ЗАЩИТА «РЮРИКА» (продолжение)
Василий возник из темноты сзади Самандара.
– Никого, он один.
– Итак, «проводник», – холодно сказал Матвей. – Вам есть что сообщить по существу? У нас тут неотложные дела.
Колючие холодные «щупальца» коснулись головы, проникли под череп, попытались пройти глубже – в мозг, но Соболев увеличил плотность защитного экрана – на уровне ощущений, иллюзий, нервных токов, – и «щупальца» растаяли. Это подтверждало догадку Матвея, что «случайно» появляющийся на его пути директор Международного исследовательского центра боевых искусств Самандар Вахид – «проекция» Конкере, Монарха Тьмы.
– Давай «сделаем» его, чтоб не мешался под ногами, – предложил Василий, и тотчас же Самандар оказался рядом с ним, провел в немыслимом темпе серию «казацкий веер», от которого Балуева унесло в кусты, без дыхания, с гудящей головой, хотя он и поставил винтовой блок. Не будь Матвея, Самандар через какое-то время добил бы его окончательно, однако Соболев владел режимом не хуже и вошел в контакт практически спустя мгновение. В темноте, несмотря на инфразрение, трудно было применить атэ-ми , поэтому он «связал» свободу Самандара «смирительной рубашкой» из арсенала русбоя, а пришедший в себя Василий, озверев, достал «проводника» классическим шоу-фа из арсенала китайской техники рук.
Самандар отлетел в канаву, но тут же появился левее, бесшумный, гибкий и опасный, как замаскированная под предмет обихода мина. Василий было двинулся к нему скользящим шагом, но Матвей удержал его.
– Вам не справиться с нами, «проводник», кем бы вы там ни были. Уходите. И больше не появляйтесь на моем пути, потому что вас не спасет ни Монарх, ни «зомби» спецслужб, если вы работаете на них.
– Вы ошибаетесь в оценке моей персоны, молодой человек, – проговорил Вахид Тожиевич негромко. Глаза его засветились на мгновение желтым светом и тут же погасли. – Допустим, я – проекция Конкере, авеша , как говорили индусы-хранители. Допустим, хотя это не так. Ну и что? Я ведь предлагаю помощь.
– Обойдемся, – хмуро бросил Василий.
– Едва ли. В дальнейшем вам придется столкнуться не только с хорошо вооруженными соотечественниками, но и с иерархами, а борьба с ними уже требует знания методов работы с ирреальностью.
– Чушь! – тихо сказал Матвей. – Я знаю иерархов… инфарха, например, декарха… которые помогали мне, силам добра, а не зла… Они нам не враги!
– Наверное, не враги, – согласился Самандар. – Хотя надо еще очень скрупулезно разобраться, что есть зло, а что – добро. Ведь никто в принципе не действует во зло, все, в том числе и бандиты, действуют ради добра, но – весь вопрос в том, как они это понимают. Учтите еще одну истину, которая, возможно, откроется вам позже: Сострадательных Лидеров не бывает! Как среди людей, так и среди иерархов. Они, как и Монарх Тьмы, находятся за гранью добра и зла. Если им надо будет ликвидировать одного человека или целый «куст временного ответвления реальности» во имя более значимых целей, они, конечно, сделают это не колеблясь. И тогда вам придется искать более могучих союзников, чем «Смерш» или ФСБ.
– Обойдемся, – уже менее уверенно повторил Василий.
Самандар не обратил внимания на его реплику, ожидая ответа Соболева. Добавил:
– Я еще раз советую не размениваться по мелочам и всю энергию сосредоточить на переходе в иной план бытия, овладеть всеми горизонтами астрала и ментала, стать властелином своего тела и «сверх-Я».
– Я не могу сидеть без дела, – все так же тихо и с той же интонацией неприятия сказал Матвей. – Я волкодав и терпеть ненавижу подонков! А еще больше не люблю, когда суют нос в мои дела и угрожают моим друзьям. Да, вероятно, есть более высокие цели, чем восстановление справедливости в отдельно взятом регионе. Однако, во-первых, я не посвящен в дела людей Внутреннего Крута, а во-вторых, у меня свой Путь.
