Глава 13
Урок пения
Столичная жизнь пришлась Максиму по вкусу.
За два дня, проведенные в Москве, он успел проникнуться ее деловым духом и темпом жизни, а главное – понять и принять душой целеустремленность москвичей и рассеянность гостей столицы, слонявшихся по улицам в поисках острых ощущений и без устали разглядывающих ее достопримечательности. Он и сам поддался искушению созерцательства, побывав на Красной площади, в Кремле, на Поклонной горе и на Старом Арбате, а также испытав шок от духоты и суеты метро, переставшего справляться с потоками пассажиров не только в часы пик, но и в любое другое время суток.
Валерий ездить с ним по знаменитым местам Москвы отказался. Ему пришлось заменять сменщика, и он днями и ночами пропадал в баре. Максим дважды посещал бар, а заодно и культурный центр «Старый Свет», по залам которого можно было ходить каждый день, обнаруживая что-то новое, но цены ресторанной кухни «Старого Света» кусались, а денег у певца было не так много, как хотелось, поэтому он перешел на питание в небольших кафе, довольствуясь пельменями и овощными блюдами.
В театре, куда он заходил каждый день, тоже имелось кафе, но оно работало только по вечерам, а цены и там превышали возможности Бусова, из-за чего Максим в театральном кафе пил только чай или – редко – кофе.
Его познакомили с руководством театра, с другими актерами и певцами, и в четверг он начал уже осваивать сцену, приглядываться к поведению мастеров и запоминать лица молодых певцов, с которыми ему предстояло работать.
Дважды он пел со сцены – для директора театра и его свиты, припомнив свои арии из репертуара Архангельской консерватории, и настолько очаровал дам, что директор снизошел представить его свите и сказал, похлопав Бусова по плечу:
– Силища какая! Вы будете иметь успех, молодой человек, я верю. Главное – работать, идти вперед и не забывать учителей…
Что он подразумевал под этим, Максим не понял, но был рад, что его оценили еще до начала настоящих концертов и опер.
После второго выступления он заметил в зале знакомое лицо, однако отвлекся и лишь потом понял, что кроме театральных завсегдатаев его слушал волхв Иннокентий, потворник и летописец Рода. Но потворник не подошел к нему, и Максим забыл об этой встрече.
Вечером в пятницу Валерий наконец освободился и сам предложил постояльцу поход по ресторанно-тусовочной Москве.
Максим, зная состояние своего кошелька, ответил было отказом:
– Мне с партитурой поработать надо…
Но Валерий, отгадав причину отказа, засмеялся, покровительственно похлопал его по спине:
– Гуляем на мои. Или я не в состоянии заработать на приличный отдых? К тому же пятница по древнеславянским обычаям считается днем Лады, богини любви и красоты, покровительницы дружеских контактов. В пятницу не работают, это день денежных трат и любви. Так что расслабься.
– Откуда ты знаешь про древнеславянские обычаи?
– Встречаюсь с кем надо, – хитро подмигнул Валерий. – Со знающими людьми. Не переживай, они и тебя просветят.
Бармен снова давал понять, что он не так прост, как кажется, и Максим еще раз подумал, что их встреча в поезде неслучайна.
Для начала зашли в ресторан «Старый Свет». Посидели у стойки бара, Максим – молча, потягивая холодный тоник, Валерий – с шутками и прибаутками. Потом поехали в клуб «Аэлита», где у Валерия были знакомые. Но и в клубе не задержались, поехали в центр и остановились в элитном молодежном «Шик-базаре» на Сретенке, куда заглядывали не только дети состоятельных политиков, бизнесменов и артистов, но и сами родители.
Валерий и здесь нашел приятелей, с которыми он не преминул познакомить Бусова, хвастливо представив его как «знаменитого оперного певца».
Максим, покраснев под любопытными взглядами компании, сидевшей за тремя сдвинутыми столиками недалеко от эстрады, сказал, что он только-только начинает карьеру, но его не стали слушать, усадили за стол рядом с двумя девицами в странных нарядах, разговор в компании, прерванный появлением Валерия, возобновился, и на Максима перестали обращать внимание.
Девицы, правда, сначала проявили некий интерес, спросив, где он поет, давно ли в Москве и кого из других знаменитых певцов знает лично.
– Кого именно? – попробовал поддержать «светский» разговор Максим.
– Влада Сташевского, – начала перечислять рыжая девица по имени Сима, – душку Диму Маликова, парней из группы «Пуситролль»…
«А разве они певцы?» – хотел спросить в ответ Максим, считавший упомянутых «знаменитостей» безголосыми говорителями песен, причем бездарных, но вслух произносить этого не стал. Ответил коротко:
– Не имел чести быть представленным.
