Глава 17
РАЗМИНИРОВАНИЕ
В начале девятого они заехали в больницу, где лежала Валентина Матвеевна. Тоня, кутавшаяся в черный платок, тоже находилась здесь, дежурила у ее постели. Выглядела она вялой и заторможенной, хотя пыталась бодриться, под глазами легли тени, нос заострился, искусанные губы потемнели, и Тарас, ощутив острый приступ сочувствия, попытался передать девушке положительный энергоимпульс.
Валентина Матвеевна встретила гостей с каким-то необычным оживлением. Глаза ее, полные боли и тоски, лихорадочно блестели, запавшие щеки покрылись красными пятнами, казалось, она сейчас встанет и начнет хлопотать по хозяйству.
Елисей Юрьевич поставил на тумбочку возле кровати женщины пакет с фруктами, посидел немного, обыденным тоном рассказав ей какие-то семейные новости. Тарас попытался разговорить Тоню, но ему это не удалось. Девушка его не слышала, обитая где-то в других измерениях. Горе ее было сильнее, и выйти самостоятельно из этого состояния она не могла.
– Вас будут навещать друзья, – сказал Елисей Юрьевич, вставая. – Да и родичи не оставят, Петя скоро приедет, баба Катя, Руслан, Маня.
– Возьмите ее с собой! – вдруг попросила Валентина Матвеевна, привстав с подушек и указав глазами на Тоню. – Здесь она пропадет. Умоляю!
Елисей Юрьевич и Тарас переглянулись в некотором замешательстве, одновременно посмотрели на девушку, удивленную таким оборотом дела.
– Что ты такое говоришь, бабушка? Как я могу тебя бросить?!
– Ничего со мной не сделается, милая, – отмахнулась Валентина Матвеевна, откинулась на подушки, не сводя глаз с Елисея Юрьевича. – Полежу тут денек-другой и встану. Петя переедет, жить будем вместе, да и Катя навещать собирается раз в неделю. А ты езжай с ними в Москву, тебе учиться надо. Так возьмете, Елисей? Девочка-то хорошая, неизбалованная, чистая, ей тут плохо будет.
Елисей Юрьевич встретил взгляд Горшина, прищурился.
– Твое мнение?
– Я – за, – быстро ответил Тарас, спохватился и добавил уже более рассудительно: – Здесь у нее действительно мало перспектив. А наши житейские проблемы разрешимы.
Смирнов повернулся к Тоне.
– Поедешь с нами?
Глаза девушки стали большими, растерянными, в них наряду с недоверием и грустью сверкнула радость. Но она тут же повернулась к Валентине Матвеевне, схватила ее за руку.
– Бабуля, но как же ты одна? Я же не могу тебя бросить!
Женщина улыбнулась, так, что по ее лицу побежали добрые лучики морщин.
– Не беспокойся, милая. Не останусь я одна. Езжай со спокойным сердцем, мне тут легче будет, если я буду знать, что ты в добрых руках. Соскучишься – приедешь. Да и я, может, выберусь в столицу, почитай, двадцать лет там не была.
Тоня растерянно оглянулась на ждущих мужчин.
– Но мне надо переодеться, забрать вещи…
Елисей Юрьевич глянул на Тараса.
– Одна нога здесь, одна там. Бери «Волгу», помоги собраться. Оттуда сразу на аэродром. И не задерживайтесь.
– Постараемся, – кивнул Тарас. – Может быть, сначала отвезти вас на аэродром?
– Я справлюсь, сейчас подъедет спецгруппа.
Тарас взял Тоню под локоть.
– Пойдем, Тоня. Все будет хорошо.
Девушка отступила от кровати, потом с плачем кинулась на грудь Валентине Матвеевне, по лицу которой тоже покатились слезы. Она стала гладить внучку по волосам, по плечам, приговаривая:
– Успокойся, милая, все будет хорошо, жизнь продолжается, надо думать о будущем. Судьба у тебя такая. Да и не расстаемся мы навеки, встретимся скоро, иди с ними, иди…
Тоня подняла голову, несколько раз поцеловала бабушку в щеки, сжала кулачки:
– Я обязательно приеду, жди! Устроюсь там и приеду за тобой.
– Конечно, Тошенька, я так и рассчитываю. Ну иди.
Валентина Матвеевна обняла внучку, поцеловала, стараясь выглядеть если и не здоровой, то уверенной, но Тарас поймал ее слепой взгляд, полный муки, любви и тоски, и понял, что это прощание навсегда. Женщина точно знала, что они больше никогда не увидятся.