– Я не имел в виду Внутренний Круг, Хранителей или иерархов. Посвящение в Круг – дело будущего. Но в столице образовался неустойчивый «объем соперничества» властных структур, который в случае взаимной «аннигиляции» способен взорвать мир на всей Земле. Чтобы этого не произошло, надо выйти на руководителей властных институтов и ликвидировать их. Тебе это по плечу.
– Кого именно?
– Ты что, Соболь?! – изумленно, скороговоркой проговорил Василий. – Согласен?
Самандар снова не обратил на него внимания.
– Тень-1, то есть маршала «СС», министра обороны, генерального прокурора, министра МВД, директора Федеральной службы безопасности, премьера, его замов… Хватит?
Балуев присвистнул.
– Ну и размах! А сам-то что ж? Или привык чужими руками жар загребать?
– Если Конкере начнет, – Матвей усмехнулся, – его остановят его вечные соперники. Не так ли, Монарх? То бишь авеша.
– Так, – спокойно кивнул Самандар. – Но не инфарх, как ты подумал.
– Кто же?
– Аморфы, праразум Земли, предтечи всего живого… Но об этом мы поговорим в следующий раз. Итак?
– Уходите. Определять, что нам делать, мы будем сами.
– Хорошо, ухожу, – неожиданно легко уступил «проводник». – Позвольте дать вам последний хороший совет. Воспользуйтесь возможностями, которыми наделил вас Горшин, «корректируя» природные данные. Никто не знает, даже ваши любимые инфарх и его эмоциональный двойник – Светлена, что вы способны свободно читать отпечатки будущих событий на эфирном теле Вселенной. Я имею в виду ментальное видение.
Матвей вспомнил, какие мучения доставляют ему всякий раз попытки прочитать во сне Книгу знаний, предлагаемую Светленой. Если это и есть «ментальное видение», то он им не владеет, несмотря на коррекцию.
– Ты пытался, – догадался Самандар, – и у тебя ничего не вышло.
– Катитесь к черту! – грубо сказал Василий, теряя терпение. – Соболь, скоро петухи проснутся.
Матвей молчал, и директор МИЦБИ продолжал:
– Тогда у тебя остался один шанс. В каждом Храме Инсектов, наподобие того, что показал вам Горшин, есть «тронный зал», где царствовали властелины инсектов, у пчел, термитов и муравьев – Матки, у тараканов, пауков, комаров.
– Командиры. Так вот, перед Изменением они создали себе Саркофаги Власти, своеобразные суперкомпьютеры, основанные на совершенно иных принципах, чем у людей. Если сможешь найти такой Саркофаг и подключиться к нему, ты станешь Посвященным, минуя все промежуточные этапы Закона восхождения.
– Как же, найди его, если вы закрыли вход в Храм, – проворчал Василий, обнаруживая внезапный интерес к речи Самандара.
– Храмов Инсектов сохранилось много, хотя скорее их нужно все-таки называть Центрами управления Инсектоцивилизаций, а не храмами. Например, один из них располагается под разрушенной дачей Ельшина, бывшего генерала контрразведки. Еще один – под Кремлем. – Самандар усмехнулся. – Вход в него очень прост – через подворье Малюты Скуратова и подземный коридор под Москвой-рекой. Найдете, если захотите. Соболев почувствует вход. А теперь прощайте. – Самандар растворился в ночи, но почти тотчас уже издалека донесся его отчетливый шелестящий голос:
– Кстати, Соболев, кроме Конкере тебя всегда находил, когда это было нужно, Тарас Горшин.
И все стихло. Не шевельнулась ни одна ветка, не чавкнула под ногами сырая дернина, не треснул сучок. Директор Международного исследовательского центра боевых искусств умел ходить не хуже охотника-ганфайтера. Оставшиеся двое молча смотрели друг на друга, прислушиваясь к тишине и не доверяя ей.
