ЗЕЛЁНЫЕ НЕЧЕЛОВЕЧКИ

Спал Фомин плохо. Снились какие-то грязные улочки, мусорные баки, чумазые бомжи, отгоняющие его от баков. В какой-то момент голоса их визгливо взлетели над улочкой странным хором, и Фомин проснулся.

Голоса притихли, но не пропали.

За стеной слышались стуки, звоны, со скрипом двигались стулья, ронялись на пол миски и стаканы, кто-то ругался, потом запел. Песню прервал хохот, затем заговорили сразу несколько человек, во весь голос, не по-русски, и Фомин вспомнил, что неделю назад в соседнюю квартиру вселилась семья из Азербайджана. В первую же ночь переселенцы устроили праздник по поводу переезда, и соседи Фомина глаз не сомкнули до утра.

Вторая ночь почти ничем не отличалась от первой. А так как в Москве давно работало распоряжение мэра о соблюдении тишины после десяти часов вечера, жильцы осторожно напомнили переселенцам об этом законе.

Cледующая ночь прошла более или менее спокойно. А потом началось то же самое: грохот сдвигаемой мебели, голоса, ругань, песни, хохот и крики. Словно приезжие решили доказать, что порядки устанавливают здесь они и что местные законы на них не распространяются.

Фомин два дня отсутствовал, был в командировке на севере, потом сутки дежурил: он служил в спецназе ГУИН, – вернулся уставшим и лёг спать. Однако проспал недолго. Посмотрел на часы: половина четвёртого. Что у них там за праздник? Февраль, зима, холодно, в такую погоду только спать и спать. Неужели соседи не вняли увещеваниям жильцов? Позвонить в милицию или самому попробовать договориться?

Он полежал с минуту, прислушиваясь к шуму за стеной, сходил в туалет, глотнул холодного чаю. Натянул спортивный костюм, собираясь заняться усмирением «хозяев жизни», но его опередили.

В коридоре послышались голоса, стук в дверь.

Фомин заглянул в глазок.

Перед дверью соседской квартиры стояли две женщины, старик в халате и молоденький милиционер. Женщин и старика Фомин узнал, они жили на этой же площадке, в соседских квартирах. От сердца отлегло: Фомин не любил конфликтовать с людьми по любым поводам, и если случалось такое, то исключительно в те моменты, когда у него лопалось терпение. В данном же случае его вмешательства не понадобилось.

Послушав перебранку за дверью, Фомин с облегчением вернулся в спальню, сбросил костюм и нырнул под одеяло. Через полминуты он уже спал.

Утро двадцать третьего февраля выдалось солнечное, и настроение у него поднялось. Вспоминать о ночных кошмарах уже не хотелось. Фомин собрался было сварганить себе завтрак: жил он один после ухода жены три года назад, – но в этот момент позвонил Дэн Лаванда, то есть Даниил или Данька среди друзей, предложил встретиться в кафе на Долгоруковской, и Фомин согласился. Жил он всего в десяти минутах ходьбы от кафе.

Данька (Дэном он был на работе и среди постоянных юзеров игровых сайтов) работал в Центральном Статистическом Управлении уже четвёртый год, после того, как уволился из ГУИН, где с ним и познакомился Фомин, и был натурой увлекающейся. Как и приятель, он в свои 33 года жил один, но в отличие от Фомина ни разу не женился, считая, что у него всё впереди.

Они встретились у кафе, похлопали друг друга по спинам, заняли столик.

Фомин был старше приятеля на два года, но выглядел спортивней, так как продолжал заниматься рукопашным боем профессионально. В его работе иногда приходилось применять боевые навыки, поскольку спецназ ГУИН кидали в самые горячие точки России, где начинались бунты заключённых.

От постоянного сидения за компьютером Дэн был бледен, хил, рыхл, носил бородку и усы, которые подбривал раз в месяц, отчего выглядел как очнувшийся от спячки деятель искусств. Пышные волосы он вообще не стриг, по мнению Фомина, и поэтому даже зимой ходил без шапки.

Фомин был выше его на голову (метр восемьдесят семь), поджар, строен, брился почти каждый день, волосы с проседью стриг коротко, любил спортивно одеваться. Глаза у него были серые, со стальным блеском, губы твёрдые, и портил лицо, опять же по его мнению, только туфлеобразный нос.

Заказали салаты, горячий шоколад и чай.

– Выглядишь не здоровски, – заметил Дэн.

– Дважды будили, – поморщился Фомин.

– Соседи?

– Я тебе рассказывал, на площадку переехали азербайджанцы, ведут себя как хозяева, ничего не боятся.

На лицо Дэна легла задумчивость. Он кинул косой взгляд по сторонам, понизил голос:

– Хочешь, дам тему для размышлений?

– Валяй.

– В Москве сейчас проживают четырнадцать миллионов человек.

– Я читал – двенадцать.

– Это я говорю тебе как статистик. Я недавно закончил работу по анализу спроса на квартиры в Москве, знаешь, кто создаёт основной спрос?

– Беженцы из бывших советских республик?

– Не поверишь.

– Тебе поверю, – успокоил Фомин приятеля.

– Цены на квартиры всё растут и растут, но в столицу всё едут и едут, хотя, казалось бы, бум этот переселенческий должен был давно закончиться.

– Короче, Склифосовский.

– Не торопи, а то ничего не скажу, – огрызнулся Дэн. – Короче, должен быть некий консенсус: сколько из других регионов уехало, столько должно к нам приехать. Но никакого консенсуса не наблюдается! Приезжает больше!

