Несколько часов они бродили с этажа на этаж, усталые и голодные, невольно вспоминая встречу с Лаэнтиром из двадцать первого столетия. Везде было одно и то же: пустые коридоры, то светлые, то темные, с дверями и без них, пыльные или абсолютно чистые, с надписями на дверях: «Осторожно! Не входить!» или «Опасность! Хронорадиация!» и другими предупреждающими и запрещающими.

Тая заметно пала духом и больше молчала. Иван мучился, не зная, как ее подбодрить, хотя и сам не ощущал ни бодрости, ни решительности, только желание, чтобы их долгое путешествие побыстрее закончилось.

На сорок втором этаже, считая от «архейского», они отыскали комнату с окнами во двор и с высоты в сто с лишним метров увидели ту же холмистую равнину с каменными россыпями, редкими озерцами, столбами испарений и малиновым свечением вечного дымного столба в центре котловины.

Молчали. Иван машинально отпил воды, предложил Тае, но та отказалась. Снова пошли бесконечными коридорами, уже не обращая внимания на перемены в их обстановке. Ивана долго мучил вопрос, почему в круглых залах, соседствующих с лестничной клеткой, нет трубы лифта. Судя по расположению залов, труба должна пронизывать их насквозь, но этого не было, залы пустовали. Но ведь лифт-то существовал! И исправно доставлял пассажиров с этажа на этаж… С этажа на этаж… вниз… Как же это получается? Прошли уже сорок второй этаж, а в залах – ни следа лифта! Выходит, лифт перебрасывает не с этажа на этаж, а сразу через десятки этажей? Какой же шаг этой дискретности? Отделяющий, кстати, эпоху от эпохи… Сто этажей? Пятьдесят? Судя по высоте здания со двора, в нем по крайней мере сто пятьдесят этажей, выше верх здания начинает расплываться и таять…

Иван остановился, повернулся к спутнице.

– Я догадался, в чем тут дело.

Тая беззвучно кивнула, потом под его взглядом попыталась приободриться.

– В чем же?

– По-моему, лифт работает избирательно, не с каждого этажа, а через какое-то количество этажей, может быть, через сто. Ты видишь, в тех залах, где он должен проходить, нет трубы.

– А ты как себе это объясняешь? Как кабина может двигаться без колодца? Или, по-твоему, она обладает свойством пронизывать межэтажные перекрытия?

– Вот именно. И не лифт это вовсе, а машина времени, вернее, машина времени и пространства.

– Ты не оригинален.

– Я и не претендую на оригинальность, я размышляю. Все же попробуем определить шаг нашего лифта, не возражаешь?

Они снова вернулись в круглый зал и полезли по нескончаемой лестнице вверх, радуясь, что не приходится пока преодолевать разрушенные пролеты. Однако много пройти они не успели. На пятидесятом этаже их настигли грозный гул, грохот рушащихся стен, дрожь ступеней. Где-то близко послышался звон бьющегося стекла, длинные тревожные звонки, удары в гонг и вопли пауков. Толчок в ноги едва не сбросил путешественников вниз.

Иван помог удержаться Тае, и они замерли, прислушиваясь к внезапно ожившей тишине.

Звонки, свисты, топот, далекий грохот, вибрация стен… И вот сквозь этот гвалт и шум донесся размеренный человеческий голос:

– Хронопробой! Глубина тысяча двести сорок три года, коррекция сверху не проходит. Горизонт в провале, горизонт в провале! Произвожу хроносброс во внешний мир. Прошу покинуть горизонт. Всем ТФА покинуть горизонт! Даю отсчет: пять минут, четыре минуты пятьдесят девять, четыре пятьдесят восемь…

– К лифту! – выдохнул Иван, спрыгивая на площадку. – Вниз! У нас в запасе всего пять минут!

