ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАМЯТИ

Вечер прошел так хорошо, тихо и спокойно, без конфликтов и шума, что не верилось в возможность повторения подобных вечеров.

Кристина держала себя мило, просто, с поразительной естественностью, хотя и была точна в оценках. Матвей не раз поражался ее созвучным с его представлениям о литературе и жизни, а ведь ей только-только исполнилось восемнадцать.

Танцевали они всего два раза, потом лишь слушали музыку и говорили, говорили обо всем, что приходило в голову.

Кристину Матвей тоже поразил однажды, хотя впоследствии и пожалел об этом; эффекты он не любил, хорошо помня наставления учителя о том, что мастер должен применять технику владения телом и предметами быта незаметно, без излишней бравады и показухи. А случилось это так: официант принес пиццу, забыв ножи, и пока он ходил за ними, Матвей разрезал ароматно дымящуюся лепешку пиццы на четыре части с помощью новой пятидесятитысячной банкноты. Как он это сделал, Кристина не заметила, весь трюк заключался в скорости движения тонкого листика бумаги, но Матвей не стал ей это объяснять, переведя разговор на другую тему.

Заговорили о гадании на картах, по звездам, по китайской Книге Перемен и другими способами, перешли на психику восприятия прогнозов, и неожиданно для себя самого Матвей признался девушке, что видит странные сны, сны – путешествия в прошлое, после чего рассказал последние из них. Кристина – она разрешила звать себя короче – Крис, как звали родители, или Христя, как бабушка, полька по происхождению – живо заинтересовалась этой темой, потому что многое читала о сновидениях и их толковании. Но разгадать сразу смысл снов Соболева не смогла, лишь пообещала покопаться в литературе.

– Но все это очень интересно, – заключила она, задумчиво погладывая то в зал, на танцующих, то на лицо Матвея, севшего по привычке таким образом, чтобы тень падала на него. – Удивительно, что вы помните свои сны. Обычно они не запоминаются, бледнеют и к утру исчезают из памяти. Может быть, вы какой-нибудь скрытый буддист или пророк? Или вообще пришелец, и с вами хотят таким способом связаться соотечественники-инопланетяне?

Матвей только улыбнулся в ответ, однако в душе признался, что хотел бы и сам выяснить, что с ним происходит. Тем более что снова наступил момент «воспоминания о будущем», в котором он уже сидел с Кристиной в этом же кафе и беседовал на эти же темы.

Девушку он отвез к общежитию в двенадцатом часу ночи, дождался прощального взмаха руки с балкона восьмого этажа и поехал домой. Спал как убитый, в одной позе, без сновидений. А наутро, после обязательного часового тренинга, отправился к Илье Муромцу каяться за машину, а заодно и взять свою.

Автомастерскую Ильи он нашел в плачевном состоянии: ворота были сорваны, будто сквозь них проехал танк, внутри помещение гаража было разгромлено, словно подверглось атаке разъяренных слонов. «Линкольн», который ремонтировал Илья, превратился в груду металлолома, и лишь машина Матвея, стоявшая в закутке, за стеллажами с инструментом и деталями, осталась цела и невредима.

В мастерской копался хмурый молодой парнишка, помощник Ильи, собирал мусор, осколки, разбитую мебель, подметал пол.

– Что здесь произошло? – тихо спросил Матвей, сжимаясь от нехорошего предчувствия.

Парень глянул на него исподлобья, продолжая заниматься своим делом, потом, видимо, вспомнил:

– Это ваш аппарат, что ли?

– «Таврия»? Мой.

– Вот ключи. – Он достал из кармана ключи от «таврии». – Можете забирать. Не хуже, чем у Джеймса Бонда. Движок с форсажем, дает под двести, подвеска усилена, бак увеличен, берет около шестидесяти, заднее и переднее стекло – бронеплекс. Что еще?

– Не хватает только пулеметов под капотом, – улыбнулся Матвей. – С хозяином я сам рассчитаюсь. Где он? Что у вас стряслось? Потолок рухнул?

Парень вытер лицо ладонью, но лишь размазал грязь. Сказал нехотя:

– Банда наехала. Милиция только перед вами убралась. А Илья в больнице, подстрелили его.

