ГЛАВА 9
СОБЛАЗН
– Ешь аккуратней, – проговорила Гертруда, глядя на мужа с терпеливой жалостью и неодобрением одновременно.
– Разумеется, – ответил Маттер рассеянно, продолжая ронять крошки хлеба на стол. Доел суп, вытер рот ладонью, взял протянутую салфетку, промокнул пот на лбу. – Спасибо, вкусно. Свари кофе покрепче.
После этого он скрылся за перегородкой каюты, где оборудовал себе рабочий модуль. Жена смотрела ему вслед, и в глазах ее стояла тоскливая обреченность. Она любила мужа и готова была сносить все его капризы всю жизнь, хотя и видела, насколько он непрактичен, равнодушен ко всему, что его окружает, кроме науки, и неуравновешен. В любой момент этот человек мог изменить свое собственное мнение по тому или иному вопросу и поступить вопреки прежним обязательствам, так, как считал необходимым, не обращая внимания на последствия. Она берегла его, как могла, уже много лет, щадила самолюбие, а он воспринимал жену как деталь обстановки, лишь изредка вспоминая, кто она ему.
– Бедный мой… – прошептала женщина. Редкое воплощение известной шутки: любовь зла…
Маттер с удовольствием потянулся, устраиваясь в рабочем коконе поудобней. Инконики базы постарались и вывели на кресло все необходимые линии связи с Большими инками земной научной сети, так что теперь Герхард мог работать с любым из Умников по любой тематике, не покидая базы. Единственное, чего ему не хватало, это контакта с коллегами из ИПФП и научным центром на Меркурии, который продолжал исследовать свойства эйнсофа. А знать, чем занимаются ученые меркурианского центра под управлением Казимира Ландсберга, очень хотелось.
Ладно, подумал Маттер беспечно, это не проблема. Посижу тут немного и слетаю к Казику в гости. Не откажет же он однокашнику поделиться секретами фирмы.
Жена принесла кофе.
Поблагодарив ее кивком, Маттер громко отхлебнул горячего напитка, уронил несколько капель на штаны, но не обратил внимания. Это было в порядке вещей.
Последнее время он обсасывал со всех сторон проблему контакта с кубоидами, доказав, что они являются гигантскими вакуумными стабилизаторами, не позволяющими пространству участвовать в процессе инфляционного расширения. Скорость расширения континуума возле кубоидов – в пределах сотен световых лет – почти равнялась нулю, в то время как градиент давления «темной энергии» в соседних областях был на много порядков выше, что уже сказывалось на структуре галактических скоплений: галактики разбегались со все возрастающей скоростью, приближающейся к половине скорости света, и меняли форму.
Правда, Маттеру пока не удалось объяснить, какая сила помогала кубоидам удерживать свою строгую геометрическую форму. Хотя он и назвал эту силу «белой энергией», найти ее причину и физическую основу не мог. «Белая энергия» не являлась гравитацией, она скорее представляла собой аналог «сверхнатяжения» вакуума, хотя и действовала в привычном классическом инерциальном поле и в «плоском» евклидовом пространстве трех измерений.
Не найдя ответов на свои вопросы и сегодня, Герхард переключил внимание на другие проблемы и с ходу решил одну из них, главную на повестке дня: контакт с кубоидами. Размеры этих образований с равномерно распределенными по всему объему звездами иногда превосходили такие карликовые галактики, как Магеллановы облака. Количество звезд в них варьировалось от тысячи – как в кубоиде Мазилла-1, до сотен тысяч, и «беседовать» с такими системами вряд ли представлялось возможным. Но для выполнения своих замыслов, к примеру, для строительства новых кубоидов и связи с родственными структурами кубоиды должны были иметь некую исполнительную периферию. То есть слуг. А роль слуг вполне могли исполнять какие-нибудь крутые операторы типа орилоунов или маатан, владеющих достаточным запасом энергии и тайнами оперирования реальностью. Надо было только определить возможные районы их дислокации и разработать алгоритм связи с ними.