– Идем, – мягко сказал он, сглатывая горький ком в горле.
Тоня безропотно подала ему узкую прохладную ладошку, и они вышли из палаты, сопровождаемые взглядами Валентины Матвеевны и Елисея Юрьевича.
– Он ей нравится, – кивнула женщина на закрывшуюся дверь, перекрестив ее.
– Она ему тоже, – улыбнулся Смирнов.
– Дай Бог им счастья!
– Присоединяюсь к пожеланию.
– Вы уж там присмотрите за девочкой, добрая она и светлая, таких сейчас мало.
– Не волнуйтесь, Матвеевна, сделаю все, что в моих силах.
Елисей Юрьевич поцеловал женщину в щеку, погладил ее по руке, передавая позитивный канал энергии, который должен был поддерживать ее некоторое время, и вышел. Он тоже знал, что мать погибшего друга долго не проживет.
В доме Антона Кирилловича их ждал сюрприз.
Едва Тоня вошла в горницу, как ее сразу схватили за руки и зажали рот. Однако она укусила того, кто ее держал, и закричала. Ей снова зажали рот, но Тарас уже понял, что их ждала засада, и начал действовать в соответствии с ситуацией, не теряя времени на колебания и обдумывание плана действий.
Толкнув дверь, он нырнул на пол, перекатился колесом через порог и нанес два удара сразу по двум направлениям – тому, кто держал Тоню, и тому, кто зажимал ей рот. Затем вскочил разгибом вперед, выхватил у третьего парня пистолет и… едва успел отвернуть ствол в потолок.
Раздался выстрел.
Зазвенело стекло.
В гостиной прокурора стало тихо.
Всего в ней находилось четверо мужчин: трое – молодые парни в штатском, четвертый – капитан милиции в форме. Он был вооружен пистолетом-пулеметом и отреагировал на атаку Тараса с запозданием, иначе все закончилось бы печально. Капитан, судя по его мрачному и решительному виду, мог спокойно расстрелять хозяйку дома и ее сопровождающего.
– Не надо! – металлическим голосом сказал Тарас, направляя на него дуло отобранного у сотрудника милиции пистолета. При этом он сделал определенное движение свободной рукой и добавил в голос интонацию властной требовательности: – Кто вы?
Глаза капитана подернулись пеленой меланхолии. На один миг. Затем он опомнился и достал малиновую книжечку с тисненной золотом надписью: МВД.
– Капитан Минтемиев, отделение угрозыска. Верните сотруднику оружие.
Тарас протянул пистолет владельцу.
– В следующий раз советую быть повежливее с дамой. Это ее дом, а не тренировочный полигон.
– В следующий раз я из тебя решето сделаю!
Тарас перешел в темп, снова отобрал пистолет у парня, разрядил и уже медленно протянул ему оружие рукоятью вперед.
– Надеюсь, у тебя есть право на ношение этого зверя?
Ошеломленный молодой человек судорожно цапнул пистолет, и вид у него был такой уморительный, что это несколько разрядило обстановку. Его напарники переглянулись, а капитан Минтемиев качнул головой с невольным уважением.
– С чем пожаловали, джентльмены? – спросил Тарас, загораживая спиной испуганную Тоню. – У нас мало времени.
– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, господин эксперт. – Минтемиев сделал знак пальцами, и трое его помощников окружили Тараса и Тоню. С Горшиным капитана никто не знакомил, и тем не менее он точно знал, с кем имеет дело.
– Вопрос первый, – продолжал Минтемиев, доставая блокнот. – Где вы были вчера утром, после похорон?
– Здесь, – спокойно ответил Тарас, понимая, что капитан если и не знает, где он был и что делал, то догадывается. – А что?
– Вопросы здесь задаем мы. После похорон прокурора… э-э… Хованского на кладбище нашли три трупа. Вы не знаете, кто их там оставил?
– Ни малейшего понятия. А что, погибли уважаемые люди? – встревожился Тарас.
– Разве это имеет значение? – неприятным голосом осведомился капитан. – Люди есть люди.
– Вы ошибаетесь, люди бывают разные, – возразил Тарас. – Есть люди, а есть нелюди, боевики, террористы, убийцы. Может быть, вы считаете людьми и тех, кто убил ее отца и мать? – Он кивнул на Тоню.
Минтемиев тоже посмотрел на Тоню, нахмурился.
– Со всеми надо поступать по закону.