– Что?!

Помощник Ильи снова принялся за уборку, проигнорировав вопрос. Буркнул под нос:

– Живой он, пуля прошла бок навылет, порвала подвздошную сумку, а вторая застряла в ноге.

– Из автомата стреляли, что ли?

– Я слышал разговор инспектора и следователя, стреляли из какого-то «волка».

Матвей присвистнул про себя: пистолет-пулемет «волк» был последней разработкой завода «Арсенал», и именно утечка «волков» со склада завода и была первым заданием Соболева, полученным от полковника Ивакина. Как странно все переплетено в этом не самом лучшем из миров.

– Где он лежит?

– Увезли в Склифосовского. Только вас не пустят, он без сознания, моя сестра только что приехала оттуда.

– Как все это произошло?

Парень разогнулся.

– Да так – вошли и…

По его словам вырисовывалась такая картина. Давешняя команда рэкетиров, которой Илья дважды дал отлуп, вломилась в мастерскую в начале седьмого утра, когда там был лишь один Муромец: вставал он рано. Бандиты начали громить мастерскую, бить оборудование, машины, а когда вмешался хозяин, раскидав крутых громил, кто-то из них от испуга достал «пушку».

– И что по этому поводу заявила доблестная милиция?

– Да ничего, – помрачнел парень еще больше. – Дохлое, мол, дело. Я им говорю: они же весь квартал держат, разъезжают на «мерсах» и «маздах», их все знают…

– Ну и что?

Парень безнадежно махнул рукой:

– Все они повязаны. Если не запуганы, то куплены.

– Что ж, понятно. Бывай.

Знакомое «гудение» в голове, рождающее вспышки «ложной» памяти, заставило Матвея напрячься, но на сей раз воспоминание не созрело: он был слишком взволнован происшествием. Помучив немного мозг, Матвей сел в «таврию», опробовал двигатель и выехал из гаража. В клинику «Скорой помощи» Склифосовского он прибыл через сорок минут, ухитрившись ни разу не засветиться перед ГАИ, хотя мчал под сто и больше.

Илью уже прооперировали, и был он в сознании; Матвей сумел уговорить медперсонал, чтобы ему дали халат и пропустили в палату к раненому.

Выглядел Муромец чуть бледнее обычного, под глазами залегли тени, однако во взгляде его не было ни страха, ни злости, только сожаление и недоумение. Да еще упрямство. Увидев Матвея, он обрадовался так, что едва не опрокинул капельницу.

– Ты?! Взял аппарат? Я там его немного усовершенствовал, теперь он не хуже, чем у Джеймса Бонда, разве что крыльев не хватает.

– Лежи, знаю. – Матвей выгрузил из сумки пакет с яблоками и пять бутылок кефира. – Кто это был?

По лицу Ильи прошла тень, сжались и разжались громадные кулаки.

– Да ты их видел, команда Белого. Я до них еще доберусь, вот подлечусь только. Не вмешивайся в мои дела.

В голове щелкнуло: Матвей помнил фамилию Белый.

– Ты его знаешь лично?

– Знаю, что он то ли чеченец, то ли ингуш, оттуда, в общем. Но у него все схвачено, везде приятели, в том числе и в милиции. Вряд ли его станут ловить, выкрутится.

Матвей кивнул.

– Ладно, выздоравливай. Меня пустили на минуту, приеду завтра, привезу чего-нибудь вкусненького.

– Сигареты не забудь, а то мои отобрали.

– А можно?

Илья улыбнулся – через силу, глаза его помутнели, видимо, боль была едва переносимая.

Появилась медсестра, глянула на посетителя.

– Уходите, ему плохо.

Матвей еще некоторое время смотрел на беспомощное тело школьного друга и вышел. Уже в кабине машины почка, давно зревшая в глубинах психики, лопнула, и он наконец вспомнил все дальнейшие встречи с Кристиной, разборки с Белым, с мафиози всех мастей, с Монархом Тьмы – дважды! С деятелями из Союза Девяти Неизвестных, наконец! Он вспомнил также и последний бой с Бабуу-Сэнгэ и «проекцией» Монарха, пытавшихся отговорить его от инициации эйнсофа, гибель всех своих друзей и близких, Кристины и Стаса! Но он все же запустил эйнсоф… и оказался в своем прошлом!