– Да ерунда это, – с недоверием сказал Фомин. – Даже ваше статуправление не может знать, куда и откуда мигрируют люди. Разве они переселяются только в Москву? А за рубеж сколько уезжает, в другие города?

– Всё учтено! Понимаешь? К нам стекаются данные со всей России и из-за рубежа, мы всё считаем. Остаётся некий «сухой остаток» – количество приезжающих в Москву, которое никак не объясняется.

– Ерунда, не верю. Вы чего-то не учитываете. И сколько же таких «мёртвых душ» вы насчитали?

Дэн снова бросил взгляд по сторонам.

– Никому не скажешь?

– Зуб даю!

– Две с лишним тысячи душ за год.

– Не так уж и много. Может, это просто ошибка?

– Цифра дана с учётом статистической погрешности. Она может быть уменьшена, но не намного.

– Интересно, кто дал тебе это задание – посчитать неучтённых переселенцев?

– Начальник отдела, Клара Иосифовна, а ей, наверное, сам директор.

– И кто же к нам едет?

Дэн бледно улыбнулся, вытер бородку салфеткой.

– Пришельцы.

Фомин засмеялся.

– Это неоригинально.

– Да хрен с ним, оригинально это или нет. Я не вижу других объяснений.

– Грустно. А как начальство относится к этой идее, насчёт пришельцев?

– Да никак, отмахивается. Мол, наше дело – прокукарекал, а там хоть не рассветай.

– Хорошо, хоть в дурдом не направляет.

– Да я им о пришельцах ничего не говорил, – скривился Дэн. – Пошутил пару раз, что из-за этой работы на звёзды стал чаще смотреть.

– А через дуршлаг на звёзды смотреть не пробовал?

– Через дуршлаг? – удивился Дэн. – Нет.

– Если ночью выйти во двор, лечь на землю и долго смотреть на звёздное небо через дуршлаг, то можно увидеть лицо врача «Скорой помощи».

Дэн разочарованно отмахнулся.

– Шутишь? А мне не до смеха. В последнее время вообще кажется, что за мной следят. Вон того мужика я уже где-то видел.

Фомин проследил за взглядом Дэна.

Вошедший в кафе парень в блестящей чёрной куртке оглядел сидящих за столиками посетителей, задержал взгляд на собеседнике Фомина и сразу же вышел. Фомин почувствовал лёгкое раздражение, даже не беспокойство, будто забыл что-то и не может вспомнить. Такое с ним бывало только на работе, но тогда всё объяснялось нервным напряжением и адекватной ситуацией. В данном же случае причин чувства дежавю он не видел. Сотрудник статуправления, по его мнению, ничем не мог заинтересовать какую-нибудь спецслужбу, равно как и криминальные структуры.

Допили чай, набросили куртки, вышли из кафе.

– Не бери в голову, – посоветовал приятелю Фомин на прощание. – Твои выводы насчёт пришельцев интересны, но вряд ли соответствуют истинному положению вещей. А насчёт того, что за тобой кто-то следит… может, возьмёшь отпуск, отдохнёшь?

– Зимой? – сморщился Дэн. – Я не любитель лыж, коньков и прочих зимних прелестей.

– Махни в Австралию или ещё куда-нибудь, где сейчас лето.

– Директор отпуска не даст, у нас сейчас запарка, анализируем рост болезней в России, сколько здоровых, сколько больных.

– Ладно, вечером созвонимся.

Дэн, сгорбившись, побрёл к подземному переходу.

Фомин проводил его сочувствующим взглядом, хотел направиться в другую сторону и вдруг заметил давешнего парня в чёрной куртке, что заходил в кафе. Парень стоял на другой стороне улицы и явно наблюдал за кем-то.

Фомин посмотрел назад, увидел сбегающего по лестнице Дэна. Тотчас же и парень поспешил к переходу, махнув кому-то рукой.

Смутное подозрение переросло в уверенность. Фомин думал ровно одну секунду: вызывать милицию или нет? – затем метнулся вслед за приятелем.

Он появился в переходе вовремя. Несмотря на средне-утреннее время: начало одиннадцатого, – народ не спешил переходить с одной стороны улицы Долгоруковской на другую, и когда Фомин спустился по лестнице вниз, он увидел лишь трёх пешеходов: Дэна и двух парней, в чёрной и синей куртках, подходивших к приятелю спереди и сзади.

Дэн, очевидно, узнал того самого наблюдателя в куртке, так как вдруг отступил к стене и затравленно оглянулся. Фомина из-за набегающего сзади парня в синей «надувашке» он не заметил.

Что-то блеснуло в руке бегуна. Фомин, холодея, понял, что это нож, и, не задумываясь, рявкнул во весь голос:

– Стоять, милиция!

Приём сработал. Парень в синем споткнулся, оглянулся, увидел Фомина, набирающего скорость, и заколебался, быстро переводя взгляд с Дэна на Фомина и обратно.

Фомин сунул руку в карман, нащупал мобильник.

Второй парень, в чёрной куртке, думал быстрее и решительнее. Вместо ножа он вытащил пистолет. И тогда Фомин, понимая, что времени у него нет, метнул в него мобильный телефон.

Он не зря тренировался особой технике броска из арсенала русбоя: приём назывался «щелчок плетью» и при правильной постановке руки срабатывал идеально. Мобильник молнией прошил воздух и врезался парню в глаз с такой силой, что разлетелся на части!

Парень отшатнулся, взвыл, хватаясь за лицо, но пистолет не выронил и явно намеревался закончить дело, потому что, несмотря на струйки крови, побежавшие меж пальцев руки, зажимающей рану, направил пистолет на Дэна. Не на мчавшегося во всю прыть Фомина, что было совсем уж необъяснимо!