До вечера (относительного, естественно, так как смена дня и ночи на Ван-Бисбруке не совпадала с двадцатичетырехчасовым суточным циклом Земли) Маттер гонял инк в темпе погони, заставляя работать на пределе возможностей, затем попытался проникнуть в базу данных Института пограничных физических проблем. Потребовались результаты последних экспериментов с эйнсофом, без которых невозможно было интерпретировать уже имеющиеся данные. Однако это ему сделать не удалось. Инк Института был защищен новой антивирусной и антихакерской программой, которая сама попыталась взломать защиту маттеровского компьютера. Пришлось выходить из Интерсети и блокировать доступ к инку, чтобы никто не смог вычислить его адрес.
Раздосадованный помехой, Герхард наорал на жену, подвернувшуюся под руку, налил себе сухого вина, чтобы успокоиться, потом добавил виски, посидел немного, размышляя о нелегкой доле ученого, и созрел для подвигов. Мелькнула мысль, что не мешало бы посоветоваться с Баренцом или Ромашиным, но рассудка не зацепила. Маттер включил консорт-линию, веря, что криптоаппаратура контроля связи не подведет, и набрал личный номер руководителя группы по исследованию эйнсофа Казимира Ландсберга.
– Герхард? – удивился бывший председатель СЭКОНа, когда виом воспроизвел его рыхлое, с презрительной складкой губ, сонное лицо. – Три часа ночи! Не мог дождаться утра? Постой… ты же в бегах…
– В бегах, – ухмыльнулся Маттер. – Благодаря твоим приятелям из Ордена, чтоб у них хрен на лбу вырос! Извини, что разбудил, у нас тут еще вечер.
– Где это – у вас?
– Не на Земле. Слушай, Казимир, не мог бы ты помочь в честь былой дружбы? Я тут столкнулся с одной проблемкой… мне срочно нужны ваши последние результаты. Не сбросишь на мой сервер?
Ландсберг помял лицо ладонью, качнул головой.
– Нахал ты, однако, Гера. Ты же знаешь положение дел. За один только разговор с тобой меня запросто могут выгнать из института!
– Авось не выгонят, не узнают. Если только сам не признаешься. Так поможешь или нет?
– Не могу, не имею права. Хотя… если сделать иначе… приходи ко мне, дам посмотреть записи прямо из оперативного инка. Что запомнишь, то твое. Заодно посидим, поговорим, вспомним добрые старые времена.
– Для кого-то они, может быть, и добрые. Честно говоря, неохота мне мотаться туда-сюда по метро, как заяц… а с другой стороны, почему бы не посидеть? Где ты сейчас обитаешь?
– Домой лучше не надо, жену разбудишь, давай в институт и, если можно, через пару часов. Я закажу чего-нибудь выпить и закусить.
– Пропуск нужен?
– Я сам тебя встречу.
– О’кей.
Виом погас.
Маттер допил виски, полежал в кресле, приятно расслабленный, вспоминая детство, и пошел переодеваться. Спустя час он тихонько покинул базу через терминал метро, забыв о своем обещании предупреждать руководство Сопротивления о намерениях выйти за пределы охраняемой территории. Охранника, который попытался задержать его и попросил показать разрешение на выход, Маттер просто «выключил» мысленно-волевым усилием, так что тот не мог потом вспомнить, что произошло. Лишь автомат защиты метро зафиксировал старт и личность пользователя, но об этом стало известно позже, когда произошла смена дежурных.
Институт пограничных физических проблем располагался в Москве, на территории старинного парка, где когда-то, двести с лишним лет назад, стоял Институт ядерных исследований имени Курчатова. Собственно, ИПФП являлся его преемником и использовал сложившуюся подземную и надземную инфраструктуру «Курчатника», хотя его основной корпус был построен недавно и представлял собой суперсовременное здание-организм, выращенное в стиле «виноградная гроздь».
Терминал метро института находился в одной из нижних «виноградин» здания-грозди.
Маттер вышел из кабины, сканируя пространство холла и всего института «локатором» «третьего глаза», но опасности не учуял. Несмотря на то что на долготе Москвы была ночь, институт работал, поэтому в здании царила деловая атмосфера, хотя ночной ритм деятельности все-таки был поспокойнее дневного.