Девицы приувяли. Соседка рыжей, по имени Ксения, длинноносая, с короткой мальчишеской прической и тоненькой косичкой на затылке, все же попыталась найти общие увлечения, задав вопрос: а чем занимается товарищ певец в свободное время?
Максим начал было чистосердечно рассказывать, что увлекается изучением симметричных созвучий – как своеобразных звуковых кристаллов, способных выразить чистую мелодию и шум, величавое спокойствие пустыни и одиночество человека в огромном городе, но по реакции слушательниц понял, что эта тема их не волнует, и замолчал.
Спас его Валерий, подсевший к девицам с дежурными хохмами, освободив приятеля от обязанностей учтивого кавалера.
Максим вздохнул с облегчением, начал осматриваться, разглядывая гостей клуба и сравнивая их с публикой архангельских заведений подобного типа.
К столику подошла платиновая блондинка с густо подведенными глазами и ярко накрашенными губами, жеманно подала руку:
– Привет, красавчик. Не угостишь девушку мускафеидом?
– Чем? – не понял Максим.
– Ты что, глухонемой? – вытаращилась блондинка. – Впервые здесь тусуешься? Я тебя раньше не видела.
– Впервые, – признался смущенный Максим.
– А-а… угости водярой, с утра трубы горят…
– Я не пью…
– Ну и не пей, только мне налей.
– Неудобно, – замялся Максим, – я не заказывал…
– Лох дешевый! – обиделась девушка, бросила на Бусова презрительный взгляд и отошла.
– Не связывайся с ней, – посоветовала рыжая Сима, – это Ксюша Бабчак, подруга Левы Особняка, а он очень крутой шоумен.
– Я и не связываюсь, – пробормотал Максим. Продолжать вечер в незнакомой компании ему уже расхотелось. Он нашел глазами Валерия, что-то оживленно втолковывающего парням компании, поманил его рукой, чтобы сообщить, что уходит, но в это время к столу подошли двое мужчин: один постарше, в белом костюме и черной атласной рубашке, бритоголовый, но с «артистической» щетиной на щеках, второй – его полная противоположность – в черном костюме и белой рубашке, лохматый, бритый до синевы.
– Лева, – шепнула Сима.
– Это ты, что ли, наших девчонок обижаешь? – обратился к Максиму бритоголовый «нехорошим» тоном.
– Вы мне? – удивился Максим.
– Тебе, тебе, – мрачно проговорил второй – лохматый.
Компания Валерия притихла. Валерий оглянулся, не понимая, что происходит.
– Пошли, поговорим, – продолжил бритоголовый.
Максим беспомощно посмотрел на соседей, не зная, что делать.
– О чем?
– О музыке, – ухмыльнулся лохматый.
Валерий вскочил, обогнул стол.
– Лев Хачатурович? Здрасьте. Что у вас за проблемы?
– Это у него сейчас будут проблемы, – кивнул лохматый на растерянного Бусова. – Вставай, пошли, тебе говорят.
– Что случилось? – повернулся Валерий к Максиму.
– Я не знаю… – пожал плечами растерянный Максим.
– Он не налил водяры одной знакомой девушке, – хихикнула Сима.
– А ты замри, паскуда! – наставил на нее палец лохматый. – Тебя не спрашивают!
– Извините, Лев Хачатурович, – сказал Валерий торопливо, – он не местный, не знает тут никого, я ему все объясню…
– Заткнись! – бросил бритоголовый, посмотрел на Максима. – Чтоб я тебя здесь больше не видел, усек?
Максим, никогда прежде не попадавший в такие ситуации, хотел мирно пообещать шоумену Особняку никогда никого не обижать, но вдруг встретил торжествующе-ехидный взгляд той самой блондинки, которая требовала «мускафеид», и возмутился:
– Никого я не обижал! И никуда не пойду! Вы не имеете права…
– Что ты мигнул?! – удивился Особняк. – Повтори!
– Да ты знаешь, с кем базлаешь?! – цапнул Максима за плечо лохматый. – А ну согнись, сопляк, и целуй ему ботинки!
Максим попытался освободиться, не смог, посмотрел на смущенного таким оборотом дела Валерия, и в это время сзади послышался негромкий уверенный голос:
– Прошу прощения, господа хорошие, могу я чем-нибудь помочь?
Максим оглянулся. К ним подходил Георгий, внимательный, собранный и спокойный.
– Тебя только не хватало, – буркнул лохматый. – Ты кто такой, дядя?