И в этот момент в действие вмешались иные силы. Они появились словно из-под земли: двое мужчин самого затрапезного вида, в незапоминающейся одежде, и девушка в джинсах и коричневой курточке, с белым беретом на голове.

Девушка выстрелила в парня в чёрной куртке, дважды, в руку и в голову: обе пули попали в цель! А мужчины без промедления перекрыли выходы на лестницу с той и другой стороны.

Фомин, которому удалось добежать до второго бандита, в синей куртке, и в два удара обезвредить его, остановился, не понимая, что происходит.

Девушка подбежала к Дэну, быстро осмотрела его, бледного и осоловелого от переживаний, потрясённого развязкой абсолютно неигрового «экшна».

– Жив, здоров, ранен?

– Д-да… н-нет…

Девушка повернула голову к мужчинам.

– Уходим! Забирайте его!

– Э-э, позвольте, – сказал Фомин. – Какого дьявола?

Девушка оценивающе посмотрела на него, потом на подошедшего мужчину. Тот сунул руку в карман.

– Он лишний.

Девушка покачала головой.

– Не торопись, Солома. Он явно профессионал. Нам таких не хватает.

– Некогда разбираться.

– Заберём его с собой. – Она обратилась к Фомину: – Вам придётся пройти с нами.

– Это с какого бодуна? – осведомился Фомин, готовясь перехватить руку мужчины, которая скорее всего держалась за рукоять пистолета. – Кто вы?

В переходе появились люди.

– Нет времени объяснять. – В руке девушки появилась малинового цвета книжечка с золотым тиснением «Федеральная служба безопасности». – Идёмте, быстро!

Мужчина, которого она назвала Соломой, взял Фомина под руку, подтолкнул к лестнице.

Фомин мог бы освободиться от него в два счёта, но не стал этого делать. Во-первых, Дэн был с ними, а во-вторых, ему стало интересно, чем всё это закончится. Портило настроение только жёсткое поведение сотрудников ФСБ, без колебаний открывших по бандитам огонь на поражение.

У перехода их ждал серый «Туарег».

Девушка села впереди, Дэн, Фомин и мужчина по кличке Солома – сзади. Ещё один член группы незаметно скрылся.

Водитель «Туарега», пожилой, осанистый, с виду степенный и медлительный, тронул машину с места и погнал по улицам Москвы с такой скоростью и ловкостью, что Фомин невольно восхитился его мастерству и реакции. Своё дело этот человек знал туго.

Ехали всего минут сорок, счастливо избежав пробок, свернули с Дмитровского шоссе налево и вскоре остановились перед воротами в сплошной бетонной стене, скрывающей какую-то усадьбу. Створка ворот отъехала в сторону, «Туарег» шмыгнул мимо двух стеклянных с виду колонн, попетлял между заснеженными деревьями и сугробами, остановился у низкого двухэтажного здания самого обыкновенного – «социалистического» дизайна.

Не проронившие ни слова девушка и её спутник выбрались из машины, жестами предложили Фомину и Дэну выйти.

Дэн растерянно посмотрел на приятеля; за время в пути они обменялись только взглядами. Фомин успокаивающе сжал его плечо, вылез первым.

– Я бы попросил вас…

– Вам всё объяснят, – перебила его девушка. – Не волнуйтесь, мы вас не задержим.

– Чего мне волноваться.

Девушка пошла ко входу в здание, доставая на ходу мобильный телефон.

Здание не имело никаких вывесок, и, какой структуре оно принадлежало, догадаться было трудно. Хотя, если эта решительная мадам показала удостоверение сотрудника ФСБ, то и здание принадлежит службе?

Фомин дождался, пока вылезет Дэн, повёл его вслед за незнакомкой. Её спутник держался сзади, ненавязчиво подчёркивая, что его дело чисто формальное. Фомину, бросившему взгляд на «Туарег», показалось, что номер у машины был другой, не тот, с каким они отъезжали от перехода на улице Долгоруковской. Он посмотрел на сопровождающего, и тот ответил беглой усмешкой, подтвердившей догадку Фомина. По-видимому, номера у этой машины были жидкокристаллическими, способными меняться мгновенно.

Ни одного человека на территории усадьбы и в самом здании Фомин не заметил, однако чувствовал, что усадьба хорошо охраняется. Прибавил это ощущение к своим наблюдениям, собираясь поговорить по душам с руководителями заведения и задать им пару вопросов.

Короткий коридор с рядом белых дверей.

Вошли в небольшой кабинет, безликий и по-спартански аскетичный. Стол, стеклянный шкафчик, холодильник, кресло, три стула – вот и весь интерьер, если не считать пейзажа на стене (репродукция с картины Левитана «Рожь») и суперсовременного компьютера с объёмным дисплеем.

Сидящий за столом мужчина средних лет поднял короткостриженую голову, оценивающе глянул на Фомина. Он был плотен, крутоплеч, твёрдое лицо носило отпечаток властности, а глаза у него были такие же серые, как и Фомина, только с голубым оттенком.

Фомин поёжился, подумав, что лучше числиться в кругу друзей этого человека чем в кругу его врагов.

Хозяин кабинета перевёл взгляд на девушку.

– Еле успели, – сказала она сухо. – Наблюдатель сообщил нам слишком поздно, что за этим лохом пошла команда. – Она кивнула на Дэна.

– Это почему я лох? – ожил вдруг Лаванда, начиная приходить в себя. – Кто вы такие? Что вообще происходит?

