Глава 14
ИГРА В ПРЯТКИ
К живым существам, так, как это понимали люди, «шлем» не относился. Но и мёртвым назвать его было нельзя.
«Голос», раздавшийся в головах землян, представлял собой мыслепередачу, но, так как многие понятия цивилизации «шлема» не совпадали с понятиями людей, «голос» часто превращался в бессмысленное бормотание, в его речи возникали лакуны, и разобраться в сути беседы было трудно. И всё же пассажиры солнцехода поняли главное. А именно: «шлем» являлся «скелетом» одного из последних представителей самой первой разумной расы местной Солнечной системы, особи которой представляли собой переходную форму между живой и неживой материей. Можно сказать, что это были «коацерваты», «предвирусы», но очень большие. Возраст их цивилизации насчитывал миллиарды лет и был почти равен возрасту самой Системы. Вымерли же «предвирусы» не в результате войны, а вполне естественным путем, когда им на смену пришли подвижные носители разума, которых «шлем» называл «Переделывателями». А уже вслед за «Переделывателями» пришли «насекомые», первая волна которых оказалась наиболее адекватно приспособленной к условиям жизни на холодных планетах.
Вторая волна «насекомых» уничтожила первую и начала перестройку Системы, но их «техника» внезапно вышла из повиновения и попыталась сбросить «иго хозяев». В результате началась затяжная война, следы которой — шрамы и кратеры — увидели пассажиры солнцехода.
Эта война длилась до сих пор. «Насекомые» добивали свою ставшую независимой «технику», а та отвечала агрессивными наскоками, огрызалась и превращала жизнь истинных владельцев Системы в кошмар.
— Но кто они?! — не выдержала Катя, выслушав «речь» древнего «скелета». — Как они выглядят?
— Они очень похожи на своих создателей, — был ответ. — И живут везде, на всех планетах и в открытом космосе.
— Как же отличить их от настоящих живых существ?
— Грань между теми и теми аморфна, зыбка, расплывчата, не абсолютна, и определить «кто есть кто» почти невозможно, — прошелестел в головах людей мыслеголос «шлема».
— Отпусти нас, — вежливо попросил Хасид.
Объятия «скелета» ослабли. Гладкие вздутия и «щупальца» убрались в бугристые стенки ажурных внутренностей «шлема». Голос его стал едва слышен.
— Ты нас видишь? — полюбопытствовал Кузьма.
— Как мыслящие сферы, — ответил «шлем». — Вы не умеете скрывать свои мысли. Я заметил вас ещё при выходе из Солнца и внушил идею посетить дальние планеты.
Все замолчали.
Катя неуверенно рассмеялась.
— Ты хочешь сказать, что мы здесь по твоей воле? Ты заставил нас прилететь на Титан?
— Не заставил. Предложил альтернативную идею. Вы бы всё равно действовали в соответствии со своими алгоритмами.
Слова «альтернативную» и «алгоритмами» прозвучали в мыслеречи «шлема» как дребезжащий шум, но земляне уже приспособились заменять лакуны своими терминами и поняли собеседника.
— Если и охотники за нами владеют внушением… — начал Кузьма.
— Не владеют, — успокоил его «шлем». — Пик их развития прошёл.
«Шлем» замолчал.
— Куда они запускают сферические хронозеркала? — спросил Хасид.
— Объекты, называемые вами сферическими хронозеркалами, представляют собой диполи времени. Они открыты в прошлое и будущее. Хозяева используют их в качестве средств контроля и коррекции развития разума, подобного собственному.
— А как же другие формы?
— Остальные виды разума уничтожаются.
— Это мы знаем, — сказал Хасид. — А что будет, если мы уничтожим завод по производству хронозеркал?
— Не уверен, что вы справитесь с этим.
— И все же мы попробуем.
— Подождите! — озарило вдруг Кузьму. — Выходит, в Системе нет ярко выраженного центра цивилизации?! На всех планетах одно и то же?
— Центр есть, но он управляет Системой иначе, как нервный узел. Вообще вся данная планетная Система является разумной. Она самоподстраивается и саморегулируется. Война создателей «разумной техники», которая вовсе не похожа на вашу, с самой «техникой» и есть способ регуляции. Таких саморегулирующихся Систем в Галактике несколько. Данная Система поставляет диполи времени и для них.
Кузьма присвистнул.
— Ну конечно! Наблюдатель предупреждал нас об этом! В будущем все эти разумные «подсистемы» сольются в одну Суперсистему и попытаются задавить гуманоидов! Наших потомков!
