Книга: Великий Сатанг
Назад: ГЛАВА 1. «БРАТВА, В НАТУРЕ, СФИЛЬТРУЕТ БАЗАР…»
Дальше: ГЛАВА 3. «А-ВИДРА, И ТОЛЬКО ОН, И КТО, КРОМЕ НЕГО?..»

ГЛАВА 2. «ЧТО-ТО МЫ НЕДОДУМАЛИ, КОЛЛЕГА…»

Демократический Гедеон
18 апреля 2233 года по Галактическому исчислению
Встреча была проведена в полном соответствии с протоколом. Едва лишь дряхлый, разболтанно трещащий клепками скверно обновленной обшивки, космолет замер на бетонной посадочной полосе, к трапу, сияя лаком и золотом вензелей, подкатил правительственный экипаж, запряженный шестеркой вороных чистокровок, и офицер в парадной форме, при галунах и аксельбантах, соскочив с запяток, вытянулся в струнку, отдавая честь неторопливо спускающемуся по ступеням пассажиру.
Офицерик лучился юностью и гордыней.
Далеко не каждому из сослуживцев доверил бы господин Президент встретить и препроводить во Дворец высокого гостя. И хотя он, конечно же, никому и ничего не расскажет — ни маме, ни даже Эльзе, нет, не расскажет, ведь он же давал подписку! — но такая потрясающая новость, как прибытие космолета, хочешь не хочешь, а разнесется по столице, и это даст ему, адъютанту Его Превосходительства, бесспорное основание многозначительно хмурить брови и закатывать глаза, отвечая холодным молчанием на неизбежные расспросы…
— Ваше Превосходительство господин Председатель! От лица Его Превосходительства господина Президента имею честь доложить, что…
Он очень старался вычеканивать слова, как положено, и у него получалось! Но прибывший, седой, с редкими длинными усами старик, немного похожий на истощенного моржа, не оценил усердия.
Вяло кивнув, он проследовал в экипаж, уселся на мягкое сиденье, задернул шторы и аккуратно уложил на колени большой портфель из тисненой крокодильей кожи, украшенный тускло золотящимся, полустертым изображением вздыбленного медведя.
— Трогай! — приказал офицер кучеру, и юношеский голос сорвался, выдав глубоко спрятанную обиду.
И шестеро вороных красавцев ходко рванули с места, вынося экипаж с бетона посадочной полосы на асфальт трассы, ведущей к центру столицы.
Мелькали кварталы, оставались позади запущенные скверы, немногочисленные прохожие таращились вслед вихрем пролетающей карете. А прибывший дремал, так и не отдернув шторки. Не на что было глядеть. Тот Гедеон, который помнился, исчез безвозвратно. А современные виды вовсе не интересовали господина Председателя Совета Единого Ормузда. Даже не глядя, мог он сказать, что увидит там, за окошком.
Пыль. Бетон. Угасшие фонтаны. Кладбища автомобилей.
Снова пыль. Постовые с бердышами на каждом углу. Хмурые лица.
И опять — пыль.
Все, как дома…
Впрочем, узорная решетка дворцовых ворот распахнулась без скрипа. Масла пока еще хватало. Дворцовая охрана раздвигала алебарды и козыряла, почтительно пропуская президентский экипаж. И мраморная лестница, ведущая к парадному входу, была чисто подметена и свежевымыта.
Если бы собрались еще подкрасить фасад…
Почти не глядя на группку встречающих, старик с наивной молодцеватостью взбежал по мрамору ступеней, опережая сопровождение, прошел по анфиладе затемненных комнат, безошибочно узнавая дорогу, — и полуобшарпанные, некогда обильно позолоченные двери кабинета гостеприимно распахнулись перед ним.
— Добро пожаловать, коллега!
Кабинет Его Превосходительства пожизненного Президента Демократического Гедеона выходил окнами в дворцовый парк, но, хотя стояла теплая, солнечная погода, окна были плотно закрыты и полузавешены тяжелыми бархатными портьерами.