Ландсберг ждал гостя у выхода из зала метро. Небольшого роста, он вдобавок еще и горбился, отчего казался маленьким и несчастным. Лишь сверкающий в запавших глазках огонь высокомерной самоуверенности указывал на силу воли этого человека, отличавшегося жестоким стремлением к абсолютной власти.
Они пожали друг другу руки.
– Привет, ненормал. Мне говорили, что ты сбежал с Земли. Не боишься, что я тебя сдам Службе?
– Если бы хотел сдать – не предупреждал бы, – хохотнул Герхард. – Конечно, на Земле теперь неуютно работать, но ты же знаешь, мне нужен всего лишь доступ к Интерсети и к базам данных Больших Умников. Все остальное, – он постучал пальцем по лысому черепу, – я ношу здесь.
– Поехали ко мне.
Они сели в лифт, вышли через минуту на сорок втором горизонте здания, перед дверью с табличкой: «Сектор ИМП». Дверь открылась.
Коридор с пятью светлыми прямоугольниками дверей, в толще которых горят оранжевые огоньки, указывая на отсутствие хозяев. Огонек на второй двери слева сменил цвет на зеленый, дверь растаяла.
Рабочий модуль Ландсберга представлял собой стандартный технококон с вириалом инка, рабочим столом, креслом и крохотной зоной отдыха. Видеопласт модуля был выключен, из-за чего подсвеченные изнутри алмазной россыпью искр стены, казалось, имели огромную многометровую толщину.
– Я думал, ты уже не вернешься к науке, – сказал Маттер, озираясь. – По опыту знаю, что люди, вкусившие прелестей политики, к прежней своей деятельности не возвращаются.
Глаза Ландсберга под мощными бровями недобро сверкнули.
– Я еще взлечу на Олимп! Немного ждать осталось. Они у меня вот где все будут! – Он сжал кулак.
– Кто?
– Есть деятели… – По губам начальника сектора скользнула кривая улыбка. – Не дают развернуться. Да и ты попал не в ту компанию, старик. Бросил бы играть в эти дурацкие игры с Сопротивлением, поиском суперцивилизаций, попытками помешать нам.
– Откуда ты знаешь, чем я занимаюсь?
– Разве ты не встречался с Барашенковым неделю назад? Он и рассказал. Кстати, почему ко мне не зашел?
– Ты отсутствовал, а материал мне был нужен срочно.
– Садись, побеседуем. Пить что-нибудь будешь?
– Только джин с тоником и со льдом, если есть.
Ландсберг достал из бара стаканчики, бутылки с джином и виски, налил гостю джина, себе виски, бросил в каждый стаканчик по кубику льда. Они сели на изогнутый буквой «с» диванчик в зоне отдыха.
– Что ты хотел узнать конкретно?
– Результаты последних экспериментов с эйнсофом.
Ландсберг сделал глоток, поморщился.
– Эйнсоф не колется, сволочь! Глотает аппаратуру, маяки, капсулы МК… кстати, напрасно вы уничтожили МК-завод на Меркурии, у нас большие запасы микролов… и ничего не возвращает! Хотя есть интересные записи запусков внутрь него видеозондов.
– Зачем вы это делаете, Казимир? Ведь это опасно. Когда-нибудь эйнсоф возбудится, и от вашей лаборатории, да и от Меркурия вообще, останутся рожки да ножки. Кто тебе предложил заниматься активацией сферы Сабатини? Уж не Данила Шаламов, случайно?
Глаза Ландсберга сузились.
– Во-первых, не Шаламов, есть люди повыше рангом. А во-вторых, ты что-то имеешь против него?
– В общем-то, как человек он мне безразличен, – пожал плечами Маттер. – Но как путешественник, повидавший много удивительного, интересен. Хотелось бы встретиться с ним, побеседовать.
– Могу устроить.
Маттер засмеялся.
– Раньше ты юморением не отличался.
– А я не шучу.
– Ладно, показывай, что у тебя есть.
Ландсберг некоторое время изучал лицо ксено-психолога, словно решая, что с ним делать, выгнать или подождать, потом включил видеосистему.
