Глава 31
ДО ПРЕДЕЛА

Сном назвать это было нельзя.

Он то и дело просыпался, подхватывался с постели, с трудом соображая, где находится, и снова впадал в полубессознательное состояние, наполненное кошмарами, встречами с монстром-Дмитрием, погонями и стрельбой. Однако, проснувшись, он потом так и не смог вспомнить ни одного эпизода из этих сумбурных астральных странствий, куда заносили его фантазия и жуткая психическая усталость. Промучившись так до шести часов утра, Тарас встал, вяло умылся и начал приводить себя в норму, понимая, что впереди у него схватка посерьезней. Если Дмитрий и вправду отдал Тоню президенту «Купола», добраться до него и освободить любимую будет проблематично. Да и в голову ничего путного не приходило, кроме как устроить засаду на Рыжайса либо захватить его ближайшего родственника и предложить обмен.

Ни один, ни второй варианты были невыполнимы, Тарас это вполне осознавал, тем более что они требовали тщательнейшей детальной проработки и времени. А вот времени у него как раз и не было. Чем дольше Тоня оставалась в руках боевиков «Купола», тем меньше шансов было освободить ее живую и здоро-вую. Для Тараса она была – жизнь, для них – всего лишь предмет торговли.

Тело оставалось ватным даже после сеанса энергоподкачки. Очевидно, сказывалось воздействие звуковых полей, отнимающих энергию, которые возбудил проснувшийся замок Инсектов. В таком состоянии искать Тоню значило понапрасну тратить здоровье и время, надо было восстановить свой потенциал полностью, и тогда он спустился в сад, подошел к столетней березе, посаженной еще дедом, и обнял ее, ощущая себя березовым листком.

Сначала пришла тишина. Исчезли все посторонние звуки, шумы машин, далекие свистки электричек, гул большого города, остались только тихие шепоты почек, скрип коры, шелест ветвей дерева и тонкое журчание соков по его каналам.

Потом Тарас прирос к березе, стал ее веткой и почувствовал блаженство покоя и умиротворения. Дальнейший процесс растворения его уже не беспокоил, он был своим в этом мире, сыном березы и всего леса, и этот мир взял его под свое покровительство и защиту, снял слой грязи, наросший на душе и на сердце, прочистил сосуды, восстановил кроветворение и вдохнул жизнь…

Очнулся он от птичьей трели, улыбнулся сидевшему на ветке над головой зимородку и, чуть ли не счастливый от распиравшей тело энергии, разнял объятия, послав березе мысленное спасибо. Настроение не улучшилось, а вот качественное состояние души и тела достигло оптимума. Внедрение психосоматики в «психику» дерева, связанного, в свою очередь, с эгрегором леса, всегда приносило облегчение, и учитель рекомендовал пользоваться этим приемом как можно чаще, чтобы не терять связь с природой.

Мысли побежали энергичней, хотя решение проблемы по-прежнему найти не удавалось. Можно было попытаться захватить Ельшина, чтобы предложить боссу «Купола» обмен, однако даже если бы ему удалось каким-то образом это сделать, Рыжайс мог не пойти на обмен. Он давно стал нелюдем, и ему было глубоко наплевать на других людей, в том числе на соратников, помощников и слуг.

Надо действовать просто и эффективно, пришла трезвая мысль.

Это как? – скептически спросил Тарас сам себя.

Все экзотические варианты требуют классной подготовки, веско ответило второе «я». Значит, надо идти напролом. Все знают, что Рыжайс охраняется, как сейф с золотыми слитками, поэтому все уверены, что никто прямо к нему не пойдет. Он и сам уверен. А ты пойди!

Тарас усмехнулся. Эта идея уже приходила в голову, но все казалось, что найдется менее сумасшедший вариант. Вспомнилась чья-то шутка: «Эй, есть кто живой? – спросил грабитель, входя в дом с пистолетом в руке».

А что – это идея! Взять и войти в дом Рыжайса с пистолетом в руке, а лучше с гранатометом или с «глушаком». Может, только такие наглые авантюры и удаются?