Дряхлому, болезненно расплывшемуся старцу, заполнившему собою инвалидное кресло, было холодно, и свет, судя по всему, неприятно резал ему глаза. В кабинете царил приятный полумрак, именно такой, который одобрял и любил господин Председатель. Обстановка строга и скупа — ничего лишнего. Единственная роскошь: на большом столе, меж двух бронзовых канделябров — коробка компьютера с надлежащей периферией.
Прибывший отметил это не без зависти; последняя персоналка Ормузда вышла из строя полтора года назад, и с тех пор даже он, лидер нации, не мог позволить себе подобного облегчающего труд излишества.
— Ну что же вы, коллега? Проходите, располагайтесь. Не угодно ли чаю с дороги?
Голос, исходящий из груды жира, растекшейся в инвалидном кресле, был приятен и до боли знаком. Да и кто, кроме старого приятеля, мог бы хозяйски распоряжаться в этом кабинете? И все же вошедший медлил.
— Право же, коллега, это я! — Туша весело хихикнула, и лишь ухо старика сумело различить в смешке тоскливую горечь — молодежи подобного не понять. Честь имею представиться, коли уж не узнаете: Мигель Хуан Гарсия дель Сантакрус де Гуэрро-и-Карвахаль Ривадавия Арросементе, с вашего позволения, сеньор, пожизненный Президент здешних мест с окрестностями, к вашим услугам!
После двух инсультов у него еще были силы шутить.
И гость, на миг утратив самообладание, почти бегом преодолел разделяющие порог и кресло пять шагов и, сломавшись пополам, обнял паралитика.
— Дон Мигель! Боже, могли я подумать?
Он всхлипнул — искренне, без притворства. И хозяин кабинета, уловив неложность сочувствия, позволил себе расслабиться и всхлипнуть в ответ.
Простительная, понятная слабость.
Всего лишь секундная. И — наедине.
— Спасибо, коллега. Зато вы — молодцом. Поделились бы секретом, что ли?
Президент уже взял себя в руки. И гость вдруг позавидовал калеке. Потому что спросил себя самого: смог бы я так? И честно ответил самому себе: нет!
— Так что ж, может, все-таки чаю?
— Не откажусь, коллега. Дорога, признаться, была утомительна…
Чай возник мгновенно, словно по волшебству, хотя дон Мигель, не подав видимых знаков, всего лишь мигнул. Порядок в гедеонском дворце был железный. И Председатель Хаджибулла вновь позавидовал воле Президента.
— Итак, нас всего лишь двое.
— К сожалению, дон Мигель.
— Молодежь… она не понимает.
— Увы…
Старики многозначительно переглянулись. Встреча эта, первая на высшем уровне после Катастрофы, замысливалась не так, совсем не так, и предварительная работа была проведена на совесть. Кто же мог предугадать, что ни Президенты пяти планет, осколков Демократической Конфедерации, ни лидеры четырех обрубков Единого Союза не откликнутся на серьезные, взвешенные и подкрепленные доводами предложения?..
— Вы упомянули, что я готов предоставить заложников?
— Разумеется, дон Мигель. Ни в какую. Кстати, вашему внуку очень нравится у нас на Ормузде…
— Правнуку, коллега, правнуку!
— О, даже так? От души поздравляю…
Обвислые плечи Президента чуть колыхнулись, изображая пожатие.
— Пусть их! Все равно их ресурсы не столь существенны. Главное, что откликнулись вы, дружище.
— Мог ли я не откликнуться, дон Мигель? Наши… э-э-э… коллеги, Хаджибулла слегка усмехнулся, и вислые усы дрогнули, — они, знаете ли, из нынешних. Им простительно не понимать. Мы-то с вами — иной коленкор…
— К сожалению. Итак, к делу!
С душераздирающим скрипом над подлокотником воздвиглась механическая рука, и чашка с подостывшим чаем оказалась точно у губ Президента.
