Загадай число
Даныбай открыл дверь кубрика, который занимали боевые товарищи и он сам, и уставился на Миранду.
Миранда сидел на полу кубрика в одних трусах, раскинув ноги, упираясь руками в серую обивку пола, и пытался достать подбородком нижнюю часть живота.
— Ты что делаешь?
— Не мешай, — пропыхтел сын замминистра обороны, ради которого отец не испугался выслать подлодку. — Экспериментирую.
— Над чем?!
— Пытаюсь достать…
— Что?
— У отца кот Матвей, исключительно характерный зверь, чистокровный британ, сидит на жопе, раздвинув задние лапы, упирается передними в пол…
— Как ты?
— И лижет промежность. Представляешь? Вот и я хочу достать.
Даныбай захохотал.
В дверь кубрика стукнули, вошёл Тихий, кивнул Даныбаю, с интересом посмотрел на Миранду.
— Что это с ним?
— В кота пытается превратиться.
— Ну и как?
— Пока что он похож больше на большую глупую лягушку. Где был?
— В гальюне. У них тут очень цивильно.
Миранда перестал пыхтеть, сел нормально, потом залез на подвесную койку, глотнул воды из неопрокидывающейся чашки.
— Жалко, что я не кот.
— Зачем тебе его способности?
— В бою всё может пригодиться. Как там наши женатики?
— Отдыхают после всех передряг.
— Надоело уже, — сказал Тихий, тоже залезая на койку. — Вторые сутки плывём, хоть бы раз всплыли, свежим воздухом подышали.
— Чтобы нас засекли? Рейд вынужденный, ещё неизвестно, как его старик объяснит смену маршрута. — Даныбай указал на Миранду.
— Не переживай, найдёт причину, — беспечно отмахнулся Миранда. — Он не раз спасал министра, тот к нему благосклонен, хотя сука последняя, не военный, из гражданских. Не зря его прозвали Пердюковым.
Действительно, нынешний министр обороны по фамилии Шердюков наделал столько ошибок, что его возненавидел весь офицерский корпус министерства, но его любовницей была племянница президента, и ему всё сходило с рук.
Впрочем, ни министр, ни его «крыша» Даныбая не волновали. Главное было, что в настоящий момент благодаря отцу Миранды они спокойно плыли домой. Точнее, «Туман» должен был на вторые сутки высадить «группу спецназначения» на борт эсминца «Задорный», совершавшего в составе отряда белросских кораблей поход по Великому океану в Индарийский, после чего эсминец отправлялся во Владивосток. Всё путешествие, таким образом, должно было продлиться не менее трёх суток.
Моряки отнеслись к спасённым с преувеличенным вниманием и уважением. Они считали, что и в самом деле спасли группу разведчиков, работавших на военных объектах Южных архипелагов, о чём им «по секрету» сообщил старпом.
«Разведчикам» даже разрешили гулять по отсекам лодки и с гордостью показали её содержимое. Даныбай с интересом обошёл все отсеки вместе с Мирандой и Прохором, побывал в центральной рубке и теперь понимал, что ВМФ Белроси имеет уникальные корабли, способные выполнить боевые задачи в любом районе Мирового океана.
«Туман» был предназначен для скрытого патрулирования у берегов любого государства и способен обнаружить в пассивном режиме любые подводные цели и надводные корабли, а также низколетящие объекты на расстоянии до шестиста километров. На расстоянии до ста километров он точно определял тип объекта, его скорость, направление движения и массу. По сути, это был подводный аналог самолёта дальнего радиолокационного обнаружения, предназначенный для гидроакустического дозора и надповерхностного водного мониторинга, невидимый для противника. Хотя при этом подлодка была отлично вооружена и могла сбивать любые воздушные цели, находясь в этот момент под водой.
«Туман» имел шесть отсеков, и затопление даже двух из них не лишало подлодку плавучести.
Жилая зона для экипажа лодки находилась в четвёртом отсеке, за машинным отделением, и была снабжена системой спасения: верхняя часть отсека превращалась в подобие автономного батискафа, вмещавшего двадцать человек.
Отсеки с оружием пассажирам не показали, но Даныбай и так знал, чем располагает подлодка и что может сделать. Эсминцы противника ей были не страшны.
Мысль об эсминцах напомнила ему, какой вопрос он хотел задать командиру подлодки, но так и не задал.
— Что за эсминец нас подберёт?
