Глава 22
ТЫ ЖИВ, МОЙ ЛЮБЫЙ!
Если бы не отсутствие солнца в небе, вполне можно было бы чувствовать себя на Земле, в средней полосе России, где еще сохранились заповедные места и взгляд не цеплялся за башни мегаполисов на горизонте.
Но они были не на Земле.
Первая радость встречи с Лам-кой, боевым гиперптеридским роботом, воспитанным Зари-мой, прошла, и гости Лам-ки теперь отдыхали в почти настоящем земном коттедже, найдя там все, что нужно для приведения себя в порядок.
Искупались в бассейне на первом этаже, переоделись в большой гардеробной на втором и уселись за стол на третьем, в круглом зале со стеклянными стенами, открывающими вид на великолепную земную природу оазиса, сотворенного Лам-кой.
Сам робот, конечно же, не показывался на глаза, хотя вполне мог создать «лицо для переговоров», однако его присутствие чувствовали все – по струйкам снежной пыли, изредка возникающим в воздухе.
Зари-ма выглядела почти счастливой, судя по ее раскрасневшемуся лицу, но в глазах девушки то и дело всплывало нетерпение, и Игнат понимал, что она думает о муже и жаждет начать его поиски.
Комфортнее всех ощущал себя Шоммер.
Он шумно ел, шумно восторгался гостеприимством боевого друга Зари-мы и с удовольствием разглагольствовал на разные темы, пока не оседлал любимого конька – ксенологию. Впрочем, его откровения были интересны и Ромашину-старшему, который узнал много нового о повадках и логических системах негуман. После обсуждения общих проблем, над которыми трудились ученые Института Внеземных Коммуникаций, Шоммер перешел на конкретные примеры, и эта тема также представляла интерес для Игната.
– У меня складывается такая версия, – заявил ксенолог, отодвинувшись от стола в испарине – ел он много и долго – и вытирая рот салфеткой. – Как известно, протеи, Черви Угаага, иксоиды и гиперптериды являются всего лишь промежуточными стадиями разумогенеза одного вида. Протеев мы еще не нашли, а конечная стадия – ангелоиды – еще впереди. Хотя насчет этого у меня есть любопытная идея, над которой я работаю.
– Кому известно? – не выдержал Игнат. – Ты сказал: как известно, Черви и прочие гиперптериды – промежуточные стадии одного разумного вида. Разве это известно всем?
– Мне известно! – веско сказал Шоммер, поднимая вверх указательный палец. – А ошибаюсь я…
– Редко.
– М-да, кажется, я уже говорил что-то подобное. Тем не менее хочешь смейся, хочешь плачь, но моя теория в данном вопросе не имеет изъянов. Так вот, я пока не знаю, почему произошел разрыв генотипических связей между иксоидами и гиперптеридами, но факт в том, что они стали конфликтовать.
– Ты и причину знаешь?
– Война началась после того, как негуманы прорвались в нашу метавселенную и начали преобразовывать вакуум для создания ИПов – иномерных пространств с нецелочисленной метрикой. То есть они начали переделывать наш континуум под себя.
– Ну, и где же следы этой переделки? – скептически хмыкнул Игнат, подмигнув Зари-ме.
– Я уже говорил вам с Калаевым – это войды, пустоты, окруженные волокнистыми скоплениями галактик. По сути, это «заготовки» для фазового перехода. Стоит только инициировать каким-либо способом процесс перехода, и в этих районах нашей метавселенной образуются «куски» пространства с иксоидской метрикой, равной три и шестьдесят шесть сотых, или с гиперптеридской в три и девять десятых.
– Это еще надо доказать.
– Да есть у меня косвенные доказательства. Я не поленился залезть в архивный банк данных астрофизиков и скачать статистику наблюдений за войдами. Так вот часть из них – в скоплении галактик Волосы Вероники – демонстрирует световые эффекты с раздвоением лучей света практически в соответствии с моей теорией. О гравитационных линзах имеешь представление?