Георгий достал из кармана светло-серого пиджака красную книжечку, махнул ею перед носом лохматого, спрятал, перевел взгляд на бритоголового.
– Пройдемте.
– Я Лева… – начал было бритоголовый.
– А я Жора, пройдемте.
– Я сейчас своих вызову…
– Гражданин Особняк, не усугубляйте, – сказал Георгий казенным голосом. – Прошу пройти со мной.
Во взгляде Особняка мелькнуло сомнение.
– Это он первым начал…
– Разберемся.
Особняк посмотрел на спутника.
– Лодя, зови наших…
Георгий шагнул к нему, глаза его вспыхнули, хотя тон не изменился:
– Идите, гражданин! Не то всю ночь придется провести в нардоме!
Бритоголовый шоумен, считавший себя, наверное, фигурой неприкосновенной, вздрогнул, помедлил, но подчинился, побрел к выходу из зала. Лохматый Лодя вприпрыжку побежал за ним. Георгий кивнул Валерию, глянул на Максима с осуждением (во всяком случае, так ему показалось) и поспешил за «крутой» парой.
Платиновая подруга Особняка кинула на Максима уничтожающий взгляд, исчезла.
Компания оживилась, раздался смех, посыпались шутки.
– Кто это? – спросили парни у Валерия.
– Секьюрити, наверно, – нашелся он, повернулся к Бусову: – Извини, Макс, но ты сам виноват…
– Ни в чем я не виноват, – возразил расстроенный Максим. – Я пошел домой.
– Остынь, все позади, давай посидим еще, время детское… а эти больше не прицепятся, гарантирую.
Максим покачал головой, сказал всей компании «до свидания» и зашагал к выходу, не слушая приятеля. Вечер был испорчен. А сидеть среди незнакомых людей белой вороной и молчать он не любил.
Валерий догнал его у вертящейся двери клуба, потянул за рукав:
– Извини, я же не нарочно. Обиделся?
– Да нет, – сказал Максим. – Просто я тут чужой.
– Вот поэтому и надо почаще появляться в компаниях, чтоб стать своим.
– Зачем? – улыбнулся Максим. – Если уж становиться своим, то в той среде, которая мне ближе.
Валерий озадаченно дернул себя за мочку уха.
– Слушай, а ведь ты прав. Я не подумал. Хотя дураки наподобие этого Левы Особняка встречаются в любой компании. Как говорил мой шеф, хорошо бы придумать для них более трудный способ размножения.
Максим засмеялся.
Они вышли из клуба на освещенный тротуар. Хлопнула дверца одного из стоящих напротив автомобилей, к приятелям подошел невысокий пожилой мужчина, в котором Бусов узнал водителя Георгия.
– Добрый вечер, молодые люди. Садитесь в машину.
Валерий и Максим переглянулись.
– Я бы еще потусовался тут, – нерешительно сказал бармен.
Из вертящейся двери клуба вышел Георгий.
– Потусуйся. А мы с твоим квартирантом побеседуем где-нибудь в спокойном месте.
– Тогда я пошел. – Валерий вскинул вверх сжатый кулак, скрылся за дверью.
– Я никуда не хочу ехать… – пробормотал Максим.
– Тогда мы подвезем тебя домой.
– Вы… следите за мной?
– Опекаем, – усмехнулся водитель. – К сожалению, сработала БАЗа Храма Морока, поэтому тебе придется какое-то время потерпеть наше присутствие.
– Что за БАЗа? Я уже второй раз слышу…
– Пожалуй, пришло время объяснить, – сказал Георгий. – Садись в машину, неудобно разговаривать на улице.
Разместились в кабине белой «Вербы», машина выехала со стоянки клуба, влилась в транспортный поток вечерней Москвы.
– А что вы с ним сделали? – полюбопытствовал Максим, имея в виду «наехавшего» на него Леву Особняка.
– Ничего, отпустил, – ответил Георгий. – К утру он обо всем забудет.
– А эта БАЗа… почему она сработала в мою сторону? Какое отношение я имею к Храму Морока?
– К этому Храму имеем некоторое отношение мы, – сказал водитель.
– Ну и что?
– К сожалению, ты попал в круг наших ведомых, а магия БАЗы реагирует на всех людей, так или иначе затрагивающих интересы секты Морока.
Максим недоверчиво посмотрел на водителя.
– Вы говорите – магия? Это же… фантастика… сказки.