Стены комнаты исчезли. Люди на диванчике повисли над обрывом черной бездны, усеянной звездами. А потом напротив проявилась колоссальная огненная стена, испещренная узором более ярких трещин и факелов еще более яркого пламени. Это было Солнце.
Маттер закрыл глаза ладонью.
Ландсберг уменьшил яркость изображения, светило притушило свой блеск, в границах конвективных ячеек фотосферы стали видны еще более мелкие гранулы, похожие на зерна попкорна. Затем фронт изображения чуть сместился, и зрителям показался край Меркурия с висящей над ним черной сферой эйнсофа. Вокруг сферы вилась призрачная световая метель, образуя необычный изогнутый конус вершиной к Солнцу.
– Он все быстрее удаляется от поверхности Меркурия, – сказал Ландсберг, хищно скаля зубы. – Примерно на сто километров в сутки. Сначала мы думали, что это следствие нелинейности гравитационного взаимодействия с солнечным полем.
– Абсолютная чепуха!
– Потом обнаружили фронтальные фазовые осцилляции вакуума, как бы подталкивающие его к Солнцу. Из-за этого градиента создается эффект давления…
– Дай мне записи ваших последних запусков, я сам разберусь.
– Мы скормили ему около сотни старых ядерных бомб и два стрингера.
– Ну?! – подался вперед Маттер.
– Ну, и ничего, – усмехнулся Ландсберг. – От взрывов бомб вообще никаких особых эффектов не наблюдалось, а при попадании стрингеров фиксировались весьма необычные пространственные судороги. Половина зондов растаяла, как сахар в кипятке, вторая половина выдала странные результаты – расползание метрики.
– Этого следовало ожидать. Вы же раскачиваете мерность нашего местного континуума, эйнсоф выплескивает «избыток» измерений, и пространство становится «рыхлым», рвется на многомерные куски. Удивительно, что вы еще не развалили Меркурий.
Ландсберг пожевал губами, выключил проектор.
– Ты хороший теоретик, Гера, но плохой психолог. Зря ты пришел ко мне сегодня.
– Почему?
– Мы по разные стороны баррикад. Тебе платят за одно, мне за принципиально противоположное.
– Ерунда! – махнул рукой Маттер. – Мы изучаем одно и то же явление.
– Ты не понял, Гера. Мне платят не за изучение эйнсофа, а за его дестабилизацию, за превращение в черную дыру.
– Ты серьезно?! – вытаращил глаза Маттер. – Зачем тебе это надо? Представляешь последствия?!
Ландсберг засмеялся.
– Интересная у тебя реакция. Ты меня даже не спрашиваешь, кто мне платит и каков гонорар.
– Ну, и кто тебе платит?
– Не поверишь: Даниил Шаламов.
– Да брось… – Маттер остановился на полуслове, внезапно почуяв поток внимания к своей персоне: кто-то посмотрел на него издали, как проснувшийся тигр, с ленивой снисходительной алчностью.
В институте по-прежнему царила деловая суета, никто никуда не бежал с целью захватить гостя, никто не окружал кабинет Ландсберга, и тем не менее Маттер, покрываясь холодным потом, ощутил приближение опасности.
– Ты вызвал…
– У меня есть предложение, – перебил его Ландсберг. – Переходи на нашу сторону, бросай Сопротивление, оно обречено. Неужели вы думаете, что уничтожив МК-завод, вы нас остановите? Чушь собачья! Мы построим другой завод и уже строим. А каждый из вас в результате стал преступником, на каждого объявлен всеземной розыск. Тебя же мы обеспечим защитой и всем необходимым для работы, дадим лабораторию, помощников, – он усмехнулся узкими губами, – и помощниц. Будешь как сыр в масле кататься.
– Я же интрасенс, ненормал, – в свою очередь усмехнулся Маттер. – Любой либеро может подловить меня где-нибудь и шлепнуть.
– Не волнуйся, мы обеспечим тебе охрану, никто даже не узнает, что ты работаешь на нас.
– Это же… предательство!