— Их надо остановить!
— У нас только одно оружие — сам солнцеход. А он вряд ли сможет уничтожить завод хронозеркал.
— Где находится этот «нервный узел», который управляет Системой? — поинтересовался Хасид.
— Прошу прощения, человеки, — заявил вдруг заходивший ходуном «шлем». — Я чувствую негативное изменение энергопотенциалов. Вас вычислили. Уходите.
Хасид безмолвно бросился вон сквозь расширившиеся дыры в оболочке «шлема». За ним устремились Катя и Кузьма.
За время их беседы на острове ничего не изменилось. А вот над островом стало заметно золотистое облачное сгущение, сквозь которое хищно проглянули знакомые контуры «каракатицы».
— Ходу! — скомандовал безопасник, включая антиграв.
Им понадобилось всего несколько секунд, чтобы достичь горы солнцехода и нырнуть в развёрстый люк. Но и «каракатица» не промедлила, спикировав на остров с похвальной быстротой и на ходу открывая огонь.
Первый же залп зеленовато-жёлтых молний угодил в «шлем» и разнёс его на мелкие металлические брызги.
Людям послышался тонкий ментальный вскрик, похожий на свист ветра в листве деревьев.
Второй попал в вершину холма, превращая её в дымящийся кратер.
Третий наконец накрыл купол солнцехода.
Неизвестно, что сделали владельцы «каракатицы» со своим оружием, но они его явно усовершенствовали.
Удара не выдержал даже верхний защитный слой корпуса машины — нейтридный, способный оставаться холодным даже при температурах в десятки и сотни миллионов градусов! Пробить сам защитный слой молниям неизвестной природы не удалось, но обшивка солнцехода пошла волнами, ломая внутренние перекрытия и геометрию, а пассажиры, не успевшие добраться до рубки управления, потеряли сознание.
Спас положение Дэв.
Не дожидаясь команды, он накинул «саван невидимости», сманеврировал, упреждая новый удар, и включил бур. Через несколько секунд солнцеход был уже на глубине четырёхсот метров.
«Каракатица» сунуться за ним в дымящийся тоннель не рискнула, хотя и попыталась уничтожить, сосредоточив огонь на дыре тоннеля.
Очнулись беглецы уже в медицинском отсеке, куда их перенесла команда кибов, поднятая инком.
Хасид рывком сел в прозрачном саркофаге медкомбайна, прислушался к шелестящей тишине отсека, вызвал мысленно Дэва и выбрался из саркофага.
— Где я? — послышался замирающий шёпот Кати.
Кузьма тоже сел, пытаясь унять головокружение, чувствуя слабость во всем теле, ватное токание сердца и вязкую сухость в рту.
— Все живы?
— Я в рубку. — Хасид исчез.
— Что это было? — чуть громче спросила Катя.
Стиснув зубы, Кузьма заставил себя вылезти из медкомбайна, приблизился к девушке. Она лежала не двигаясь и смотрела на него огромными потемневшими глазами. Он с трудом улыбнулся:
— Досталось нам.
— Жаль старика…
— Кого?
— Я о том древнем, на острове…
— Да, жаль. Он так и не успел сказать, где находится управляющий центр.
— Надо что-то делать…
— Отдохнём, посоветуемся, выработаем концепцию. Лежи пока.
— Хорошо…
Кузьма поцеловал любимую в щеку, вернулся в рубку.
Хасид уже закуклился в кресле и на появление друга не отреагировал.
— Что у нас плохого? — пробормотал Кузьма, забираясь в соседний кокон и включаясь в общее поле связи.
— Пытаюсь починить конформинг, — озабоченно доложил Дэв. — У нас парализовало верхний магнитный контур.
— Мышцы свело, — пошутил Хасид. — Повозись-ка с защитой, иначе в следующий раз нас размажут по земле.
— Не размажут. Дэв, записал параметры разряда?
— Не один раз.
— Чуть позже займёмся анализом и разработкой экрана.
— Всегда готов.
— Где мы сейчас?
— На глубине километра. Плотность пород семь и шесть десятых, температура около нуля, гравитация…
— Включай бур, направление — шестьдесят градусов к вертикали.
— Что ты задумал? — осведомился Хасид.
— Надо уходить отсюда. Не будем же мы сидеть под землей и ждать, пока сторожа научатся двигаться в глубинах Титана. Если тот древний «шлем» прав…
— Ты сомневаешься?