И они помчались по ступенькам вниз, спотыкаясь в темноте, оступаясь, падая, не замечая боли, не обращая внимания на спасающихся бегством пауков. Они бы не успели: Иван отсчитал всего двадцать этажей, когда пошла пятая минута. Но вмешались силы, которые раньше считались если не враждебными, то индифферентными к людям, – пауки. Они вдруг подхватили Ивана и Таю, несмотря на их сопротивление, и потащили на себе с головокружительной быстротой. Иван догадался, что им хотят помочь, и перестал сопротивляться. Секундой позже прекратила сопротивление Тая.

Через полминуты их выгрузили у открытой двери лифта и оставили в покое. Кабина лифта оказалась забитой пауками так же, как и в прошлый раз, когда они спасались от неведомого провала.

Иван подхватил покачнувшуюся девушку и втиснулся в кабину. Тотчас же дверь за ними закрылась, знакомое ощущение падения, жаркого ветра и навалившейся тяжести охватило людей. Лифт двигался недолго – несколько минут. Остановился. На индикаторе этажа горела волнистая зеленая линия, упиравшаяся в пульсирующий голубой огонь, и больше ничего. Дверь открылась, пауки торопливо разбежались по своим делам.

Иван взял Таю под локоть и вылез из кабины в фиолетовый сумрак нового зала.

Этот зал не был похож на прежние, где останавливались лифты. Он был не круглым, а квадратным и зарос лесом колонн, подпиравших низкий потолок. Материал потолка напоминал пористую губку и местами светился упрямым фиолетовым светом. Пол был металлический, блестящий, колонны – черные, матовые, теплые и шелковистые – мелко вибрировали. В зале было холодно, гулял сквозняк, принося знакомые запахи, чаще запахи плавленого камня и асфальта.

Пол зала часто вздрагивал, из недр здания прилетал хриплый низкий рык.

Иван обошел зал по периметру и нашел только два выхода: один на лестничную клетку, другой в треугольный коридор с рядом узких окон, забранных решетками и черным стеклом. В иных стеклах мерцали отблески огня, словно за ними горели костры, на других высвечивались разные цифры или непонятные знаки. И везде было полно пауков, блестящих усатых полусфер, черных всадников и летающих морских ежей, иглы которых то удлинялись, то укорачивались, отчего казалось, будто ежи дышат.

Коридор закончился тупиком с круглым черным окном. Под окном на отогнутой панели торчали штурвальчик и несколько тонких стерженьков. Когда люди приблизились, на панели загорелся красный глаз, словно предупреждая об опасности.

– Это нам знакомо, – пробормотал Иван, пробегая глазами значки над стерженьками. – Откройте дверь!

На панели вспыхнула зеленая стрелка, указав на один из стерженьков.

Иван победно взглянул на Таю и пошевелил стерженек. Красный глаз запылал ярче, из стены раздался голос:

– Прошу надеть ТФЗ. Наденьте ТФЗ. Выход без ТФЗ запрещен!

Тая улыбнулась.

– Ну что же ты? Где твой ТФЗ? Надевай и иди.

Иван смущенно почесал затылок, потом с усиленным вниманием начал изучать знаки над сенсорной клавиатурой панели.

– ТФЗ ассоциируется у меня с ПХЗ – противохимической защитой, – сказал он. – Очевидно, это тоже какая-то защита – скафандр, например. А скафандры всегда имеют место быть в специальных боксах у выхода или входа в опасную зону. Ага, может, вот эта кнопочка сработает?

Иван тронул сенсор в углу панели, и тотчас же рядом с люком распахнулись дверцы шкафа, встроенного в стену. Впрочем, «распахнулись» – не то слово, дверцы свернулись валиками вокруг невидимых осей. Взору представилась ниша, похожая на пчелиные соты. Материал сот светился зеленоватым светом, и на каждой ячейке, затянутой полупрозрачной пленкой, явственно проступали буквы: ТФЗ. Иван насчитал двадцать восемь ячеек, три из них светились, были пустые. Тогда он дотронулся своим щупом до одной из ячеек, и автоматика бокса послушно выдала ему серебристый слиток металла, опутанный стеклянной сеточкой.