– Массивные галактики и квазары отклоняют лучи света как настоящие линзы.
– Вот и некоторые войды отклоняют лучи света как эти самые гравитационные линзы, но под «дробными» углами. Усекаешь?
– Усекаю, – улыбнулся Игнат.
– Часть войдов – с коэффициентом три и шесть, а часть – с коэффициентом три и девять. То есть и гиперптериды, и иксоиды до конфликта успели соорудить себе плацдармы в нашем Универсуме, а потом создали боевых роботов и начали воевать за расширение плацдарма. А может быть, роботы у них уже были, рассчитанные как раз на расширение зоны влияния, но потом их стали применять в качестве супероружия. Кстати, гиперптериды первыми посетили когда-то Солнечную систему, и, возможно, именно они явились инициаторами первой волны разума на Земле, оставив свою «икру».
– Ну, это ты уже хватил!
– Я не претендую на славу Творца, я лишь размышляю. Да и кто может доказать, что я не прав? Мало того, мне кажется, что после гиперптеридов Землю посетили иксоиды и сбросили насекомовидный разум в яму размерной деградации. Насекомые резко измельчали и уступили дорогу разумным динозаврам, а те уже – млекопитающим.
Игнат засмеялся:
– Ну ты и теоретик, потрясатель основ! Да от твоей теории любой биолог не оставит камня на камне.
– А плевать, я не собираюсь ни с кем спорить.
– Меня ты, во всяком случае, не убедил. Лучше скажи, каким образом можно запустить процесс фазового перехода вакуума, чтобы из трех измерений получилось три с дробью.
– Я назвал эти инициаторы Трансляторами негуманской метрики, или Преобразователями метрики пространства. Выбирай, какое название лучше.
– Пусть будут Преобразователи.
– ПМП сокращенно.
– В чем их суть? Что они собой представляют?
– Я думаю, это превращенные в своеобразные сверхбомбы боевые роботы – моллюскоры у иксоидов, «джинны» у гиперптеридов. Один из них торчит сейчас в коре Луны.
– Кому это понадобилось оставить его на Луне?
– Да фиг его знает! Может, гиперптеридам, может, иксоидам, а может быть, ангелоидам.
– Твои ангелоиды… – Игнат поискал сравнение, – фикция, плод больной фантазии. Ведь нет никаких доказательств, что они существуют.
– Кто знает, – философски пожал плечами Шоммер, не обижаясь на «плод больной фантазии». – Есть у меня одна мыслишка…
– Дяденьки! – взмолилась Зари-ма. – Мне уже немога… невмаго…
– Невмоготу? – подсказал Игнат.
– Мне невмоготу вас слушать! Надо спасать Артема!
– Почему его надо спасать?
– Я чувствую!
Игнат и Шоммер переглянулись.
– Она права, давай заканчивать пустопорожние теоретические дискуссии. Пора искать внука. Весь вопрос только в том, где его искать.
– По-моему, это просто, – проворчал Шоммер.
– Вот как? Почему же ты молчал до сих пор?
– Потому что без Лам-ки процесс поисков твоего внука бесперспективен.
– Выкладывай, что придумал.
– Мы знаем, что Артема с группой Мигули запустил в космос моллюскор. Так?
– Короче!
– Вот и давай спросим у Лам-ки, куда именно может запустить людей боевой робот иксоидов.
Зари-ма побледнела.
– В их дом… туда, где они живут…
– Или на кладбище роботов…
– Но на Рачи-ке… на Полюсе Артема нет! Я бы почувствовала!
– Разве кладбище одно? Если есть кладбище «джиннов», то почему бы не быть кладбищу моллюскоров?
Игнат встретил затуманенный взгляд Зари-мы, взялся за подбородок.
– Я об этом не подумал… Считаешь, есть надежда?