— Прекрасный напиток. Между прочим, с наших, гедеонских плантаций. Рекомендую захватить с собой фунтов двадцать, в качестве дара доброй воли, скажем так. М-да. Так вот… похоже, в свое время мы с вами что-то недодумали, коллега?
Гость медленно опустил веки.
Он не раз размышлял об этом. Тогда, двадцать лет назад, все казалось кристально ясным. Всеобщая неразбериха, разброд и шатания, крах морали. И ко всему — безответственность лидеров, возомнивших себя объединителями Галактики и готовых во имя этой дурацкой идейки попрать все национальные идеалы. Союз, его Родина, и Конфедерация, Отчизна дона Мигеля, стояли на краю пропасти. И то, что было задумано и претворено в жизнь, казалось единственно верным выходом из кризиса.
Побочные эффекты? Чушь! Они тоже были учтены и последствия просчитаны. Временный развал? Пусть! Элементы разрухи? Пусть! И пускай даже кретины помоложе поиграют в планетарные суверенитеты! Все равно: пять-шесть лет самостийности планет покажут и олигофрену необходимость восстановления держав. Но на иной основе. На основе дисциплины, морали и абсолютного порядка. И, конечно же» на базе паритета…
Не вышло. А жаль.
— О, коллега, еще как жаль! — отозвался паралитик, и Председатель Хаджибулла сообразил, что последние слова произнес вслух. — Не вышло. И знаете почему?
Это прозвучало неожиданно жестко, с оттенком превосходства. Дон Мигель не сомневался, что уж ему-то ответ известен, и был уверен на все сто, что известен ему одному. Он ждал отрицающего взгляда, виноватой улыбки, недоуменных вопросов: он полагал себя всеведущим и упивался своим всезнанием.
И зря.
— Знаю, — ответил Хаджибулла.
— Вот как? — Президент, кажется, не поверил; вопрос прошелестел скрытой усмешкой. — И каков же ваш вариант?
На миг гостю захотелось не делать хозяину больно. Ответ можно было смягчить — тоном, формулировкой, недоговоркой, наконец. Но Председатель сам был стар и хорошо знал, что старости вредно, когда ее щадят чересчур.
— Земля! — безжалостно сказал Хаджибулла.
И дон Мигель обмяк в кресле.
— Вы правы, коллега, — произнес он после долгого молчания уже другим, несколько севшим голосом. — Но если не секрет: что вам известно? И откуда?
Гость отставил в сторону чашку и откинулся на жестковатую спинку, собираясь с мыслями.
Не стоит играть в пинг-понг с доном Мигелем. На карту поставлено слишком многое. Человечество, сколько еще осталось его, вырождается, и это факт, прекрасно известный им обоим. Преждевременная смертность. Волна за волной, все шире и шире — эпидемии самоубийств. Рост сумасшествия. Падение рождаемости, причем в геометрической прогрессии. И самое страшное: выжившие растут дебилами. Не полными, нет, но интеллектуально ограниченными. А вот и дети уже тяготеют к клинической дебильности. И объяснений этому нет.
Вернее, не было до сих пор.
— Я отвечу, — кивнул Председатель. — Но сперва позвольте вопрос: как насчет высшего образования на Гедеоне?
Рука-рычаг дрогнула от резкого разворота кресла, и на пижамные брюки Президента пролилось немного мутной жидкости.
— Крах! — коротко и горько ответил дон Мигель.
Хаджибулла кивнул.
— На Ормузде не лучше. Специалистов вырастить невозможно. Врачей нет, кто поспособнее, тянет на фельдшера наших времен, да и таких почти не осталось. Об инженерах, компьютерщиках, теоретиках я даже не хочу говорить… Иными словами…
— Одну минутку, коллега!
Чудовищным усилием воли дон Мигель заставил непослушное тело принять величественную позу.