— «Задорный», — оживился Миранда. — Класса «призрак». Я видел только издали, в Мурманске, когда к отцу приезжал. Он и на корабль не похож — упакован как та же подлодка, только остроносый, зализан весь, ничего не видно, ни антенн, ни ракетных шахт. А шпарит со скоростью около пятидесяти узлов. Но главное, что он почти не виден на радарах, потому и «призрак».
— Всю жизнь мечтал покататься, — скептически хмыкнул Женя Лёв. — Мне бы побыстрей домой.
— Потерпишь, до Владика дотопаем, там на самолёт и в столицу.
В дверь деликатно постучали. Вошёл Прохор.
— На ужин идём?
Даныбай кинул взгляд на браслет айкома.
— Ещё час.
Кормили их отдельно от экипажа, но в той же камбуз-столовой «Тумана», вмещавшей двадцать четыре едока.
— Я имел в виду — вообще. Павлина не хочет. — Прохор подумал. — Кисленького хочет.
Миранда сморщил нос.
— Говорят, кислого женщины хотят в одном случае…
— Да знаю я. Как вы думаете, лимоны тут у них есть? Или кислая капуста?
Миранда дурашливо пропел:
— Подходи, бери лимончик, будет кислым даже кончик.
Женя Лёв рассмеялся.
Даныбай с любопытством оглядел неунывающее лицо приятеля.
— Что на тебя нашло?
— Это я объявление на рынке в Краснодаре видел, когда ездил в гости к тёткам.
— Садись, — уступил откидной стульчик у крохотного откидного стола Даныбай.
— Не хочу, — отказался Прохор. — Когда обещали прийти твои «родственники»?
— Зачем они тебе?
— Идея есть… я придумал алгоритм, как можно сразу оказаться в нужном числомире, не считая промежуточные.
— Колись.
— Вы не поймёте.
— Ага, мы совсем дубовые ребята, — хмыкнул Миранда.
— Это математика комплексных переменных, допускающих невероятно сложные и противоречивые агрегатные состояния вещества. Я работал с недетерминированными непрерывностями…
— С чем?
Тихий хрюкнул.
— Съел, понятливый наш? Ты в каких отношениях с наукой?
— Встретились в школе и разошлись.
— Я сам жду «братиков», — сказал Даныбай. — У них там сейчас несладко, на обоих вышли ищейки Владык.
— Чего им надо?
— Со слов Данимира — это мой одиннадцатый «родственник» — я понял, что Владыки хотят создать формотрон.
— Какой трон?
— Такой числогенератор, состоящий из многогранников, который пробил бы мембрану между Первомиром и остальными числомирами.
— Зачем?
— Чтобы изменить программу законов, созданную Творцом Числовселенной.
— Что ещё за творец, бог, что ли?
— Вроде того.
— Бред! Я в бога не верю.
— Не бред, если вот его «родичей», — Даныбай кивнул на Прохора, — гоняют по всем числореальностям как зайцев.
— Пойду к себе, — повернулся к двери математик. — Позовёте.
Он исчез.
Оперативники БОН переглянулись.
— Переживает, — сказал Тихий. — Из-за него весь сыр-бор.
— Лично у меня нет к нему претензий, — осклабился Миранда. — Отдохнули, размялись, класс показали — знай наших! Пусть боятся, курвы узкоглазые, мы их били всегда и будем бить.
— Они бы сами не полезли, в них программы повсовывали.
— В нормального пацана ничего лишнего не всунешь.
Даныбай замолчал. Ему самому хотелось верить в то, что с программой, в случае вселения, он справится.
Поужинали в семь часов вечера: моряки жили в своём подводном доме по времени порта приписки — Мурманска.
Павлина вопреки ожиданиям мужчин на ужин пришла, хотя ела мало, да и выглядела неважно, сказывалось пережитое в отеле волнение и общее состояние. Даныбаю удалось добыть ей лимон (повар на лодке оказался человеком запасливым), и она расчувствовалась:
— Ты такой внимательный, Данша!
— Голова не кружится?
— Нет, а что?
— Многие, и не только женщины, в замкнутом пространстве чувствуют приступы клаустрофобии.
— Нет, я в порядке.
«Брат» Даныбая — Саблин-11 — заявился ко сну:
«Извини, что задержался, пришлось решать кое-какие проблемы».
«Охотники?» — высказал предположение снайпер.
«Скорее ликвидаторы. Но не суть, мы контролируем ситуацию… пока. Что у вас?»
«Ты же сам можешь посмотреть».
Данимир засмеялся.
