УТЕЧКА «ГЛУШАКОВ»
Прямой вызов координатора, да еще в Москве, где он избегал появляться, оказался для Юрьева полной неожиданностью. Он понял, что произошло что-то исключительно важное, что побудило Бабуу-Сэнгэ покинуть свой укрепрайон на Алтае и прилететь в Москву.
Юрий Венедиктович прислушался к себе, к внешнему миру – источников особого беспокойства не обнаружил и немного успокоился. Настоятель Храма Гаутамы звонил по криптофону, был деловит и тревоги не излучал.
– Где вы? – спросил Юрьев, находясь в своем первом рабочем кабинете в «черно-белом» доме; второй его кабинет располагался в Кремле.
– Я в Шереметьеве, – ответил Бабуу-Сэнгэ. – Необходимо встретиться. Вы сможете приехать сюда через два часа? Вечером я улетаю к себе, а до того времени надо решить одну проблему.
Юрий Бенедиктович посмотрел на часы, покачал головой, но отказать не решился, хотя ему вовсе не улыбалось сломя голову мчаться в аэропорт.
– Хорошо, ждите.
Через два часа они пересеклись в ресторане Шереметьево-2 на втором этаже здания аэропорта как случайные посетители, встретившиеся за одним столом. Заказали обед. Бабуу-Сэнгэ был одет в безукоризненно черный костюм. Длинные волосы он связал в пучок, изменил цвет и пропорции лица и стал похож на китайского дипломата. Впрочем, он и паспорт имел китайский на имя товарища Чжоу Щужэня. Юрьев всегда одевался проще и прибыл в джинсовой рубашке с распахнутым воротом и серых слаксах. Правда, в ресторан его пропустили без звука.
– Я был на всемирном сходе Круга в Греции, – сказал наконец Бабуу-Сэнгэ, начиная трапезу. – Появилась возможность укротить наших оппонентов.
Юрьев доел салат из овощей, принялся за грибы.
– Как?
– Хуан Франко Креспо располагает особыми программами внушения, кодонами, сопротивляться которым не сможет ни один Посвященный.
Юрьев доел грибы, подвинул к себе тарелку с овощной солянкой.
– Что он хочет в обмен?
– Вы прекрасно все понимаете, Юрий Бенедиктович. Ему необходимо повиновение, лишь тогда он сохранит влияние. Естественно, мы вынуждены были согласиться. Однако и ваш покорный слуга неожиданно поднялся на ступень выше. – Бабуу-Сэнгэ доел овощи и перешел к рису. – Дело в том, что кодоны могут быть применены в качестве модуляторов для наших отечественных гипногенераторов «удав».
– «Глушаков»? – поразился Юрьев.
– Именно. И теперь многое будет зависеть от нас… от вас лично, Юрий Бенедиктович. Мы сейчас, по сути, монополисты, и этот факт позволит нам преодолеть кастовый барьер.
– Посвящение III ступени? Это возможно?
– Кто сказал – нет?
Некоторое время Юрьев ел молча.
– ФСБ свернула программу разработки психотропного оружия. Лаборатория Овечкина работает сейчас над сугубо мирной техникой – нейролептическим генератором, снимающим многие синдромы. А «глушаков» было сделано всего с десяток…
– Не хитрите, Юрий Бенедиктович. Я знаю, что партия «глушаков» второго поколения, как и «болевики», была передана в Управление «Т» ФСБ.
Юрьев, продолжая жевать, выдержал острый взгляд «китайского дипломата».
– Да, я вспомнил.
– Нам будут нужны все «глушаки».
В воздухе снова повисло молчание.
– Я попробую, – сказал наконец Юрьев. – А нельзя ли испытать ваш кодон на Соболеве? Если он откроет нам вход в МИРы…
– Попытаться можно, надеяться – не стоит.
– Тем не менее это шанс. Куда переправить груз? В Москве его держать долго нельзя.