Мужчина посмотрел на него прицеливающимся взглядом, сказал задумчиво:

– Ты уверена, что он согласится с нами работать?

– Захочет жить – согласится, – пожала плечами девушка.

– Логично, отведи его к Лосю, пусть он объяснит ему ситуацию.

Девушка взяла Дэна под локоть.

– Минуту, – остановил её Фомин. – Мне хотелось бы получить…

– А вы останьтесь, – сказал мужчина, – побеседуем. С вашим другим ничего не случится.

Девушка увела Дэна, пытавшегося выглядеть независимым, хотя его взгляд, брошенный на приятеля, был полон сомнений и неуверенности. Фомин улыбнулся ему, махнул рукой: мол, я тут всё выясню и приду за тобой.

Дверь закрылась.

– Садитесь, – кивнул на стулья мужчина. – Меня зовут Иван Петрович, а вас?

– Влад… э-э, Владислав Алексеевич. – Фомин подумал и добавил со смыслом: – Я подполковник ГУИН.

Мужчина бросил взгляд на экран компьютера, где всплыла страница какого-то текста и фотография. Как оказалось, это была фотография Фомина.

– Верно, Владислав Алексеевич Фомин, тридцать пять лет, подполковник спецназа Главного Управления исполнения наказаний, разведен, детей нет, двухкомнатная квартира на Новослободской, машина – «Мицубиси Эво-5» цвета голубой металлик. Правильно?

– Чёрт бы вас побрал! – мрачно восхитился Фомин. – У вас на меня досье? Быстро работает ваша контора!

– Контора, да не та.

– Не понял.

– Вот что, Владислав Алексеевич, давайте сначала договоримся: о нашей встрече никому ни слова! Возможно, она и не случайна, так как вы проявили себя как прекрасный профессионал, каких нам не хватает, но видит бог, что вы оказались не в том месте и не с тем человеком.

– Дэн… Данька Лаванда… мафиози?

Иван Петрович улыбнулся.

– Ну, что вы, ни в коем разе, он хороший компьютерщик, отличный статистик, специалист своего дела. Просто он копнул материал, за который его некая структура приговорила к ликвидации. А вы, по сути, его спасли.

Мысли разбежались. Фомин лихорадочно кинулся соображать, что имеет в виду собеседник, но информации не хватало, и он заставил себя успокоиться. Спросил после паузы:

– Какая структура?

– Мы договорились?

– Допустим. Что за контора на него наехала?

– Не допустим, я должен знать точно. После этого можете задавать любые вопросы.

– Вы поверите мне на слово?

Собеседник остро заглянул в глаза Фомина, помедлил, кивнул:

– Вам поверю.

– Хорошо, даю слово. Что за команда решила убрать Дэна? И за что?

– Мы называем эту команду «ящерами». А за что? Он вам ничего не рассказывал?

Фомина осенило:

– Переселенцы?! Он поделился со мной выводом, который сделал после подсчёта переселенцев в Москву. Якобы остаются две тысячи человек, нигде не учтённых…

– Если бы человек, – усмехнулся хозяин кабинета. – Впрочем, поменьше, не две тысячи, а всего около пятисот, но и с этими возни много.

– Вы о чём?

– Подполковник, в Москву переезжают не только жители Кавказа, Азербайджана, Армении, Молдавии, Грузии и так далее. Пятьсот переселенцев – не люди!

– А кто? – Фомин засмеялся. – Неужели и вправду пришельцы? Зелёные человечки?

Лицо Ивана Петровича не дрогнуло.

– Не зелёные и не человечки. Когда-то я реагировал на эту информацию так же, как и вы. К сожалению, это правда.

– Да бросьте вы, – недоверчиво сказал Фомин.

– Я дам вам все необходимые данные. Не хотите работать с нами?

– В ФСБ?

– Нет, ФСБ всего лишь прикрытие. Наша организация называется «Ветрин». Это аббревиатура слов «Впредь никого над нами!». Ваш друг Даниил Лаванда сделал открытие, которое может стоить ему жизни. Мы следим за работой статуправления, потому что через него получаем информацию о тихом просачивании… гм, гм, зелёных нечеловечков на Землю, в частности, в Россию. Это экспансия, которая замаскирована тысячью мифов, легенд, сказок и фантастических историй. В неё уже никто не верит. Чего, собственно, и добивались агрессоры, возжелавшие контролировать деятельность цивилизации, пасти человеческое «стадо». Системы первой и второй колонны, мы называем их «змеями» и «ящерами», существовали в древности. Во всяком случае, я имею информацию о двухтысячелетней истории этого контроля. Третья колонна появилась сравнительно недавно, около ста лет назад, предположительно в тысяча девятьсот пятом году, аккурат в те времена, когда в России на арену вышли большевики во главе с Лениным. Наша группа столкнулась с ней всего два года назад. Её идеологов мы назвали «приматами».

– Почему приматами?

– Само собой сложилось. Могли бы назвать и иначе.

– Каким образом вы столкнулись с ними?

Иван Петрович поморщился, пригладил волосы на виске.

– Они ловко обвели нас вокруг пальца. Выдали полный интенсионал о «змеях» и «ящерах», представились сотрудниками противоборствующей системы «Три Н», провели пару провокационных нападений на членов моей группы… короче, мы согласились сотрудничать с ними. Прозрение наступило позже.

– Их организация называется…

– «Три Н», то есть «Никого над нами». Название своей организации мы дали в соответствии с этим.

Фомин почесал ухо.

– Но ведь и вы можете…

Собеседник усмехнулся.