«Уже посмотрел, извини, хорошо, что вы в подлодке, в безопасности, у нас меньше хлопот. Где Прохор?»
«Им с Павлиной выделили отдельный кубрик. Он мается от безделья и жаждет с вами пообщаться».
«Для этого я и пришёл. Что ещё слышно?»
«В лодке тихо».
«В мире?»
«В сианезийских водах произошёл инцидент между ракетным катером сианезийской береговой охраны и штурмовиком ВВС Филиппин, запущенным с базы какого-то их острова. Официальная версия — отказ лётчиков покинуть прибрежные воды архипелага».
Данимир мысленно изобразил успешку:
«Ловко. Значит, вашу подлодку никто не видел?»
«Кто ж увидит невидимку? Она всплыла всего на минуту, чтобы забрать нас. Утку об инциденте запустил кто-то из капитанов лайнеров, которые тут кишмя кишат. Якобы моряки видели, как самолёт и катер обменивались ракетными ударами».
«Может, это ваши спецслужбы руку приложили?»
«Может, и наши, кто теперь признается. Важен факт: белросских кораблей в месте инцидента не обнаружено».
«Славно, на какое-то время мы выпадем из фокуса разведки Владык, а там, глядишь, сами сподобимся».
«Что вы планируете?»
«Прищучить молодых Владык».
«В смысле?»
«Админы, начиная с двадцать второго, и являются зародышами линии Владык. Главный из них — Админ-22 — собирается переселиться в своего «братца» во втором превалитете».
«Где?»
«Наши математики называют числомиры превалитетами… а сами Админы — изонамберами. Мы собираемся упредить двадцать второго и замочить его вместе со всей кодлой».
«Благородное дело».
«Пошли к Прохору».
— Парни, я сейчас, — обратился Даныбай к обитателям кубрика. — Схожу за соседом.
— Родственнички заявились? — оживился Миранда.
— Заявились.
— У меня к ним есть пара вопросов.
— Потом.
Даныбай вышел из кубрика, постучал в дверь соседнего, сказал выглянувшему Прохору:
— Пойдём к нам, дело есть.
Прохор округлил рот, собираясь задать вопрос, но Даныбай прижал палец к губам. Прохор кивнул, сказал в глубину помещения:
— Пава, закройся, я на полчасика к ребятам загляну.
В кубрике Даныбая на миг возникла суета, пока все устраивались на стульчиках и на подвесных койках.
— Кто? — спросил Прохор.
— Данимир, — ответил снайпер. — Одиннадцатый.
«Давай я сам с ним поговорю, — предложил Саблин-11, терпеливо дожидавшийся конца процедуры. — А то испорченный телефон получится».
«При чём тут телефон?»
«Вы в школе не играли в эту игру?»
«Первый раз слышу об её существовании».
«Всё, потерпи».
— Парни, — заговорил Данимир губами снайпера, — я готов отвечать на ваши вопросы, но очень недолго, у меня дело к Прохору.
Оперативники БОН изучили его лицо.
— Ты теперь… он? — поднял брови Миранда.
— Он.
— Вы бы рассказали, как вы живёте в своём числомире, — сказал Женя Лёв.
— Примерно так же, как и вы здесь, — без улыбки сказал Данимир. — Это долгая история. Числомиры наши довольно близки, хотя наш превалитет сформирован двумя единицами, а ваш двумя четвёрками. К примеру, у нас замминистра обороны никогда не решился бы без ведома министра и президента послать подлодку для спасения сына. Ваши военные более свободны и самостоятельны.
— Да уж, мой папаня такой, — самодовольно расплылся в улыбке Миранда. — Я у него единственный сын, остальные дочки.
— Сколько?
— Шестеро.
Тихий присвистнул.
Данимир изумлённо почесал затылок.
— Ничего себе, потрудился! Озаботился демографией, так сказать.
— Что вы хотели от меня? — нетерпеливо спросил Прохор.
— Надо попытаться найти поглубже в Безднах устойчивый числорезонанс.
— Зачем?
— Он послужит базой для ещё более глубокого погружения. Если мы в течение пары-тройки дней не поймаем четвёрку наших ребят, всю оставшуюся жизнь будем обслуживать их тела без душ.
— Почему?
— Не бросим же мы их?
По кубрику расползлось молчание.
Лодка по-прежнему летела на предельной скорости в глубинах океана, однако её двигатели работали так тихо и ровно, что никакого движения не ощущалось.
