ДЕЛО ОПЕРАТИВНОЙ ПРОВЕРКИ
Вася заканчивал разговор с Владимиром – сначала он позвонил тетке Ксении, а потом Наташе, – когда за ним пришли. Может быть, именно мысли о Наталье да чувство вины и помешали ему правильно оценить степень изменения внешних психофизических полей, хотя расслабляться он, в общем-то, не имел права.
– Приезжай, когда захочешь, – предложила Наташа, весьма удивленная его звонком. – Хотя и поется в песне – у реки обид переправы нет, но знай: тебя тут ждут.
– Заметано, – засмеялся Вася, стараясь говорить бодрым тоном. Внезапно насторожился, уловив холодок опасности в коридоре, и в это время удар в дверь выбил замок, и в квартиру ворвались вооруженные до зубов омоновцы.
– К стене! Руки за голову!
Вася послушно отступил, сцепляя руки на затылке. Поскольку нападавшие не имели целью немедленную ликвидацию, стоило выяснить, в чем дело, кто смог вычислить местонахождение майора секретной президентской команды.
– В чем дело, мужики? – миролюбиво спросил Василий, оценивая сноровку парней в пятнистых комбинезонах и масках. Пятеро сразу рассредоточились по комнатам, зашли на кухню, проверили балкон, двое навели на него стволы автоматов (укороченные «АКС-74У»), еще трое начали перетряхивать постель, шкафы, шарить в столах, простукивать стены.
– Да что случилось, е-мое? – возмутился Василий и получил удар прикладом в ухо, вернее, получил бы, если бы не среагировал. Поза со сцепленными на затылке руками была очень близка хоко-но камаэ – «позиции медведя, поднявшего лапы вверх», и Василий легко отбил удар, отобрал автомат и тут же усыпил второго автоматчика, не решившегося стрелять, что говорила о принадлежности команды к какой-то государственной структуре. Бойцы ОМОНа при всей своей тренированности и жесткости воспитывались в нормальных условиях, жили в нормальных семьях и жестокими, в общем-то, не были.
На шум из коридора в прихожую ворвались еще двое парней, один выглянул из кухни, и все они вполне могли открыть огонь, поэтому Вася заорал во все горло, бросая автомат на пол:
– Караул! Грабят! Спасите! Помогите!..
– Отставить орать! – вошел в квартиру плотный широкоплечий омоновец без маски, со знаками различия капитана. – Василий Котов?
– Я, – перестал кричать Василий. – А вы кто?
Капитан оглядел его, лежащих подчиненных, покачал головой, повысил голос:
– Болдырев, что там?
– Есть, товарищ капитан. – Из зала в прихожую вышел здоровяк Болдырев, держа в руках пакетик с каким-то белым порошком и пистолет «ТТ» на газете, с тремя магазинами. – В шкафу лежали. Там еще гранаты в ящике, ребята осматривают.
– Твои? – равнодушно спросил капитан.
– Елки-моталки! – прищурился Василий, сразу сообразив, что кто-то в его отсутствие подкинул в квартиру оружие, наркотики и позвонил в милицию. Не понял Котов только одного: почему он не учуял подброшенный компромат. – Отлично сработано, капитан! Могу я позвонить адвокату?
– В морг ты можешь позвонить, – все так же равнодушно ответил командир ОМОНа. – Василий Котов, вы обвиняетесь в незаконном хранении оружия, взрывчатки и наркотиков, а также в подготовке террористических актов на территории Москвы. Вы арестованы. Следуйте за мной.
– Вы забыли объяснить мне мои права, – насмешливо заметил Василий, подумав, что, если омоновцы куплены, они не будут заинтересованы в тщательном осмотре квартиры, сразу обнаружив компромат, но если они работают по наводке…
– Капитан, глянь-ка, что мы нашли! – Еще один верзила в пятнистом костюме вынес в прихожую спецкостюм со шлемом и пистолет «вепрь», которые Василий после операции в Зарайске так и не отвез на базу.
Последовала пауза. Командир отряда и рядовые его бойцы молча разглядывали костюм, незнакомое оружие, шлем, потом перевели взгляды на стоявшего в задумчивой позе Василия.
– А ты не простой мужичок-то, – оскалил зубы капитан. – Наручники ему! В машину! Переверните тут все вверх дном!
«Какая же сволочь меня подставила?» – уже сидя в машине со скованными за спиной руками, подумал Василий. – Возможны в принципе только два варианта: Носовой или Юрьев. Посвященные, члены Союза Девяти. Только они могли вычислить мое участие в захвате контейнера с «глушаками» и подкинуть оружие, не оставив следа…
Василий ошибался. Существовал и третий вариант.