– _ сделать то же самое? Обмануть, завлечь? Можем. Но не будем ни подавлять вашу волю с помощью психотроники, ни навязывать своё мнение иными способами. Определитесь сами. Не захотите работать, мы неволить вас не будем.

– Но я подполковник государственной структуры, никто не уволит меня без особых причин.

– Не беспокойтесь, у нас есть свои люди и в ГУИН. Итак, будете знакомиться с материалами?

Фомин помедлил.

– Буду. Но не здесь, дома.

– Разумеется. – Иван Петрович нажал клавишу селектора, панель которого выплыла из столешницы. – Солома, зайди.

Через минуту вошёл мужчина, провожавший Фомина. Без куртки и шапки он выглядел гораздо моложе, несмотря на гладко выбритую голову.

– Виктор Андреевич, дай ему наш толковый словарь.

– Он согласился с нами сотрудничать?

Иван Петрович усмехнулся:

– Почти со стопроцентной вероятностью.

На лице его помолодевшего подчинённого расцвела улыбка. Он сунул Фомину ладонь:

– Витя, Соломин, кликуха Солома, бывший капитан спецназа Минобороны.

– Владислав, – представился Фомин, изучая лицо Соломина, открытое и дружелюбное. По возрасту бывший капитан вряд ли был старше, и с ним вполне можно было дружить, судя по улыбке.

Они вышли из кабинета начальника «Ветрин», зашли в почти такой же спартанский кабинет по соседству, и Соломин протянул Фомину плоскую коробочку DVD.

– Изучай, здесь достаточно интересных данных. Где работал?

Фомин хотел сказать, что до сих пор работает и не собирается увольняться, но передумал.

– В ГУИН.

– О, наш Корень тоже служил в ГУИН, правда лет пять назад. А говоришь ты интеллигентно.

– Это плохо?

– Да нет, я просто так сказал. Обычно в этой системе служат парни попроще, неинтеллигенты, так сказать.

Фомин улыбнулся.

Соломин понял его по-своему, поднял вверх руки.

– Не обижайся.

– Я не обижаюсь, просто вспомнил приятеля. Он говорил: если вы считаете себя интеллигентом, попробуйте произнести «полтора рубля» без мата.

Соломин засмеялся.

– Трудно.

– О то ж.

– Как тебе Петрович?

– Кто?

– Наш командир.

– Нормально.

– Классный мужик, бывший полковник.

– Заметно.

Они пожали друг другу руки, и Фомин вышел, обуреваемый сомнениями. Вспомнил о Даньке, постучал в кабинет начальника «Ветрин», дождался приглашения войти, приоткрыл дверь:

– Простите, я хотел бы подождать Дэна.

– Не беспокойтесь за него, Владислав Алексеевич, – ответил Гордеев, – он задержится у нас на пару часов. Потом его доставят домой.

– На него напали, как бы снова не…

– Конечно, мы его подстрахуем. Думаю, он согласится работать с нами, а у нас есть возможность исключить подобные инциденты.

Фомин кивнул и аккуратно закрыл дверь кабинета.

Выходя из здания, он по-прежнему не увидел ни одного человека, но при этом у него окончательно созрело убеждение, что территория «Ветрин» охраняется со всей надлежащей серьёзностью, не хуже известного здания на Лубянке.

Во вторник он принял решение и позвонил по указанному на DVD телефону.

До этого встречался с Дэном, который вдруг начал осторожничать и не стал делиться с приятелем своим опытом общения с ветриновцами. Сказал только, что на днях уезжает по делам и вернётся не скоро.

Фомин его понял. Дэн Лаванда действительно дал согласие работать с «Ветрин» и уже не мог, как раньше, советоваться с приятелем. На его месте Владислав действовал бы точно так же.

В среду он положил начальству на стол заявление об уходе со службы «по состоянию здоровья» и мгновенно получил разрешение полковника Зорича уйти в отставку.

В четверг Фомин встретился с Иваном Петровичем, узнав, что фамилия начальника «Ветрин» Гордеев. Побеседовал с «гуру» ветриновской идеологии Леонидом Владимировичем Шиловым, советником директора ФСБ. Изучил проблемы, решаемые «антипришельческой» системой.

В пятницу ему дали первое задание. То есть включили в состав группы, решающей проблему «искусственных техногенных катастроф». Проблема состояла в следующем.

По статистическим данным, накопленным за последние полвека, во всём мире начался странный процесс увеличения числа техногенных катастроф. Самыми страшными из них были: взрыв химического завода в индийском городе Бхопале, Чернобыль и разрушение плотины в Китае на реке Янцзы. Однако хватало и не столь крупных бедствий, вызванных катастрофами самолётов, атомных подводных лодок, космических кораблей, спутников и разного рода заводов в химической и нефтегазовой отраслях. К ним же смело можно было приплюсовать теракты на газопроводах и нефтепроводах, на предприятиях и на улицах городов, в том числе такие, как атака на американский деловой центр 11 сентября 2001 года, нападение американских ВВС на иранские ядерные объекты – строящиеся атомные электростанции и исследовательские центры и ответный удар иранских ракет, уничтоживших три американских авианосца и два города в Израиле. Политические мотивы этих действий роли не играли. Образовалась самая настоящая с и с т е м а аварий и катастроф, винить в создании которой было некого – по первому впечатлению. Распространились даже «умные» размышления учёных и журналистов о «непреднамеренной реакции природы» на загрязнение ее человечеством.

