Глава 7
Черный Вей
Алексей Ридигерович Балабонов родился тридцатого июля тысяча девятьсот шестьдесят второго года во Владивостоке. Закончил среднюю школу, отслужил в армии и поступил в Высшую Краснознаменную школу (ВКШ) КГБ, на факультет контрразведки. Успешно закончил, после аспирантуры получил ученую степень кандидата юридических наук и был оставлен в ВКШ преподавателем.
До девяносто девятого года карьера Балабонова ничем не выделяла его среди коллег. Интерес к росту он стал проявлять в начале двадцать первого века, когда работал в НИИ «Прогноз», где занимался изучением паранормальных явлений и возможностей их применения в интересах спецслужб.
Его заметили, и в две тысячи втором году Балабонов перешел на работу в Службу безопасности президента России. Был аналитиком, начальником аналитического отдела, заместителем начальника Службы. Занимался вопросами астрологии, оккультизма, телекинеза и парапсихологии. В две тысячи шестом году Алексею Ридигеровичу присвоили звание генерал-майора.
В две тысячи восьмом он вошел в состав Межведомственной комиссии по защите государственной тайны. Ушел из Службы безопасности президента в бизнес, руководил инвестиционной компанией «Меркурий». А затем его заметил депутат Госдумы Калошин, он же – Черный Вей, эмиссар Морока в России, и предложил иную службу с иными горизонтами и перспективами. И Балабонов без долгих раздумий согласился. Он был уже подготовлен к тому, чтобы поверить в систему Морока и принять предлагаемые условия. Именно он и стал Черным Веем после того, как Калошин ушел в мир Морока вместе с Господином.
Из компании «Меркурий» Балабонов подался в депутаты Государственной думы, а оттуда – в Министерство внутренних дел, где и получил должность замминистра.
В свои пятьдесят лет выглядел Алексей Ридигерович на тридцать: высокий, статный, широкоплечий (недаром служил в Кремлевском полку), с гривой красивых седых волос, лицо мужественное, с волевой складкой губ, подбородок тяжелый, упрямый, а глаза бледно-голубые, с поволокой, производящие на женщин исключительно сильное впечатление. Лишь изредка в них всплывала презрительная искра, характеризующая его отношение к собеседнику и к людям вообще, и тут же тонула в бледной голубизне показного отеческого внимания.
Девятнадцатого июня замминистра вызвал к себе помощника рано утром: по понедельникам он начинал работу в восемь часов.
Помощник явился через две минуты. Он был предельно исполнителен, предан и ради шефа мог пойти на все. Звали его Фатых Дехкиев, он имел звание майора, и в системе министерства его знали как начальника охраны заместителя министра. О том, что он выполняет еще и особо деликатные поручения Балабонова, знали только двое: сам Алексей Ридигерович и чемор Храма Морока Хрисанф.
Фатых Дехкиев родился в Фергане в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. После окончания школы неожиданно для всех легко поступил в МГИМО, закончил, год отработал в Институте мировой экономики и был переведен в Службу внешней разведки России. Балабонов встретился с ним случайно: оба участвовали в Форуме глобальной политики НАТО в Брюсселе, хотя и с разными целями. Познакомились. Будущему Черному Вею нужны были соратники и верные исполнители. Он присмотрелся к Дехкиеву. Молодой чекист произвел на него хорошее впечатление. Особенно понравилось Алексею Ридигеровичу знание образованным молодым человеком приемов рукопашного боя, сам Балабонов увлекался лишь гольфом. Спустя какое-то время он уговорил президента перевести Дехкиева в Службу безопасности. С тех пор они работали вместе, хотя Балабонов и менял места службы. Будучи уже заместителем главы МВД, Алексей Ридигерович легко устроил Дехкиева своим телохранителем.
Фатых мало походил на узбека. Его матерью была украинка, и он перенял почти все ее черты: круглое лицо, губы сердечком, нос луковкой. Об узбекской крови говорили лишь черные, блестящие как вороново крыло волосы да разрез узких желтых глаз. Однако характером он пошел в отца, известного узбекского оппозиционера, и только казался интеллигентно-мягким.
– Садись, – пригласил Алексей Ридигерович порученца. – Докладывай.
Дехкиев бросил взгляд на картину, висевшую за спиной заместителя министра, сел за Т-образный стол. Картина по сути отражала внутреннее отношение Балабонова к человечеству. На ней была изображена троица, хотя и далеко не святая: первый персонаж убивал кого-то ножом, второй стрелял ему в спину, третий бил дубинкой по голове человека с пистолетом.