— Позвольте мне, как инициатору встречи. Иными словами, и вам, и мне понятно: цивилизация катится в тартарары. Да что цивилизация! Все человечество! К коему мы с вами, к сожалению, имеем честь принадлежать! И наш долг перед историей…
Сиповатый поначалу, голос его налился медью.
— Не нужно, дон Мигель, — поморщился гость.
Патетика была излишней. Она нервировала. На десятом десятке, право же, можно позволить себе не болеть за судьбы человечества в целом. Наедине с собой Председатель Хаджибулла не стеснялся признаться, пожалуй, даже с некоторым злорадством: картины угасающих планет, пустынные небеса над пустынными водами и твердью, кошмарные толпы вымирающих висло-губых кретинов вовсе не пугали его, отнюдь! — было в них даже некое мрачное величие, словно бы именно он, Хаджибулла, забрал с собой, уходя в неведомое, весь мир.
И это было бы просто-напросто здорово, если бы среди груд мусора, прячась от липких лап идиотов, медленно погибая и не находя спасения, в этих видениях не являлись его внуки.
Вот о них забыть Председатель Совета Единого Ормузда не хотел и не мог. И во имя их, и только их будущего он был готов на многое. Как, впрочем (он знал это наверняка), на многое пойдет и пожизненный Президент Демократического Гедеона, тем паче что у дона Мигеля, оказывается, есть уже и правнуки.
Что же касается остального человечества, всех этих полутора десятков миллионов индивидуумов, то против них Председатель Хаджибулла тоже, в сущности, ничего не имел.
Если удастся задуманное, пусть уцелеют и возродятся.
Так сказать, за компанию. А заодно будет выполнен, как верно отметил дон Мигель, и долг перед историей…
В полной тишине лидеры обменялись улыбками.
Слов не понадобилось. Старость ужасна, нет сомнений. Но есть у нее и преимущества. В частности, она может позволить себе цинизм.
Гость расстегнул портфель.
— Видите ли, друг мой… Стыдно сказать, но на старости лет я увлекся вещами, о которых не мог бы подумать всерьез еще лет десять назад. К примеру, мистикой. Вы вправе назвать это старческим склерозом, в конце концов, вы ведь моложе меня…
— На два года, коллега, на два года, — саркастически ухмыльнулся Президент.
— Вот-вот, на целых два года. Да, так о чем это я?
— О мистике.
— Да, спасибо. Так вот, возможно, это и впрямь старческий склероз, и тем не менее…
Тонкими, слегка подпорченными подагрой пальцами Председатель расстегнул портфель и добыл из недр его плоскую, несусветно старомодную видеокассету.
— Надеюсь, у вас найдется видеодвойка? Не сомневался ни минуты. Как вставить? Благодарю…
Экран стереовизора вспыхнул, развеивая полумрак, и в кабинете объявился еще один гость, яркий и аляповатый, щедро изукрашенный расстроенным механизмом цветорегуляции.
Еще молодой, бледный и худощавый, увенчанный буйной короной торчащих дыбом курчавых волос, на которых чудом удерживалась коническая шапочка с кистью, он был дивно задрапирован в нечто наподобие складчатого балахона, щедро усыпанного многоконечными звездами, полумесяцами и соцветиями крючковатых кабалистических знаков. Съемка велась, очевидно, в рабочем кабинете; ничем иным нельзя было объяснить наличие на заднем плане вешалки с разноцветными мантиями, стоящих рядком у стены разновеликих жезлов с загогулинами, полочек с аккуратными рядами черепов. Имелся там также большой хрустальный шар, водруженный на медную треногу. И несколько летучих мышей висели вниз головами на потолке, лениво пошевеливая перепончатыми крылышками.
В янтарных, немного навыкате глазах странного человека приплясывала легчайшая дымка безумия, в должной пропорции перемешанная с давящей уверенностью и умело, хотя и с заметным трудом сдерживаемой истерикой.
— Ну и?.. — Удивлению дона Мигеля не было границ.