– Кто это был? – с расстановкой спросил Балуев.
– Монарх. – Матвей немного подумал. – Авеша Монарха. Или Горшина. Потом вычислим. Пошли доделывать дело.
– Я что-то расслабился.
– Три минуты на дхарану – и вперед!
Через десять минут они перелезли через проволочную ограду, разошлись в разные стороны и перебежками достигли группы строений на территории дачи. Василий вышел к хоздвору, а Матвей к туалету, где и обнаружил первого охранника, вооруженного автоматом, спокойно покуривавшего в кустах. Соболева он не услышал и вряд ли понял, что свалилось ему на голову.
Второй охранник дежурил возле дровяного склада и тоже ничего не разобрал, так как слушал музыку через наушники плейера.
Зато третий у двери в гараж едва не поднял тревогу, успев вытащить из кармана уоки-токи. Матвею пришлось сначала бить по рации, а уж потом по широкой морде охранника, чтобы заглушить крик. Почему охранник не воспользовался автоматом, осталось неизвестным. Вероятно, он просто забыл о нем.
Василий возник слева через три минуты, шепнул:
– Порядок, у меня были двое.
– Похоже, на дворе их больше нет. Давай обезвредим сначала сменщиков, а потом поищем апартаменты, где прячут шефа.
Пост охраны, внутри которого отдыхали еще трое лбов во главе с командиром смены, оказался в сторожке, оборудованной лишь телевизором и видаком, никакого телемонитора Маракуц на даче не завел. Наверное, ему и в голову не приходило, что на его владения кто-то осмелится покуситься.
Дверь в сторожку была не заперта, и, когда в помещении, где двое смотрели фильм, а двое спали, возникли две черные тени, никто из охранников не оказал сопротивления: нападение было слишком быстрым и неожиданным.
Афонина «диверсанты» обнаружили в подвале дома, превращенного в камеру предварительного заключения и камеру пыток одновременно; еще одно помещение подвала занимал винно-продуктовый погреб. Здесь был один охранник и со скуки читал журнал «Деньги». Когда он увидел перед собой кошмарную черную фигуру с ледяными глазами, то успел сказать только одно слово:
– Ой!..
Директор фирмы «Рюрик» спал на двух чугунных батареях, свернувшись калачиком, прикованный за руку к трубе отопления. Его костюм от Валентино висел на нем лохмотьями, на лице не было живого места, и Матвей представил, что пережил во время допросов этот молодой парень, по сути его ровесник.
Лишь спустя какое-то время до Афонина дошло, кто пришел за ним, однако сил радоваться у него не оставалось, только в глазах, сухо блестевших, красных от недосыпания, загорелся огонек сумасшедшей радости, смешанной с недоверием.
– Кто пытал? – тихо спросил Василий, снимая с него наручники.
– Там… – Сергей Сергеевич поднял глаза к потолку. – Правая рука Маракуца, Чертков его фамилия, кличка Жеребец.
Ганфайтеры переглянулись.
– Я схожу, – предложил Балуев.
– Надо уходить… Ладно, сходим вместе.
Они вывели Афонина и пристроили в кустах возле дорожки, вручив ему на всякий случай отобранный у охранника автомат.
– Подышите пока свежим воздухом, Сергей Сергеевич, мы быстро.
Дом состоял из десяти комнат, шесть из которых были заперты, седьмая представляла собой кухню, восьмая – гостиную с бильярдным столом и видеосистемой, а в двух оставшихся спали временные обитатели дачи: трое в одной спальне и господин Чертков по кличке Жеребец, грузный толстяк с оплывшей фигурой, пухлой грудью и маленькой головкой – в другой. Матвей на ходу ломал голову, как наказать палача и садиста, спящего и безоружного, однако тот оказался гораздо проворнее и опаснее, чем можно было предположить, глядя на его комплекцию, потому что, едва в спальне вспыхнул свет, Жеребец сунул лапищу под подушку и выхватил пистолет, какого Матвей еще не видывал: калибра 11,43 миллиметра, с лазерным модулем для целеуказания и насадкой для бесшумной и беспламенной стрельбы. Это был новейший германский «Хеклер-кох OXBC—II», применяемый спецподразделениями многих иностранных армий. Но бесшумность оружия в данной ситуации как раз и сослужила хозяину плохую службу. Жеребец успел выстрелить несколько раз – выстрелы напоминали щелканье пальцами, – попал в зеркало, в окно и в шкаф, пока Василий наконец не достал его в прыжке.