– Ты еще убедишься, что это реальность, – сказал Георгий. – Орден Морока создавался черными магами, приспешниками Морока, еще в конце четвертого века нашей эры, когда наступила Ночь Сварога. Хотя первоначально это был военный монашеский орден, участвовавший в походах на Египет русколанского князя Великосана. Но после смерти Буса Белояра, кстати, твоего прямого предка, и разгрома Русколани гуннами часть этого монашеского ордена откочевала на Приднепровье, оттуда на север, к Белому морю, и в конце концов осела в Подмосковье и Москве.
– В истории этого нет.
– Историю писали слуги Морока, чтобы скрыть истину. И это им удалось. Но Ведическая Традиция не умерла, еще есть Хранители, несущие свет истины, и пока они живы – живы и боги наши, и наш Род.
– Хранители – тоже маги?
– Далеко не все. Но большинство из них выбрали для себя жертвенные пути: учить, лечить и судить.
– Почему – жертвенные?
– Потому что люди этих профессий всегда чем-то жертвуют – здоровьем, энергией, психикой, временем, удобствами, личной жизнью.
– Вы… тоже?
Водитель и Георгий обменялись взглядами.
– По-разному, – сказал водитель. – Области нашего влияния – культура, наука, ремесла, краеведение, музейное дело, летописание – короче, все, что может разбудить уснувшие души родичей. А вот ему приходится рисковать чаще, ибо он Витязь, заступник Рода.
– Но ведь культура и наука… все остальное… не дают власти… разве влияния на них достаточно для вашего дела?
– Нет, недостаточно, – качнул головой Георгий. – Нас уничтожают всеми имеющимися у слуг Морока средствами, и физическое уничтожение – еще не самый страшный метод. Но в моменты угроз существованию Рода как расы запускается скрытый механизм сопротивления насилию, в результате чего появляются Люди Резерва, лидеры, способные вести за собой людей и сплотить Род. И ты один из них.
Максим вздернул бровь, с удивлением и недоверием посмотрел на спокойное сосредоточенное лицо Витязя.
– Я? Вы шутите?
– Мы похожи на шутников? – усмехнулся водитель, сворачивая во двор дома, где жил Валерий.
– Но я же вовсе… не лидер… я хочу заниматься своим делом… петь…
– Ты и будешь заниматься своим делом, только на ином уровне, зная Традицию.
– По-моему, вы ошибаетесь насчет меня.
– Да, иногда мы ошибаемся, – согласился Георгий. – Но мастера жизни – нет. Каждый человек несет в себе устойчивый паттерн психических состояний, свободно ими читаемый. Они и вычислили тебя, так как ты излучаешь в диапазоне отзывчивости, открытости, любознательности и доброжелательства.
Максим покраснел, усилием воли попытался скрыть смущение.
– Я просто так живу… Вы мне расскажете о Традиции?
– Для этого мы и встретились. Но я и Тимофей плохие наставники, мы люди дела. Тебе придется вести беседы с одним из родноверцев.
– Кто он?
– Ты его уже видел. Это летописец Иннокентий. Или у тебя есть возражения?
– Нет!
– Вот и славно. Добавлю единственное, на что уполномочен, чтобы у тебя сложилось правильное понимание темы. Ведическая Традиция – это не только славянский ведизм и язычество, это и зороастризм, и индуизм, и иранская Традиция, уходящие в глубь тысячелетий к древнейшим корням Истока Всего. Мы же с Тимофеем и все наши волхвы суть носители Северной Традиции, восходящей к наследникам гиперборейского магического реализма. То есть мы в соответствии с Традицией – внуки и правнуки Даждьбога. Запомнил?
– Да…
– И последнее: несмотря на то что Морок – сам слуга Чернобога, он не является Абсолютным Злом, как и его хозяин. Оба они суть властители Нави, олицетворяющие вселенский Закон Перемен. Не существует созидания без разрушения, добра без зла, света без тьмы. Однако везде и всегда нужна мера! Ныне же равновесие на Земле поколеблено в сторону разрушения, Навь вторгается во все сферы Яви-жизни, что недопустимо. Поэтому мы и боремся со слугами Морока за восстановление справедливости. А ты можешь нам помочь. Если, конечно, согласишься.
Максим смутился.
– Я уже согласился… хотя не понимаю, какой от меня толк…
– Об этом тебе сообщат те, кому положено. Идем.
Они вылезли из машины.
– Я подожду здесь, – сказал водитель.
Георгий и Максим поднялись на третий этаж, Максим открыл дверь квартиры Валерия своим ключом… и остановился на пороге, включив свет, глядя на стоящего у ажурной перегородки в гостиной седоголового старика. Это был Иннокентий.
– Здрав будь, мил человек, – прогудел волхв.
– Добрый вечер, – пробормотал Максим, оглянулся на Георгия.