— Одну секундочку, друг мой. Сейчас он начнет…
Экран на миг погас и тут же вспыхнул ярче прежнего.
Тишина сменилась потрескиванием помех, треск — шуршащим шелестом, потом прерывистым писком, перешедшим в негромкий заунывный вой. Затем какофония стихла.
— Я — Полонски! — торжественно сообщил носитель балахона. — Я последний маг Вселенной!
— Понятно, — констатировал Президент. — И где же вы нашли эту радость, коллега?
— Вы не поверите, сам пришел, — вполне серьезно ответил Председатель Хаджибулла.
— Очень славно. Но, знаете ли, мне недосуг наслаждаться гостями из астрала. Может быть…
Завершить фразу он не успел.
Экран пошел полосами, разводами, перекрестьями соцветий. Буйнокудрый юродивый сгинул и тотчас явился вновь, но уже нисколько не похожий на опереточного полушута-полубезумца, каким был пару мгновений назад.
Негромкая спокойная тьма плеснула с экрана, разбавив искристым хрустальным блеском полумрак кабинета; чудовищную силу источала она, и Президент, машинально попытавшись заслониться руками, с изумлением ощутил, что руки, неподвижные, бессильные руки — слушаются!.. и сквозь тьму, пронизывая ее, но не въявь, пролетали багровые отсветы пламени; пламя было темнее мглы, и свет его нельзя было понять, но лишь угадать… и, сотканное из непостижимого разумом, не вмещаясь в рамки экрана, возникло лицо…
…лицо ли?..
…возникло ли?..
Лик явился из ниоткуда, и черты его расплывались в вечности огненной тьмы и бесконечности темного огня; и только глаза, одни лишь глаза, и ничего, кроме них, жили в безбрежности этого видения; иные черты лишь угадывались, слабо, нечетко, глаза же давили и подминали, втягивали и выматывали; темнее тьмы были они, ибо глубоко-глубоко в провалах зрачков не искрились ни хрустальные искры, ни пламенные отсветы… и только чуть-чуть, намеком, грезились подчас там светящиеся следы полета летучих мышей, крепко сжимающих в лапках тонюсенькие черточки посохов…
— Боже правый!
В течение следующего часа дон Мигель не издал ни звука. И Председатель Хаджибулла, хоть и знающий каждое слово наизусть, не отрываясь, вслушивался в течение голоса…
…голоса ли?..
Нет, голоса не было. Приходило знание. Видение за видением. Образ за образом. Смутные, непостижимые, они складывались в единую картину, исключающую сомнения.
Ибо все начинается с колыбели. Колыбель же человечества — Земля. Со дней сотворения и по нынешние дни сплетались над нею нити жизней, прожитых людьми, каждым в отдельности и всеми вместе. Боль дополнялась радостью, а ненависть любовью, и так из рода в род, и бесконечно, и безгранично; и пришедший в мир становился частью его, а уходящий не исчезал вполне, оставаясь вздохом ветра и шумом травы; из поколения в поколение сплетали венок бытия бывшие, оставляя его сущим, а через них — грядущим… и так, шаг за шагом, становился человек тем, чем стал. Даже уйдя с Земли, не рвал человек нить и возвращался, дабы укрепить ее; даже не возвращаясь, не терял человек связи с Землей, ибо подпитывалась и укреплялась связь силой, привезенной теми, кто побывал на Земле; и там, на планете-колыбели, окреп дух человечества, и неизбежно иссякнет он, если разорвана нить; не прожить в люльке жизнь, но и не избыть память о ней; и так будет вечно, бесконечно, всегда, пока жив человек, когда же не станет так, исчезнет и тот, кто именует себя человеком…
Бин-н-нь-г!
Экран взорвался с глухим причмокиванием, но осколки не разлетелись по сторонам. Их просто не было, осколков; вместо экрана зияла черная дыра, и в глуби ее медленно угасали багряные отсверки…
— Боже правый! — У дона Мигеля рвался голос.