— Да, не повезло вам, — с сочувствием сказал Женя Лёв. — Скажите, а как вы возвращаетесь в свои мозги? Э-э… в своё тело? Не промахиваетесь?
Пошевелился Прохор, сказал с намёком на улыбку:
— Я до сих пор не привык, что попадаю к себе. Я вам уже говорил, что у меня появилась идея, как выходить в нужный числомир, не считая промежуточные.
— Это даётся с опытом, — не поверил ему Данимир. — Мы тоже не сразу достигли нужной кондиции. Давай сделаем так: я переселюсь к тебе, почитаю твои расчёты, а потом мы нырнём в Бездны, проверим идею на практике.
— Я готов. Глубоко будем нырять?
— За стозначные экзоты. ДД — наш теоретик и главный числоиспытатель опускался ниже мира гугла.
— Какого угла? — не понял Миранда.
— Гугол — число, содержащее единицу и сто нулей.
— Неужели и там живут люди? — усомнился Женя.
— Насчёт людей не знаю, но жизнь есть везде, вплоть до самых бесконечных Бездн. Другое дело, какие формы она принимает. Прохор… наш Прохор, одиннадцатый, забредал в экзот-Капрекары, в которых живут хомуники — существа, похожие не на людей, а на медведей, крыс и обезьян.
— Посмотреть бы…
— Увы, если ты не формонавт, путешествия по головам твоих «родичей» не для тебя.
— А почему вы называете себя формонавтами, если путешествуете по числомирам?
— Потому что формонавтика включает в себя все виды операций с числами и формами в отличие от самой числонавтики и нумерологии.
— Разве этому нельзя научиться?
— Чёрт его знает. ДД говорит — нельзя, то есть можно, но только в том случае, если у тебя соответствующий психозапас. В принципе с вами можно будет позаниматься, вдруг получится? Нам очень нужны соратники в других превалитетах.
— А где сидят сами Владыки?
— Везде, — улыбнулся Данимир. — Их род начинается с Админа-22 и уходит глубоко в Бездны. Я даже считаю, как и ДД, что Владыки — не люди.
— Как это может быть? Предки Владык — люди, а сами они нет?
— Миры Числовселенной формируют цифры и числа плюс геометрические свойства физических объектов. Мир двойки от мира десятки отличается сильно, но не радикально, а от мира, образованного числом миллион, — гораздо существенней. Ну а чем дальше в Бездны…
— Понятно, чем дальше в лес, тем больше волков.
— Всё, парни, ликбез закончен, нет времени. Прохор, где эргион?
Прохор полез в карман.
— С собой.
— Ложись поудобней, отправляемся.
Математик послушно улёгся на подвесную койку, сжал в руке модуль числоперехода.
Данимир прицелился и пересел в психосферу математика, как люди пересаживаются с одного вида транспорта на другой.
Прохор нервничал, это ощущалось на всех этажах его сознания.
«Не дрейфь, спасатель человечества, — сказал Данимир, вполне понимая его чувства. — Со мной тебе нечего бояться».
«Я подумал о засаде…»
«Мы её обойдём. Рассказывай, что за идея пришла тебе в голову».
Прохор сосредоточился на своих размышлениях и выводах.
«Кажется, понял, — выслушал его доводы Саблин-11. — ДД о таком способе ориентации ничего не говорил, может, и он не знает. Сейчас опробуем твоё… как ты назвал? Авто…»
«Асимптотическое автоприближение».
«Язык сломаешь… это самое».
— О чём задумался? — спросил наблюдавший за приятелем Даныбай. — Что-то не так?
Прохор рассеянно посмотрел на него.
— Мы обсуждаем… ждите.
Ставшая привычной процедура вхождения в числопоток заняла минуту.
«Души» путешественников «обнялись» и со свистом упали в бездонный энергоинформационный колодец, соединявший всех «родственников» Прохора.
Для математика это было всего лишь пятое погружение в Числовселенную, поэтому его эмоции бурлили, как кипящая вода в чайнике.
Для Данимира путешествия по числомирам стали настолько обыденными, что он не обращал внимания на процессы ускоренной медитации и подготовки к погружению. Сосредоточился, представил, где хочет оказаться, — и пошёл. Но на сей раз переход из «живой среды» — тела человека — в среду энергоинформационную, лишённую привычных ориентировок, происходил иначе.
То есть «прыжок в пропасть» протекал так же, как и раньше, а затем спутник соединил числа, символы, представления и устремления в единую цепь, Данимир назвал номер промежуточной остановки (об этом договорились заранее), и «капсула душ» вышла в голове «родича» Прохора, жившего в числомире шести четвёрок.