– Внешники, – сказал Дехкиев, раскрывая папку.
– Давай, – кивнул Балабонов.
«Внешниками» они между собой называли дела, которые вызывали общественный резонанс и подлежали раскрытию. Существовали еще и «внутренники» – дела, которые не докладывались министру, и работали по ним спецгруппы, подчиненные напрямую Дехкиеву и самому Алексею Ридигеровичу.
– Убийство двух братьев-предпринимателей в поселке Медное Тверской губернии. Преступники почти не оставили следов, но шансы на раскрытие высокие.
– Мотивы?
– Единственная версия – зависть. Братья работали с утра до ночи и не хотели ни от кого зависеть.
– Убили местные или залетные?
– По нашей информации, в поселке завелись «народные мстители», решившие обложить данью местных «кулаков».
– Они для нас представляют интерес?
– Вряд ли «мстители» способны работать по команде, они скоро сядут, судя по отмороженным действиям, и мы ничего не выиграем.
– Тогда пусть их найдут, не мешай следствию.
– Слушаюсь. Еще двенадцать бытовух…
– Пропусти, ими пусть занимаются всерьез.
– Слушаюсь. Убийство депутата Жариновского…
– Это дело на контроле у министра, пусть убийц поймают, если это не наши люди.
– Не наши. Он слишком глубоко копнул связи бывшего премьера, и его убрали.
– Дальше.
– Приватизация оборонного объекта в Туле. К сожалению, следствием вскрыты факты прямого подкупа…
– Дальше, это дело на контроле у Генпрокуратуры, я знаю, кто прокололся, но его свои же уберут, чтобы не растрезвонил обо всей системе.
– Еще дело «оборотней в погонах»…
– Довести до конца и примерно наказать, пусть все видят, что мы чистим свои ряды и радеем за народ. Все?
– Журналисты «Известий» готовят материал по детской наркозависимости. Похоже, у нас утечка информации, так как ими выявлены практически все места продажи наркотиков и основные тусовочные пункты.
– Данные по Москве?
– В том числе. Накрыты Пушкинская площадь – сбыт анаши, гашиша и марихуаны, Манежная и Лубянка – синтетика, «винт», «марки» и лекарственные «колеса», Цветной бульвар, Патриаршьи пруды, Чистые пруды – гашиш, «грибочки», таблетки, Воробьевы горы, Поклонка – марихуана…
– Хватит, все понятно, надо срочно убрать из центра всех поставщиков, система должна работать без сбоев.
– Сделаем. Еще один удар по нашей системе готовит Дума. В соцкомитет поступил материал с анализом коррупции в России на всех уровнях. Правые схватились за него, как за мешок с золотом, и намерены предать гласности.
– Они с ума сошли? – удивился Балабонов. – Глава соцкомитета Яблинский – наш человек!
– Не знаю, у меня на руках только факты.
– Выяснить и доложить! Если это его идея – замочить в сортире! Что в материале?
– Да вся система практически. Все госслужбы, наиболее активные в собирании взяток: ГИБДД – на первом месте, вузы, суды, органы регистрации по месту жительства, военкоматы, агентства по устройству на работу и так далее.
Алексей Ридигерович пригладил ладонью волосы на затылке.
– Кажется, я догадываюсь, чьих рук это дело.
– Чьих?
– Не догадываешься? Давай с трех раз.
– ВЧК.
Балабонов кивнул. Под аббревиатурой ВЧК подразумевалась Вечевая чрезвычайная служба русского Рода, доставившая сети Морока и Черному Вею лично немало неприятностей.
– К сожалению, нам так и не удалось внедрить в их ряды своего человека.
– Надо срочно задействовать чемора.
– Хрисанф стар, ему пора на покой.
– Ничего, послужит еще. Смог же он восстановить Врата.
– Вызвать его?
– Я сам вызову. В апреле в Калуге состоится очередной Сход Союза славянских общин, который будут охранять дружинники ВЧК, надо будет просочиться туда и заморочить одного из дружинников. Хрису это вполне под силу.
– Обычно руководит охраной таких мероприятий кто-нибудь из Витязей.
– Ну и что?
Дехкиев пожал плечами.
– Витязи чуют наших оперов за версту и не проиграли еще ни одного открытого боя.