Однако гром разбитого зеркала разбудил остальных охранников, и Матвею пришлось успокаивать всех троих, со сна не врубившихся и не понявших, в чем дело.
Когда он выскользнул в коридор, из спальни, где спал Чертков-Жеребец, вышел Василий. Поймал взгляд Соболева, покривил губы:
– Пришлось его слегка побить… не сдержался. Уходим?
– Давай записку оставим, раз уж мы с тобой «чистильщики».
– Это идея. Жаль, нет фирменных бланков с эмблемой «ККК».
Они вернулись в спальню, где поперек рухнувшей деревянной кровати лежала туша Жеребца, вырвали чистый лист бумаги из тетради в серванте, и Василий под диктовку написал красивым каллиграфическим почерком: «Маракуц, это предупреждение – последнее. Еще одного не будет. В плане ликвидации ты – в первых рядах. Готовься предстать перед судом Всевышнего». И значок «ККК». Потом Матвей вспомнил лаконичность текстов настоящего «Чистилища» и отредактировал послание. Окончательно оно звучало так: «Боксер, это твой приговор».
– Годится, – одобрил Василий. – Коротко и сердито. Пусть попсихует, покрутится в роли жертвы.
Афонин спал, когда они нашли его там, где оставили, – у кустов. Друзья подхватили его на руки, донесли до машины и уложили на заднем сиденье.
Через полтора часа – в четыре утра – «таврия» подкатила к дому Василия, и президент «Рюрика» был посажен в ванну отмокать, где он сразу уснул.
– Иди, я справлюсь один, – сказал Василий. – К одиннадцати утра он явится на работу свеженький как огурчик.
Матвей пожал руку друга и поехал домой.
В одиннадцать они встретились у входа в здание, где располагалась контора «Рюрика»: Афонин в новом костюме, чисто выбритый, энергичный, уверенный в себе, хотя и со следами побоев на лице, – он уже успел побывать дома, успокоить семью, – Василий в затрапезной штормовке и залатанных джинсах и Матвей в плаще, с модным белым шарфом на шее.
Поприветствовали друг друга как ни в чем не бывало. Проводили взглядами хорошенькую девушку, со слезами тащившую пьяного молодого мужика, скорее всего мужа, который, еле ворочая языком, матерился и обещал кого-то поиметь.
– Всю жизнь поражаюсь, – сплюнул Василий, – чем такие ублюдки привязывают к себе жен! Смотри, какая красавица! На кой он ей нужен такой? Что ее держит около него? Любовь? Не верю! Чего ей не хватает?
– Ума, – сказал Афонин, входя в вестибюль.
– Успокойся. – Матвей похлопал Балуева по спине. – Ты свою массажистку отыскал?
– Еще не звонила, и меня это уже начинает волновать. Ну что, до вечера? Пойду объявлюсь на работе. Встречаемся у меня?
– У Кристины. Попробую уговорить ее уехать на время вместе со Стасом. Ты не смог бы отвезти их к моему деду под Тамбов?
– Отвезу, если ничто не помешает. Чует мое сердце, скоро надо давать ответ «Чистилищу». С одной стороны, мы с тобой вроде бы как уже работаем на него; а с другой – влезать в чужие игры смерть как не хочется.
– Вечером решим. Кстати, надо бы проверить слова Самандара…
– Вход в Храм на даче Елыпина? – сразу понял Василий. – А что, давай завтра и махнем туда с утра. А потом я отвезу твоих в Тамбов, и у нас появится вариабельная свобода.