Неверящими глазами он рассматривал собственные руки, вертел перед собою сжатыми кулаками, разминал пальцы… и в глазах его стояли слезы.
— Господи! Мои руки… они ожили!
— Не волнуйтесь, коллега, это ненадолго, — совершенно серьезно ответил Председатель Хаджибулла. — У меня после первого просмотра тоже кое-что ожило…
— Да? — Губы Президента жалко скривились. — А сколько же примерно?..
— Месяцев шесть могу гарантировать. Возможно, больше.
— Вот как?! — Дон Мигель с надеждой поглядел на коллегу. — А знаете что? А не уступите ли вы мне этого вашего… как его?..
— Полонски. Алекс Полонски. Охотно бы, друг мой, но… увы!.. он сейчас в коме. После сеанса. Выйдет ли, не знаю…
— Жаль.
Президент покачал головой и с видимым удовольствием собственноручно вытер влажные глаза.
— Помнится, была в свое время владелица салона, если не ошибаюсь, тоже Полонски. Этот, ваш, не из тех ли?..
— Внук. Кстати, именно мадам в свое время предсказала Катастрофу.
— Ну и что же?
— А ничего. Экранизировали. Помните: «Мир будет спасен» Топтунова? Ну, там, где полицейский срывает путч…
— Знаете, помню! Эх, нам бы того полицейского!..
— Вы думаете? — лукаво прищурился гость.
И хозяин от души рассмеялся. А затем переплел послушные пальцы и отчетливо, почти сладострастие похрустел ими.
— Вы ведь знаете, коллега, я скептик. Но я верю! Дело в том, что к таким же выводам пришли и мои аналитики…
Замолчал. Укусил себя за мизинец. Прислушался.
— Болит… Болит же! — сообщил с ребячьим восторгом.
И продолжил прерванную мысль:
— Представьте себе, у меня тут осталось немного аналитиков. Странно, да? В общем, шанс есть. Но…
— То-то и оно, что «но»! — Хаджибулла хлопнул ладонью о подлокотник. — Вы предлагаете колонизировать Землю? Но как? Это же не-воз-мож-но!
— Минуточку!
Как ни пытался Президент сосредоточиться, у него никак не получалось. Мешали руки. Кроме того, под клетчатым пледом все явственнее обозначалось подрагивание коленок.
— Кто говорит о колонизации? Сие невыполнимо даже технически. Гедеон — что уж скрывать! — имеет три космолета и астрокатер. В распоряжении Ормузда — два космолета.
— Три!!!
— Не надо, коллега! Два. Зато один из них — грузовой. Так что друг без дружки нам не обойтись…
Меж век дона Мигеля плясали бесенята. И высокий гость помимо воли насторожился. Слишком давно знал он этого толстяка, чтобы не придать значения мимике. По пустякам дон Мигель не озорничал и в мальчишеские пятьдесят пять, на Дархае…
— ?! — выразительно приподнял бровь Председатель.
— Ничего сложного! — откликнулся недавний паралитик. — Не откажите ознакомиться, коллега.
Несколько минут Хаджибулла внимательно изучал ровные столбики текста, возникшие на дисплее. Когда же чтение завершилось и старомодные роговые очки вернулись в фетровый футляр, на впалых щеках гостя играл слабый румянец.
— Вы — гений, дружище, — очень искренне сказал Хаджибулла.
— Полноте, коллега! Просто у меня было время подумать.
Президент кокетничал и не скрывал этого. Величие и простота его идеи были вполне очевидны с первого же взгляда.
В самом деле: человечество, в сущности, больно. Злокачественной формой ностальгии. С метастазами и вполне вероятным летальным исходом. Ностальгию лечат Родиной. Но ведь если не по средствам ехать на курорт, можно принять лекарство!
— Вы — гений! — убежденно повторил Председатель.
Вторично дон Мигель возражать не стал.