– Как говорил мой папа: надежда – это риск, на который приходится идти.
– Твой папа был умным человеком. А мы ничего не потеряем, предложив Лам-ке эту идею. Зари-ма, девочка…
– Я уже разговариваю с Лам-кой. Он говорит, что такое кладбище существует, но очень далеко…
– А как ты с ним разговариваешь? – с недоверием и любопытством спросил Шоммер. – Он читает твои мысли?
Словно в ответ на вопрос ксенолога прямо над его головой просыпалась струйка изморози, и он замолчал, вытаращив глаза.
– Он… меня… понял…
Игнат усмехнулся:
– Интеллект Лам-ки не уступает интеллекту наших инков, а то и превосходит его.
– Он создан негуманами, по нелинейным логикам…
– А воспитывался Зари-мой. Однако не будем отвлекаться. Зари-ма, что он еще говорит? И что значит – очень далеко? Где именно находится кладбище моллюскоров?
– Не здесь… не в этой Вселенной…
– Он может доставить нас туда?
Зари-ма снова мысленно заговорила с владыкой оазиса, кивнула.
– Может, хотя это опасно.
– У нас нет выбора. Знаешь что, пусть Лам-ка заглянет в мои мысли, я ему все объясню.
– Сейчас.
Секунду спустя над головой Ромашина сгустилось облачко тающих снежных искр, он вздрогнул, меняясь в лице. Внутри головы подул холодный сквознячок, проник во все «тупики и закоулки» мозга, разнял все нейронные системы и снова собрал в единую структуру.
«Я понял, – раздался в «дымящем котле» головы Игната гулкий мысленный шепот робота. – И готов помочь. Ты здесь главный распорядитель?»
– Я отвечаю за всю команду, – вслух проговорил Игнат, спохватился, перешел на мысленную речь: «Но мы делаем одно дело. Я раскрыл тебе все карты, теперь ты знаешь, зачем мы тебя искали».
«Положение не столь трагично, как ты думаешь. Твой приятель прав, на Луне действительно находится инициатор фазового перехода вакуума, или ПМП, но ни один человек не сможет его запустить».
«Если только этот человек не прибегнет к помощи боевого робота иксоидов или твоих создателей – гиперптеридов».
«Таких, как я, уже нет ни в нашей, ни в вашей Вселенной».
«Ошибаешься, целая армия «джиннов», только что родившихся из бриллиантид, живет сейчас в Солнечной системе, в кольцах Сатурна».
«Я же забрал их с собой, когда уходил, и нейтрализовал».
«Кроме тех бриллиантид, что росли на астероидах колец, тысячи «икринок» «джиннов» расползлись по всей Системе, находясь в руках частных коллекционеров. Все они превратились в зародыши «джиннов» и собрались в кольцах Сатурна».
«Это меняет дело. Я могу активировать их изначальные программы».
«Чтобы они превратились в боевых роботов? А если они разнесут Солнечную систему? Нет, этого делать не стоит».
«Хорошо, что ты предлагаешь?»
«Надо срочно отыскать Артема, отправившегося с командой за тем человеком, который может завладеть моллюскором, и вернуться с ним в Систему. Там будет видно, что делать».
«Я должен получить согласие Зари-мы».
«Непременно. Хотя мне она доверяет».
Сквознячок перестал «шевелить извилины» Игната.
Шоммер с любопытством смотрел на него, взглядом спрашивая: о чем вы говорили? Игнат покачал головой, не желая терять времени на объяснения.
Зари-ма посмотрела на него, улыбнулась.
– Я сказала, что ты имеешь право учить меня и отменять мои решения, как мой рада-па… как мой отец. Лам-ка согласен тебя слушаться.
Игнат мысленно позвал:
«Лам-ка?»
В голове подул знакомый сквознячок:
«Я слышу».
«Будь все время на связи».
«Принято».
Игнат оглядел ждуще-оживленные лица спутников.
