку с дедом, одетым, несмотря на жару, в ветхую гимнастёрку времён Отечественной войны и такие же галифе, и через полчаса были дома, в Жуковке.
Никто их не преследовал.
Как сказал Сергий, двое с биноклем, позволяющим определять цели, продолжали следить за «призраками», оставленными маленьким ведичем в лесу.
И тем не менее Тарасов сделал вывод, что за ним начали следить некие «недобрые люди», что вовсе не доставляло ему удовольствия и добавляло хлопот.