Пройдясь в задумчивости по комнатам дома, где еще сохранился аромат Тони, он принял решение и начал собираться. Помочь ему не мог никто, рассчитывать приходилось исключительно на собственные силы. Был бы жив учитель… если бы он был жив, проблема решилась каким-либо иным путем, а может быть, и вообще бы не возникла. Но Елисей Юрьевич был мертв, его убили, и убийцы еще гуляли на свободе, а это было несправедливо. Еще более несправедливым казалось Тарасу невмешательство в ситуацию иерархов Круга. Они должны были вмешаться, посодействовать, вызволить своего коллегу из беды или, в крайнем случае, не допустит ь ее, изменив реальность! Но они этого не сделали. И какие бы ими ни двигали расчеты, принять их Тарас не мог. Он был убежден, что Зло должно быть наказано! И будет наказано! Лишь бы ничего не случилось с Тоней…

– Потерпи, Тошка, – проговорил он вслух. – Я скоро приду за тобой.

По данным Витюши, президент Российской энергетической компании имел несколько коттеджей на территории Москвы, все – в престижнейших районах, построенные за баснословные деньги, но чаще других он посещал усадьбу Болотово в Серебряном Бору. Конечно, большую часть жизни в роли босса «Купола» Эдмонд Анатольевич проводил в офисе компании на Замоскворецкой набережной, поэтому можно было навестить его и там, тем более что рабочий день уже начался. Но Тоня вряд ли могла находиться в офисе, ее появление там надо было как-то объяснить сотрудникам, а это едва ли входило в планы Рыжайса. Забирая девушку у Дмитрия, он рассчитывал на появление Горшина, значит, должен был поместить ее в месте, доступном для информационного поиска, но недоступном для проникновения. Таких мест Тарас насчитал три: лаборатория РЭК на Сенной улице, в которой погиб учитель, усадьба Болотово и собственный яхт-клуб в Мякинине, на берегу Живописной бухты.

На Сенной улице Тарас уже был однажды, пытаясь спасти Елисея Юрьевича, и хорошо помнил расположение комнат и охраны. Два других объекта требовали ознакомления и наверняка охранялись по высшему разряду силами ФСО. Однако Тарас не собирался штурмовать здания или пробираться туда тайно, как ниндзя-лазутчик, поэтому тратить время на изучение территории и самих строений ему не требовалось. Надо было только точно определить, где находится Тоня, а для этого существовали другие методы, нетрадиционные.

Он расположился в гостиной, в кресле, хранившем тепло тела любимой, и почти без усилий вызвал состояние инсайта, перешагнув сразу несколько ступенек медитативного сосредоточения. Зная местонахождение объектов не только на карте Москвы, но и географически, он представил, что опускается сверху на первый из них – лабораторию РЭК на Сенной улице, и включил «локатор» пракамьи, вдруг отчетливо увидев, как это делается.

Ощущение было такое, будто предметы перед глазами стали прозрачными, покрылись ореолами световых лучей, не видимых в обычном состоянии. Неживые предметы и вещи испускали прозрачно-серебристое, голубовато-серое сияние, живые светились ярче и насыщенней, до радужного, хотя и не столь сильного, блеска.

Лаборатория работала, людей в ней было много, зеленовато-желтые и оранжево-синие ореолы перемещались по всему объему здания, не взаимодействуя друг с другом. Но ауры Тони среди них не наблюдалось. Ее Тарас узнал бы сразу. Дважды просканировав на всякий случай все этажи здания, в том числе подземные, неожиданно заработавшим «локатором внутренней проницательности», Тарас вышел из пракамьи и с минуту отдыхал, прислушиваясь к себе с некоторым удивлением. Покорение еще одной сиддхи прошло слишком просто, буквально волевым приказом, и это радовало и тревожило. Учитель говорил, что сиддхи являются лишь ступенями самореализации и не должны подчиняться эмоциям. Включение же пракамьи произошло от сильнейшего желания увидеть ауру Тони. Что это означало и какие последствия вызывало, надо было разбираться отдельно.

