Как ни странно, но мы действительно каким-то чудом прорвались сквозь грозу. Напряжение, которое я испытывал, было так велико, что временами в голове образовывались провалы, и я даже не помню, что именно я делал.

Кажется, пару раз, когда я не мог удержать в потных ладонях взбесившийся штурвал, приходилось просить Макса о помощи, и вдвоем мы кое-как предотвращали неуправляемое падение самолета в черную бездну. В какой-то момент молния шарахнула так близко от кабины, что мы оба на несколько секунд ослепли и оглохли.

Потом нас накрыл сильнейший ливень, и казалось, что нос самолета раздвигает странную стену, состоящую сплошь из водяных струй, и тогда пришлось полагаться только на приборы (Макс показал мне, где находится «горизонт», по которому можно определить положение машины в пространстве)...

Грозовой фронт кончился внезапно, и, полуослепшие от чередования вспышек молний и тьмы, очумевшие от болтанки, мы вырвались к ослепительному солнцу.

Я хотел было включить автопилот, но Макс сообщил, что скоро будем садиться, и я опять рефлекторно вспотел.

К счастью, откуда ни возьмись, в кабину приплелся тот самый Митрич, про которого я уже успел забыть, — еще вполне крепкий мужик лет шестидесяти, с квадратным морщинистым лицом, серым после перенесенного приступа.

Он плюхнулся в свое кресло и, с трудом отдышавшись, сказал:

— Ну что, орлы, соскучились без меня?

Потом спросил меня:

— Ну как, сам будешь садиться или мне подсобить?

Я невольно вспомнил один голливудский боевик о том как после схватки с террористами полицейский и стюардесса пытались посадить пассажирский лайнер по подсказкам с земли, и перспектива повторить этот киношный подвиг меня не обрадовала.

— Нет уж, с меня хватит, — сказал я. — Хорошего понемножку.

И обессиленно распластался в кресле, когда Митрич взял правление на себя.

К моему великому облегчению, рейс наш оказался обратным в Москву, и мы совершили посадку во Внуково.

Пока мы занимались послеполетными процедурами, оформляли какие-то документы, заправляли самолет, подписывали многочисленные акты и накладные, я допустил ещё мaccy промахов и заслужил от своих товарищей по экипажу немало обидных слов.

Но мне уже на это было наплевать.

Улучив момент, я просто сбежал с летного поля. Прошёл через служебный выход в здание аэропорта и остановился, не зная, что делать дальше.

Вокруг меня кипела обычная суматоха, и я невольно вспомнил, что еще вчера вот так же стоял пень пнем в зале аэропортa, озираясь по сторонам, словно контуженый, только это было в Шереметьево.

Прямо на меня шли трое: мужчина, женщина и ребенок. Вид у них тоже был какой-то растерянный. Мужчина нёс тяжелый чемодан и битком набитую сумку — судя по его напряженному лицу, в обеих вещах было не меньше десятка гирь. Женщина влекла за собой за руку маленького мальчика, который с отрешенным видом глядел себе под ноги.

Я посторонился, уступая им дорогу, и услышал, как женщина сказала мужу:

— Надо было поблагодарить того пилота, который вел самолет. Если честно, я думала, что мы не долетим... Такая сильная гроза бушевала! Господи, думаю, вот мы попали!..

— Серьезно? — спросил мужчина, останавливаясь чтобы поменять местами чемодан и сумку. — А я ничего не заметил...

— Да ты спал, как барсук! — воскликнула женщина. — Вот и Гоша тебе подтвердит... Скажи, сынок, правда ведь, что рядом с нами сверкали молнии?

— Плавда, — с серьезным видом кивнул мальчик.

— Вот видишь, Слава, — сказала женщина. — Не-ет, по-моему, мы все в рубашках родились!..

Они направились к выходу, а я стоял и смотрел им вслед.

И внутри меня что-то заворочалось, обдавая душу бодрящим теплом и добродушно бормоча.

Эти люди остались целы благодаря мне. А ведь я, подлец, хотел либо бросить их на произвол судьбы, дезертировав в другой вариант своей жизни, либо врезаться вместе с ними в землю. Как же мне повезло в этом мире, вдруг подумал я. Я не знаю, где живу и есть ли у меня жилье, семья и машина. Да это и не важно. Важнее другое — тут я выполняю очень важную и нужную работу, и с каждым новым полетом мне доверяют свои жизни сотни людей. Разве это не счастье — оправдывать такое доверие, в сущности, абсолютно незнакомых людей?..