— Если он прав, искать столицу местного социума и договариваться с хозяевами Системы нет смысла. Они даже живой артефакт не пожалели, оставленный на охраняемом острове.
— Жаль, что он не успел сказать, кто является Правителем Системы.
— Кузя прав, — присоединилась к мужчинам Катя, занявшая своё место. — Мы им ничего не докажем, не объясним и не понравимся. Они негуманы и действуют по своим логическим схемам. Врагов надо мочить, мы — враги, значит, не имеем права жить.
— Но и улетать вот так, ничего не сделав, не хочется.
— Почему ничего не сделав? Давайте протараним завод хронозеркал. Большого вреда мы ему, может быть, и не причиним, но на какое-то время выведем из строя.
— Отдельная атака малоэффективна, — проворчал Кузьма. — Ну, сделаем в заводе дырку, ну две, а потом нас отыщут «каракатицы» и…
— Ты против?
Кузьма помолчал, упрямо сжал губы.
— Одиночный удар — не стратегия, да и тактически он ничем не подкреплён. Мы только обозлим охрану завода и заставим его владельцев принять дополнительные меры по защите.
— Предлагай своё решение.
— Вернуться домой, разработать спецпрограмму ликвидации завода и вместе с нашими безопасниками нанести мощный удар.
— План хорош, — сказал Хасид хладнокровно. — Есть только одна небольшая неувязочка: мы можем больше сюда не вернуться.
— Мы вообще можем не вернуться домой, — поморщился Кузьма, — в наше время. Что тогда?
— Начнём партизанскую войну.
Кузьма невольно улыбнулся.
— Разве что…
— Итак, твоё окончательное слово?
Возникла ещё одна пауза.
Катя и Хасид ждали. Кузьма думал, хотя давно всё решил.
— А что? — сказал он наконец. — Партизанская война с этими насекомовидными идиотами — стоящее дело. Попробуем распотрошить завод. А потом — домой.
Катя засмеялась, послала ему воздушный поцелуй.
— Ты волюнтарист, — сказал Хасид строго. — За что я тебя и люблю. Завод, конечно же, надо уничтожить. Чтобы прошлое не возвращалось к нам в виде будущего. Потом будем посмотреть. Катерина, поддерживаешь этого волюнтариста?
— Я за партизанскую войну. Не уничтожив завод хронозеркал, мы хозяев Системы не остановим.
— Тогда поехали к Юпитеру. Дэв, пройди километров сто поглубже, а потом вынырни из Титана на экваторе.
— Как скажете, судари и сударыня.
Солнцеход без толчка устремился вниз, в глубины самого большого спутника Сатурна.
Однако преодолеть сто с лишним миллионов километров и подобраться к Юпитеру поближе оказалось непросто!
Солнцеход высунулся из горного хаоса Титана через час, поднялся над ним, окутанный силовыми полями, делающими его невидимым, наметил траекторию полёта к гигантской окольцованной планете… и был атакован «каракатицами», рыскающими вокруг Титана!
Сторожа местной цивилизации «насекомых», мало отличимых от «разумных технических систем», созданных ими же, быстро научились определять положение солнцехода — по его гравитационному полю, надо полагать, и почти безошибочно вычислили координаты земной машины.
К счастью, Дэв маневрировал так удачно, что колоссальной мощи удары, наносимые «каракатицами», проходили мимо. Но долго эта игра в кошки-мышки продолжаться не могла, и Хасид пришёл к выводу, что надо снова отступать, прятаться в глубинах Титана.
— Дэв, ищи спутник подальше от Сатурна! — опередил его Кузьма. — Будем идти от спутника к спутнику, если понадобится, а уж от самого дальнего помчимся к Юпитеру.
— Ближайший от нас — в десяти минутах лёта.
— Жми!
Солнцеход увернулся от очередного выпада самой настырной «каракатицы», почти мгновенно набрал крейсерскую скорость в двадцать тысяч километров в секунду и, стесав бок «каракатицы», не успевшей увернуться, пулей умчался в пустоту космического пространства, оставив позади разворошенный улей «насекомых», устроивших хоровод вокруг беспомощно кружащей над Титаном «каракатицы».
Сатурн «родной» Солнечной системы в двадцать четвертом веке имел больше ста двадцати естественных спутников, шесть из которых были внутренними, то есть вращались вокруг гиганта внутри колец, восемь — главными, так как были самыми большими и вращались по стационарным круговым орбитам, а остальные представляли собой космические камни размерами от двухсот двадцати (Феба) до полукилометра в поперечнике.