– То-то у вас здесь соблюдаются законы, – усмехнулся Тарас. – Днем – общечеловеческие, ночью – бандитские, волчьи. Хотя, впрочем, и днем без вины гибнут женщины и старики. Не скажете, по какому закону?
– Мы работаем.
– Отлично работаете! Вместо того чтобы ловить преступников, нападаете на мирных граждан, устраиваете в их домах засады, затыкаете рты.
– Ты говори, да не заговаривайся, умник! – не выдержал парень, у которого Тарас отобрал пистолет.
Тоня за спиной Горшина зябко вздрогнула. Время уходило, пора было принимать решение, какой способ действий избрать: попытаться договориться с местной властью или прорваться с боем.
– Если у вас больше нет вопросов, – проговорил Тарас более мягко, но убедительно и со скрытой угрозой, – то давайте разойдемся по-хорошему. Задерживать нас вы не имеете права, а если попытаетесь, это будет иметь далеко идущие последствия. Я всего лишь работник Комитета экологической безопасности, как говорится, невелика птица, а вот мой спутник – полковник конторы. Через пару минут он будет здесь, и тогда вам придется объяснять свое поведение в другом месте. Вам это надо? Кстати, вопросы, подобные вашим, мне уже задавали сотрудники более серьезного ведомства.
Минтемиев задумчиво почесал бровь, прошелся по горнице, касаясь пальцами дыр в стене, где застряли осколки гранат, и повернул к выходу.
– Пошли, ребята.
Тарас посторонился, наткнулся на плечистого спутника капитана и кинул на него такой темный взгляд, что тот вздрогнул и отшатнулся.
На пороге Минтемиев оглянулся.
– Конечно же, вы не знаете, кто ночью вывел группу заложников к блокпосту.
– Естественно, – пожал плечами Тарас. – Когда это случилось?
– Сегодня ночью. Какой-то супермен уничтожил охрану базы известного полевого командира Хамзата Гелаева и освободил шесть человек.
– Действительно, это мог сделать только супермен, – остался иронично-спокойным Тарас.
– Заложники говорят, что это был высокий молодой человек в спортивном костюме. У вас случайно нет с собой спортивного костюма?
Тарас встретил острый взгляд капитана, ответил плотным пси-экраном, отбрасывая его «психофизический щуп». Так быстро весть о разгроме банды Гелаева не могла дойти до правоохранительных органов! Капитан Минтемиев либо работал на боевиков, либо обладал особыми возможностями, то есть имел канал связи с астралом. Или с чеченским «тарантулом тьмы».
– У меня был спортивный костюм, – ровным голосом сообщил Тарас. – Но у меня его украли.
– Стало быть, тот костюм, который мы тут нашли, в этом доме, со следами глины и грязи, не ваш?
– Не мой, – подтвердил Тарас, испытывая чувство досады; ему следовало догадаться уничтожить костюм.
– Ну да, прокурор Хованский, говорят, был когда-то спортсменом. Естественно, это его костюм.
– Да, у папы был костюм, – заговорила вдруг Тоня. – Он в нем на огороде работал.
Минтемиев задержал на ней взгляд, шагнул за порог, уводя своих сотрудников. Из сеней донесся его насмешливо-угрюмый голос:
– Будьте осторожны, гражданин Горшин, не потеряйте еще что-нибудь. Брюки, к примеру.
Тарас усмехнулся, проводил гостей «третьим глазом», ощущая ослабевающее давление на мозг. Он так и не понял, кем был капитан милиции Минтемиев, другом или врагом, и чем был вызван его визит. Одно казалось несомненным: капитан обладал серьезным пси-потенциалом и был очень информированным человеком.
– Это правда? – спросила притихшая Тоня.
– Что? – очнулся Тарас.
– Что кто-то убил на кладбище трех бандитов?
– Это плохо?
– Не знаю. Наверное, нет. Хотя папа предпочитал действовать по закону. А это правда, что кто-то освободил заложников?
– Правда, – кивнул Тарас.
Тоня несколько мгновений смотрела на него вопросительно и недоверчиво, потом вдруг быстро поцеловала и, смутившись, скрылась в спальне. Тарас озабоченно потрогал пальцем место под глазом, куда пришелся поцелуй, и подумал, что неплохо было бы ответить тем же. Как бы невзначай, чтобы не обидеть. Но в другом месте и в другое время.
Он вспомнил о словах капитана и вышел во двор, чтобы найти свой спортивный костюм, выброшенный в мусорную кучу за сараем.