Почему Данимир выбрал такой экзотический вариант, было понятно. Четвёрка — тетрада олицетворяла собой своеобразный ключ к земле и небу, пространство-время (четырёхмерный мир), объём и материю, а главное — порядок и основательность. Её геометрическим проявлением был квадрат-куб, устойчивое образование, утверждающее массу.
Число 444444, по мысли Данимира, должно было намного усилить сакральные свойства одной тетрады, и числомир шести четвёрок должен был быть, несмотря на глубины числобездн, устойчивым и стабильным.
Прохор-444444 в этом далёком от начал Числовселенной мире стоял на плоской вершине не то горы, не то здания, и Данимир, так же как и его спутник, перестал оценивать то, что видел в настоящий момент глазами местного Прохора.
Объект, на крыше которого он стоял, можно было назвать и сооружением кубической формы, и монолитной скалой: куб этот не походил ни на то, ни на другое.
Он был окружён такими же чёрно-белыми кубами разной величины, составляющими некий условный город. А может быть, кладбище.
Небо над городом-кладбищем было абсолютно чёрным, без единой звезды, и солнце на горизонте — яркий белый диск — казалось дырой в твёрдой стене.
Кубы-здания ощущались настолько массивными, прочными, монолитными, что невольно на ум приходили мысли о Вечности. Но стоило местному Прохору сделать шаг вперёд, как город-кладбище охватила всеобщая трансформация! Волна искажений формы зданий прянула во все стороны до горизонта, затронув все кубы, и пейзаж с одной стороны преобразился: одни кубы стали больше, другие меньше, с другой — остался тем же самым. Поменялись лишь размеры зданий.
Прохор — спутник Данимира «шевельнулся», собираясь выразить удивление, и Данимир поспешил увлечь его за собой, чтобы не оставлять в душе местного Прохора, кем бы он там ни был, сомнений в собственной адекватности.
Следующую остановку сделали в мире, сформированном сакральными базовыми свойствами девяти девяток.
Эннеада — цифра девять у земных эзотериков и философов характеризовала исключительно высокие законы гармонии в проявленном мире. Пифагорейцы вообще называли эннеаду безграничным и одновременно ограниченным числом. Безграничным — потому что за цифрой 9 нет других цифр, кроме «бесконечного» числа 10. Ограниченным — потому что девятка собирает внутри себя все цифры.
При этом эннеада ассоциируется с ошибками и недостатками, так как ей не хватает до совершенного числа 10 одной единицы.
В мирах, сформированных повторяющимися цифрами, свойства этих цифр умножаются, хотя и не в геометрической прогрессии. Тем не менее в мире девяти девяток, несмотря на их гармоничность и полноту, должна была проявляться и негативная их суть — ограниченность. Однако оценить негатив гости, «высадившиеся» в голове местного Прохора (здесь его звали Па-а-Пра-аром), за мгновения своего пребывания в мире-999999999 не могли. Для понимания его процессов и законов надо было прожить в голове Па-а-Пра-ара какое-то время, чтобы можно было полистать его память и воспринять все его проблемы.
Внешне мир девяти эннеад вообще не походил на мир Земли двадцать первого века.
Девятидевяточный Прохор сидел (а может, стоял) на странном льду странного озера, края которого поднимались вверх, от чего казалось, что озеро находится внутри гигантского бокала, представляющего замёрзший кратер местного вулкана. Хотя, возможно, это был и не вулкан, а соляная пустошь, покрытая холмами белой кристаллической соли. Впрочем, скорее всего это была не соль, судя по дальнейшим событиям.
Холмы были разной формы — высокие и крохотные, настоящие «пирамиды Хеопса» и круглые купола. Но главное — они всё время меняли положение и формы, а маленькие, похожие на столбики или на изваяния неведомых скульпторов, вообще «бегали» вокруг больших, то уходя в соль, то возникая из неё, как тушканчики из нор в земле. Некоторые из них и в самом деле походили на тушканчиков, замирая перед местным Прохором, когда он делал шаг, стремительно уменьшаясь в росте, как бы углубляясь «в норы», и убегали под слоем соли, оставляя в ней взрыхлённые борозды, чтобы выскочить из неё вдали.
Появлялись и более сложные фигуры, карикатурно напоминающие скелеты из соли, но и они тоже долго не останавливались на одном месте, то уходили в соль, «рыли» в её глубине тоннель, что напоминало возникновение борозды, и вставали во весь рост у других холмов.