Матвей кивнул и вошел в здание вслед за Афониным, появление которого уже произвело фурор среди охранников фирмы и обслуживающего персонала.
День прошел в хлопотах по созданию страхующей сетки телохранителей, сопровождающих президента фирмы, и в разбирательстве мелких инцидентов: Кудёма не вышел на дежурство, запил один из охранников, а второй подрался в баре. Обоих Матвей представил к увольнению, решив заменить парнями из группы, которую тренировал Василий.
Шаровский на работу не вышел, передав по факсу письмо с заявлением об увольнении. Сергей Сергеевич порывался привлечь его к уголовной ответственности, но Матвей уговорил шефа не ввязываться в тяжбу с милицией и прокурором, явно купленными Маракуцем. К тому же Афонину пришлось бы рассказывать, как и кто его освобождал, а это было совершенно не в интересах освободителей.
Матвея сильно тянуло найти его новую знакомую, Ульяну. Не шло из головы ее непонятное предупреждение о засаде. Студентка медицинского института не должна знать таких вещей, как операция по захвату, запланированная секретной спецслужбой. И чем больше Матвей думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что появление Ульяны – это выход в земную реальность еще какой-то мистической фигуры, кого-то из иерархов, может быть, даже самой Светлены. Недаром же девушка так непереносимо похожа на нее!
Однако день оказался слишком насыщенным событиями, а вечером Матвей и Василий встретились у Сумароковых, провели хороший вечер, слегка поднявший настроение у всех домочадцев Кристины, и уговорили ее уехать со Стасом к деду Соболева. А рано утром, задолго до восхода солнца, оба уже ехали к даче Ельшина, изменив внешность и экипировавшись соответствующим образом. Ни Соболев, ни Балуев не знали, что в точности повторяют маршрут группы Лобанова, ведомой бывшим владельцем дачи. Спасло их лишь то обстоятельство, что руководство ФСБ не придало значения попытке неизвестных лиц прорваться на охраняемую территорию закрытого объекта, где трудились эксперты многих лабораторий контрразведки. Неизвестным пройти к остаткам дачи не удалось, и меры по усилению охраны приняты не были. Мало того, как раз за день до похода ганфайтеров кончился срок командировки сюда двух подразделений научных сотрудников, и они убыли к месту постоянной дислокации, кто в Новосибирск, кто в Тулу.
Ганфайтерам, таким образом, представилась возможность чистой вылазки, благодарить за которую было некого, разве что тонкие взаимопереходы множества физических реальностей Земли, которые люди привыкли называть случайными процессами.
Оставив машину практически в том же месте, где стояла неделю назад машина Лобанова, друзья поднялись на холм. Идти было тяжело, ночью прошел дождь, и ноги путались в космах слипшихся трав. Было сыро, холодно, темно; тучи над головами, закрывшие небосклон, готовы были снова пролиться дождем, хороший хозяин в такую погоду собаку не выгонит на улицу, но именно этот фактор как нельзя лучше подходил друзьям. Охрана дачи вряд ли соблюдала инструкции, прячась в тепле блокпостов.
Так оно и оказалось. Периметр огороженной территории не охранялся, не считая двух неработающих лазерно-фотоэлементных систем у сетки, в том месте, где перелезли через ограду бывшие контрразведчики.
Центральное строение дачного комплекса искали недолго, слишком свежи в памяти были события, происшедшие здесь год назад. Собственно строением это чудо архитектуры назвать можно было с большой натяжкой: от трехэтажного особняка осталась какая-то странная конструкция, похожая на цветок лотоса или на застывший всплеск воды от упавшего в воду камня, только «всплеск» этот был вполне материальным: в нем соединились стены здания, земля, мебель, хозяйственное оборудование и даже тела людей! За минувший год монолит «всплеска» дал трещины, потерял плотность и стал разрушаться, так что проникнуть через один из проломов внутрь не составило труда, несмотря на то что весь «лотос» был упрятан под колпак временного укрытия. Охрана не показывалась, хотя тропинка, протоптанная вокруг деревянно-брезентового купола ботинками солдат, была видна. Матвей представил себе, что чувствовали предыдущие исследователи этого феномена, и ему на мгновение стало весело. Очевидно, та же мысль пришла на ум и Василию, потому что он нашел ухо товарища и шепнул:
– Такое коллегам не снилось и в страшном сне!