Потом, сказал Тарас сам себе, разберемся потом, сначала – дело.

Он сосредоточился и вышел над Серебряным Бором, на краю которого располагалась усадьба Болотово, владение президента «Купола», занимавшее два гектара леса на берегу Москвы-реки, в тупике Четвертой линии Хорошевского Серебряного Бора. Конечно, местность он видел не глазами, а сферой внечувственного восприятия, и не мог оценить высоту, сложность, красоту и стоимость коттеджа, возведенного здесь, но опасность этого уголка природы оценить смог. Территория владений Рыжайса была напичкана электронными системами наблюдения – он видел их в виде пульсирующей сети фиолетовых лучей и звезд, – охранялась собаками и вооруженными людьми. И здесь тоже не было Тони.

Трижды Тарас погружался в калейдоскоп биополей усадьбы, тщательно отсеивая ореолы живых объектов, людей и животных, но ауры Тони так и не обнаружил.

Навалилась тоска, душу охватило чувство гибельной безнадеги, захотелось бросить все и разбить голову о стену, но он пересилил себя, довел до состояния нейтрального позволения, очистил душу от гнева и печали, и в этом пограничном состоянии прав и вышел над акваторией Живописной бухты, на берегу которой располагался комплекс зданий яхт-клуба «Голубой ветер», принадлежащего Рыжайсу. Хотя официальным владельцем клуба считалась мэрия столицы.

Радужное сверкание пси-ореолов развернулось перед внутренним взором текучим световым озером, плавно колыхаясь и вихрясь вокруг более темных пятен искусственных сооружений. Эти пятна сливались в некий неприятный, отталкивающий силуэт, напоминавший паука, и Тарас мимолетно вспомнил образное выражение «тарантул Тьмы», которым иерархи Круга называли структуры, пораженные «вирусом» темных сил. На яхт-клубе лежало проклятие, Печать Тьмы, что указывало на частое посещение этого места носителем Тьмы, эмиссаром Монарха по имени Конкере.

Тарас сжался, перестраивая диапазоны видения, чтобы уйти от «взгляда» яхт-клуба, не давая себе запаниковать и отступить. Если Конкере когда-нибудь и посещал клуб, то в настоящий момент его здесь не было, а сама по себе Печать Тьмы была не страшна.

Людей на территории яхт-клуба Тарас насчитал всего два десятка. До начала сезона плавания оставалось еще порядочно времени, и собственно клуб был закрыт. Работал только его небольшой ресторан и сауна, да кое-где шевелились техники и яхтсмены-фанаты, уже начавшие подготовку своих яхт к спуску на воду. И тем не менее каким-то «двадцать шестым» чувством он уловил слабенький знакомый ментальный «запах» и едва не закричал вслух: Тоня, отзовись!

Ментальное эхо крика отразилось от волн и вихриков биополей, вернулось детским плачем и смолкло. Тоня не откликнулась, лишь просиял на мгновение абрис ее глаз, умоляющих и печальных, будто выхваченный лучом фонаря. Но и этого было достаточно, чтобы понять: она здесь!

Тарас «вернулся в себя», ощутив тесноту и несвободу тела, успокоил работающее с пулеметной частотой сердце. Привычно огляделся вокруг, примеряя новые возможности, связанные с переходом на уровень пракамьи. Он шел к этому давно, терпеливо следуя советам учителя, но лишь душевные потрясения последних дней довели его «до кондиции» и позволили овладеть очередной сиддхой. И некому было открыться, некому похвастаться, не с кем поделиться своими ощущениями. Он снова был один.

– Пора! – сказал он вслух, вдруг понимая, что оттягивает момент принятия решения.

Встал.

Глубоко вздохнул.

И превратился в боевую машину, запрограммированную на решение одной задачи: освобождение дорогого человека любой ценой.