– Что стоишь? Надевай, – засмеялась сзади Тая. – Это скорее похоже на окорок в фольге.

– Если бы это был окорок! Тут должна быть инструкция… – Иван взял с лопаточки манипулятора слиток. – Легкий, как из пластика… – Он не договорил.

Слиток вдруг вскипел и растекся пленкой по рукам, по груди, добрался до ног и головы Кострова. На миг перед глазами все померкло, стало трудно дышать, и в ту же секунду неприятные ощущения исчезли. Он снова стал видеть и дышать, а во всем теле появилась приятная легкость. Видимо, пленка ТФЗ играла роль экзоскелетных мышц, увеличивающих силу человека.

– Порядок, – произнес Иван, протягивая второй слиток Тае и жестом показывая: надевай. Ее голос он не слышал, как и она его – материал шлема не пропускал звуков.

Через полминуты девушка стояла рядом, облитая бликующей пленкой скафандра. Связь установилась сразу же, как только Иван повысил голос, пытаясь докричаться до спутницы.

– Ну как?

– Нормально, – ответила слегка ошеломленная девушка. – Автоматика здесь действительно высокого уровня. Но ты уверен, что мы сможем в них долго дышать? Никаких баллонов-то с кислородом нет.

– Я тоже подумал об этом, но, скорее всего, в скафандр встроены фильтры или вообще синтезаторы воздуха. Ну что, пошли полюбуемся на пейзажи данного временного горизонта?

– Веди, начальник, – храбро ответила Тая.

Иван подошел к панели в тупике коридора, снова дотронулся до стерженька, на который указывала зеленая стрелка. Красный глаз на панели потух, сам собой завертелся штурвальчик, панель вместе с глыбой люка отъехала в сторону, открывая полутораметрового диаметра проход.

– Время обеспечения – сорок, – раздался в ушах равнодушный голос.

– Слышал, Ваня? – откликнулась девушка. – Сорок – чего?

– Минут, наверное, – пожал плечами Иван, в глубине души понимая, что количественная мера времени хозяев хроношахты может и не равняться минуте. – Мы не собираемся торчать там больше четверти часа.

Он первым, согнувшись, полез в отверстие люка, преодолел таким образом метров пять металлического тоннеля-тамбура и вышел из здания на пригорок.

Перед ним вырастала горная страна, хаос скал, ущелий, каменных стен и полок, гребней и провалов. Склоны гор были черного, коричневого или фиолетово-сиреневого цвета, курились сизыми дымками. А над ними дрожал колоссальный бело-золотой столб, вспухающий фонтанами, факелами и облаками оранжево-желтого огня. При каждом появлении фонтана дергалась земля под ногами, а от столба доносился низкий раскатистый гул.

Перед людьми простирался ландшафт криптозоя Земли, жизнь еще только начинала свое шествие по океанам – в виде эобионтов, белковых капель. Впереди простирался слой времени толщиной в три-четыре миллиарда лет – именно столько отделяло узников хроношахты от родного двадцатого столетия…

– Что это там, Ваня? – раздался приглушенный голос Таи.

Иван хотел ответить: «Копье хронобура», – но вдруг понял, что слова спутницы относятся не к стене пламени на горизонте, а к неподвижной гигантской фигуре слева от стены здания. Больше всего фигура напоминала уродливого человека с короткими по сравнению с туловищем толстыми ногами, двумя парами рук и с хвостом, на который она опиралась. А вместо человеческой головы на людей смотрела голова змеи с глазами-щелями. Ростом чудовище было примерно с пятиэтажный дом.