– Это всего лишь означает, что мы плохо готовим своих бойцов. Сход возьми под личный контроль, да и я помогу. Пора браться за ВЧК всерьез.
– Как скажете.
– Что у тебя по «внутренникам»?
– Мы потеряли одну из ячеек «Хисб-ут-Тахрира» в Тобольске. Я не смог помешать следствию, местные оперативники из антитеррористического центра оказались проворнее. Через две недели суд.
– Что так быстро?
– Тобольский прокурор торопится заявить о себе с целью пойти выше.
– Ячейку всю взяли или кто-то еще остался?
– Захвачены все девять человек, в том числе Азат Сайбаталиев, координатор сети.
– Плохо, надо было хотя бы предупредить исламистов, чтобы действовали поаккуратнее.
– Они и так работали грамотно и тихо, но их кто-то сдал.
– Кто? Свои?
Дехкиев помолчал.
– Не знаю. Может быть, те же родноверцы из ВЧК.
– Найти и доложить!
– Слушаюсь.
Речь шла об одной из организаций «Исламской партии освобождения», сеть которых по всей стране поддерживалась ставленниками Черного Вея для разжигания национальной вражды. Вербовщики этого движения, прошедшие обучение в медресе Башкирии, Татарстана и в спецшколах Тегерана, действительно умели обрабатывать население малых городов России, выбирая в первую очередь неблагополучные семьи, уговаривая людей, склонных к спиртному и наркотикам. Именно этот контингент был наиболее внушаем и легко поддавался «проповедникам», бросая пить и принимая ислам. И именно их легко было натравить на других людей, исповедующих иную веру. Чем слуги Черного Вея и пользовались.
Алексей Ридигерович глянул на часы.
– Что еще? Поторопись, мне надо подготовить доклад министру.
Дехкиев мельком глянул на его руку с черным ногтем на указательном пальце, переложил листочки в папке.
– Нам не удалось переманить на свою сторону господина Фоменко.
Речь шла о председателе правления национального банка «Русь», который поддерживал движение славянских общин и не давал возможности подключиться к денежным потокам системе Морока.
Балабонов нахмурился.
– Он стал нам мешать. Похоже, настала пора действовать радикальнее. Найди исполнителей для… профилактической акции. Фоменко должен сыграть в ящик.
– Насчет этого у меня есть идея. Чемор Костромы Марциан обнаружил там одного из бывших ваших противников, Антона Громова. Его умело подставили, и Громов сейчас сидит в КПЗ по обвинению в избиении мирных граждан в состоянии алкогольного опьянения. Если он не согласится работать на нас, ему грозит заключение от трех до пяти лет.
– Он не согласится.
– Можно попробовать. Мы знаем, где живет его жена с двумя детьми.
– Хорошо, займись этим делом. Потом можно будет поднять крик, что славяне-родноверцы убивают друг друга. Одним ударом убьем двух зайцев: подмочим репутацию славянского Союза и ликвидируем мешающего нам чиновника. Что у нас по иконописцам?
– Убрали пятерых… – Дехкиев не закончил.
– Что мнешься, как красна девица?
– В Чухломе пропали двое наших исполнителей…
– Что значит – пропали? Утонули, сгорели, попали под машину, сбежали за границу?
– Они не вышли на связь. Я послал человека для проверки, он тоже замолчал.
Алексей Ридигерович пожевал губами, подбирая выражение.
– Пошли группу! Езжай туда сам! Исполнители не иголки, наверняка их кто-то видел. А иконописца они успели нейтрализовать?
Дехкиев виновато опустил голову.
– Неизвестно.
– Так выясни! Даю два дня! Потом полетят головы!
– Слушаюсь, товарищ генерал.
– И последнее. – Балабонов чуть расслабился, в три глотка осушил чашку с остывшим чаем. – Разведка Витязей наверняка прознала про Врата. Надо сделать так, чтобы они пошли по ложному следу. Пусть ищут модуль везде, только не там, куда мы его перевезли.
– На Ильмени?
– И не только. Наведите их на Чухломское озеро, на Ладогу, на другие малодоступные места. Пусть повозятся, поищут, пока мы будем готовить выход Господина.
Дехкиев встал, склонил голову.
– Будет сделано. Да придет Тот, Чье Имя Произнесено!
Алексей Ридигерович махнул рукой, включил компьютер.
– Свободен.
Майор вышел.