– Ерунда! – поморщился Ландсберг. – Тебе никто не предлагает становиться нашим агентом в Сопротивлении, и без тебя людей хватает. Ты нужен нам как классный специалист в области многомерной физики. Таких у нас мало. А в обмен получишь все, что пожелаешь.
– Мне ничего не надо.
Ландсберг покачал пальцем, допил виски, положил в рот дольку мороженого ананаса.
– Это ты безусым юнцам лекции читай насчет «ничего не надо». Человеку в любом положении много чего надо. Хочешь, мы подарим тебе пару вилл в самых красивых уголках Солнечной системы? За тобой будут ухаживать, как за особой королевской крови. Гарем хочешь?
– Бред!
– Не хочешь и не надо. Кстати, вовсе не бред, все реально. У моих покровителей огромные возможности.
– Ты же говорил, что твой покровитель – Дан Шаламов.
– Он тоже действует от имени йихаллах… неких сил. Так вот эти силы в состоянии воплотить любые твои фантазии. Хочешь, станешь директором института. А хочешь – получишь место в Европарламенте или даже в ВКС.
– Не хочу, – мотнул головой Маттер, все еще ощущая на себе чей-то иронично-снисходительный взгляд. Тот, кто оценивающе смотрел на него, находился вне здания института, но мог появиться здесь в любой момент. – Я, пожалуй, пойду. Записи дашь?
Ландсберг вздохнул, развел руками.
– Экий ты несговорчивый, Гера. Однако сегодня не твой день. Зря ты заявился ко мне. Жаль, что я не смог тебя уговорить влиться в нашу команду. В конце концов мы и без тебя обойдемся, и без твоих друзей. Человечество обречено, ты же знаешь. К чему бороться с тем, что придет неизбежно? Потеряв Солнечную систему, мы лично ничего не потеряем. У нас будут другие звезды, планеты, дворцы, замки, красивейшие ландшафты, рабы и слуги, наложницы и наложники. У нас будет власть!
– Фигня! – сказал Маттер.
– Согласен, – раздался вдруг из воздуха чей-то голос, и в кабинете возникла стеклянно-прозрачная фигура, породив легкую волну холодного воздуха.
Маттер вскочил.
Фигура покрылась облачком искр и превратилась в мужчину в унике. На ксенопсихолога глянули темные глаза Даниила Шаламова, бывшего космена-спасателя.
– Согласен, – повторил гость, словно не замечая реакции Герхарда, – все это фигня на постном масле: деньги, гаремы, замки… Власть в принципе вещь неплохая, особенно если знаешь, как ею распорядиться, но и без нее можно обойтись. Есть вещи поглобальнее, поглубже, помасштабнее.
– Дан… – пробормотал Маттер, глянул на Ландсберга. – Ты все-таки подставил меня, скотина!
– Мне платят за это, – пожал плечами захмелевший хозяин кабинета, наливая себе еще виски. – И очень неплохо. Прозит… – Он выпил. – Извини. Если не хочешь прослыть среди своих друзей предателем, – а мы можем это устроить, пустить слух, – соглашайся с Даном.
– Садись, Герхард, – сказал Шаламов, устраиваясь на столе, – поговорим.
– О чем?
– О твоем незавидном положении.
– Я могу в любой момент…
– Знаю, можешь остановить сердце и умереть как герой. Но стоит ли умирать, друг мой, не выслушав предложения?
– Ты ничего не можешь предложить, что меня могло бы заинтересовать.
– Ошибаешься. Садись, я сказал!
Колени Маттера ослабли, и он буквально упал на диван.
– Повторяю, есть вещи помасштабнее тех, о которых тебе говорил Казимир. Кстати, он благородный человек. Он мог бы просто вызвать спецназ Службы, и ты бы уже давно давал показания следователям, рассказывал бы о том, где находится ваша база и твои друзья.
– Никогда!
– Увы – да, мой друг, у Службы достаточно средств, развязывающих язык даже мертвым. Но вместо этого Казимир связался со мной. Так что тебе крупно повезло… в определенном смысле. Итак, будем говорить серьезно. Я знаю, над какими проблемами ты работаешь и чего хочешь достичь. Предложение такое: я помогу тебе добиться цели, дам возможность работать свободно по любой тематике, а главное – предоставлю объем информации, которого ты не сможешь получить, даже прожив две жизни. Идет?