Иван замер, чувствуя спиной вздрагивающее плечо Таи, прошептал с придыханием:

– Не бойся, мы ему в этих ТФЗ не по зубам. Отступаем потихоньку и…

Фигура монстра скрывала за собой что-то еще, какое-то сооружение, и после слова Кострова «отступаем» стало ясно, что это за сооружение. Монстр сделал быстрый – вопреки размерам и массе – шаг в сторону, открывая обзор. За ним стояли еще четыре таких же гиганта, а сооружением оказался тускло блестевший металлический купол, растрескавшийся, как панцирь черепахи. Один из очерченных трещинами участков купола стал черным, и на землю из него не торопясь сошла группа нормальных людей в таких же пленочных комбинезонах-скафандрах, что были и на путешественниках. До них было метров сто, но Иван шестым чувством определил, что это давешние их знакомцы – «санитары». Он поднял перед собой стержень, надеясь, что, как и в прошлый раз, стрелять в них не станут. Но ошибся.

Что-то сверкнуло в руках одного из членов группы, и Костров кубарем покатился по земле, сбитый неведомым разрядом. Та же участь постигла и Таю. Пленка ТФЗ выдержала удар, но сотрясение все же было приличным. Пока Иван, ругаясь, поднимался сам и помогал встать Тае, по ним выстрелили еще раз, а затем стрельба прекратилась, наступила тишина.

Путешественники, отброшенные от выхода из здания метров на двадцать, поднялись на ноги, поддерживая друг друга, и поняли, почему «санитары» перестали стрелять. Справа, вдоль стены здания, куда Иван даже не глянул ни разу, приближалась шеренга черных всадников на кентаврах. Высотой они были под стать обезьянозмеям, и чувствовалась в них чудовищная, грозная, нечеловеческая по всем масштабам и параметрам мощь.

С рога крайнего кентавра сорвалось полотнище жемчужно-радужного огня, вонзилось в купол черепахи, куда за мгновение до этого скрылись «санитары», и на месте металлического купола вздулся дымный пузырь, превратившийся в странное шипастое дерево, которое стало медленно распухать, бледнеть и таять. Тотчас же монстры со змеиными головами ответили залпом из огнеметов – таково было впечатление, а всадники на кентаврах, отразив залп, метнули пронзительно-зеленые молнии в цепь монстров, которые были отбиты с той же ловкостью и силой.

– Они нас сейчас… – начала Тая. – Может, попробуем улизнуть?

– Ты же видишь, в ТФЗ нам никто не страшен, – не поддержал ее Иван. – Интересно, кто нас все время защищает и чем все закончится?

Но им не дали досмотреть финал сражения.

К прижавшимся к стене людям приблизился один из черных всадников, по-человечески понятным жестом указал на люк в стене, и Кострову пришлось повиноваться. Очнулись путешественники уже в коридоре с панелью управления люком. Пленки ТФЗ на них неожиданно растаяли, стекли лужицами расплавленного серебра, исчезли. Путешественники молча смотрели друг на друга.

Коридор заметно поехал влево, потом вправо, словно закачался на волнах. Иван помог устоять Тае, проговорил задумчиво:

– Хотел бы я знать, откуда свалились в здание те змеиные красавцы? И почему они воюют со всадниками? И как «санитарам» удалось спеться со змееобезьянами? И…

– Остановись, Ваня, – вздохнула побледневшая, пригорюнившаяся Тая. – Все равно на твои риторические вопросы никто не ответит.

Иван погас.

– Ты права. И у нас, наверное, нет иного выхода, кроме одного: надо попытаться идти по лестнице вверх. Когда-нибудь да выберемся. Ниже – предыстория Земли, если судить по тому, куда нас забрасывал лифт.

Тая молча обняла его, по ее щеке скатилась слеза, отзываясь в груди Ивана щемящей болью нежности и сострадания.

Они поднимались по лестнице третьи сутки, совершенно обессилев от голода и усталости. Иван насчитал сто тридцать этажей, сбился со счета и перестал считать. Вода во фляге не иссякала, и лишь одно это поддерживало силы путешественников.

Время от времени они бродили по этажам, пугая единственных их обитателей – пауков, но следов людей не встречали. Видимо, обитаемые этажи шли гораздо выше, а может быть, наоборот, ниже.