— Хорошо, пусть гений. Дело не в этом. Как там сказал ваш кудесник «сгустки людских воль»? Отлично. Мои спецы выражаются по научнее, но суть та же. Вы видели список? Три четверти фондов Музейного комплекса уцелели. Вот их и следует вывезти. Здесь, кстати, не обойтись без вашего «грузовика»…
Гость размышлял, машинально поддакивая и кивая.
Камень и полотна, всего лишь! Обтесанный камень и раскрашенные полотна… Гос-с-споди, как же все просто! Не книги! — там нужно уметь искать смысл. Не наука! — на познание ее тайн нынче нет сил. А живые, концентрированные аккумуляторы энергии. Творческой энергии, черт возьми!..
Конечно, со временем любой аккумулятор садится. Но на десяток лет подпитки остатков человечества должно хватить. А к тому времени что-нибудь да придумается…
— Э, коллега! Да вы ж меня не слушаете! — оборвал размышления укоризненный смешок Президента. — Повторяю: нам хотя бы звездолеты подремонтировать, и то хлеб. Тогда можно всерьез подумать и о колонизации. Если, конечно, доживем…
Судя по тону, в последнем дон Мигель нисколько не сомневался.
— Согласен! — без раздумий ответил Хаджибулла. — Целиком и полностью. Принцип дележа?
— Разумеется, паритетный. Идея моя, «грузовик» ваш. Экспонатов по списку хватит обоим. В крайнем случае создадим комиссию…
— А остальные? В смысле — коллеги?
— Молодняк обойдется. Цивилизуем, когда дойдут руки.
— Возражений не имею.
Рукопожатие скрепило пакт.
— Прекрасно. А теперь… — Дон Мигель выдвинул верхний ящик стола и самолично разлил по рюмкам прозрачную влагу.
— За удачу! И попрошу вас, коллега, еще минутку внимания…
Дисплей вновь включился. И на сей раз Хаджибулле хватило короткого взгляда. Изумленный излом тонких губ был выразительнее любых возгласов.
— Документация Рубина?!
— Так точно! — В толстяке после опрокинутой рюмки пробудился дремавший полвека вояка. — Строго говоря, только по металлургии, но большего и не нужно. Люди тоже найдутся, не из лучших, правда, но выбирать не приходится, знаете ли… В любом случае Рубин бездарей не держал.
— А сырье? — Гость нервно покусывал ус.
— Да, это проблема проблем. Придется поклянчить у наших дархайских друзей. Если там все по-прежнему, данную миссию я возьму на себя. Лично. Сколько, вы сказали, у меня времени? Полгода?.. Полагаю, управлюсь…
Президент доверительно подмигнул.
— Вам, коллега, при вашем бычьем здоровье не понять, как надоедает нормальному человеку паралич!
Хаджибулла не ответил улыбкой. Он был явно встревожен.
— Простите, друг мой! Документы у вас, технологи у вас, контакт с поставщиками ваш. Дьявол вас разрази, при чем тут Ормузд?! И для чего мне знать об этом? Вы же всех нас…
Звонкий щелчок ногтем о ноготь недвусмысленно пояснил, что имеет в виду Председатель.
— Э нет, — почти пропел дон Мигель. — Не нужно путать меня с нашими юными кретинами коллегами. И не нужно забывать о паритете. В одиночку, знаете ли, удобно только умирать…
И коллега Хаджибулла, с минуту помолчав, склонил в знак полного согласия едва намечающуюся плешь.
— Ну что ж, подведем итоги! В какие сроки «грузовик» будет подготовлен к рейсу?
Морщины на лбу Хаджибуллы сделались глубже. Он устал. Ему хотелось дремать. Но отдых следовало отложить до взлета: дряхлый космолет нуждался в плавном выходе на орбиту, и время начинало поджимать. Разговор и так затянулся.
— М-м… С полгода, не меньше. Придется повозиться.
— Ясно. Срок приемлем. А мои люди там пока что организуют доставку груза к месту посадки…
Президент вальяжно подпер голову рукой.