И ведь, смотри-ка, даже гибель родителей в небе над Альпами не сумела отвратить тебя от авиации. Что ж, это вполне объяснимо. В «первой» жизни ты ведь буквально бредил самолетами класса этак до седьмого. Читал книжки о летчиках, строил модели, даже одно время ходил в авиамодельный кружок в районном Доме культуры. Что тогда случилось, почему я постепенно охладел к этой профессии? Не помню. Как-то само собой получилось, что увлекся чем-то другим, и недоконченные модели так и остались пылиться на полках, пока однажды во время генеральной уборки Алка не выкинула их в мусоропровод.

Единственное, что потом напоминало мне о своей детской страсти, это традиционный укор из уст сестры по самым разным поводам: «Эх, ты! А еще хотел быть летчиком!»

В зале ожидания находилось небольшое кафе, и я вдруг ощутил зверский аппетит. Еще бы — за этот неполный полет я, наверное, потерял столько энергии, сколько не терял за всю свою «первую» жизнь.

Помимо сосисок в тесте и салата я взял двести граммов водки и бутылку пива: гулять так гулять. Сегодня я это заслужил.

Люди за соседними столиками с любопытством покосились на меня, когда я залпом осушил фужер, наполненный водкой, и запил его пивом. Наверное, они полагали, что пилотам алкоголь категорически противопоказан.

Утолив голод, я взял еще крепкий кофе-эспрессо и блаженно развалился на стуле.

Электронное табло на противоположной стене показывало время. Семнадцать сорок. Наверное, пора добираться домой, только вот, как поется в старой песенке, «где эта улица, где этот дом»?

Я достал из кармана кителя пухлый бумажник и принялся изучать его содержимое. Паспорта, разумеется, нет. Только летное удостоверение, выданное пять лет назад. На фотографии — я, только с короткой стрижкой, какой у меня никогда не было. Летчик-пилот второго класса. Круто. Ладно — с этим все ясно. Деньги — слава богу, много. Пилотам, видимо, неплохо платят. Какие-то бумажки с наспех записанными номерами телефонов, но без имен. Визитные карточки. Незнакомые фамилии, имена. И очень странные личности. Интересно, что могло связывать пилота Ардалина и некоего Андрея Викторовича Метелкина, топ-менеджера футбольного клуба «Факел»? Или вот эта: «Утлинов Григорий Алексеевич. Фирма «Глобус». Старший консультант» — откуда она ко мне попала?.. А это что? Ого, фотография четыре на шесть — наверное, специально уменьшенная, чтобы влезала в бумажник. На ней — я и какая-то брюнетка с кудряшками, в очках и в джинсовом костюмчике. Стоим в обнимку на фоне какого-то дальнего зарубежья: на заднем плане — реклама на иностранных языках, какой-то явно неотечественный памятник, потому что надпись на нем — тоже на иностранном, если не ошибаюсь, на финском... М-да. Ничего не скажешь — голубки. Кто же это — моя невеста, жена?

Записка какая-то, написанная торопливым женским почерком тупым карандашом. На фига я ее таскаю с собой, как талисман? _«Алька, запомни: я тебя всегда буду ждать». И ниже — телефон, причем не московский номер, а федеральный сотовый... Любовница? Запасной вариант на случай развода с женой? Мда-а, похоже, с женским полом у тебя здесь все нормально.

С бумажником все. Теперь обшарим остальные карманы. Связка ключей. Но не от квартиры, а явно от машины. Значит, ты тут — крутой ас, да? Не только по части самолетов, но и машин тоже. Только толку от этого теперь — на грош. Не будешь же ходить по стоянке и подбирать, к какой машине твои ключики подойдут. Да и вести машину ты вряд ли сможешь — у тебя ж в первой жизни и прав-то водительских не было.

А вот ключей от квартиры почему-то нет. Следовательно, есть кто-то, кто ждет твоего возвращения из рейса. И сотового почему-то тоже нет — из жмотства или как?

— Алик? — сказали вдруг за моей спиной. — Ты что здесь делаешь?

Это была она — та самая милашка-стюардессочка, которая разбудила меня в самолете. Уже переоделась в вызывающе коротенькую юбочку, на плече — сумочка на длинном ремешке. Как куколка.