Маятник чувств кидал Ивана из одной крайности в другую: то он верил, что все обойдется, что их найдут в самое ближайшее время, то, не видя выхода из положения, проклинал все на свете в отчаянии, царапавшем горло осколками невыговоренных слов. Однако свои переживания он держал при себе, зная, что Тае будет гораздо тяжелее делить еще и его сомнения.

Приступы голода, сначала злые и длительные, становились глуше и преследовали их все реже – верный признак попытки организма бороться за жизнь. Тая похудела так, что на лице выделялись только глаза и губы. У Ивана это было менее заметно из-за бороды и усов.

Иван иногда пытался завести разговор. Тая не отвечала, но однажды Ивану послышался шепот. Он прислушался и услышал:

Тая, не замечая, что говорит вслух, читала Добсона. К концу третьих суток, когда робинзоны устроились на ночь в одном из пустынных коридоров и Тая забылась тяжелым прерывистым сном, их посетили два паука. Иван безучастно смотрел на них, теряя из виду – от голода и слабости что-то творилось со зрением, потом все же решил их прогнать – не из страха, скорее по привычке. Он поднял потяжелевшую свою дубинку тонкой работы – белый стержень – и помахал им в воздухе. Пауки дружно кинулись наутек. Иван невольно усмехнулся и тут заметил, что пауки что-то оставили на полу. Он поморгал, напряг зрение и увидел небольшую плоскую коробку величиной с книгу. Подполз поближе.

Коробка была желтая, с зеленой полоской, на которой были выдавлены красные буквы НЗ. С минуту Костров тупо смотрел на нее, потом его осенило: «НЗ! Неприкосновенный запас! Неужели киберы принесли еду?!»

Он дрожащими руками поднял коробку с пола, удивляясь, что она намного тяжелее, чем можно судить по объему, повертел с боку на бок. Коробка была совершенно гладкая, без деталей, выступов и впадин, лишь на ее торце виднелись едва заметные штрихи и черная линия. Иван погладил линию пальцем, колупнул, и коробка распалась на две половины. В ней оказались разноцветные тубы, наподобие тех, в которых продается зубная паста. Иван насчитал шесть туб: красную, желтую, белую, коричневую, розовую и зеленую. От возбуждения он даже почувствовал прилив сил и приступ беспричинного, почти детского смеха. Подавив смех, взял красную тубу, отвинтил колпачок и сжал бока тубы. В ладонь ему свалилась красноватая колбаска, с шипением вскипела, так что эксперт от неожиданности отдернул руку. Источая дикий аромат жареного мяса, на пол упал розово-коричневый пласт.

Иван понюхал руку и уставился на этот пласт величиной с ладонь. Потом поднял его с пола. Это был кусок мяса, еще горячий, словно только что обжаренный в масле!

Зашевелилась Тая, принюхиваясь, не открывая глаз.

– Знаешь, мне приснилась отбивная…

– Мне тоже, – ровным голосом сообщил Иван.

Тая открыла глаза, села, упираясь рукой в пол.

– Что это?

– Пауки принесли. – Он колебался некоторое время, откусил и добавил, жуя: – По-моему, натуральное жареное мясо.

Тая во все глаза смотрела на него, потом сильно зажмурилась, потерла виски.

– Ущипни меня! Оно пахнет, как… как шашлык!

– Не только пахнет. Вкус – не передать!

Тая потянулась к мясу, но Иван отвел ее руку.

– Подожди, нам вредно начинать с мяса. Тут есть еще тубы, посмотрим, что в них.

Он достал желтую тубу, отвинтил колпачок, подставил ладонь и выдавил желтую массу. Мгновение масса лежала неподвижно, потом зашипела, задымилась и… превратилась в кусок сыра, ноздреватого, знакомо и влекомо пахнущего, свежего и аппетитного.

Тая красноречиво проглотила слюну, расширенными глазами глядя на чудо в руках Ивана. Тот осторожно положил рядом с мясом сыр и вытащил из коробки остальные тубы.