— Скажу откровенно: нам чудовищно повезло, коллега. Не знаю, есть ли Бог, но если есть, то он за нас. Судите сами. Музейный комплекс не заражен радиацией. И, во-вторых, он обитаем. Причем туземцы окажут любую потребную помощь.
— О! — Изумление выбило Председателя из дремотной вялости. — И кто же они?
— Откуда мне знать? Какие-то чудики выжили, и как раз в районе музеев. Вы не поверите! — Дон Мигель вкусно хохотнул. — Двадцать лет они терзали меня радиограммами, просили, понимаешь, о помощи. При этом почему-то путали меня с Единым Союзом. Я их на всякий случай не разочаровывал — а вдруг, думал, пригодятся. И пригодились, как видите. Что скажете?..
— Я ведь уже сказал: вы — гений. Добавить нечего.
— Не спорю. Мой человек, кстати, уже там. Освоился, установил контакт с аборигенами. Наладил сбор и сортировку. Списки, которые вы видели, между прочим, его работа…
— Хорошая работа, — одобрил гость. — А что за человек?
— Майор Нечитайло. Вполне надежен. Впрочем, можете познакомиться…
На дисплее возник портрет, снабженный столбиком текста. Весьма характерное лицо: резкое, надменное, словно отчеканенное из красноватой меди. Более всего напоминающее маску индейского вождя из старинного стереофильма.
— Нечитайло Въяргдал Игоревич, — вслух прочитал гость. — Однако! «Недремлющий лебедь»! Он что же, дархаец?..
— Мать дархайка. И даже из дома Ранкочалар. Наложница моего тогдашнего подопечного, мир его праху. Его же семиюродная сестра. И, кстати, племянница вашего протеже, принца Видратъхьи… Помните такого, коллега?
— Еще бы! — содрогнулся Хаджибулла. — То-то, гляжу, кого-то он мне напоминает. Ну-ну. Так. О! Мастер классического ниндзюцу! Да, этот, пожалуй, не пропадет…
Исподволь взглянул на часы.
— По законам Империи, между прочим, этот ваш майор мог бы при известных обстоятельствах претендовать на престол…
Развел руками. Поднялся. Плотно натянул треуголку.
— Увы, дорогой друг, мне пора.
— Понимаю, коллега. До встречи. И… спасибо вам за…
— Не стоит. Прошу вас, не стоит. Если Алекс оправится, считайте, он в вашем распоряжении. Разумеется, с возвратом.
Стиснув зубы, Президент вдруг резко оттолкнулся от подлокотников. И встал. Неумело. Трудно. Всего лишь на миг. И тотчас ноги подломились, не удержав веса… но подломились по-живому! С болью!!!
И дон Мигель рухнул назад в коляску, сияя гримасой счастливой муки.
— Вот. А вы говорите, не стоит. Плесните-ка, сделайте одолжение!
Бережно принял пузатую рюмку. Отсалютовал ею.
— Ну, на посошок… За операцию «Ностальгия»!
Старики выпили, не чокаясь. Без алаверды. Не нужно было слов, чтобы высказать, как им — даже им! — не хватало все эти годы звонкого земного неба…
— Все! — Хаджибулла привычным движением поправил пышный плюмаж. — Долгие проводы — лишние слезы. Крепитесь. И если не затруднит, сообщите своему «претенденту» мой личный код. Есть пара вопросов. Сугубо интимного плана. Все-таки Земля…
— Понимаю, коллега. Попытаюсь. Но обещать не могу.
— Что так? — Председатель приостановился у двери.
— Видите ли… — Дон Мигель выглядел несколько смущенным. — Дело в том, что майор Нечитайло уже второй месяц не выходит на связь…
Назад: ГЛАВА 1. «БРАТВА, В НАТУРЕ, СФИЛЬТРУЕТ БАЗАР…»
Дальше: ГЛАВА 3. «А-ВИДРА, И ТОЛЬКО ОН, И КТО, КРОМЕ НЕГО?..»