Но аналитики «Ветрин», вооружённые опытом внедрения в цивилизационное пространство в н е ш н и х контролёров, отбросив все «естественные» аварии, пришли к выводу: система аварий существует и управляется она из трёх разных центров. Ну, или если говорить о «диффузном» управлении, аварии инициировались тремя разными с и л а м и, имеющими собственные активные структуры. Консолидировались же эти структуры через всемирную компьютерную паутину – Интернет.

На вопрос Фомина: зачем этим структурам, то есть «ящерам», «змеям» и «приматам» устраивать катастрофы? – ему ответили: для снижения творческого и в особенности военно-технического потенциала человечества. И Фомин после недолгих размышлений и дополнительных консультаций с «гуру» понял, что ветриновцы правы. Пришельцы (можно смеяться, можно плакать, можно ехидничать, произнося это слово) б о я л и с ь активности людей и не желали допустить ситуации, когда человечество овладеет супертехнологиями, выйдет в космос и освободится от энергетического, информационного и психического контроля.

Впрочем, так далеко в будущее Фомин не заглядывал. У него была конкретная задача: вместе с группой Соломина уничтожить вычисленную на территории России команду, которая намеревалась взорвать строящийся под Подснежинском первый в мире атомный реактор взрывного сгорания – РВС.

Подготовка к операции шла уже давно, больше двух месяцев. Фомин присоединился к группе в конце февраля, когда был уже известен срок проведения операции. Однако ему хватило недели, чтобы влиться в группу, стать для её членов своим и вникнуть в конечную цель существования «Ветрин». Цель эта была обозначена группе Гордеева ещё два года назад и звучала просто и величественно: никого над нами! В «переводе» на разговорный язык это звучало совсем обыденно, хотя и не без ассоциаций: не допустим никакого контроля над людьми ни со стороны «внутренних пастухов», ни со стороны внешних! Фомину такая постановка вопроса понравилась.

Четвёртого марта он с девушкой по имени Вика, которая спасла его в переходе на Долгоруковской и, как оказалось, была женой Ивана Петровича (все звали его просто Петровичем), и с другими членами команды выехали в Подснежинск, или, как его чаще называли, Челябинск-100.

По наблюдениям контрразведки ветриновцев теракт в Подснежинске готовила группа «приматов». Контрразведчики выявили состав группы диверсантов, которой руководила Алина, дочь полковника ФСБ Сергеева, и могли бы обезвредить её в любое время. Однако ликвидация «примат– террористов» не давала гарантии, что те не включат какой– нибудь резервный вариант, поэтому Гордеев решил взять псевдоблагодетелей, – а «приматы» играли роль именно таких благодетелей, спасителей человечества от «змей» и «ящеров», – в момент проведения ими операции по уничтожению РВС.

Естественно, при подготовке контроперации Фомин тщательно изучил проблему РВС и мог бы сдать экзамен по теории ВДЭ – взрывной дейтериевой энергетики.

Идея учёных, разработавших концепцию ВДЭ, состояла в том, что в котле взрываются один за другим «небольшие» ядерные заряды, в переводе на тротиловый эквивалент, от одной тонны до десяти килотонн. При этом «бомбы» поджигают дейтерий, изотоп водорода с одним «лишним» нейтроном в ядре, как свечи в двигателе автомобиля поджигают бензин, и выделяющаяся энергия идёт на поддержание «дейтериевого горения» и на практические нужды. Тория и урана в данной установке требуется в тысячи раз меньше, чем для работы АЭС такой же мощности, а соответственно в тысячи раз уменьшается и количество радиоактивных отходов.

В общем, Фомин убедился в преимуществе РВС перед другими реакторами, хотя и считал, что они не отменяют преимуществ управляемого термоядерного синтеза. И всё же строительство и запуск РВС в эксплуатацию являли собой прорыв в технологии энергоснабжения человечества в целом.

В Подснежинск приехали вечером; до этого летели в Челябинск на военном Ил-76. Выгрузили поклажу в мини-фургон «Баргузин» с милицейскими номерами. Детали операции были расписаны до минуты, поэтому не суетились, каждый делал своё дело.

Всего в группу Соломина входили пять человек, из которых Фомин не знал лишь одного. Этот член группы присоединился к остальным уже в аэропорту Челябинска. Отзывался он на кличку Лось и был похож на старенького японца, с достоинством носящего на носу очки в золотой оправе. На вопрос Фомина, кто он, Соломин коротко ответил:

– Следопыт.

Что под этим подразумевалось, Фомин понял позже, когда группа выгрузилась в тайге, под склоном сопки, и Лось повёл её через лес. По-видимому, он хорошо знал окрестности Подснежинска и играл роль проводника.

Конечно, в операции участвовало множество людей, специалистов в областях электроники, физики, компьютерной связи, наблюдения за объектом и обеспечения всем необходимым, но группа Соломина была ударной и в наведении на цель не участвовала. Это именно её наводили на цель, используя все самые современные научно-технические методы, в том числе – нанотехнологии. Во всяком случае, комбинезон, в который облачился Фомин перед основной фазой операции, был создан с применением нанотехнологий.

Во-первых, человек в нём был почти невидим, так как внешний слой комбинезона обладал свойствами шкуры хамелеона. Во– вторых, комбинезон был пуленепробиваем. В-третьих, его эргономика и технокреатика позволяли владельцу мгновенно извлекать оружие и пользоваться компьютеризированными системами навигации и связи со своими коллегами. И все эти системы были также созданы с применением нанотехнологий. Как и «шмель» – миниатюрный и бесшумный самолёт– разведчик размером с человеческий мизинец.

Отряд на особых «шерстяных» лыжах быстро преодолел два с половиной километра до сопки, за которой начиналась территория РВС. Здесь находился выход резервной шахты, ведущей к подземному комплексу реактора, который располагался на глубине трёхсот метров.