– Переодеваемся в «кокосы» и отправляемся в путь. На все сборы и процедуры – четверть часа.
Зари-ма с радостным возгласом умчалась в спальню, в мыслях уже переживая встречу с мужем.
Шоммер с сожалением кинул взгляд на стол.
– Эх, когда еще мы посидим в такой спокойной и уютной обстановке… а с другой стороны, Лам-ка всегда обеспечит нам такой же райский уголок в любом аду. Хорошо все-таки иметь «джинна», исполняющего любые желания. Слушай, старик, попроси его подключиться ко мне, а? Я бы с ним побеседовал на кое-какие темы.
– Не сейчас. Найдем Артема – побеседуешь. Займись туалетом.
Через несколько минут они собрались на лужайке под стенами коттеджа, каждый со своими мыслями, переживаниями и надеждами.
– Готовы? – спросил Игнат ради соблюдения принципа демократии. – Жалобы, предложения, пожелания есть?
– Пусть понежнее обращается с нами, – проворчал Шоммер. – Не дрова в космос запуливает.
– Значит, пожеланий нет. Тогда поехали.
«Я постараюсь как можно нежнее», – пообещал Лам-ка мысленно, обнаруживая чувство юмора.
Вокруг людей сгустилась белая морозная дымка, и они растворились в холодной вспышке серебристого света.
* * *
С вершины скалы была хорошо видна рыжая пустыня, вкрапления красных скал, длинные языки прозрачно-белых мелких камней и угрюмые черные пальцы на горизонте. К этим необычной формы скалам устремлялась зеленоватого цвета дорога, пересекая пустыню из конца в конец. Она ни на что не опиралась и являлась деталью иного мира, подчиняясь своим законам и расчетам.
– Это они? – кивнул на черные пальцы Шоммер. – Могильники моллюскоров?
Игнат не ответил, разглядывая мрачный пустынный ландшафт кладбища боевых иксоидских роботов, куда перенес их Лам-ка. Нельзя было понять, что представляет собой данный объект, планету или другое природное образование, но чувствовалось, что мир этот велик и очень стар.
Иногда что-то делалось с глазами, пейзаж вдруг начинал странно искажаться, плыть, съеживаться, становиться плоским. Однако по пустыне пробегала судорога, и все становилось на свои места. И тем не менее Игнат чувствовал, что кладбище моллюскоров умирает и готово исчезнуть, распасться на части, на атомы, на элементарные частицы.
– Включи аппаратуру.
– Что? – не понял Шоммер. – Зачем?
– Ничего не чуешь?
Ксенолог озадаченно покрутил головой, прислушался к себе.
– Вроде бы как жареным пахнет…
– Включи.
Шоммер послушался, подозвал «мустанг», развернул аппаратную консоль.
– Черт побери, ты прав! Мерность местного континуума два и семьдесят один! Он потихоньку упрощается, «скатывается» в плоскость!
– Здесь все… как бы падает куда-то, – робко проговорила Зари-ма. – И кругом большой страх!
– Это на тебя так действуют могильники. Может быть, подойдем к ним поближе, посмотрим?
– Некогда на них любоваться, и так ясно, что в них заключены моллюскоры. Зари-ма, ты что-нибудь слышишь, кроме свиста ветра?
– Ничего… тихо… но мне кажется, что Артем был здесь…
– Был?
– Очень тонкое такое… слабое эхо… как сквозь толстую каменную стену…
– Может, он залез в могильник? – предположил Шоммер.
– Не знаю… он не отзывается… хотя я дрожу вся…
«Лам-ка, – позвал «джинна» Игнат, – ищи Артема. Ты должен помнить его личные биопараметры и мысленный «запах».
«Ищу, – отозвался робот. – Мембрана велика, потребуется небольшая сумма времени».
«Какая мембрана?»
«Объект, на котором расположено кладбище моллюскоров, представляет собой трехмерную мембрану между пространствами с разным количеством измерений».