Костюм лежал там, где он его оставил, никто его не трогал. Да и отыскать его любому постороннему человеку было бы сложно. Капитан соврал. Он не находил костюма, он знал, что «суперменом», освободившим заложников, был Тарас Горшин.
Кто же ты, капитан? Продавший душу дьяволу человек или воин Круга, волей судьбы заброшенный на многострадальную землю Чечни?
Тарас поднял глаза к небу, но ответа на свой вопрос не услышал.
Тоня выскочила через пять минут, переодетая в джинсовый костюмчик, превративший ее в мальчишку, с холщовой сумкой в руке.
– Я готова.
Он заметил следы слез на ее щеках, молча вытер их ладонью.
Она всхлипнула, смущенно отвернулась.
– Поплакала немножко…
– Я понимаю, все правильно. Прощайся с домом, и поехали. Я подожду в машине.
– Я уже попрощалась. – Девушка с грустью обвела глазами двор, сад, пристройки, на глаза ее снова навернулись слезы, голос задрожал: – Так больно!..
Он молча прижал ее к себе, поглаживая по спине, подождал, пока стихнут рыдания, и повел к машине. Через минуту «Волга» уносила их прочь от дома, где погибли родители Тони, прочь от прошлого, в неизведанное будущее.
Елисей Юрьевич всерьез отнесся к сообщению Тараса о том, что боевики знают время вылета самолета. Он сразу уединился с командиром «Ан-12», потом ушел куда-то, и вылет задержали на два часа. Как потом выяснилось, по воздушному коридору над Чечней прошлись «вертушки», обстреливая каждое подозрительное шевеление внизу, и им удалось накрыть в горах небольшой отряд боевиков, имевший на вооружении «стингеры». Вероятно, это были люди Гелаева, получившие задание сбить военный транспортный самолет.
Тем не менее полет «Аннушки» прошел не без инцидентов.
Взлетала она в начала двенадцатого, но не успела пересечь воздушное пространство Чечни, как ее догнала пара «Су-30», и рация принесла сухой голос ведущего пары:
– Борт «333», немедленно развернитесь на двадцать градусов и садитесь на аэродром в Южно-Сухокумске.
– Где это? – повернул голову к штурману первый пилот.
– Ставрополье, сто километров к востоку.
– Я «триста тридцать третий», – включил рацию командир «Ан-12». – Следую своим курсом. На борту «груз двести». В чем дело?
– Мне приказано посадить вас в Южно-Сухокумске. Причин не знаю. Выполняю приказ. Если не подчинитесь, буду вынужден открыть огонь.
– Я пилот первого класса майор Дерипаска, с кем говорю?
– Лейтенант Серегин, шестой авиаотряд.
– Свяжись с базой во Владикавказе, сынок, с генералом Хаевым, твое командование не имеет права задерживать мою «птичку».
– У меня приказ.
– Ну, если приказ, тогда давай стреляй. Только как ты потом оправдаешь гибель двадцати человек? Или тебе наплевать?
Короткое молчание.
Командир посмотрел на появившегося в кабине Елисея Юрьевича, кивнул на прозрачный колпак кабины, за которым виднелись хищные силуэты пристроившихся «сушек». Елисей Юрьевич кивнул, закрывая глаза ладонью, сосредоточился на «ощупывании» биополей.
– Подтвердите, что на борту «груз двести», – прилетел голос пилота головного «Су-30».
– Подтверждаю, хотя это не главное, – хмыкнул командир корабля. – На борту живые люди, молодые парни, старики и дети, подумай о них, лейтенант. Свяжись с базой.
Еще минута молчания.
Самолеты поднялись над облаками, в иллюминаторы ударило солнце.
– Следуйте своим курсом, – раздался наконец голос пилота истребителя. – Удачи вам, майор.
Оба «Су-30» отвалили в стороны и исчезли в облаках.
– Спасибо, сынок, – сказал командир «Аннушки» с облегчением, сбрасывая наушники, повернулся к Елисею Юрьевичу. – Это ингушский авиаотряд, я знаю его командира. Чего им было надо?
– Трудно сказать, – ответил Елисей Юрьевич. – Может, хотели проверить документы.
Пилоты в кабине заулыбались, оценивая шутку.
– Сволочной край! – вздохнул седой командир. – Дикие люди, дикие нравы! Если бы не погоны, хрен бы я согласился сюда летать.
– Это точно, – кивнул второй пилот.
– Доживу до пенсии, с дрожью вспоминать буду многие полеты.