Сам реактор представлял собой железобетонную бочку диаметром 150 метров и высотой 220. Толщина его стенок достигала 35 метров, внутри они были облицованы двадцатисантиметровой сталью, поэтому никакой внешний взрыв, даже ядерный, произойди он на территории полигона, вреда реактору причинить не мог.

Внутрь «бочки» заливался защитный слой жидкого натрия, где и взрывались дейтериевые заряды мощностью до десяти тонн тротилового эквивалента, что позволяло каждые полчаса получать до 40 гигаватт тепловой энергии. Эта энергия потом преобразовывалась в электрическую и поступала потребителям.

Поскольку реактор и в самом деле было трудно повредить, диверсанты нацелились на уничтожение центра управления РВС, который располагался над реактором, на глубине 40 метров. Попутно рассчитывалось взорвать и периферийную электроэнергетику комплекса, созданную с помощью уникальных, не имеющих аналогов в мире технологий.

Все эти сведения промелькнули в голове Фомина, когда отряд остановился на опушке леса. Проверили лыжи, приготовились к броску через открытое пространство: от места расположения отряда до замаскированного входа в шахту было около 100 метров. Запустили «шмеля».

– Они уже пошли, – заговорила нашлемная рация Фомина. – Шесть единиц с грузом. Один прикрывает.

Фомин невольно глянул на ясное небо с лёгкими пёрышками облаков. За территорией полигона РВС наблюдал спутник, который должен был через минуту «ослепнуть», чтобы системой наблюдения не воспользовались «приматы», которые тоже имели доступ к спутниковым сетям, и не предупредили диверсантов.

– Отключаюсь, – добавила рация.

– Переходим на свои ресурсы, – лаконично отозвался Соломин. – Арминги!

Перед глазами Фомина соткалась вуаль целеуказателя, затем стала видна призрачно светящаяся картина местности: включилась телекамера «шмеля».

Аппарат летел на высоте 20 метров над землёй, сделал два круга над склоном сопки. Показалась свежая лыжня – диверсанты прибыли сюда на лыжах, как и ветриновцы, – ведущая к сопке, развороченный наст: в этом месте они спрятали лыжи.

«Шмель» поднялся выше, и Фомин увидел серо– зеленоватую полосу под нависшим каменным карнизом: здесь диверсанты проникли в шахту, замаскированную специальным плёночным щитом. По-видимому, они абсолютно точно знали, где находится выход шахты, а открыть вход изнутри мог свой человек, заранее устроившийся на полигон.

Что-то сверкнуло в глубине щели, под плёнкой.

«Бинокль!» – сообразил Фомин.

– Лось, Корень, – скомандовал Соломин.

«Японец» и Кирилл Ковеня припали к прицелам снайперских винтовок, вылавливая сторожа, оставшегося прикрывать отход диверсионной группы.

– Готовы?

– На кресте, – отозвались штатные снайперы группы, что означало: они держат цель в перекрестиях визирных меток.

– Огонь!

Сухо треснули два выстрела, слившиеся в один.

Зайчик в окуляре бинокля сторожа погас. Ни вскрика, ни какого– то движения, ни ответной стрельбы из щели не последовало. Снайперы стреляли парализующими пулями, отключающими сознание человека даже при лёгком касании.

– Вперёд!

Отряд понёсся на лыжах к сопке. Весь путь занял всего полминуты.

Отогнули край плёнки на металлических усах, соединявшихся в зонтичный механизм. Запустить его можно было только дистанционно, изнутри, отчего стало окончательно понятно, что диверсантов действительно впустили в шахту их пособники.

Щель загораживало тело лежащего ничком человека в обыкновенном синем комбинезоне. По-видимому, именно он и открыл вход, а затем остался «на стрёме».

Соломин переключил программу аппаратного сопровождения, и «шмель», летающий над сопкой кругами, послушно нырнул в устье шахты. Двинулись за ним, прекрасно ориентируясь в обстановке. Все тоннели и залы комплекса отряд изучал не один месяц. У Фомина было на это гораздо меньше времени, но он досконально разобрался в основных агрегатах комплекса и не чувствовал себя дискомфортно.

Тоннель полого опускался в глубь земли и был освещён редкими фонарями под скруглёнными сводами. Длина его достигала 200 метров. Упирался он в кольцевой штрек, обходящий верхние отсеки РВС, от которого шли узкие коридорчики к блокам реактора и центру управления. Разумеется, все тоннели охранялись. Но и диверсанты прекрасно подготовились к своей операции и шли вперёд целеустремлённо, полагаясь на помощь внедрённых в штат полигона агентов.

Телекамера «шмеля» показала один за другим три поста охраны, уничтоженных диверсантами. Позы убитых говорили о том, что охранников отвлекли. Это ещё раз подтверждало правильность догадки о поддержке группы перевербованными сотрудниками полигона.

– Они опережают нас на полторы минуты, – проговорил Соломин, когда группа вышла к пересечению коридоров. – Корень, Лось, Шах – налево, остальные за мной!

Фомин и Вика без колебаний последовали за ним.

Нашли два тела в синих комбинезонах, лежащих у стены коридора. Диверсанты не щадили никого на своём пути. Фомин до боли сжал зубы: захотелось побыстрее выйти на убийц и отправить их в «долгое некосмическое путешествие».

Лифт. Ещё одно тело.

Соломин посадил «шмеля» в гнездо на плече, показал жест: пальцы в кулак, большой палец вверх.