Матвей, уже вошедший в состояние меоза, ничего не ответил. Он ясно видел освещенный – в радио – и микроволновом диапазоне – пятачок в центре бугристого панциря над подвалами дачи, где проходила шахта к подземному метро, но здесь находилось еще одно «окно» в земляно-бетонно-кнрпичной тверди, которое «светилось иначе» – на уровне «ментальных следов», как говорил Самандар, и смотреть на это «окно» было неприятно. Психика буквально «зарычала» на него, как собака на опасную тварь.
Весь массив внутри «цветка лотоса» был изрыт шурфами, ямами, траншеями, заставлен рентгеновскими аппаратами и исследовательским оборудованием. Пришлось потратить время, чтобы подойти к «окну» и не свалиться в одну из ям. Кто-то пытался рыть колодец и здесь, но, углубившись в почву на метр, очевидно, бросил это занятие. Сосредоточившись, Матвей понял, что здесь проходит ствол какой-то узкой шахты, перекрытой не плитой или грудой земли, а деревянной коробкой.
Вспомнилась последняя встреча с Ельшиным-Конкере, когда тот вышел из замаскированного лифта. Сомнений не было, именно тут начинался ход вниз, в секретный бункер генерала, откуда он вызывал Монарха Тьмы, а деревянной коробкой могли быть лишь остатки книжного шкафа или пенал лифта.
– Ищи лопаты, – сказал Матвей.
– Я почти ни фига не вижу.
– Включай фонарь, до восьми утра сюда точно никто не сунется.
Подсвечивая себе фонарями, они обошли площадку и обнаружили необходимые инструменты – от ломиков до кирок и лопат.
– Будем долбить по очереди. Сначала я – ты покараулишь снаружи, потом наоборот.
Матвей включил темп и начал работу. За пять минут выдохся, но и углубиться в землю успел больше чем на полметра. Василий копался дольше, минут десять, его режим не был столь скоростным, зато и он прошел не меньше. Еще через четверть часа они добрались до деревянного щита, который, как и предполагал Матвей, оказался платформой лифта. Стены лифта с потолком отсутствовали, – то ли были разрушены, то ли так было задумано конструктором, а плита пола ходила по направляющим, поддерживаемая двумя рычагами и фиксатором. Моторы, очевидно, прятались где-то внизу, вращая винты, которые и передвигали лифт вверх-вниз.
– Нам туда, – кивнул на платформу Матвей.
– Как?
– Придется разбить площадку и спускаться на веревках. Глубина шахты метров десять.
Василий не стал уточнять, как его напарник определил глубину колодца, спрыгнул вниз и взялся за ломик.
Стараясь не стучать громко, они разобрали платформу лифта. Взору открылся прямоугольный колодец с бетонными стенами, четырьмя направляющими и двумя архимедовыми винтами. Время торопило, поэтому друзья не стали долго разглядывать ход, просто сбросили вниз веревку, которую взяли с собой, и Матвей первым спустился вниз.
Когда он достиг дна, «свечение» ментального следа стало таким ярким, что не оставалось сомнений – ход вел в бункер связи с Конкере. «Светилась» даже дверь, выходящая в коридор из шахты лифта, а также пол коридора и вторая дверь, ведущая в подземное убежище Ельшина.
– Спускайся, – высунул голову в шахту Матвей. Через минуту Василий стоял рядом.
– Чей-то мне не по себе, Соболь. – Он шагнул в дверь, обходя Матвея, задел какой-то выступ, и в то же мгновение вверху грохнул взрыв, обрушивая в шахту лифта с десяток тонн земли, бетона и кирпича.