– Думаю, территория монастыря – самое подходящее место. Или у вас другое предложение?
– Пусть будет монастырь. Но… – Юрий Бенедиктович хладнокровно допил заказанный облепиховый сок. – Я должен быть уверен…
– Разумеется, – кивнул Бабуу-Сэнгэ. – Мне нужен не только союзник, но и преемник. Кандидаты, предложенные Рыковым и Носовым, не подготовлены в должной степени, так что вы – единственный реальный претендент. Что касается мистерии Посвящения… патриархи касты уже уведомлены о наших притязаниях и будут следить за развитием событий. Все теперь зависит от нас самих. Вам понадобится помощь моих людей?
– Справлюсь, – ответил один из Девяти, вставая из-за стола и раскланиваясь с «китайцем».
* * *
Генерал Баканов, начальник Управления «Т» Федеральной службы безопасности, был взбешен и с трудом скрывал свои чувства, меряя шагами кабинет Первухина. Начальник Управления спецопераций смотрел на него сочувственно, однако пока не знал, как помочь.
– Что мне докладывать наверх? – наконец остановился Баканов. – Что офицер охраны склада и два прапора проникли в помещение, вскрыли спецбункер и, похитив контейнер с грифом «четыре нуля», скрылись?!
– Но ведь ты же их потом нашел…
– Они ни черта не помнят! Контейнер исчез! Полный «глушаков»! Плюс комплект генераторов боли «пламя»…
– Сколько всего?
– Двадцать штук «глушаков» и пять «болевиков».
– Н-да, брат, это хреново. Ты сам охрану допрашивал или кто-то из замов?
– Миронов. Я же говорю, ничего не помнят!
– Значит, кто-то их обработал. Где ты их держишь?
– В Солнцевском армейском СИЗО.
– Поехали поговорим.
– Зачем? – вытаращил глаза Баканов. – Ты думаешь, мы не применили «третью меру»? Глухо. Теряют сознание и молчат.
– Поехали, попытка не пытка, авось заговорят.
Через полтора часа оба генерала, одетые в штатское, въехали на территорию следственного изолятора на окраине Солнцева, законспирированного под воинскую часть. Правда, все местные жители отлично знали, что за «часть» здесь расположена, и называли ее «тюрьмой ГПУ».
В камеру, где сидел проштрафившийся майор охраны секретного склада ФСБ, генералы спустились в сопровождении офицера охраны изолятора и первухинского адъютанта, игравшего роль телохранителя. Майор лежал на койке в форме. Когда в камеру вошли двое незнакомых в штатском, он зашевелился и сел. Бледный до зелени, с мешками под глазами, майор двигался с трудом.
– Сидите, – сказал Первухин, присаживаясь на единственный привинченный к полу деревянный табурет. Баканов остался стоять. – Повторите, что вы помните.
– Ничего, – глухо ответил майор. У него задергался мускул под глазом, задрожали руки и губы. Но все же он справился с собой. – Пытайте не пытайте, мне сказать нечего.
– Хорошо, поступим иначе. Подойдите, станьте ко мне спиной. Не бойтесь, я бить не буду. – Первухин усмехнулся.
Офицер-охранник с усилием встал с койки, подошел, пошатываясь, повернулся и замер. Первухин достал из кармана пиджака пистолет, направил в затылок арестованному – Баканов округлил таза, открыл рот, собираясь крикнуть: ты что?! – и нажал на спуск. Выстрела не последовало. Вернее, выстрел произошел, но в руке генерала был не обычный пистолет, а «глушак», Баканов сообразил это мгновением позже.
Майор вздрогнул, обмяк и едва не упал, пришлось поддержать его под руки и усадить на койку, так что его широко раскрытые глаза невидяще уставились в зарешеченное окно.
– Имя, фамилия? – четко спросил Первухин.
– Сергей Буркин.
– Звание?
– Майор.
– Подразделение?