Ровно в полдень к яхт-клубу «Голубой ветер» подкатил сверкающий «ЗИЛ» с российским флажком на капоте. Из него вышел высокий седой мужчина с бородой и усами, в белом костюме, направился, слегка прихрамывая, к центральному входу в двухэтажный особняк клуба, где располагались комнаты отдыха, ресторан, сауна и боулинг.

Охранник, к своему собственному изумлению, услужливо распахнул перед ним дверь, хотя только что хотел попросить гостя предъявить клубную карточку.

Второй охранник, сидевший за столиком, возле рамки металлоискателя, тоже хотел поинтересоваться, кем является господин и что ему нужно, однако только привстал и, словно зачарованный, вытянулся по стойке «смирно».

Посетитель, ничего не говоря, лишь странно пошевеливая пальцами рук, поднялся по лестнице на второй этаж и скрылся в коридоре. Только после этого охранники опомнились, переглянулись, и тот, что сидел у металлоискателя, приказал второму:

– Догони, спроси, к кому он. И вообще посмотри документы.

– Видать, важная шишка, раз приехал на таком лимузине.

– Плевать, мы на службе, и порядок есть порядок.

Охранник, плечистый малый с мясистым лицом и складчатым затылком, бросился по лестнице наверх, выскочил на второй этаж и в растерянности остановился. В коридоре никого не было! Он подергал за ручки дверей в кабинеты отдыха. Все были заперты, он сам проверял это утром, но седой гость в белом костюме словно растворился в воздухе, хотя деваться ему было некуда, кроме как в один из кабинетов.

– Ну что там, Филин? – пропищал в наушнике рации голос дежурного. – Где он?

– А хрен его знает! – огрызнулся толстомордый охранник. – Чертовщина какая-то! Здесь его не видно!

– Проверь кабинеты.

– В левом крыле проверил, остались правые, для VIP-персон.

– Проверь все!

Толстомордый повиновался, достал ключи и стал одну за другой открывать двери в комнаты отдыха. Проверив последнюю дверь в левом крыле здания, перешел в правое, где за прозрачной перегородкой располагались владения директора клуба и куда доступ посетителям без особого разрешения был воспрещен. Однако дверь в перегородке оказалась открытой, и озадаченный парень доложил об этом старшему дежурному по рации.

– Он там, – отреагировал дежурный. – Не входи. Я доложу кому следует. Приедут люди и займутся этим стариком.

– Колдун он, что ли? Нас охмурил и дверь открыл!

– Спускайся, не ломай голову понапрасну, не наше это дело.

Охранник вернулся к своему посту и возбужденно заговорил с напарником, делясь с ним впечатлениями от визита странного незнакомца.

Тот, о ком они говорили, в это время обследовал кабинет директора клуба и пришел к выводу, что его здесь ждали. Когда он заканчивал «лоцирование» пространства здания «третьим глазом», на огромном роскошном столе директора вдруг сам собой включился магнитофон:

– Располагайтесь поудобнее, Тарас Витальевич, я скоро буду. Генрих Герхардович сомневался, что вы найдете след, но я был уверен в ваших способностях. Кстати, девушка действительно находится в яхт-клубе, но я не рекомендую искать ее самостоятельно. Как только вы предпримете шаги в этом направлении, мои мальчики ее прикончат.

Магнитофон умолк.

Оцепенев, Тарас ждал продолжения, понимая, что проиграл, но все было тихо, лишь росло ощущение обиды и обмана. Великого обмана! Потому что его вычислили еще до того, как он сам вычислил местонахождение Тони.

В недрах здания возник легкий шумок.

Тарас встрепенулся, выскочил из кабинета в коридор, прислушиваясь к развертке спецгруппы, которая подъехала к яхт-клубу, хотел было встретить ее как надо… и разжал кулаки. Тоне это не помогло бы. Он не знал точно, где ее спрятали, и не мог рисковать ее жизнью без надежды на успех.

Глаза зацепились за выключатель на стене. Под ним висел белый прямоугольничек с отпечатанной на машинке надписью: «Конец света».