Спутник, ближайший к Титану, орбита которого пролегала дальше от Сатурна, назывался Гиперионом. Размеры его были равны трёмстам пятидесяти на двести восемьдесят и на двести двадцать километров, и представлял он собой гигантский каменистый обломок, покрытый множеством кратеров и трещин.
Здешний Гиперион при тех же размерах имел атмосферу и выглядел пушистым шариком с озёрами и реками из метана. Хотя никакой инфраструктуры, говорящей о наличии на нем жителей, беглецы с борта солнцехода не заметили.
«Солнечный крот», оторвавшись от преследования, настиг планетку и вонзился в неё как невидимый снаряд, остановив движение почти в её ядре, плотность которого лишь в два раза превышала плотность льда.
Пассажиры выбрались из кресел, в молчании собрались в кают-компании, пообедали.
— Как настроение? — поинтересовался у соратников безмятежный Хасид.
— Я попробую найти формулу защиты, — поднялся хмурый Кузьма. — Предлагаю сделать привал.
Он вышел.
Хасид посмотрел на выглядевшую рассеянной Катю.
— Я не уверен, что ему удастся перенастроить нашу полевую защиту. Спецы на Земле сделали бы это быстро, но мы не на Земле.
— У него светлая голова, — сказала девушка без надежды в голосе. — Захочет — всего добьётся.
— Да здравствует светлая голова, — серьёзно сказал Хасид, — средоточие неожиданностей.
Катя слабо улыбнулась.
Два часа они стояли на месте.
Потом Кузьма вылез из кокон-кресла мрачный, бледный, усталый и побрёл в отсек отдыха.
Катя догнала его, взяла под руку.
— Пока ничего, — пробурчал он. — «Крот» — специализированное корыто, предназначенное для функционального решения — прохождения сквозь солнечные недра. Перенастроить его защиту так, чтобы она нейтрализовала хиггс-разряды, вряд ли удастся. Я даже не могу задавить гравитационное поле «крота», чтобы нас вообще невозможно было обнаружить в пространстве. На Земле смог бы, формула достаточно проста, здесь — нет.
— Ещё не вечер.
— Я не волшебник.
— Все равно мы в тебя верим.
— Не успокаивай меня как маленького.
— Я и не успокаиваю. Что такое хиггс-разряды?
— Это те самые молнии, которыми стегают нас чёртовы «каракатицы». Они создают мощные амплитудные осцилляции вакуума, от которых нас ничто не спасёт.
— Значит, мы останемся без защиты?
— Не знаю. — Кузьма скрылся в душевой кабине.
Катя постояла в задумчивости у двери в отсек, потом вернулась в рубку.
— Кузя нервничает.
— А ты его не успокаивай, — сказал Хасид. — Когда он нервничает, переживает, он становится работоспособнее.
— Но он не нашёл способа защитить солнцеход.
— Возможно, эту проблему нельзя решить в наших условиях.
— Зачем же ему тогда ломать голову?
— Я знаю его почти десять лет, ему полезно напрягаться. Год назад именно благодаря встрече с тобой, заставившей его напрячься, он переродился и стал мужчиной.
Катя улыбнулась.
— Его долго били…
— Зато потом он побеседовал с твоим дедом…
— И тот разбудил его генетическую память.
— Кузьма стал классным бойцом, даже я с ним тягаться не в состоянии. Жаль, что нам не с кем драться.
— С «насекомыми», — засмеялась Катя.
— Против них нужны иные приёмы.
— Инсектициды?
— Нет у нас никаких инсектицидов, да и не боятся они ничего. Сражаются стадом, до последнего солдата.
— Сюда бы экспедицию биологов…
— Сюда бы хороший ТФ-эмиттер типа Потрясателя, и от их цивилизации остались бы рожки да ножки.
— Ты слишком несправедлив к ним, — пожурила полковника Катя. — Любое живое существо имеет право жить так, как хочет.
— Если только оно не мешает жить другим.
— Ты пессимист.
— Я реалист. Кстати, не направиться ли нам дальше? Чего мы ждём?
— Кузьма устал…
— Ну и пусть отдыхает. А мы пока попробуем незаметно перепрыгнуть к спутникам Юпитера. Дэв, кто там у нас поближе?
— Все внешние спутники, их до полусотни.
— Конкретнее?
— Я не знаю их названий. Первый и самый дальний от Юпитера — двухкилометровой длины.
— Тогда надо искать главные — Ио, Европу, Ганимед и Каллисто.