Наблюдать за этой необычной суетой было интересно, но у «капсулы душ» Прохор-Данимир была иная миссия, поэтому, убедившись, что экзот-мир девяти девяток ещё не является границей явленного материального экссудата и вполне устойчив, Данимир послал «капсулу» в глубины Числовселенной в поисках запредельного мира, ниже которого начинались настоящие не представимые воображением Бездны.
Метод ориентации, предложенный Прохором-44, действовал безотказно. Хотя Данимир мимолётно признался самому себе, что без помощи математика не смог бы так быстро овладеть методом «асимптотического автоприближения», требующим приличного знания математики.
Сначала пределом погружения казался гугол-мир, в котором когда-то побывал Дмитрий Дмитриевич.
Потом вспомнились более экзотические числа: число Скьюза, равное десяти в десятой степени, а результат возведения возводился в десятую степень — возведённый ещё раз в куб, асанкхейя — десять в сто сороковой степени, число Кармайкла, число Серлукья, равное количеству его романов о задорах, возведенное в половину бесконечности. Можно было нырнуть и в один из миров, рождённых этими числами, близкими к пределу квантования непрерывных геометрий — по утверждениям ДД. Но Данимир остановился на праславянском числе тьма, выражавшем порог перехода Яви в Навь. ДД упоминал о нём вскользь, как о чём-то недостижимом, и состояло это число: 1010101010…10 — из четырёх миллионов четырёхсот пятидесяти шести тысяч четырёхсот сорока восьми десяток — по числу волос в бороде Даждьбога.
Ни Данимир, ни тем более Прохор-44 не знали, что ждёт их в таких глубинах, существует ли вообще этот невообразимо далёкий мир, поэтому Саблин-11 заранее предупредил спутника, чтобы тот был готов к развороту и броску «вверх», к вершинам Числовселенной. И эта готовность помогла обоим выдержать двойной удар: при выходе в мир невероятной тьмы и при старте обратно.
Всего им удалось продержаться в этом мире ничтожные доли секунды.
Они почти ничего не увидели. Память сохранила не ландшафты, не виды природы, а ощущения и смутные образы.
Мерцание каких-то светлых текучих громад…
Танец форм…
Непрерывное перетекание несовместимых — даже не понятий — категорий: изумительно красивая перламутровая «роза» вдруг становится «облаком дождя»… твёрдый сияющий шпиль опадает потоком лавы… жидкое озеро прорастает лесом кристаллов… непрерывное изменение замедляется, картина становится чёткой, как фотография, полупрозрачные струи обретают плотность и цвет, но только на один миг… потом всё смазывается, как при движении камеры на большой скорости, начинает плыть и трансформироваться — до следующего момента проявления…
Впрочем, трансформации ландшафта были не главными на этом «празднике текучести». Главными были перекрещивающиеся состояния типа «горячий — холодный». Эти состояния возникали одновременно, встряхивали душу, изумляли и шокировали, и разобраться в их мелькании и перетекании было невозможно.
Мало того, на восприятие мира, даже с помощью сознания местного Прохора, у Данимира не хватило сил!
Он попытался закрепиться в пси-сфере этого человека (хотя почти ничего человеческого в этом существе не было), вникнуть в суть его действий, прочитать мысли, однако не смог.
«Закружилась голова», сознание стало меркнуть, силы таяли катастрофически, и Данимир, испугавшись полного растворения в непонятном кружении местных психогеометрических формаций, схватил Прохора-44 «в охапку» и кинулся назад, уже «на лету» концентрируясь на выходе в тело математика.
Прохор подхватился на койке, выпучив глаза, хватая ртом воздух.
Все, кто находился в кубрике, замерли, глядя на него.
— Вернулись? — спохватился Даныбай.
— У-у-у… — промычал Прохор, протянул к нему руку, сжимая и разжимая ладонь.
Догадливый Женя Лёв сунул ему кружку с водой.
Подождали, пока он напьётся.
— Что ты такой взъерошенный?
Прохор посидел с оглушённым видом, лёг.
— Дайте прийти в себя.
Данимир, ощутив приступ жажды, прыгнул в голову Даныбая.
«Я домой, вернусь через часок, мне тоже надо привести себя в порядок».
«Да что случилось? Где вы побывали? За вами гнались, что ли?»
«Он расскажет». И Саблин отправился в родной одиннадцатый числомир, где его тело находилось рядом с телами Прохора и Юстины.