Тарас невольно усмехнулся. В яхт-клубе работали люди с юмором. Еще раз просканировав объем здания «третьим глазом», он вернулся в кабинет директора и сел на кожаный диванчик в позе фудодза. До прихода спецназа у него еще оставалось время для энергонастройки.

Когда в кабинет ворвались трое парней в пятнистых комбинезонах, в шлемах, с пистолетами-пулеметами в руках, – знаменитый десантно-диверсионный отряд «Гамма», – он встретил их улыбкой, разведя руки в стороны.

– Заходите смелее, братаны, мы тут плюшками балуемся.

– Руки! – заорал первый боец спецгруппы, как он это делал не раз. – На пол, быстро!

– Зачем же на пол? – тем же доброжелательным голосом проговорил Тарас. – Я не вооружен и жду вашего начальника…

– Руки на затылок, сука! – Спецназовец направил ствол пистолета-пулемета в живот Горшину, не подходя к нему; видимо, он получил инструкции не приближаться к объекту задержания. – Яйца отстрелю! Считаю до трех…

В следующее мгновение Тарас растворился в воздухе, и по кабинету пронесся ураган, круша дорогую мебель, швыряя бойцов спецгруппы друг на друга, на стены, срывая с них шлемы и отбирая оружие. Больше всех досталось первому бойцу, угрожавшему отстрелить яйца. Ураган ударил его о стену, затем об пол и наконец врезал между ног, после чего здоровяк свел глаза к переносице и потерял сознание.

– Никогда не ругайся зря! – наставил на него палец Тарас. – Даже если очень страшно.

– Отлично сработано, Граф! – раздался из коридора чей-то рокочущий густой голос.

В кабинет вошли два гиганта в фиолетовых костюмах с ничего не выражающими лицами, встали у косяков двери, и еще двое крупногабаритных парней ввезли в кабинет инвалидную коляску сложной формы, в которой удобно расположился президент Российской энергетической компании, президент «Купола» и эмиссар Монарха Тьмы Эдмонд Анатольевич Рыжайс.

Он улыбался с видом ворчливого любящего отца, а в глазах клубилась мгла, и Тарас содрогнулся, встретив его взгляд. За коляской вошел с озабоченным видом Генрих Герхардович Ельшин, остановился чуть позади босса, разглядывая тела своих подчиненных на полу кабинета.

– Вы, несомненно, лучший ратный мастер из всех, кого я знаю, – продолжал Эдмонд Анатольевич. – Ведь прежде, чем появиться здесь, вы должны были пройти своего бывшего коллегу Дмитрия. Не так ли?

Тарас молчал, начиная готовиться к новой схватке, быть может, самой жестокой по сравнению с прежними. Ему предстояло драться не просто с профессионалами антитеррористической группы, с телохранителями Рыжайса, вооруженными до зубов, но с воплощением Конкере, обладающим магическим оперированием на базе метаязыка. А противопоставить ему он мог только силу воли, знание «живы» и кое-какие тайны Круга, четко осознавая, что этого мало.

Президент Купола тоже с любопытством глянул на бойцов группы «Гамма», покачал головой, посмотрел на Ельшина.

– Вашим профи еще учиться и учиться, дорогой Генрих. Против таких мастеров, как господин Горшин, они не тянут.

– Пусть он их потренирует, – проворчал Ельшин. – Это был бы самый лучший выход. Но ведь он не согласится. – Полковник посмотрел на Тараса. – Или согласишься?

Тарас молчал.

Эдмонд Анатольевич усмехнулся, кивнул своим слугам:

– Приведите их в чувство и уберите.

Гиганты в фиолетовых костюмах вытащили тела спецназовцев в коридор, снова стали в дверях, как монументы. Другая пара подкатила коляску директора к столу. Один из громил достал откуда-то блюдо с экзотическими фруктами, протянул своему господину. Рыжайс взял двумя пальчиками фиолетового цвета плод размером с яблоко, посмотрел на Тараса, не сделавшего ни одного движения.