В белой оказался творог, в коричневой – хлеб, в розовой – сладкое малиновое желе, в зеленой – что-то стеклянное, пористое, чрезвычайно аппетитное, вкусное, тающее во рту и бодрящее. Решили, что это какой-то стимулятор или тонизирующее средство.

Для начала пожевали немного творога с хлебом и сыром, заели малиновым желе и запили водой. Уснули. Но через час проснулись и снова поели. Иван сделал бутерброды: пластина мяса, потом сыр и хлеб, снова закончили трапезу малиной. Наевшись, проспали несколько часов с ощущением тяжелой сытости. Окончательно проснувшись, позавтракали мясом и творогом, попробовали стимулятора, нашли вкус его превосходным, хотя сравнить его было не с чем: ни Тая, ни Иван в жизни не пробовали ничего подобного.

Впервые за многие сутки странствий они почувствовали прилив сил не только физических, но и моральных. Судя по объему и весу коробки НЗ, еды должно было хватить месяца на два, так что голод им уже не грозил, как и жажда. А во-вторых, кто-то все же заботился о них, не выпуская из поля зрения, хотя Иван не понимал, почему этот неизвестный радетель не выведет их из чудовищного здания. И все-таки появилась надежда на благополучный исход скитаний, начавшихся полетом к шатру пауков в Брянском лесу. Целый час они еще оставались на месте: чинили, как могли, обмундирование, жевали и пили.

Иван выбросил пришедшие в полную негодность носки, задумался, чем их заменить, но Тая протянула ему свой платок.

– Рви, мне он не нужен.

Иван запротестовал было, потом сдался.

– Обувь странствий, – сказал он, натягивая сапоги. – Сколько им предстоит еще пройти?..

Тая встала, подошла к нему, наклонилась и поцеловала. Они постояли, обнявшись, не говоря друг другу ни слова, потом Иван подхватил свою дубинку, взял коробку НЗ, и они направились к лестнице…

Вверх, этаж за этажом, только вверх!

Сто этажей, две тысячи ступенек – те же коридоры, пустые и мертвые, гудящие и звенящие, металлические, полные пауков и странной полуживой техники. На двухсотом этаже они вышли к лифту!

– Наконец-то! – сказал Иван с интересом. – Вот, значит, какой интервал между остановками лифта – двести этажей. Странно! Помнишь, мы спускались вниз по ступенькам колодца, и там лифт был на каждом этаже. Найти бы тот колодец…

Они проверили, с каким ландшафтом соседствует лифт, и увидели знакомый мир архея. Иван прикинул, сколько им осталось идти до двадцатого века, выходило – около четырех тысяч этажей, или восемьдесят тысяч ступеней! О том, что их ждет в родном времени, думать не хотелось. Там видно будет, решил эксперт. Прежде надо дойти.

И они снова стали подниматься по лестнице, останавливаясь на отдых каждые полчаса, считая ступеньки. Этажи, эры… Им еще предстояло преодолеть три тысячи этажей без надежды на помощь, три тысячи этажей и разрушенные землетрясением пролеты лестниц, и новые провалы времени, и голод, и жажду, и другие сюрпризы, и ужас неопределенности, и приступы одиночества…

…Спустя двое суток их настиг очередной провал горизонта. Они прошли около ста двадцати этажей и за те пять минут, что оставались до неизвестно чем грозящей катастрофы, от которой спасались даже пауки, добежать к лифту не успевали ни вверх, ни вниз.

– Вот и все, – очень спокойно сказала Тая, опускаясь на ступеньку лестницы.

Иван стоял рядом, удивляясь ее спокойствию и собственной заторможенности, и считал секунды.

Где-то рядом в недрах очередного коридора нарастал струнный звенящий гул, постепенно повышаясь в тоне до воя, рвущего ушные перепонки. Струны лопались одна за другой, ощутимо вздрагивали стены, издалека доносились вопли пауков, но на лестнице никто не появлялся.