«Шоммер утверждает, что мерность этой… гм, мембраны меньше трех…»
«Континуум мембраны вырождается, становится плоским. Скоро она схлопнется в одномерную поверхность, замкнутую сама на себя».
«Поверхность Мебиуса!»
– Ты чего застыл, как статуя? – осведомился Шоммер, заметив состояние Ромашина. – С Лам-кой беседуешь? О чем?
– Он сам тебе все расскажет, – очнулся Игнат. – Это и в самом деле интересно. А пока он будет искать Артема, мы имеем возможность…
«Нашел! – перебил его «джинн». – Ваш внук и муж Зари-мы находится в тридевятом гиперузле…»
«Переведи на земные меры».
«Три миллиона километров, это недалеко отсюда».
«Что там расположено?»
«Древний космопорт прапредков моих создателей, тех, кого вы называете Червями Угаага».
«Неси нас туда!»
«Хочу предупредить: я чую черную силу!»
«Что это значит?»
«Как сказал ваш приятель – пахнет жареным. Здесь недавно гулял боевой робот врагов моих создателей, я чувствую его полевой «запах».
Игнат невольно оглядел горизонт, ожидая увидеть признаки «черной силы». Зари-ма дотронулась до его локтя:
– Я тоже чувствую… здесь летает живое зло… надо срочно выручать Артема.
– Отправляемся, – решил Игнат. – Лам-ка, отнеси нас к космопорту Червей.
Огромная невидимая мягкая лапа подхватила людей, вознесла над скалами, над пустыней, стремительно понесла к горизонту, так что все внизу слилось в рыжевато-серую полосу. Ухнуло в пятки сердце, тело сжалось в точку и растянулось в линию, в голове родился струнный звон, превратился в свист… и движение оборвалось столь же ударно, как и началось.
Тихо ойкнула Зари-ма.
Шоммер восхищенно выругался.
Игнат несколько раз сильно зажмурился, восстанавливая зрение.
Неизвестно, какой способ избрал Лам-ка для пересечения пространства, на таймфаговый прыжок он не походил, но три миллиона километров, отделяющие точку выхода отряда на кладбище моллюскоров от «тридевятого гиперузла», путешественники преодолели всего за несколько секунд.
Они висели в сотне метров от скопления скал обширной горной страны. Впереди виднелся бликующий купол наподобие тех, что накрывали поселения людей на других планетах. Высота купола достигала двух километров, диаметр – не менее двух десятков.
Затем под куполом, материал которого напоминал старое трещиноватое стекло, стали видны круглые дыры в дне гигантской круглой впадины, накрытой куполом.
И, наконец, Игнат разглядел в одной из центральных дыр остроконечную рыбообразную гору, напоминающую ракету времен первой волны покорения космоса землянами. Правда, эта «ракета» была в десятки раз больше земного аналога, да и «лишних» деталей имела множество, но сомневаться не приходилось – это был самый настоящий космический корабль.
– Червь! – пробормотал Шоммер.
Игнат промолчал.
Издали корабль действительно чем-то напоминал Червя Угаага.
– Чего мы ждем? Надо как-то пробиться сквозь купол…
– Он здесь! – прошептала побледневшая Зари-ма, прижав кулачки к груди. – Артем!..
«Лам-ка, ты его чуешь?» – мысленно позвал «джинна» Игнат.
«Он внутри ковчега Червей».
«Так это и в самом деле корабль? Ковчег Червей? Как он здесь оказался?»
«Черви Угаага использовали не только таких, как мы, но и моллюскоров, в качестве источников энергии, чтобы продлить существование своей расы».
«Понятно. – Игнат заметил странное струение, охватившее гору ковчега. – Что там происходит?»
«Ковчег готовится к старту».
«Черт побери! Мы опоздали?! Ты можешь остановить его?!»
«Я чую черную силу! Кто-то наблюдает за космодромом».