– Хотите попробовать, Граф? Это мангостин. Рекомендую, очень полезный и вкусный фрукт.

Он щелкнул пальцами, гигант-слуга взял мангостин, разрезал на две части, снял верхнюю, нижнюю отдал хозяину и протянул ему платиновую ложечку. Эдмонд Анатольевич погрузил ложечку в нутро мангостина и стал извлекать белоснежные дольки сердцевины, зажмурив глаза.

– Вай, как здорово!

Последнее слово он произнес рокочуще, с гортанными интонациями, и по комнате прокатился тугой упругий вихрик силы, качнувший людей. Конкере внутри Рыжайса демонстрировал свое присутствие.

Тарас молчал.

Эдмонд Анатольевич перестал смаковать таиландский фрукт, открыл глаз и посмотрел на него с хмельной снисходительностью.

– Граф, вы бука! С вами все-таки разговаривает живой человек, а не стол.

– Нелюдь! – расцепил челюсти Тарас.

Брови Рыжайса изогнулись домиком, на лицо упала печать отеческого неодобрения.

– Тарас Витальевич, ну как вам не стыдно! Не усугубляйте своего положения. Ведь вы совершенно один, не так ли? А меня – м н о г о! Неужели вы верите, что сможете меня победить? Напрасно. Вам бы, как никому другому, следовало бы знать, что человек силен не верой, а неверием! Вы же до сих пор верите в справедливость.

– Чего вы хотите? – спросил Тарас тем же хрустящим от льда голосом.

Рыжайс усмехнулся, отдал кожуру мангостина слуге.

– Я вам завидую, право слово. Вы молоды, сильны, энергичны, честолюбивы, как я в молодости, у вас все впереди… В то время как я неизлечимо болен, каждый день встречаю как праздник и вынужден искать себе преемника. Генрих еще слаб, – Эдмонд Анатольевич насмешливо кивнул на Ельшина, – а других кандидатур на роль преемника у меня нет. Может, вы согласитесь? Представляете, какие возможности у вас появятся? Никаких документов подписывать не придется, в том числе – кровью, достаточно вашего слова.

– Умри! – свистящим шепотом шевельнул воздух Тарас.

По комнате прошла холодная волна, заставляя всех вздрогнуть и схватиться за уши.

Президент «Купола» погрозил ему пальцем.

– Не хулиганьте, Граф, в этом кабинете заклинания не проходят, Ключи метаязыка здесь не действуют. Я знал, что вы откажетесь. Ваш учитель тоже отказался, и в этом была его глобальная ошибка. Вы одиноки, никто вам не поможет, неужели не хочется жить? Как там сказано в Евангелии? «Если Бог за вас, кто против вас?» А против вас – система. Вы потеряли почти все, глупо терять остальное.

– Отдайте девушку!

– Ну вот, договорились. – Лицо Эдмонда Анатольевича приняло грустное выражение. – Зачем она вам, Посвященному Круга? Стоит вам мигнуть, у ваших ног будут сотни девушек самого высокого класса. Мастер вашего уровня не имеет права на слабость. Что касается Антонины Хованской… да, неплохая девочка, знаете ли, и с задатками видящего. Но она отказалась сотрудничать с нами, мы с ней поработали немножко… – Рыжайс небрежно пошевелил пальцами, отчего у Тараса заныли зубы, – и теперь можем вернуть.

Он посмотрел на слугу, и здоровенный амбал в фиолетовом костюме ввел в кабинет Тоню.

Девушка выглядела бледной и заторможенной и не отзывалась на мысленный зов Тараса, будто ее мозг не работал вовсе. В глазах ее, пустых и равнодушных, не отражалось никаких чувств. В руке она держала пистолет с толстым пупырчатым дулом красного цвета.

– Интересно, она вас сразу убьет или помучает? – задумчиво сказал Рыжайс. – У нее в руке двухступенчатый генератор боли «пламя», или в просторечии «болевик». Максимальный импульс убьет вас через несколько секунд, не поможет даже знание «живы» и «зеркальный щит», оптимальный же заставит помучиться несколько минут. Ну-с, молодой человек, что предпочитаете?