– Пойдем в зал. – Иван взял Таю за руку, удивляясь, что ему что-то мешает: в руке была коробка НЗ. Он аккуратно засунул ее во внутренний карман куртки и повел девушку за собой, в приближающиеся гул и грохот.

И в тот момент, когда они сошли с лестницы в круглый зал с выходами коридоров, клин золотого пламени пронзил потолок зала, тугой удар бросил людей на пол, и наступила тишина: смолкли звонки, далекие крики, гул и вой.

Иван первым поднял гудящую голову.

В центре зала лежал на полу толстоногий и толсторукий светящийся урод с конусовидным бугром вместо головы. Его тело на глазах прошло гамму цветов: от золотистого до багрового и бурого – и погасло. В потолке над ним продолжало светиться круглое пятно – дыра не дыра, окно не окно…

– Пять минут, – хрипло пробормотал Иван. – Пять минут истекло.

– Тише, – прошептала Тая.

Издалека доносился размеренный баритон:

– Прошла коррекция сверху, но горизонт неустойчив. Всем ТФА заблокировать пространственные связи горизонта. Даю двадцатиминутный отсчет…

Тая тихонько тронула Ивана за руку.

– Кто это?

– Не знаю, – так же тихо ответил Костров. – На человека не похож. Робот? Сейчас посмотрим.

Эксперт привстал, глядя на застывшую фигуру, потом поднялся и осторожно подошел. Урод не двигался, неловко подогнув одну руку под себя. На спине, а может быть, и спереди отчетливо выделялся горб с металлическими кольцами, вложенными одно в другое. Иван пригляделся и увидел на теле пришельца множество карманов, выпуклых ромбов, «молний», дисков и прочих деталей, говоривших, что это комбинезон или скафандр.

Отверстие в потолке – или нечто похожее на поверхность льда – уже затягивалось серебристым металлом, заплывало с каждой секундой. Волны свечения охватили теперь весь потолок и были похожи на волны, бегущие по воде.

– Ну что? – подошла Тая.

Иван высвободил руку лежащего из-под невероятно тяжелого тела, и тут вдруг поверхность урода покрылась черной сеткой и верхний слой его осыпался пеплом. Под этим слоем оказалась нормальная человеческая фигура в комбинезоне: голова с копной вьющихся волос, бледное лицо с закрытыми глазами и сжатыми губами.

– Господи, человек! – прошептала Тая.

Глаза незнакомца открылись, лицо напряглось, дрогнули губы. Шепот был едва слышен, и Тае с Иваном пришлось нагнуться, чтобы разобрать слова:

– Возьмите… скорее! В кармане… на груди…

Иван осторожно потянул «молнию» на кармане, вытащил плоскую белую коробочку с тремя черными глазками. Глазки загорелись зеленым светом, как только Иван притронулся к коробочке трепетными пальцами.

– Еще… – прошептал незнакомец, пытаясь поднять руку и царапая комбинезон на груди.

Иван вытащил тяжелый черный пистолет, похожий на тот, что он отнял у «десантника» в Брянском лесу.

– Это «универсал»… для защиты… пока я не смогу сам… – Было видно, что чужак держится из последних сил, то уходя в беспамятство, то выплывая из него. – Коробочка – информационный блок… Приложи его к виску… – Он потерял сознание.

Иван оглядел плоскую коробку с глазками, поднес к голове и получил нечто вроде легкого сотрясения мозга, ошеломившего его на некоторое время. Он не был готов к тому, что информационный блок передает информацию в одном мгновенном импульсе. Разобравшись, в чем дело, Иван опустился на колени рядом с незнакомцем. Теперь он знал историю появления в Брянском лесу гигантского здания.

– Ты что? – испуганно спросила Тая.

– Дальше тебе придется идти одной.

– Почему?!

– Мы были правы: чтобы вернуться назад, в свое время, надо отсчитать вверх десятки тысяч этажей здания, которое и не здание вовсе, а ствол хроноускорителя. В каждом своем выходе в реальность он воплощен одним и тем же кольцевым сооружением, но с разными временными и материальными эффектами.