«Так вычисли его и…»
Внезапно купол, накрывающий древний космопорт Червей Угаага, разлетелся на мелкие, стеклянные с виду, быстро тающие брызги. Черная молния прорезала воздух и превратилась в стремительную жидкометаллическую струю, метнувшуюся к горе «червивого» ковчега. Не долетев сотни метров, она бросила в корабль рукав прозрачно-зеленого огня.
Горизонт перекосился. Впадина космодрома вздрогнула, покрываясь взметнувшейся пушистой пеленой пыли. Рукав огня достиг корабля и пробил его насквозь.
Вскрикнула Зари-ма.
– Артем!
– Моллюскор?! – пробормотал Шоммер. – Вот гадский папа! Откуда он взялся?
«Лам-ка!» – позвал Игнат.
«Понял!» – отозвался «джинн».
Облако тающей снежной изморози дугой прочертило воздух, пропало из глаз.
Струя металла приобрела форму капли, выбросила еще один язык злого зеленого огня, но этот язык вдруг наткнулся на невидимое препятствие и разбрызгался на гаснущие ручейки и клочья. А затем между каплей моллюскора и задымившейся горой ковчега возникла необычной формы фигура – не то полупрозрачная лапа тигра, не то текучее гигантское щупальце осьминога. Фигура зыбилась, дрожала, переливалась, непрерывно меняя форму, отчего казалось, что «лапа тигра» то выпускает когти, то втягивает.
– Лам-ка!
Моллюскор превратился в огромную чешуйчатую металлическую змею, изогнулся, бросая в противника один за другим три ярких клинка огня. И «джинн» ответил.
«Лапа тигра» рванулась вперед, накрыла «змею» и буквально расплющила ее, разбрызгала на чешуйки и струйки металла, разлетевшиеся во все стороны. Эти струйки попытались собраться вместе, сформировать новое тело моллюскора, но «лапа тигра» настигла шевелящийся «букет» металлических «пиявок» и одним ударом вбила в дно впадины. Вспухло и растаяло сверкающее облако металлической пыли. Бой двух боевых роботов, принадлежащих разным негуманоидным расам, закончился.
И хотя Игнат понимал, что с Лам-кой сражался всего лишь посланец моллюскора, «меньшой брат», как принято говорить в русских сказках, а не сам иксоид, победа «джинна» радовала и впечатляла.
– Лам-ка! – бросилась к космодрому Зари-ма, но Игнат остановил ее.
– Успокойся, девочка, Лам-ка сейчас найдет Артема и перенесет его сюда. Не стоит туда соваться.
Ковчег Червей продолжал дымиться, по его сложному бороздчатому корпусу поползли струи белого пара, точь-в-точь – конденсат по корпусу древней земной ракеты при старте, и он начал медленно выползать из шахты, вырастая в размерах.
– Артем! – вскрикнула Зари-ма, снова бросаясь к центру космодрома.
Корабль вышел из шахты целиком – двухкилометровая громада, повторяющая форму Червя, и тяжеловесно двинулась вверх, в небо, оставляя за собой хвост дыма и пара.
– Артем! Я здесь!
Игнат догнал Зари-му, остановил.
– Глупая, успокойся, Лам-ка догонит и… – он не договорил.
Из опадающего облака пара вырвалась сверкнувшая серебром точка, за ней еще три. В наушниках раций застывших в воздухе путешественников раздался знакомый энергичный голос:
– Кто это тут лишает нас транспорта?
– Артем! – завизжала Зари-ма, вырывая руку у Игната, и помчалась к приближающейся группе безопасников во главе с Ромашиным-младшим.
– Обалдеть можно! – очнулся Шоммер. – Как говорится, если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
Игнат засмеялся, чувствуя, как с души свалился тяжелый камень. И хотя основные тревоги и заботы были еще впереди, они одержали очередную маленькую победу, дающую шанс на победу большую.