– Позовите, если снова что-то случится, – сказал Елисей Юрьевич, возвращаясь к своим спутникам. На вопросительный взгляд Горшина он ответил коротким: – Все в порядке.
Дальнейший полет проходил без приключений. Зато подлетая к аэродрому в Кубинке, командир вдруг получил сообщение о том, что его груз заминирован, а экипажу рекомендовано направить самолет в водохранилище и покинуть борт на парашютах.
– Какие, к черту, парашюты! – рассвирепел Дерипаска. – На борту, кроме экипажа, двенадцать пассажиров! Их что – оставить в грузовом отсеке?!
– Мы вас предупредили, – после паузы проговорил диспетчер базы. – Делайте что хотите, но посадка на аэродром запрещена. Свяжитесь с третьим ЗВА под Тверью, пусть предоставят полосу.
– У меня горючки на полчаса лета! Почему не предупредили раньше?!
– Источники в Чечне передали предупреждение минуту назад.
– Суки! – выругался командир, изменяясь в лице. Посидев так несколько секунд, он повернул голову к штурману. – Зови полковника.
Елисей Юрьевич появился в кабине тотчас же. Выслушал сообщение Дерипаски, кивнул.
– Продолжайте полет. Мне надо пять минут, я попробую найти взрывное устройство. Если только это не ложная тревога.
– Каким образом вы обнаружите мину без собаки?
– Мы с моим напарником заменим любую собаку. Ждите.
Пилоты переглянулись.
– Ждем пять минут и идем на посадку в Кубинке! – решил командир. – Не верю я, что у нас бомба на борту.
– Нас же собьют на хрен! – покачал головой штурман.
– Не собьют. Я свяжусь напрямую со штабом, пусть узнают, что происходит. Пока они будут искать выход, мы сядем.
– Или взлетим на воздух, – флегматично заметил бортрадист.
Пилоты засмеялись. Они и так находились в воздухе.
Елисей Юрьевич вернулся в отсек, где Тарас стерег сон Тони, привалившейся к его плечу, и по лицу учителя тот понял, что случилось что-то необычное.
– Их хозяйство заминировано, – понизил голос Елисей Юрьевич, кивнув на безмятежно спавших спецназовцев, сопровождавших груз. – У нас всего несколько минут на обнаружение и обезвреживание. Придется идти в астрал на ускорении, парой – для подстраховки.
Тарас осторожно отодвинул Тоню, прислонил к стенке отсека. Девушка вздохнула, но не проснулась. По-видимому, за последние три дня она спала так спокойно впервые. Даже вибрация, гул двигателей самолета и воздушные ухабы ее не отвлекали.
– Входим ударно, – повторил Елисей Юрьевич, положив руку на колено Тараса. – Целеустремление значимое – спасение жизни. После входа «заякори» процесс подсознанием, доверься и следуй за мной.
– Я готов.
– Поехали!
Усилием воли Тарас вошел в средоточие своего «я» и оказался в центре солнечного сплетения, ощущаемого светящимся теплым шариком. Затем заставил этот шарик прыгнуть «во все стороны» и прорвался в измененное состояние сознания, которое можно было приблизительно описать словами «жизнь вне тела».
В глазах потемнело. Он вышел в «космос» подсознания. В таком состоянии уже не существовало препятствий для путешествий по временам и пространственным линиям Вселенной, и Тарасу на мгновение захотелось нырнуть в прошлое, в глубины генетической памяти рода, как он делал всегда, но тут же сработал «ограничитель» ответственности, и сознание устремилось сквозь шевелящуюся живую тьму вслед за стреловидным облачком ярких звездочек: таким оно видело энергосферу учителя, пронизывающую граничные слои энергоинформационного поля Земли.
Вспыхнул ровный неяркий свет, снизивший возможности ориентации до нуля. Тарас продолжал «лететь» в прежнем направлении, зафиксировав вектор движения. В какой-то момент он заволновался, не видя проводника, но поймал дружеский импульс учителя и не позволил себе растеряться.
Свет сменился серой пеленой дождя – таким было впечатление. Стрела звезд – сознание Елисея Юрьевича – пробила в этой пелене дыру, в которую ворвалось сознание Тараса. И оба вылетели на край бездны с мириадами звезд, пульсирующих сфер света, светящихся облаков и лучей, образующих дивную переливчатую вуаль.
Обычно после прорыва в астрал Тарас начинал искать связь со своим духом, хранителем рода, которого все предки называли Ведогоном, но в этот раз командовала парадом воля учителя и процесс поиска необходимой информации выглядел иначе.