Что ж, развлечемся.

— Вопрос, конечно, интересный, — усмехнулся я. — Тебе как ответить: честно или серьезно?

— И так, и так, — улыбнулась она.

— Тогда присаживайся. — Я галантно отодвинул свободный стул рядом с собой.

Она озабоченно взглянула на изящные наручные часики.

— Не бойся, не задержу, — пообещал я. — Просто у меня проблемы, Наташ, ты даже не представляешь, в каком трудном положении я нахожусь. И только ты можешь мне помочь...

Вот что с людьми чудеса творят. Никогда не подозревал, что могу быть этаким покорителем женских сердец. Или по крайней мере претендовать на это звание. Еще несколько дней назад, в прошлой жизни, я бы и близко побоялся подойти к такой красотке, а сейчас вот сижу, болтаю с ней как ни в чем не бывало и даже, кажется, намерен клинья к ней подбивать. А, собственно, почему бы и нет? Человек я свободный, никакими обязательствами по отношению к этому миру не связан. Если правильно понял, то не задержусь здесь надолго, а раз так, то сам бог велел извлекать из своего положения выгоды и удовольствие...

— Во-первых, меня зовут не Наташа, а Люда. А во-вторых, не пытайся мне пудрить мозги, Алик. Уж у тебя-то проблем никогда ни с чем не бывает. Ты же у нас — счастливчик.

— Прости, оговорился. Чем тебя угостить? Мороженым или чем-нибудь покрепче?

Люда вдруг пристально вгляделась в меня.

— Ты что, выпил? — ужаснулась она.

Я пожал плечами:

— Стресс снимал. Все-таки не каждый день приходится попадать в такую передрягу, как сегодня.

— Это ты про грозу, что ли?

— И про грозу тоже... Так что ты будешь пить?

— Ничего. Слушай, давай говори что хотел, и я пойду. У меня сегодня еще куча дел.

— Может, тебя подвезти? — предложил я, демонстрируя ключи от машины.

— Спасибо, не надо, — ехидно сказала она. — У меня, как ты, наверное, помнишь, своя машина имеется.

— А, знаю, знаю. Такая серебристая «девятка», да? — невинно предположил я.

— Не смешно. Ты ж еще позавчера помогал мне шины накачивать, неужели не разглядел ни цвет, ни марку?

— Да? А-а, действительно... Что ж, тогда, значит, ты меня подвезешь. Услуга за услугу, как говорится, а долг платежом красен. С миру по нитке, и не плюй в колодец...

— А свою машину на стоянке оставишь?

— А что с ней сделается? К тому же, там аккумулятор сдох...

— Это и есть твои сногсшибательные проблемы?

— Если бы...

Люда вдруг решительно встала.

— Ладно, поехали. Только до самого дома я тебя не повезу, не надейся.

— Неужели бросишь меня на полпути?

— На метро доберешься.

— А если я дорогу домой забыл?

— Ничего, язык до Киева доведет.

Мы вышли из аэропорта, и моя спутница устремилась на стоянку, заставленную рядами автомобилей. На ходу пикнула брелоком, и одна из машин, красная «Мазда», отозвалась коротким гудком и вспышкой фар.

В машине, нагревшейся за день, было душно, как в финской сауне. Люда уверенно вырулила со стоянки на шоссе и вклинилась в поток машин, несущихся в сторону столицы.

— Алик, а хочешь, я угадаю, в чем заключаются твои проблемы? — вдруг предложила она.

— Попробуй.

— Вчера перед рейсом ты поссорился со своей цыганкой и теперь пытаешься охмурить меня, чтоб тебе было где переночевать. Ну как, угадала?

Я буквально подпрыгнул на сиденье:

— С какой еще цыганкой?

— Ну, ты же сам так называешь свою половину. Хотя она никакая не цыганка, а откуда-то из Восточной Европы...

— А ее, случайно, зовут не Любляна? — спросил я замирающим голосом.

— Слушай, ты мне сегодня нравишься, — усмехнулась Люда. — В конце концов, кто с ней живет — я или ты?

Вот, значит, как. Да, это наверняка Любляна — Алка именно ее называла цыганкой. Значит, в этом варианте судьбы мы с ней все-таки поженились. Да если б я это знал, то не терял бы так бездарно время в аэропорту!..