– Он из тех, кто владеет словом, – сказал тот, понимая чувства молодого певца. – Или, если хочешь, магией. Прощай до завтра, предреченник, сегодня я уже тебе не понадоблюсь.
И его не стало. Был рядом – и пропал! Только стукнула, закрываясь, входная дверь квартиры.
Максим сглотнул.
Иннокентий улыбнулся.
– Когда-нибудь и ты научишься ладить с миром. Проходи, располагайся.
Максим прошел в гостиную, потянулся к выключателю и замер.
Все деревянные панели, стенки, перегородки, мебель, доски пола вдруг засветились изнутри янтарной желтизной, и квартира Валерия волшебно преобразилась, превратилась в пещеру сокровищ, завораживающую взор.
– Нравится? – сказал волхв.
– Очень! – выдохнул Максим. – Как вы это делаете?
– Каждая вещь имеет свою душу, пусть и не такую, как у человека. А мы умеем с этой душой договариваться. Однако посидим лучше при обычном свете.
Щелкнул выключатель. Под потолком загорелось ожерелье скрытых в толще дерева светильников.
– Садись, – кивнул Иннокентий на стул, сел сам, расставив ноги шире, уперся ладонями в колени. – Мне сказали, что ты не только поешь, но и изучаешь звуковой строй.
– Мелодические звуковые модули, – поправил Максим. – Хочется понять, почему музыка и песня так сильно воздействуют на человека.
– На человека воздействует не только ладовая музыка, но и шум.
– Я знаю, нас учили, белый шум вообще отшибает память.
– Кроме белого есть и другие шумы. К примеру, черный программирует человека на любое противоправное деяние, даже на убийство или на самоубийство, розовый шум способен оживлять, синий – заживлять раны и так далее. Однако мы к этому еще вернемся. Сегодня я хочу проверить твой дар «орати словом Всея Света».
– Что? – не понял Максим.
– Спой что-нибудь.
Максим, чувствуя неловкость и смущение, хотел отказаться, но встретил взгляд волхва, умный, понимающий, сочувствующий и доброжелательный, без тени усмешки, и подчинился. Затянул арию князя Игоря, сначала тихо, как бы сомневаясь в своем искусстве, потом увлекся и последние слова вытянул как на сцене, в полную силу.
Один из светильников в потолке лопнул, погас.
Оба посмотрели на него: Максим – озадаченно, Иннокентий – с задумчивым прищуром.
– БАЗа… – прошептал Максим.
– Тебя уже посвятили в наши дела? – догадался Иннокентий. – Не рановато ли? Хотя, может быть, все идет своим чередом. Но это не БАЗа. В твоем голосе спит сила потомков Буса Белояра, способная колебать пространство. Давай-ка попробуем воспеть колославу.
– Что?
– Одна-две строки, посвященные одному из Родных богов, которые поются в едином ритме, называется колославой. К примеру: Гой-еси-Велесе-Гой-Веле-Веле-Велесе-Гой! Но сначала я научу тебя гудеть.
– Как это?
– Есть такое понятие – славянская гудьба. Первые звуки, извлекаемые из народных инструментов – скрипок, гуслей, волынок, свирелей славяне называли гудением или гудьбой. Так вот каждый священный слог должен длиться долго, пока хватит дыхания, тогда он входит в резонанс с телом и сознанием. Как говорил мастер: «Магическая музыка атакует ваши чувства и пробуждает нужную эмоциональную реакцию. Любая музыка, которую можно слушать без четкого осознания ее присутствия, есть музыка мистическая, несущая сакральный смысл». А гудение и есть такая музыка.
– А пение?
– И пение тоже гудение в своей основе. К примеру, звук О (он же буква О) несет в себе смысл Родового Первояйца, слог «Гой» отражает смысл всетворящей Силы Рода, слог «Ма» – сила Великой Матери и так далее. Эти слоги надо прогуживать, «гудеть», чтобы они передали свою силу тому, кто это делает.
– Понятно.
– Начни гудеть слог «Ма».
Максим замешкался, снова ощутив прилив неловкости, будто его заставляли играть в какую-то детскую игру с непонятными правилами.
– Это не игра, – усмехнулся волхв, непостижимым образом прочитав мысли молодого человека. – Это посвящение в Традицию. А гудеть надо так.
Он глубоко вздохнул три раза, сложил губы трубочкой и запел глубоким бархатным баритоном:
– Ма-а-а-а-а…
– Ма-а-а-а-а… – подхватил Максим так мощно, что стоящая в нише на полочке керамическая ваза завибрировала и взорвалась сотней осколков.