– Мразь! – выговорил Тарас, начиная движение.

И в тот же миг на голову ему обрушилась бетонная плита: кто-то, очевидно, разрядил в Горшина «глушак».

Впрочем, это был не «глушак».

Догадка пришла позже, когда Тарас пришел в себя и обнаружил, что голова осталась на месте, руки-ноги целы, а сам он стоит как статуя и не может сдвинуться с места.

– Какой вы, однако, нетерпеливый, Граф, – долетел откуда-то издалека голос Рыжайса. – Чтобы тягаться с нами, Посвящения в Круг маловато будет. Приемчики ваши хороши для простых смертных. Я ведь только одно словечко шепнул, а вы уже и двинуться не можете. А если бы я его проговорил в полный голос?

Только теперь Тарас вспомнил, что перед «падением плиты» на голову он действительно услышал негромкое слово, соответствующее японскому иероглифу «син» . Он попытался пошевелиться и не смог. Мышцы не слушались, будто тело стало каменным и твердым, будто их парализовала неведомая сила. В отчаянии он крикнул внутрь себя: «Давай»! – напрягся изо всех сил, так что глаза застлала красная пелена, но добился лишь временной слепоты и темноты. Правда, блокаду мышц прорвать удалось, и он даже стал их чувствовать, но тело осталось рыхлым, как мешок с песком, и не хотело шевелиться.

– Вы очень способный ученик, – сказал Эдмонд Анатольевич с брезгливой гримасой. – Но так и останетесь Незавершенным. Антонина, девочка, закончи этот эксперимент, подойди к этому лоху поближе и выстрели. Покажи, как ты его любишь.

Тоня подошла к Тарасу, подняла пистолет.

«Тошка»! – крикнул он мысленно с ужасом и жалостью.

Палец Тони на курке дрогнул. В пустых глазах на мгновение появилась мысль… и понимание… тоска и боль… и любовь!

Она вдруг быстро поднесла пистолет к виску и выстрелила!

– Не-е-ет! – выговорил Тарас непослушными губами, заставляя себя сделать шаг, пытаясь выбить «болевик» из руки девушки.

Но было уже поздно!

Тоня слабо вскрикнула, широко раскрыла глаза, задохнулась от боли и словно погасла, опускаясь на пол. «Болевик» со стуком выпал из ее руки, стало тихо.

Все присутствующие в кабинете смотрели на нее с удивлением, проняло даже телохранителей Рыжайса, и даже он сам некоторое время не двигался, озадаченный случившимся. Затем качнул головой, глянул на Тараса:

– Какая незадача, Граф. Она предпочла пожертвовать собой! Как в кино прямо-таки. Что делает с людьми любовь, а? Может быть, поэтому нам никак и не удается справиться с вами? Но пора расставаться, дела, знаете ли. Прощайте, Граф, в этой жизни мы, наверное, уже не встретимся.

Он махнул рукой, приказывая телохранителям толкать коляску к выходу. Наставил на Тараса два пальца и коротко выбросил направленное точно в цель слово:

– Син!

С пальцев президента «Купола» сорвались тусклые сиреневые змейки энергии, вонзились в глаза Тарасу, и снова ему на голову упала «бетонная плита» прямого пси-воздействия, вышибая сознание. Однако за миг до этого он открыл мостик связи между сферами сознания и подсознания, и энергоудар просто перебросил «полюсы ума», загнал способность мыслить в спинной мозг. И все же удар был слишком силен. Он отнял последние силы, остановил сердце, оборвал дыхание, и Тарас безвольной куклой упал рядом с той, которую поклялся освободить любой ценой.

– Уберите их, – брезгливо сказал Эдмонд Анатольевич. – Ноги в бетон – и в озеро, чтоб не всплыли. Пойдемте, Генрих, посидим в ресторане, отметим это событие…