— Люд, а у тебя нет с собой сотового? — пересохшими от волнения губами произнес я.

— Есть, а что?

— Можно, я им воспользуюсь?

— Пожалуйста, — пожала плечиками она. — Возьми у меня в сумочке...

Я достал телефон и театрально стукнул себя по лбу.

— Послушай, а ты не знаешь мой домашний номер? — И, видя безмерное удивление в глазах своей спутницы, торопливо добавил: — Просто мы недавно переехали, и я все никак не могу запомнить новый номер...

— Ты сам подумай, что ты несешь, Алик! Зачем мне твой телефон? Да твоя Любляна кастрировала бы тебя, если бы я хоть раз тебе позвонила!..

Я лихорадочно размышлял.

Что же делать? Я должен успеть ее увидеть, должен!..

— А кто может знать мои координаты? — спросил я. — Ну. там адрес или, на худой конец, телефон?

— Да что с тобой, Алик? — теперь по-настоящему удивились Люда. — Я-то думала: ты меня разыгрываешь, а у тебя, похоже, действительно что-то с памятью стало?

Я повернулся к ней, и наши взгляды встретились.

Сейчас я ей все расскажу, но она мне, разумеется, не поверит. И ее можно будет понять: кто в наше время способен вот так просто взять и поверить в чудо? Тем более что у меня нет никаких доказательств... В прошлой жизни, которая имела место не далее как вчера, я доверился Алке, и она мне, кажется, поверила. Но это скорее исключение из общего правила. Все-таки сестра... А все остальные посчитают меня либо больным, либо любителем дурацких розыгрышей.

Отсюда следует однозначный вывод. Никогда, ни при каких обстоятельствах не следует рассказывать кому бы то ни было о том, что какая-то неизвестная могущественная сила переносит меня из одного варианта судьбы в другой. Что я умер и опять воскрес. И что я не тот, за кого меня все принимают.

«Молчи, скрывайся и таи и мысли, и мечты свои» — вот что мне отныне суждено. Изобретать правдоподобно звучащие отговорки и объяснения, когда буду попадать впросак. Как губка, впитывать информацию о себе, жившем в этом мире. И как можно быстрее адаптироваться к новым обстоятельствам.

— Я же говорю тебе: мы недавно переехали, — натянуто улыбнулся я. — Ну, пожалуйста, Люда, помоги мне!..

Девушка сделала гримаску, которая должна была означать: что-то ты темнишь, Алик, но в конце концов, это твое личное дело.

— Можно было бы, конечно, позвонить Юрию Дмитриевичу, — принялась размышлять вслух она. — У него должен быть твой номер телефона. Но ты представляешь, что скажет твоя супруга, когда ты позвонишь ей и объявишь, что забыл, где живешь?

Да, она права. Это мы уже проходили — только не с Любляной, а с некоей Светой, в жизни номер два.

— Ну и что же мне делать? — глупо спросил я.

— Если уж тебя так скрутило, — ухмыльнулась Люда, — то позвони в справочную по ноль пять.

Я так и сделал. После нескольких безуспешных попыток в трубке, наконец, прорезался вежливый женский голос.

— Мне нужен адрес гражданина Ардалина Альмакора Павловича, — сказал я в ответ на «Слушаю вас».

— Ты что — обалдел? — вдруг схватила меня за руку Люда. — Какого еще Ардалина? Ты ж теперь у нас — Рубич!

— С какой стати? — поинтересовался я.

Потом до меня дошло. Рубич — это фамилия Любляны. Значит, когда мы поженились, я взял ее фамилию. Зачем? Вряд ли на этот вопрос мне кто-то ответит, кроме самой Любляны.

Я уточнил свой запрос, и через минуту, к своему великому облегчению, услышал нужные координаты.

Адрес был мне незнаком по прошлым жизням. Где-то в Филях, где я почти и не бывал никогда.

— Есть! — сказал я, повернувшись к Людмиле. — Порядок! Теперь мы не заблудимся!

— Поздравляю, — иронически отозвалась моя спутница. — Только не «мы», а ты! Поскольку у тебя теперь есть курсоуказание — кажется, так это называется в штурманском деле? — то я высажу тебя у ближайшей станции метро. Извини, но мне некогда доставлять домой свихнувшихся сослуживцев!..

— Спасибо и на этом, — скромно отозвался я.

