К Машавину Олега не пустили.

Точнее, в больницу он прошел свободно, а у двери палаты дежурил молодой человек в черном костюме, с длинными волосами и цепким взглядом, чем-то напоминавший телохранителя Владислава Семеновича Лившица. Объяснять, почему посетителям нельзя встретиться с больным, он не стал. Просто преградил путь Северцеву и сказал два слова:

– Сюда нельзя.

На все вопросы Олега он не ответил, стоял перед дверью, заложив руки за спину, и смотрел на него, прищурясь, будто ничего не слышал и не видел.

Оглядевшись, Северцев достал пятисотрублевую купюру, однако на стража она не произвела никакого впечатления. Вел себя он как робот, запрограммированный на одно действие: никого в палату не впущать и, возможно, не выпущать. Тогда обозлившийся Северцев решился на экстраординарный шаг и стремительным уколом пальца в горло парня привел его в бессознательное состояние. Поддержав, буквально внес его в палату и усадил на пол у рукомойника.

Володя Машавин, бледный, спавший с лица, лежал на кровати с забинтованной головой и безучастно смотрел в потолок. На приветствие Северцева он не ответил, но, когда Олег подошел к кровати, перевел на него взгляд, и лицо его изменилось, оживилось, в глазах зажегся огонек узнавания.

– Олег… – проговорил он с радостным недоверием.

– Привет, спортсмен, – быстро сказал Северцев. – Как здоровье?

– Поправляюсь.

– Ты действительно грибами отравился?

– Кто тебе сказал?

– Твои коллеги по работе.

– Мне по затылку чем-то врезали. Хорошо, что там кость одна, – пошутил Машавин. – Башку, конечно, пробили, но жить буду.

– За что?

Владимир потемнел лицом, круги под глазами обозначились четче.

– Точно не знаю, но подозреваю… – Глаза его вдруг расширились: он увидел прислоненного к стене охранника. – Кто это?!

– Парню стало плохо, – отмахнулся Северцев. – Наверное, съел что-то. Не бери в голову, оклемается. Так что ты подозреваешь?

– К нам в экспедицию приезжали люди…

– Какие?

– Я их никогда раньше не встречал. Двое. Один похож на монгола или скорее индейца, второй вроде наш, с бородой и с лысиной на полчерепа. Глаза у него… – Машавин пожевал губами, поежился, – какие-то пустые, равнодушные… и в то же время жестокие…

– Что они от вас хотели?

– Предложили свернуть экспедицию и уехать. Мы посмеялись. А потом…

– Погиб Николай, так?

– Да. И Ваську Звягинцева кто-то избил ночью. Потом Владиславу Семеновичу позвонили… Короче, уехали мы оттуда.

– А на тебя за что напали?

Машавин поморщился:

– Выпил я лишку… в компании друзей… что-то сболтнул, наверно…

– Понятно. Язык мой – враг мой. – Северцев прислушался к своим ощущениям – спину охватил озноб – и понял, что пора уходить. – Спасибо за информацию. Вы действительно нашли пирамиды?

– Целых три. – Машавин оживился. – Начали бить шурфы в точках с «эльфами»… знаешь, что это такое?

– Зоны СВЧ-излучения.

– Ну, и наткнулись на пирамиды. Громадины! Но все заплыли песком и глиной. Вершина ближайшей к поверхности лежит на глубине двух метров. Колька начал ее исследовать, нашел какой-то нарост на грани, похожий на кап или гриб-чагу на стволе дерева…

– В отчетах есть информация об этом?

– В каких отчетах? – усмехнулся Машавин. – Владислав Семенович сдал только один отчет: подземных источников пресной воды в Убсу-Нуре не обнаружено. И все. О пирамидах – ни слова. И нам запретил говорить о них.

– Странное дело. Однако мне пора. Говорят, такие же пирамиды найдены в Крыму, не знаешь, где об этом можно почитать?

– Разве что в Интернете. Там обо всем материал можно найти.

– Отлично, поищу. Не говори никому, что я у тебя был и о чем расспрашивал. Скажешь, если придется, что я заглянул, поинтересовался здоровьем и ушел. Выздоравливай.

Олег пожал вялую руку больному, вышел из палаты, не глянув на зашевелившегося охранника.

На выходе из больницы он едва не столкнулся с двумя спешащими мужчинами в темных костюмах, один из которых был похож на монгола, но дверь тут же закрылась за ними, а выяснять, что это за люди и к кому спешат, Северцев не стал. Завел свою видавшую виды «Хонду» и уехал.