Сели в лифт. К счастью, его электроника не была выведена из строя: диверсанты надеялись выбраться отсюда тем же путём.

Два этажа вверх.

Лифт остановился, открылись дверцы.

Ну, господа зелёные нечеловечки, как вам такой сюрприз?

Рванулись вперёд, ускоряясь до предела.

Короткий коридорчик, стеклянные панели, матово-белые стены, мягкий свет со всей поверхности потолка, накрытый ребристой резиной пол.

Удивлённое лицо оглянувшегося парня в текучем, плохо различимом комбинезоне, таком же, какие были на ветриновцах.

Соломин выстрелил из «бизона» с насадкой бесшумного боя.

Во лбу парня расцвели две розочки, он опрокинулся навзничь, отброшенный ударами пуль, выронил из руки пистолет.

Фомин на ходу подхватил этот необычной формы пистолет, опередил Вику, нырнул в дверь отсека, представляющего собой центр управления реактором.

Он увидел небольшой зал, кольцом окружавший колонну операционного контроля, на которой светилась сложная схема реактора. Примерно так же выглядел и зал обычной АЭС, только этот был меньше по размерам и больше походил на рубку фантастического звездолёта. В рабочем режиме операторы, следящие за реактором, должны были сидеть в креслах перед вычурными приборными панелями, над которыми светились объёмные мультивариационные дисплеи компьютеров. В настоящий момент все они лежали в креслах без движения, и Фомин снова остро пожалел, что группа избрала стратегию преследования диверсантов, а не опережения. Жертв можно было избежать.

Зелёных нечеловечков было пятеро. Двое из них в текуче– дымчатых спецкостюмах возились со взрывными устройствами, прикрепляя их к операционной колонне. Ещё двое бегло просматривали какие-то записи в растворах экранов. Пятый «призрак» работал на клавиатуре главного диспетчера, вводя программу запредельного режима. Это была женщина; забрало её шлема было поднято. Именно она, Алина Сергеева, по рассказам ветриновцев – командир какого-то трикстера «приматов», и руководила операцией.

Четверо десантников отреагировали на появление противника одинаково: закрыли забрала шлемов, схватились за оружие.

Но ветриновцы действовали быстрее.

Соломин и Фомин открыли огонь из «бизонов» первыми.

Девятимиллиметровые пули с урановыми сердечниками пробили забрала шлемов у двух десантников, и силы уравнялись.

Десантники тоже открыли стрельбу, но их оружие не было огнестрельным, о чём Фомина предупредили заранее, поэтому он сразу включился в сверхбыстрое маневрирование, отрабатывая приём из арсенала русбоя, называемый «качание маятника». Вот когда ему пригодились навыки рукопашника, воспитанного отечественной боевой системой, которую много лет назад восстановили легендарные мастера единоборств Ознобишин, Кадочников и Грунтовский.

От двух выстрелов – мимо с шипением пролетели невидимые гравитационные разряды – Фомин ушёл, удачно поразив одного из «призраков», и улетел в стену от третьего силового шлепка, едва не превратившего его в блин. Перед глазами всё поплыло, но он всё же успел заметить, как в проёме двери возник текучий полупрозрачный силуэт, сверкнул выстрел из снайперской винтовки, и противник Фомина сунулся носом в пол, получив пулю в затылок.

Движение в зале управления РВС прекратилось.

Вика наконец справилась с Алиной, не дав ей ни разу выстрелить из гравитационного разрядника.

Остальные десантники были убиты или ранены.

Фомина же спас Лось, появившийся в самый нужный момент. Как выяснилось позже, их тройку встретили двое агентов «приматов», поджидавшие своих, легко ранили Шаха, и Лосю с Корнем пришлось какое-то время сражаться в невыгодных условиях, пока они не достали противника меткой стрельбой.

В недрах комплекса завыла сирена.

Фомину помог подняться Соломин.

– Ранен?

– Нет, – прохрипел он, чувствуя себя пропущенным через мясорубку. – Уходим?

– План Б.

– Понятно.

В зал ворвались охранники РВС в пятнистых комбинезонах, вооружённые «калашами».

Соломин вскинул над головой малинового цвета книжечку с золотым тиснением: «Федеральная служба безопасности России».

– Опустите оружие! Работает антитеррор, группа «А»! Террористы уничтожены! Дежурную смену сюда!

Охранники, ошеломлённые столь неожиданным финалом тревоги, переглянулись.

– Кто главный? – уже тише спросил Соломин.

– Я, – выступил вперёд рослый блондин. – Капитан Вавин.

– Помогите вынести террористов наверх. И медиков сюда, живо! Может, удастся кого-нибудь спасти.

Через восемь минут группа в полном составе разместилась в чреве прибывшего (по заранее утверждённому плану) вертолёта, погрузив туда же трупы и раненых «приматов». Лётчиков было двое, и Фомин уже не удивился, узнав в одном из них Гордеева.

Алина Сергеева тоже не удивилась встрече, только скривила губы.

– Значит, я была права… вам удалось вычислить нас…

– Удалось, – ответил Иван Петрович. – Нам многое удаётся, особенно совсем невыполнимое.

– И что же вы намерены делать?

– Мы имеем честь объявить вам войну, – усмехнулся Гордеев. – Всем, кто пытается командовать нами.

– Кем – нами? – прищурилась женщина.

– Людьми.

Алина хотела сказать что-то едкое, но перехватила предупреждающий взгляд Вики и передумала.

А Фомин вдруг впервые в жизни ощутил себя частью к о м а н д ы, очень большой команды, имя которой было – человечество. И ему стало хорошо.