На этом разговор наш сам собой увял, и я, отвернувшись к стеклу дверцы, принялся разглядывать окружающий пейзаж. Внешне город нисколько не изменился по сравнению со вчерашним днем.

Впрочем, лучший способ проверить — это послушать выпуск новостей.

Я спросил у Люды разрешения включить приемник. Она капризно поджала губки: «Только не настраивай на иностранщину, терпеть не могу западную музыку!»

Я нашел волну «Авторадио», где обычно каждые четверть часа объявляют о событиях в стране.

Все было как обычно. Нефтяной кризис привел к очередному повышению цен на бензин. В Израиле совершен очередной теракт. Космонавты на МКС совершили очередной выход в открытый космос. Президент (все с той же фамилией) отправился с официальным визитом во Францию. Обстановка в Закавказье, где сошло сразу несколько снежных лавин, остается опасной. Профилактика эвакуирует жителей из населенных пунктов, находящихся в зоне повышенной опасности... И, наконец, сегодня четверг, двадцать третье июля того самого года, который должен сейчас быть.

Больше всего меня убедило в том, что мир остался прежним, сообщение о лавинах. Помнится, вчера, пока мы сидели с Алкой на кухне, по радиоприемнику, бубнившему в фоновом режиме, передавали про это стихийное бедствие. И судя по табло в аэропорту Шереметьево, вчера было двадцать второе июля.

Значит, аномалия, случившаяся со мной, продолжается, думал я под приятную мелодичную музыку, которая полилась из приемника после выпуска новостей. И у нее есть свои закономерности, которые нетрудно вычислить даже со второго раза.

Я последовательно перемещаюсь по тем вариантам своей судьбы, которые могли бы иметь место, если бы в своей первой жизни я поступал иначе. Что может лежать в основе этого чуда — пока неизвестно, и тут открывается широкий простор для всяких домыслов и фантазий. В принципе, наверное, вряд ли я когда-нибудь это узнаю, так что следует принимать этот феномен как объективный факт, не ломая голову над его механизмом и причинами.

Другой вопрос — зачем это мне? И вот тут, наверное, со временем можно будет выйти на правильный ответ. Может, я должен выбрать тот вариант, который меня устраивает, и остаться в нем навсегда?

Хм, если так, то нынешний мир мне вполне подходит. Кажется, дела у меня здесь идут неплохо. У меня довольно интересная работа, и я женат на девушке, которую любил когда-то. Машина, квартира... Что еще нужно для полного счастья? Что ж, пожалуй, здесь я не страдал бы приступами депрессии.

Но как мне остаться тут? Ведь, похоже, другая закономерность заключается в том, что перенос в иную реальность происходит, когда мой мозг отключается во сне или в бессознательном состоянии. И что же, я не должен спать, что ли? Но ведь это невозможно!

Или мне так и суждено жить в каждом из вариантов только в течение суток? Так сказать, жизнь-однодневка, как у какой-нибудь мошки.

Ладно, это все еще выяснится. Пока что постараемся хотя бы не вырубиться прямо здесь, в машине у симпатичной Людочки. Хотя, надо сказать, обстановка к этому располагает: монотонная езда с почти колыбельным укачиванием, плюс усталость после полета, плюс водка и пиво, которые я употребил в аэропорту, плюс еще эта однообразная музыка из радиоприемника, плюс духота...

Я с трудом разомкнул слипшиеся веки и принял необходимые меры, чтобы не заснуть. Отключил приемник, опустил пониже стекло дверцы, чтобы меня обдувало ветром, затеял с Людой пустой разговор ни о чем...

Помогло.

И хотя временами я все же ловил себя на том, что клюю носом, но до станции «Ленинский проспект» успешно дотянул.

— Ну, до послезавтра! — сказала мне на прощание Люда, очаровательно улыбнувшись.

— А что будет послезавтра? — насторожился я.

— Как что? Очередной рейс.

— А-а, ну тогда — до послезавтра.

А мысленно я добавил: «Если для меня оно наступит в этом мире».

В метро был час пик. Народу в вагоне набилось, как сельдей в бочке, вентиляция не справлялась с духотой.

Я изо всех сил боролся с подступающей дремотой, но усталость все же одержала надо мной верх, и, вцепившись в поручень, я буквально на какой-то миг провалился в черную дыру беспамятства...