Компьютер зашелестел вентилятором. На несколько мгновений этот звук усилился многократно, и на вспыхнувшем экране появился алый паучок – иероглиф вызова Господина. Балабонов коснулся иероглифа пальцем с черным ногтем. Раздался странный звук, напоминающий стон. Паучок заполнил собой весь экран, трансформировался в жуткую морду Зверя, и монитор преобразовался в объемную колышущуюся фигуру – голову монстра, напоминающую драконью и человеческую одновременно. На Черного Вея глянули ало светящиеся узкие глаза Проекции Господина.
Балабонов быстро надел черные очки. Даже он – также одна из «пси-проекций»-вселений Морока – не мог прямо смотреть в глаза Господину.
– Говори! – шевельнулись губы Зверя.
– Все идет хорошо… – начал Алексей Ридигерович бодрым тоном.
* * *
Фатых Дехкиев никогда ни в чем не сомневался. Он мог бы еще два года назад продолжить карьеру разведчика СВР или в крайнем случае дипломата, но, согласившись работать под началом Балабонова и узнав, кто он есть на самом деле, Дехкиев без колебаний начал выполнять его поручения. Не колебался он даже при выполнении «мокрых» дел, относясь к жизни и смерти с философским равнодушием кочевника-азиата, уверенного, что его на том свете ждет обещанный исламскими проповедниками рай. О том, что ждет других людей после смерти, он не задумывался, люди для него стали материалом, необходимым для достижения личных целей. Но и жестоким его назвать было нельзя, просто Фатых Ахметович так жил – вне жизни, не видя бед и горя других людей, прислушиваясь только к своим умозаключениям и руководствуясь в основном физиологическими потребностями. К сожалению, таких людей (которым необходима приставка «не»), формирующих духовный тупик человечества в целом, становилось все больше.
После встречи с эмиссаром Морока в его кабинете в недрах здания МВД Фатых поехал на базу министерства в Барвихе и принялся решать поставленные Черным Веем задачи. А поскольку он привык выполнять спецоперации по ликвидации неугодных хозяину лиц «многослойно», с подстраховкой, то и последнее поручение по банку «Русь» решил подготовить на двух уровнях.
К вечеру того же дня он встретился с Садыком Сейтаковым, одним из лидеров узбекской преступной группировки в Москве, контролирующей кое-какие рынки и сеть мелких магазинчиков. Встреча состоялась в ресторане «Солнечная долина» на Ленинградском проспекте, в отдельном кабинете, позволяющем «не светить» лиц, с которыми контактировал майор.
– Есть предложение, – сказал Дехкиев, когда они выпили и закусили. – Надо убрать одного несговорчивого банкира.
Сейтаков, пожилой, с виду медлительный, смуглолицый, усатый, с проседью в черных волосах, отложил вилку.
– Не, уважаемый, мы на это не пойдем.
Дехкиев налил себе еще вина – пили грузинское, «Саперави», сделал глоток.
– Надо.
Сейтаков помедлил, налил вина и себе, тоже сделал глоток.
– Хочешь нас подставить? Мы банкиров не режем.
– Этого надо убрать быстро и без шума. Расследованием будет заниматься мой шеф, поэтому никто никого не поймает, гарантирую.
– Все равно это…
– Ты мне должен, Садык, забыл? Кто вытащил тебя из ментовки год назад?
– Знаю и готов отблагодарить, но…
– Вот и отблагодаришь. Банкира надо замочить быстро, через два-три дня. Все данные я тебе дам.
Сейтаков, не торопясь, допил вино, щуря и без того узкие глаза.
– Я деловой человек. Что я буду иметь?
– Много. А главное – нашу «крышу».
– Я могу привлечь наемников?
– Это твоя забота. Дело должно быть сделано, а чьими руками – не важно.
– Хорошо, мы сделаем. Но обещай, что подстрахуешь в своих ментовских коридорах.
– Я дважды не повторяю.
– Кто банкир?
– Кирилл Фоменко, председатель правления банка «Русь».
– Не знаю такого. Чем он тебе насолил?
– Не мне – шефу, у них свои расчеты.
– Когда мы его должны кончить?
– Не позднее четверга.
Сейтаков подумал, допил вино, взялся за вилку. Если он соглашался что-то делать, то потом не колебался и не размышлял о необходимости этого шага.
– Что у тебя с пальцем?
– А что? – не понял Дехкиев.
– Ноготь черный.
Майор озабоченно посмотрел на ноготь указательного пальца и пробормотал:
– Ничего… ушиб…