– Хорошо, мы их пройдем…

– Этот парень послан из будущего, чтобы выключить хронобур, то есть генератор хроноускорителя. Они там доросли до экспериментов со временем, и во время одного из запусков бура произошла авария… причем организованная какими-то существами из других времен.

– Не теми ли чудовищами со змеиными головами?

– Нет, все эти существа, которых мы встречали, всего лишь помощники разных уровней… Я не совсем разобрался в их принадлежности. В общем, мы с тобой попали в Ствол… э-э, в здание со всем хозяйством обслуживания хронобура, случайно оказавшись в месте его материального «выталкивания» в нашем веке. И таких несчастных в здании много.

– Я помню, – передернула плечами Тая.

– Я должен идти с этим парнем вниз. Он послан организовать команду из таких же, как я, и попытаться выключить этот чертов бур. Кстати, его посылали точно для встречи с нами. Этот стержень, – Иван кивнул на свою дубинку, – оказывается, на самом деле энергоаккумулятор. МК – мини-коллапсар, вот что означают эти буквы. В нем пропасть энергии, не меньше десятка Чернобылей. Он излучает в длинноволновом диапазоне, и пауки лоцируют нас где угодно, зная обо всех наших перемещениях.

– Так пауки – это все-таки роботы?

– Киберприслуга хронобура, и они же – аварийные автоматы. Если бы не они – последствия выхода бура в наше время и в другие времена могли быть ужасающими, катастрофическими.

– А что там светится во дворе здания?

– Зона хронораспада, то есть зона прямого преобразования времени в пространство и энергию.

– Я пойду с тобой!

– Таисия, ты не понимаешь…

– Я пойду с тобой! С вами. И не возражай, пожалуйста… – Голос девушки стих до шепота, потом снова окреп. – Что нам предстоит сделать?

– Он объяснит. – Иван посмотрел на тело незнакомца. – Я понял так, что придется воевать. В здании, кроме пауков, полно других автоматов, в том числе и враждебных. Не считая «санитаров» и монстров.

Из коридора прилетел гулкий удар, качнулись стены зала, из других коридоров вынесло в зал облака пыли.

– Семнадцать минут до хроносдвига! – сообщил размеренный голос автомата. – Всем ТФА покинуть горизонт! Вынужден произвести хроносброс во внешний мир!

Глаза незнакомца открылись.

– Кажется, у вас появилась альтернатива. Хроносброс – это выброс масштабной пены… м-м, энергии во внешний мир. Если хотите, ищите кабину «мембраны ноль», наберите на панели двадцатый век – ваш выход – и ждите. Вас выбросит из здания наружу в ваше время. Только не забудьте надеть ТФЗ.

– Но как же вы? – неуверенно сказала Тая.

– Я не имею права. – Незнакомец попытался улыбнуться, но не смог. – Бегите, у нас мало времени!

– Я остаюсь, – коротко ответил Иван, глянул на девушку. – Беги, ты успеешь.

Тая колебалась недолго.

– Я тоже остаюсь. Один ты не справишься. Что делать?

Незнакомец хотел что-то сказать, но снова потерял сознание.

– Бери его за ноги. Удержишь? Он теперь командир отряда, а мы его подчиненные. Будем спасать командира… а заодно и Вселенную. Как там говорят крутые герои: если не мы, то кто же?

Они подхватили незнакомца и, где волоком, где приподняв, понесли к лестнице громоздкое, неподвижное, необычайно тяжелое тело.

Гул теперь доносился из недр здания непрерывно, оно тряслось, раскачивалось, лестница вздрагивала и вибрировала, толчки сбрасывали людей со ступенек, выбивали из рук не приходящего в сознание незнакомца, а они с ожесточением, яростно, борясь за жизнь – свою и чужую, ломая ногти, не замечая боли, подхватывали тело на руки и тащили, тащили вниз с одной только мыслью: «Успеть!..»