Матвей почувствовал приступ слабости.

Неужели ему вновь предстоит пройти тот же смертельный Путь воина, отмеченный десятками смертей, гибелью друзей и близких?! Снова встретиться с Монархом, чтобы замкнуть круг?! Или есть иные варианты?..

Матвей задал себе этот вопрос и со страхом прислушался: не прозвучит ли ответ? Но ни его внутренний «космос», ни внешний не ответили. Означает ли это, что если он помнит будущие события, то может их изменить?! Ведь запрета нет? Никто ему никаких запретов не оставил?..

Матвей снова прислушался к себе, но память молчала. Она и так выдала все, что знала. Эйнсоф сработал, хотя и не так, как ожидал Соболев. Он просто переместил человека к началу его эзотерического резонанса, как бы давая понять, что дальше все зависит от него самого: любовь и ненависть, движение и покой, жизнь и смерть. Все еще можно изменить. Все… еще… можно…

Изменить!..

Но у меня должен был появиться сын! – вспомнил Матвей.

Он и появится, ответил внутренний голос, если ты все повторишь, как было. Но сын может родиться и в других вариантах бытия.

Матвея бросило в жар. Он даже не извинился, столкнувшись с прохожим на улице, который долго смотрел ему вслед. Если бы Матвей не был занят собой и оглянулся, он узнал бы прохожего: это был Хранитель. Но Соболев не оглянулся.

Сев за руль машины, он уже прикидывал, что будет делать дальше.

Он должен найти Василия Балуева-Котова, все ему рассказать, заставить поверить в этот бред и с его помощью расстроить планы всех монстров – людей и нелюдей, не подозревающих в этот момент, что есть человек, который их знает!

Кроме того, Матвей хотел найти Стаса и вылечить его, Ульяну Митину – и познакомить ее с Василием, Парамонова – и предложить ему свой вариант преобразования Внутреннего Круга, инфарха – и узнать у него подробности жизни в абсолютных планах «розы реальностей», и, наконец, Монарха Тьмы – чтобы предупредить его, что прошедшая коррекция запрещенной реальности была последней и что разборки третьего уровня закончились, еще не начавшись! Однако при этом Матвей понимал, что Монарх вряд ли согласится с его решением. Впереди Соболева и его друзей ждала иная война – четвертого уровня! Только преодолев порог магической физики, отделявший запрещенную реальность Земли от других слоев «розы реальностей», встретившись с Монархом Тьмы лицом к лицу, он мог заставить его отступиться.

Матвей не знал, что как аватара он имеет возможность сделать новое Изменение, создать мир, где Монарху не было бы места. Но даже если бы он знал это, вряд ли согласился бы присвоить себе роль Безусловно Первого.

От перспектив, открывшихся вдруг перед ним, у него захватило дух. Потом вернулось самообладание, а с ним и трезвые мысли.

Путь воина не был главным при движении к цели – духовному и нравственному самосовершенствованию. Существовал еще один Путь, может быть, самый тяжелый, но самый эффективный – использующий принцип ненасилия.

Включив мотор и отъехав от клиники, Матвей все больше и больше задумывался, но так и не смог прийти к единственному решению. Для этого надо было изменить себя или изменить себе. Второе означало предательство, первое – подвиг, но ответ так и не созрел.

Впрочем, Матвею еще предстояло познакомиться с теми, кто мог осудить его колебания или помочь, а пока он ехал искать Васю Котова… то есть Балуева. Представив его лицо после того, как он выслушает историю «Смерша» и «Перехватчика», Матвей улыбнулся. И тут же погрустнел. В том отрезке жизни, который он прожил – или это был сон?! – существовала еще одна женщина, которая любила его, – Уля Митина. И он не знал, что будет с ними, когда они встретятся.

Не возвращайтесь по своим следам…

Кто это сказал? Истина ли это? Может быть, как раз истина в другом – в Вечном Возвращении?..