Его поместили в Лефортово. Сначала в камеру, где сидело около тридцати уголовников, ожидающих решения суда. Некоторые из них провели здесь уже по пять-шесть месяцев, пока шло следствие; российская Фемида торопиться не привыкла. Однако после двух инцидентов между «буграми» камеры, властвующими над заключенными, и новеньким, в результате чего полкамеры пришлось приводить в себя, лечить, а кое-кого и реанимировать, Василия перевели в одиночку, где отбывали предвариловку трое «тихих», проходящих по статье 147 (часть III) УК – мошенничество. Здесь он провел двое суток, ломая голову, как выйти на волю и воздать должное тому, кто все это затеял.
Трижды его вызывали к следователю, вечно небритому, с трехдневной щетиной мордовороту, внешне похожему на телеведущего Караулова. Здесь Василий узнал, что на него заведено «дело оперативной проверки», которое может вылиться в «дело об участии в террористической деятельности», которое, в свою очередь, тянет уже от восьми до пятнадцати лет, а то и «вышку». Кто подставил Котова, узнать не удалось, вполне вероятно, что этого не знал и сам следователь. Вопросы он задавал одни и те же: откуда у Василия взрывчатка, патроны, оружие? Где он приобрел спецкостюм, являющийся средством защиты спецподразделений ФСБ? Почему проживал в квартире, принадлежащей другому лицу?
Ни на один вопрос Василий ответить правду не мог и лишь тянул время, ожидая, когда наконец Каледин, встревоженный его отсутствием, предпримет меры к освобождению. Однако шло время, а никто выручать «майора» Котова не спешил, и на четвертый день пребывания в Лефортовском СИЗО Василий решил бежать, вспомнив подвиги Матвея, сумевшего выйти даже из здания на Лубянке. Готовился Василий недолго, сутки, разработав план побега из следственной камеры, расположенной хоть и на территории тюрьмы, но за ее техническим изолирующим периметром, в административном корпусе.
За время, прошедшее с момента заключения, он трижды пытался связаться с Ульяной Митиной через ментальное поле, помня свой первый опыт во Владимире, и все три попытки закончились безрезультатно. Ульяна не откликнулась – значит, не услышала.
Его вызвали к следователю на пятые сутки, в пятницу, четырнадцатого июня, когда он и сам собрался передать через надзирателей, что «готов дать показания».
В кабинете следователя, кроме небритого, как всегда, хозяина, находился еще один человек, в котором Василий с недоверием узнал генерала ФСБ Первухина. Судьба свела их еще полтора года назад, но с тех пор они не встречались.
– Что же это вы, майор, молчите, как рыба? – с иронией сказал Первухин, оглядывая онемевшего заключенного. – Хорошо, что нам сообщили о вас работники СИЗО, не то пришлось бы сидеть вам еще долго. Сказали бы следователю, что вы майор безопасности, выполняете специальное задание, не пришлось бы отдыхать в этих тоскливых стенах.
В голосе Первухина звучали отеческие нотки, не свойственные этому человеку, и Василий присмотрелся к нему, отмечая кое-какие другие интересные детали. К тому же ему показалось, что силуэт генерала двоится, однако свет в кабинете был скуден и не позволял рассмотреть Первухина получше.
– Вот документ на освобождение, – повернулся начальник Управления спецопераций к бледному то ли от недосыпания, то ли от утренней опохмелки следователю. – Из всех списков его фамилию убрать, дело закрыть и уничтожить, «вещдоки» вернуть.
– Я понял.
– Его здесь никогда не было.
– Я понял.
– Капитану ОМОНа, которому подкинули дезу, скажете, что было проведено учение.
– Я понял.
Первухин пригляделся к измученному лицу следователя, сказал негромко:
– А пить вам противопоказано, Юрий Филиппович, почки долго не выдержат.
– Я понял, – машинально ответил следователь, потом вскинул удивленные глаза на генерала, но тот уже шел к двери, жестом приказывая Василию следовать за ним.
Они прошли на склад, где Котову выдали его вещи, преодолели три контрольно-пропускных пункта, вышли за ворота и сели в поджидавший их мини-автобус «форд-транзит» с затененными стеклами. Первухин бросил в салон мешок с Васиными вещами, сел за руль, повернул к освобожденному голову, и сквозь черты генерала на его лице вдруг проступили черты исключительно спокойного, волевого лица Матвея Соболева. Несколько долгих мгновений они всматривались друг в друга, потом Матвей улыбнулся и тронул машину с места.