Маттер скривил губы, покачал головой.
– Я не предам своих…
Шаламов поморщился.
– Заладил как попугай: не предам, не предам… Никто не собирается требовать от тебя предавать друзей. Я и так знаю, что ваша запасная база находится на Ван-Бисбруке. Речь о другом. Помоги нам раскачать эйнсоф, и ты получишь все, о чем мечтал: знание древних! Знание об устройстве Вселенной. Разве это не хорошая плата за определенную работу, причем интереснейшую – по сути – работу?
– Ты же ученый, в конце концов, – добавил Ландсберг невнятно; глаза его заблестели от выпитого, – а не защитник человечества. Неужели тебе не надоело жить в постоянном страхе? Иди к нам. Уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца, как говорил Мэрфи.
– Это не довод.
– А что для тебя довод?
Маттер помолчал, вертя в пальцах стаканчик из-под джина, усмехнулся, глянул на Шаламова. В глазах его на мгновение всплыл жадный интерес.
– Отеллоиды успели запустить в эйнсоф чашу – обломок суперстринга?
Ландсберг и его покровитель переглянулись. Шаламов подмигнул Маттеру.
– А ты хитрец, Герхард. Хорошо разобрался с проблемой. Если бы не Леон Торопов, матка отеллоидов вбросила бы чашу в эйнсоф, и мы лишились бы «роддома» черной дыры.
– Разве это не с твоей подачи отеллоиды искали чашу?
– С моей. Я был уверен, что развертка чаши ускорит рождение форпоста Блэкхоул на месте Солнца. Но я не физик, я всего лишь бывший спасатель-безопасник, мне далеко до тебя. Я могу и ошибаться.
– Жаль, что этот молодой дурак остановил отеллоидов. – Маттер хихикнул. – Хотел бы я увидеть, что сталось бы с эйнсофом, попади в него обломок стринга. Что же ты так опростоволосился, Дан? А еще предлагаешь мне «древнее знание». Ты же сам ни черта не знаешь!
Шаламов потемнел, сверкнул глазами, и Маттер с ужасом почувствовал, что не может двинуть ни руками, ни ногами.
– От… пус… ти… – прохрипел он.
– Слизняк, – процедил Шаламов сквозь зубы. – Интрасенс гребаный! Болтун! Все, переговорам конец! Или ты соглашаешься работать с нами, или… – Он шумно выдохнул, успокаиваясь. – В качестве платы могу предложить следующее. Ты жаждал выйти на системы кубоидов – я дам тебе связь со сверхскоплением Шепли. Слышал о таком?
Маттер мигнул.
Гигантская система галактик Шепли содержала в себе десятки тысяч таких звездных островов, как Галактика, родина Солнца. Там же, по данным астрономов, были обнаружены десятки кубоидных структур. Но человек добраться до сверхскопления Шепли еще не успел, так как расстояние от Солнца до этой громадной структуры – шестьсот пятьдесят миллионов световых лет – было пока непреодолимо для разведкораблей земной цивилизации.
– Так вот, я дам тебе возможность поработать с Шепли-системой, – продолжал Шаламов, – и даже побеседовать с ее йихаллах – обслуживающим персоналом, так сказать. Если только сможешь заинтересовать его своими гениальными идеями. Кроме того, я познакомлю тебя и с другой йихаллах, которая обслуживает Блэкхоул. Она поближе и попроще. Надеюсь, после этого ты проникнешься величием ее замысла и убедишься, что есть нечто большее, чем жалкое подобие разумной системы – человечество.
Маттер с трудом сглотнул.
– От… пус… ти…
Шаламов боднул воздух лбом. Стены кабинета обежала волна искривления.
– Решай!
– Соглашайся, Гера, – благодушно улыбнулся окончательно осоловевший Ландсберг. – У тебя нет другого выхода.
Петля удушения отпустила Маттера. Он судорожно вздохнул, схватился рукой за горло…