— Кто ближе?
— Ганимед.
— Идём к Ганимеду.
— Слушаюсь.
Полосатая чернота в носовом виоме сменилась коричневой, потом мелькнули белёсые дымы, и солнцеход вырвался из плато Гипериона, окутанный облаком пыли и дыма, пронзил атмосферу планетки и вышел в космос, направляясь во внутренние области Солнечной системы, к Юпитеру.
— Пойду посмотрю, чем он занимается, — выбралась из кресла Катя. — Не хочешь присоединиться? Отметим день рождения.
— У меня нет подарка.
— У меня тоже.
— Ты сама — подарок.
— Спасибо за подхалимаж. Недаром говорится: доброе слово и собаке приятно.
— Я думал совсем о другом, — запротестовал Хасид.
Катя засмеялась.
— Шучу я. Приходи через полчаса, я стол накрою праздничный. Дэв, сколько времени нам понадобится на бросок к Юпитеру?
— Два часа сорок две минуты.
— Успеем повеселиться.
— Если только нас не обнаружат «каракатицы», — хмыкнул Хасид.
— Типун тебе на язык!
— Благодарю.
— Не за что. — Катя убежала.
Хасид посидел бездумно несколько секунд, потом спохватился, вызвал сферу обзора. И космос обнял его со всех сторон, будто броня солнцехода исчезла со всем его хозяйством.
«Каракатицы» настигли земную машину через два с половиной часа, когда до Юпитера — равно как и до его самого большого спутника, Ганимеда, — осталось около двадцати миллионов километров пути.
Ганимед «настоящего» Юпитера представлял собой не только крупнейший спутник этой гигантской планеты, но и вообще самый большой спутник Солнечной системы. Его диаметр достигал пяти тысяч двухсот шестидесяти восьми километров. Во времена войны человечества с Дьяволом Ганимед был покрыт льдом — на полюсах и рассольными морями, состоящими в основном из сернистого марганца и гидрированных минералов. Кроме того, под его ледяной коркой также были найдены залежи рассолов, проникшие в глубины планеты и объединённые в целые подземные океаны.
Ганимед «местной» планетной Системы, при почти таких же размерах и массе, имел плотную атмосферу и был окружён «зарослями лиан», создающими некую астроинженерную конфигурацию — объёмную «паутину», миновать которую ни одному подлетающему космолёту было невозможно. Правда, эта «паутина» не являлась препятствием для земного аппарата, пассажиры которого с интересом принялись разглядывать «заросли». И тут объявились «каракатицы», выскочившие из тьмы пространства, как инспекторы Федеральной транспортной инспекции — из-за угла.
Однако они не бросились сразу на машину беглецов, а перекрыли ей все пути отхода, кроме одного — назад, по вектору движения. Надо было срочно что-то предпринимать.
— Уходим! — предложил приободрившийся после «праздничного обеда» Кузьма.
— Не нравится мне их перестроение, — задумчиво сказал Хасид. — Нас они не видят, но ведут себя так, будто знают, что мы никуда не убежим.
— Они не могут нас видеть!
— По гравитационному полю.
— Оно слабенькое и расплывчатое, как лужа киселя, точно определить наше местоположение нельзя.
— Я не понимаю, — заметила Катя, — почему «каракатицы» выстроились так странно — коридором? Всё-таки они нас видят.
— Если бы они нас… — начал Кузьма.
— Шар! — доложил вдруг Дэв. — Нас догоняет хронозеркало! Диаметр — около тысячи километров!
У всех ёкнули сердца, даже у Хасида.
— Дай картинку! — выдохнул Кузьма.
В окне дальновидения появилось зеркально бликующее зёрнышко, быстро превратившееся в футбольный мяч.
— Вот почему они выстроились коридором, — пробормотал Хасид. — Попытайся мы увернуться — наткнёмся на «каракатиц»!
— Тогда прорываемся к Ганимеду! Дэв, как скоро шар догонит нас?
— Через две минуты шесть секунд.
— Вперёд!
Хасид думал ровно два удара сердца.
— Подтверждаю приказ! Максимальная скорость! И маневрирование! «Качай маятник» с амплитудой в две-три сотни метров, чтобы в нас нельзя было попасть!
— Понял, выполняю, — ответил инк.
Пассажиры солнцехода почувствовали нарастание силы тяжести: «крот» начал разгон так интенсивно, что защита рубки перестала справляться со скачками инерции в режиме двойного ускорения. Сознание людей затуманилось…