– Спецподразделение «Щит» по охране секретных объектов.
– Что случилось шестого июня перед вашим дежурством на объекте «Склад ј 3»?
– Ко мне домой зашли двое федералов…
– Точнее.
– Двое федеральных агентов, показали удостоверения.
– Вы их запомнили?
– Так точно. Полковник Семашко и капитан Балуев. Один приземистый, седой, крепкий, с усами, второй высокий, плечистый, русоволосый.
– Узнать сможете?
– Смогу.
– Что они вам предложили?
– Ничего не предлагали, сунули в лицо пистолет и…
– Дальше.
– Все. Они исчезли. Я посчитал, что это галлюцинация. Пошел на дежурство. Потом меня взяли ваши люди на шоссе.
– Что вы там делали?
– Не знаю.
– Куда девался контейнер спецхранения?
– Не знаю.
– Но вы помните, что вы его забрали со склада?
– Не помню.
– Ложитесь и спите.
Майор послушно закрыл глаза и завалился на койку. Лицо его еще больше позеленело.
– Вызови врача, – сказал Первухин, пряча «глушак».
– Но он же…
– Он больше ничего не скажет. Прапорщики тоже. Все они были зомбированы с помощью «удавов».
Генералы вышли из камеры, направились по коридору к выходу из изолятора.
– Откуда у тебя «глушак»?
– От верблюда, – ответил Первухин.
– Понятно. Мне бы найти такого верблюда… А нельзя было заставить его вспомнить, кто все же приходил, что приказал сделать и куда они отволокли контейнер? Выстрелить в него еще раз…
– Выстрелить – значит превратить в идиота. Ему и так досталось, а мужик, в общем-то, ни в чем не виноват. Память его сейчас блокирована командой запрета, внушенной с помощью «глушака» теми, кто к нему приходил. Пробить этот блок другим «глушаком» невозможно, нужны другие средства. А Семашко и Балуев – фамилии подставные, наверняка в штате таких нет. Хотя… фамилия Балуев кое-кого мне напоминает.
– Кого?
– Одного бывшего ганфайтера, работал такой года два назад у нас, еще при прежнем директоре.
– Ну и что мне делать?
Генералы вышли из прохладного помещения в жаркий июньский день, сели в джип, на котором приехали, адъютант Первухина завел мотор и вывел машину с территории СИЗО.
– Ничего не говори Бондарю, – посоветовал наконец начальник Управления спецопераций. – Он не знает, что у нас хранились генераторы «удав» и «пламя». Следствие веди, но тихо. Потом подумаем, что делать дальше. Одно могу сказать, операция проведена по классу «элит», а значит, разработчик ее – кто-то из наших аппаратчиков, знающий о «глушаках». А таких знающих наберется всего три-четыре человека. Попробуем поработать с верхов.
– Спасибо, Федор Ильич. С меня магарыч…
– Я не пью, – без улыбки ответил Первухин.
Спустя полчаса после отъезда генералов ФСБ из Солнцевского СИЗО один из офицеров охраны изолятора, сопровождавший их до камеры с подследственным, зашел в гараж, достал сотовый телефон с кодовой приставкой и набрал нужный ему номер. Трубку снял начальник военной контрразведки полковник Холин. Выслушав донесение, сказал:
– Пленку доставить мне немедленно!
Еще через час ему привезли пленку с записью беседы начальников Управлений «Т» и «СО» с находящимся в изоляторе майором Буркиным. Прослушав запись дважды, Холин соединился с Рыковым и попросил аудиенции.
Встретились они на территории катрана, в сауне, где подслушивающих устройств не имела ни одна из заинтересованных сторон.
– Что случилось? – спросил Герман Довлатович, залезая в парьлку.
– Кто-то похитил из спецхрана партию «глушаков», – сказал Холин, замачивая веник. – Что будем делать?
– Париться, – подумав, ответил Рыков.