– Здорово, генерал! – обрел голос Вася. – То-то я сразу почувствовал какое-то несоответствие, неловкость… не в тебе – в себе. Первухин не должен был знать, где я нахожусь, а тем более приезжать лично. Ты их всех загипнотизировал, что ли?
– Документы были настоящими. Я сначала навестил генерала.
Машина выехала на шоссе Энтузиастов, остановилась возле вывода метро «Авиамоторная».
– Как тебе удалось выяснить, что меня взяли?
– Ульяна сообщила.
– Что?! Уля Митина? А она как?.. – Вася замолчал, внезапно догадавшись, что его мысленный зов все-таки достиг пси-сферы девушки. – Она сказала, что я в тюрьме?
– Она попросила помочь. – Матвей изучающе поглядел на отвердевшее лицо друга. – Я выполнил просьбу. Теперь наши дороги снова расходятся. На ту квартиру лучше не ходи, она засвечена. Могу дать адрес приятельницы.
– Марии? Не надо. – Василий закрыл глаза, успокаивая сердце, загоняя безумную надежду – что Уля спасла его не только из-за дружеского расположения – в глубины души. – У меня есть где остановиться. У тебя-то самого как дела?
– Нормально.
– Как там твоя сестра, Лида?
– Работает. Написала недавно. Разошлась с мужем, встретила хорошего человека, он заботится о ней и о детях. Дети учатся. Нормально, в общем.
– Ты знаешь, что произошло на Мещере?
– В курсе.
– Ну и?..
– Что «ну и…»?
– Что собираешься в связи с этим делать?
– Жить, – коротко ответил Матвей, и Вася вздрогнул, таким необычным показался ему тон друга.
– Несколько дней я побуду в Москве, – мягче добавил Соболев. – Потом слетаю за границу и вернусь в Питер.
– Что-нибудь ищешь?
Матвей задумчиво стер пыль с панели машины, улыбнулся своей своеобразной, приветливо-безмятежной, сдержанной, всепонимающей улыбкой:
– Пожалуй, ищу… место, где возможно воплощение идеала хотя бы в какой-нибудь форме.
– А-а… мм… э-э, понятно, – сказал обескураженный Вася. – Ну, тогда пока?
– До встречи. От Коржакова уходи немедленно, он зомбирован и ни за что не отвечает. К тому же его скоро ликвидируют.
– Откуда знаешь? Ладно, молчу, молчу. – Вася распахнул дверцу, но тут же закрыл. – Слушай, есть одна идея… ты знаешь, что Юрьев выкрал у федералов чемодан с «глушаками»? А мы их отбили и передали Рыкову.
– Слышал.
– Это было ошибкой, я понял. Рыкову наверняка «глушаки» нужны не для добрых дел.
– Это уж точно.
– Так давай их у него умыкнем, а? Вдвоем мы справимся.
Матвей отрицательно качнул головой, поглядел на сразу потерявшее живость лицо Василия.
– А потом?
– Ну, потом… пригодятся… – забормотал Вася. – В крайнем случае уничтожим. Надо же выяснить, зачем он устраивал за ними охоту.
Соболев снова покачал головой.
– Уволь, не хочу.
– Боишься рискнуть? Или так на тебя влияют Хранители? Раньше ты был более решительным. – Вася понимал, что несправедлив, но обида на друга была сильнее объективной оценки его поведения. – Уж не собираешься ли ты сам стать Хранителем?
– Кто знает, – улыбнулся Матвей. – Кроме Хранителей Знаний существует еще и каста Собирателей, мне она ближе по духу.
– Собиратели? Не слышал, – буркнул сбитый с толку Василий, посидел немного, положил руку на колено Соболева. – Извини, психанул я… Значит, похищать «глушаки» у Рыкова не советуешь?
– Знаешь, Баловень, – сказал Матвей, – иногда я жалею, что обучил тебя технике смертельного касания. Наделаешь ты дел, если не свернешь с Пути воина.
– Ну, знаешь… – не нашелся что ответить готовый вновь обидеться Василий.
Матвей накрыл его ладонь своей, стиснул, передавая импульс успокоения, дружелюбия и понимания, и они, объятые полем взаимного расположения, несколько секунд сидели молча, думая друг о друге. Потом Матвей сказал:
– У нас разные пути, воин. Иди своим до конца, пока не почувствуешь, что пора сворачивать. До связи.
Василий стукнул кулаком в плечо друга, получил ответный толчок и вылез из машины, забрав мешок из салона. Через минуту «форд» Соболева затерялся в потоке машин. Тогда Вася огляделся и сбежал по ступенькам в переход метро.