Картина движения в бездне внезапно застыла. Черное поле перечеркнули светлые линии, образуя нечто вроде плоского экрана. Стрела сознания Елисея Юрьевича превратилась в голубоватую стрелочку курсора. Эта стрелочка коснулась жемчужного облака в форме медузы, и тотчас же «медуза» развернулась в картину знакомого космоса с галактиками и звездами.
Курсор коснулся спиральки одной из галактик, и она скачком заняла все поле зрения. Курсор уперся в желтенькую звездочку на краю одной из ветвей галактики, и перед глазами зрителей высветилась Солнечная система. Тарас понял, что Елисей Юрьевич ведет масштабный поиск, опираясь на какую-то систему «компьютерной» связи с астралом.
Курсор ткнулся в зеленую искорку третьей планеты. Возникла панорама тяжеловесно вращавшейся Земли с отчетливо видимыми материками, океанами, морями и летящими в атмосфере аппаратами, светящимися по-разному в зависимости от размеров и массы. Курсор коснулся оранжевой искры самолета, подлетающего к Москве с юга (всего над столицей России кружило одновременно около двух десятков самолетов разных классов), и под ногами Тараса (так он это воспринимал) появился корпус «Ан-12», колеблющийся, полупрозрачный, словно сотканный из паутины.
«Ищи энергетические узлы», – прошелестел в голове-облаке Горшина мысленный голос Елисея Юрьевича.
Тарас расширил поле восприятия, «обнял» им весь самолет и сосредоточился на ощущении огня. И тут же обжегся, наткнувшись на горячий двигатель в крыле самолета. Зашипел от боли, «потряс обожженными руками-глазами», сбрасывая боль во внешнюю среду. Обнаружил слабую пульсацию огня внутри грузового салона и вышел над застывшими в разных позах людьми.
Он увидел тела десантников, Елисея Юрьевича, светящегося, как осколок солнца, себя самого – с более бледной аурой, тянувшей к нему лучик света, а также Тоню. Замер, любуясь нежным сиянием ауры девушки.
«Не отвлекайся!» – прилетел строгий окрик учителя.
Тарас опомнился, бесплотным облаком проник в скопление контейнеров, ящиков, тюков и свертков, закрепленных на полу отсека. И оказался среди множества тусклых разноцветных пятен, не способный сориентироваться и понять, какое из них принадлежит готовой взорваться мине.
«Я… не вижу… их много…» – растерялся он.
«Самолет загружен ракетами и гранатами иностранного производства, найденными на территории Чечни. Для изучения в военных лабораториях. Ищи включенный таймер, он пульсирует в инфрафиолете».
Тарас начал «ощупывать» каждое светящееся пятно, натыкаясь на «тлеющие угли» смертоносной энергетики, и, наверное, мучился бы долго, если бы не ворвавшаяся в сознание струя свежего ветра, прибавившая сил. Это подключился к его каналу Елисей Юрьевич, вливший озеро своей энергии в иссякающий источник ученика.
Через несколько мгновений они обнаружили вибрацию «инфрафиолетового» контура внутри угрюмого багрового пятна. Это и было взрывное устройство, готовое взорваться в любой момент.
«Что дальше?» – спросил Тарас.
«Высасываем энергию до полного затухания вибраций, пока не сдохнет взрыватель».
«Как?»
«Через связь с астралом. Тут полно ям. А чтобы не обжечься и не сгореть – пробей трубку в обход уха».
«Я не совсем вас…»
«Цепляйся за меня. Начали!»
И на голову Тараса обрушился горящий метеоритный дождь…
Сколько он длился – Тарас потом вспомнить не смог. Когда он очнулся, самолет шел на посадку.
– Что? – выговорил он онемевшими холодными губами, встретив взгляд Елисея Юрьевича.
– Порядок, – проворчал учитель, переставая держать ладонь на его лбу. – Молодец, хорошо держался.
Зашевелилась Тоня, открыла глаза, потянулась, смущенно улыбнулась посмотревшим на нее мужчинам.
– Проспала, как суслик, весь полет. Долго еще лететь?
– Садимся, – сказал Тарас сипло, окончательно приходя в себя.
– Тебе плохо? – встревожилась девушка.
Он постарался улыбнуться как можно естественней и подумал, что дочка прокурора неспроста хорошо чувствует его состояние. И это открытие было удивительно приятным.
Самолет коснулся колесами бетонной полосы…
